ла и  из-под  ног  старика  кинулась  к
закрытой входной двери. Но дверь оказалась  предусмотрительно  запертой.
На мгновение Энни обернулась и увидела, что все трое медленно подходят к
ней с разных сторон. И тогда, не раздумывая,  она  отскочила  к  окну  и
прямо через стекло бросилась на улицу, тяжело упав лицом вниз на  мокрую
землю. Вся ее кожа была в глубоких порезах, а некоторые  осколки  стекла
так и застряли в теле угрожающими блестящими занозами.  Но  она  уже  не
замечала этого. Девушка тут же вскочила на ноги и понеслась через поляну
к опушке леса, с трудом продираясь сквозь молодую поросль. За спиной она
слышала голоса трех мужчин, угрожающих ей самой лютой расправой.
   Энни бежала к главной дороге, на которой они застряли  вчера.  Голоса
преследователей звучали все ближе. Она чувствовала, что начинает слабеть
от потери крови и почти ничего уже не видит перед собой... Ничего, кроме
мягкого света впереди, который возник совершенно неожиданно, как  только
она взобралась на невысокую каменную  стену,  внезапно  вставшую  на  ее
пути, а потом спрыгнула с нее с другой стороны. С каждой  секундой  свет
становился все ярче и, казалось, исходил откуда-то из-за деревьев по  ту
сторону дороги. Хотя, насколько она  помнила,  ничего  подобного  они  с
Бобби не проезжали.
   Шаги преследователей вывели ее из временного оцепенения. Энни мельком
глянула через плечо. Трое мужчин уже стояли на каменной стене и смотрели
вниз, не обращая никакого внимания на  проливной  дождь.  И  Энни  снова
побежала вперед, отчаянно продираясь сквозь густые ветви  деревьев.  Она
бежала к этому яркому свету. Хотя, может быть,  он  был  просто  обманом
зрения или игрой ее воображения... Может, там и нет  никакого  света,  а
есть лишь дьявольский трюк природы, мираж, вызванный ее отчаянием?..  Но
если это действительно только  сон,  думала  она,  с  трудом  пробиваясь
вперед, то кошмар обязательно должен кончиться. Как только  она  откроет
глаза. И окажется, что Бобби лежит рядом с ней и давно уже спит. И огонь
в камине горит по-прежнему ярко. А в комнате тепло и спокойно. Только бы
все это оказалось страшным сном!.. Энни застонала, услышав,  как  старик
окликнул ее по имени. Откуда он мог знать, как ее зовут?
   Девушка спустилась в  небольшую  лощину  и  снова  бросила  взгляд  в
сторону странного мелочно-белого  зарева.  Да,  теперь  она  видела  его
совершенно ясно.  Это  не  был  обман  зрения  или  галлюцинация.  И  до
источника света оставалось уже не больше ста  футов.  Она  удвоила  свои
усилия, сознавая при этом, что преследователи нарочно  идут  за  ней  не
спеша, словно наслаждаясь ее отчаянием. И тут, откинув в  сторону  сразу
несколько тяжелых ветвей, Энни очутилась  на  небольшой  лужайке.  Прямо
перед собой она увидела сутулую женскую фигуру в одежде монахини. Это от
нее  исходило  то  удивительное  сияние,  которое  так  манило  девушку.
Распухшие  глаза  старухи  были  затянуты  пеленой  катаракты,  а   кожа
пожелтела и сморщилась, как глина на солнце.  Тонкие  синюшные  губы  ее
беззубого рта были плотно сжаты, а неподвижное восковое  лицо  обрамляли
высохшие седые волосы. Женщина медленно и тяжело дышала, сжимая в  руках
золотое распятие.
   Энни приблизилась к монахине и упала к ее ногам.  Следом  за  ней  на
лужайку выбежали трое мужчин, но тут же остановились.  Увидев  монахиню,
подростки немедленно отступили и скрылись в тени деревьев. Однако старик
остался. Правда, он выронил нож и, подойдя чуть  поближе,  начал  сильно
трястись.
   - Ты, Божья п...а! - в бессильной ярости заорал он.  Энни  съежилась.
Его голос, словно кнут, хлестал ее по ушам. Она затравленно взглянула на
старика, потом - с мольбой и надеждой - на монахиню.
   Старик тянул к монахине свой скрюченный указательный палец.
   - Я проклинаю тебя, сестра Тереза! - скрипучим голосом выкрикивал он.
- И я еще припомню тебе этот день!..  Так  и  знай:  твоя  служба  скоро
закончится. - Он сделал еще шаг вперед. - И тогда мои  слуги  переступят
эти границы. Я, Чарльз Чейзен, говорю тебе, что этот миг уже близок!
   Энни  прижалась  головой  к  ногам  монахини,  и  вдруг  земля  рядом
разверзлась и задрожала, а глаза девушки заломило от ослепительно яркого
света. Все  ее  тело  нестерпимо  ныло,  в  ушах  стоял  звон  и  голова
раскалывалась.  И  тут  все  завертелось  у  нее  перед  глазами.   Энни
пронзительно закричала и закрыла лицо руками.
   Но вдруг настала полная  тишина.  Девушка  медленно  подняла  голову.
Капли дождя падали  ей  на  лицо.  Монахиня  исчезла.  Исчез  и  старик,
назвавшийся Чарльзом Чеивеном. У ее ног лежал только его нож.
   Она подняла его и направилась  к  краю  лужайки,  бессмысленно  глядя
перед собой, но не видя вокруг ничего.
   Слеза покатилась по ее щеке. Энни почувствовала,  что  замерзла,  как
статуя в парке.

Март 1979 года

   Nтрелки часов на Банко ди Рома приближались к полуночи, когда большой
черный "мерседес" выехал из темного переулка на залитую светом Виа  дель
Тритоне, свернул налево и покатил к Ватикану,  пристроившись  в  среднем
ряду за полицейским автобусом.
   На заднем сиденье "мерседеса" темнела фигура  одинокого  пассажира  -
пожилого монсеньера Гульельмо Франкино. Он задумчиво  смотрел  на  дома,
мимо которых проплывала машина. У него  было  строгое,  но  не  лишенное
выразительности лицо. Свои руки, покрытые частыми завитками седых волос,
он держал на коленях, крепко сжимая ими две толстых картонных папки. Это
был крупный румяный человек атлетического телосложения с резкими чертами
лица, характерными для северных провинций Италии. Но на лице этом лежала
и  холодная  печать  отрешенной  замкнутости  -  результат  долгих  лет,
проведенных в одиночестве, пока он изучал священную историю и богословие
под руководством кардинала  Луиджи  Реджани,  возглавлявшего  Управление
Делами Ватикана и Духовную академию.
   Машина проехала мимо церкви Тринита-ден-Монти,  затем  через  площадь
Пьяцца-дель-Пополо, пересекла Тибр, въехала на площадь святого Петра  и,
наконец, остановилась перед папской резиденцией. Через несколько минут к
"мерседесу" подрулила вторая машина. Франкино  сидел  в  автомобиле,  не
шевелясь, взор его был устремлен вперед. Дверца второй машины открылась.
Послышались приглушенные шаги. И вот за стеклом показался  сам  кардинал
Реджани. Он приветливо улыбался.
   Франкино вышел из "мерседеса", и они сердечно обнялись.
   - Я боялся, что вы не  получите  моего  послания,  -  начал  Реджани,
направляясь к зданию.
   - Я получил его сразу же, как только вернулся с озера Комо, - ответил
Франкино, не переставая улыбаться.
   Реджани откашлялся и положил себе в рот маленькую  капсулу  какого-то
лекарства.
   - Документы у вас с собой? - осведомился он.
   - Да. - Франкино показал ему папки, которые так и держал в руках.
   - А как чувствует себя сестра  Анжелина?  -  продолжал  расспрашивать
кардинал.
   - Я постараюсь навестить ее завтра же, - отвечал его спутник.
   Наконец они дошли до массивной двери в самом конце длинного коридора,
Реджани нажал кнопку звонка. Через несколько секунд дверь отворилась,  и
секретарь Папы пригласил их в приемную.
   Папа, невзрачный мужчина  невысокого  роста  с  правильными  римскими
чертами  лица,  сидел  за  старинным  письменным  столом  неаполитанской
работы. Когда секретарь закрыл дверь  кабинета,  Папа  сразу  же  встал.
Франкино и Реджани поприветствовали его, на мгновение преклонив  колени,
и отступили немного назад, дожидаясь, пока тот усядется в свое массивное
кресло.
   - Я буду молиться за вас, сын мой, - произнес Папа, пристально  глядя
на монсеньера Франкино.
   - Ваше святейшество...  -  почтительно  ответил  Франкино  и  вежливо
поклонился, всем своим видом демонстрируя уважение.
   Наступила тишина. Погруженный в  свои  мысли,  Папа  подозвал  жестом
Франкино и указал рукой на его папки.
   Франкино подал ему первую.
   - Здесь сведения о сестре Терезе - Элисон. Паркер, - пояснил он почти
шепотом.
   Папа быстро просмотрел материалы и вернул папку.
   - А здесь информация о преемнике, - сказал  Франкино,  передавая  ему
вторую папку.
   Эти бумаги Папа читал уже более внимательно и, наконец, выразил  свое
удовлетворение, коротко кивнув. Затем положил папку на стол и в ожидании
откинулся на спинку кресла.
   Секретарь открыл шкаф в  углу  кабинета  и  достал  ив  него  тяжелый
фолиант  в  кожаном  переплете,   украшенном   старинной   флорентийской
гравюрой. Он не спеша раскрыл книгу, положил ее на стол рядом с папкой и
степенно вышел из комнаты, плотно закрыв  за  собой  дверь.  Папа  надел
пенсне и начал читать.
   Франкино собрался с силами и приготовился к мучительному неподвижному
стоянию в течение нескольких часов. Ему уже доводилось  проходить  через
подобное испытание, когда он сам читал вслух эту книгу во время бдения у
гроба своего предшественника монсеньера  Вилкинса.  Тогда  его  интуиция
выделяла в тексте некоторые места, заставлявшие Франкино  с  содроганием
думать о предстоящей  неминуемой  схватке  с  самим  Чарльзом  Чейзеном.
Теперь  же,  оставаясь  неподвижным,  он  постепенно  впал  в   глубокое
оцепенение, из которого, однако, его быстро вывели  произнесенные  Папой
слова из послания архангела Уриила к архангелу Гавриилу:

   "О Гавриил, внемли Господней воле:
   Судьбою предначертано тебе
   Блаженный край сей неустанно охранять
   От Зла вторженья или приближенья".

   "Но горькой вестью полнится мой слух,
   И вижу я, что дух из чуждых Небу -
   Один из тех, кто проклят и низвергнут, -
   Готов подняться вновь из преисподней;
   Твоя забота - отыскать его..."

   В воображении Франкино заплясали  образы,  запечатленные  на  древних
гравюрах. И он  будто  услышал  голос  самого  Гавриила,  приказывающего
серафимам лететь в Эдем, где они должны найти Сатану, шепчущего  на  ухо
Еве свои гнусные советы. Он даже представил себе плотский образ  Сатаны,
который, будучи однажды изгнанным, вернулся  как  туман  в  ночи,  чтобы
заставить человека совершить последнее грехопадение.
   Папа подробно остановился на грехопадении человека,  затем  напомнил,
как Бог послал своего сына, чтобы тот смертью искупил людские  грехи,  а
потом мог судить за них. И после этого вернулся к  чтению  книги.  Голос
его был сухим и резким, а на лице лежала тень крайнего утомления.
   Украдкой взглянув в маленькое окно кабинета, Франкино увидел  за  ним
первые  признаки  зарождающегося  утра.  А  Папа  продолжал   читать   о
водворении Сатаны  назад,  в  ад,  где  тот  призвал  своих  сторонников
следовать за ним в новый мир:

   "И я, сюда вернувшись, заявляю,
   Что вас с успехом поведу вперед из этой грязной ямы, ямы ада;
   Из проклятого дома, где лишь горе;
   Из той темницы, что нам дал тиран..."

   Франкино  вспомнил,  как  пятнадцать  лет  назад  Зверь  уже  пытался
вырваться из геенны,  и  почувствовал,  что  все  его  тело  покрывается
холодным потом. Он покосился на кардинала. Глаза Реджани были закрыты, а
лицо безмятежно. Казалось, для него слова Папы звучат  сладкой  музыкой.
Конечно, Реджани никогда не приходилось  сталкиваться  лицом  к  лицу  с
Чарльзом Чейзеном. А вот ему, Франкино, к сожалению, довелось!..
   К полудню Папа закончил чтение  основной  части  текста.  Франкино  и
Реджани простояли перед ним двенадцать часов. Наконец Папа поднял  книгу
со стола и зачитал им обращение  Всевышнего  к  своим  чадам.  Суть  его
сводилась к тому,  что,  поскольку  человек  согрешил  в  раю,  на  него
возлагается задача впредь самостоятельно  защищать  сотворенный  мир  от
происков Сатаны. Такую же задачу поставил в свое  время  архангел  Уриил
перед архангелом Гавриилом. Но из людей подобные стражи будут выбираться
не произвольно, а за совершенный конкретный смертный грех -  за  попытку
самоубийства. Таким образом, эти избранники  будут  не  только  охранять
Царство Господа, но и нести тем самым искупительное  наказание  за  свои
личные грехи, а в целом их божественная миссия будет служить  искуплению
первородного греха всего человечества.
   "Не должен больше человек жить в раю, - говорил Господь, обращаясь  к
ангелам. - Удалите же  их  оттуда,  дети  мои,  и  знайте,  что  Сатана,
поклявшийся вернуться обратно, должен отныне стать их  заботой.  И  сама
жизнь,  зачатая  во  грехе,  должна  быть  положена  во  искупление   их
первородной вины. Впредь им надлежит самим,  не  смыкая  глаз,  денно  и
нощно следить за тем, чтобы  Лукавый  не  поднял  голову,  а  врата  его
узилища были надежно закрыты. И только так они  заслужат  мое  прощение,
очистив свои души тяжким трудом вечных стражников у врат адской бездны".
   Папа положил книгу на стол и молча указал г входную  дверь.  Франкино
открыл дверь. Вошел секретарь и убрал книгу в шкаф.
   Франкино и Реджани поцеловали перстень на руке Папы и, не  говоря  ни
слова, вышли из кабинета. Их шаги гулко отдавались под высокими  сводами
коридора.

***

   Машина монсеньера Франкино съехала  с  автострады  и  направилась  по
неосвещенной двухрядной дороге к лесистым подножиям Апеннинских гор.
   Сидя позади шофера, Франкино неустанно молился про  себя.  Его  глаза
были закрыты, голова откинута назад. Он не замечал пейзажа,  мелькавшего
за окнами автомобиля, - ни живописных ферм, ни  разбросанных  по  холмам
домиков, мимо которых петляла извилистая дорога. Было почти  одиннадцать
вечера. Они находились в пути уже два часа, выехав из  Рима,  еще  когда
последние отблески заката тревожными сполохами догорали в вечернем небе.
   - Синьор, - вдруг  произнес  водитель,  впервые  нарушив  двухчасовое
молчание. Он притормозил и кивнул на дорожный указатель справа.  На  нем
значилось: "Понте-Норте".
   Франкино  устало  оглядел  развилку  и  указал  рукой  вправо.  Шофер
послушно свернул И повел машину по крутому горному серпантину.
   - Дорога впереди очень узкая,  -  предупредил  священник.  -  Будьте,
пожалуйста, осторожны.
   Водитель повернул руль, чтобы отъехать немного дальше от края обрыва.
   Одобрительно кивнув, Франкино наклонился к шкафчику  между  передними
сиденьями, достал оттуда папки с  документами  и  быстро  просмотрел  их
содержание. И вдруг  резко  наклонился  вперед,  схватившись  руками  за
грудь. Острая боль отдалась в спине и левом боку. Горло  словно  сдавило
тисками,  дышать  становилось  все  труднее.  Насилу  расстегнув  клапан
кармана, Франкино запустил туда руку, выхватил пузырек с нитроглицерином
и бросил под язык две таблетки. Они  сразу  же  растворились,  и  спустя
минуту приступ начал стихать. Франкино глубоко вздохнул, убрал пузырек и
отметил про себя время приступа - уже четвертого за эту неделю.
   Прошедшая по телу волна боли и напряжения сильно  ослабила  его.  Но,
даст Бог, он одолеет и это.
   - Синьор! - снова громко позвал водитель, указывая вперед.
   Франкино все еще держался рукой за грудь.  Потом  надел  очки,  чтобы
лучше разглядеть угрюмые очертания  аббатства  Монтересса,  построенного
над крошечным плато на вершине горы.
   - Подъезжайте к восточному входу, - ответил он и  застегнул  рясу  на
все пуговицы.
   - Да, синьор, - ответил  водитель  и  направил  машину  на  последний
подъем перед воротами аббатства.
   Франкино взял папки с документами, открыл дверцу  лимузина  и  вышел.
Посмотрев  наверх,  он  заметил,  что  все  окна  аббатства  темны,   за
исключением одного - на втором этаже.
   - Я ненадолго, - предупредил он  шофера.  Миновав  ворота  аббатства,
священник перешел двор и поднялся по лестнице на верхнюю галерею. Тут он
увидел, что в темноте коридора на втором этаже его ожидает женщина.
   - Сестра Анжелина! - воскликнул он и остановился.
   - Монсеньер? - ответила женщина.
   Франкино улыбнулся.  Голос  бесстрашной  Анжелины  не  Утратил  своей
твердости за минувшие пятнадцать лет. Но неужели и  вправду  прошло  уже
столько времени с тех пор, как он уехал в Нью-Йорк?..
   Франкино шатнул вперед, и она вышла ему навстречу в освещенную  луной
часть коридора. Тепло  обняв  женщину,  он  с  улыбкой  посмотрел  в  ее
потускневшие серые  глаза.  Она  выглядела  гораздо  старше  своих  лет.
Морщинистая  кожа,  потрескавшиеся  губы...   Из-под   головного   убора
выбивались пряди седых волос. Руки, цепко ухватившие его  за  одежду  на
груди,  казались  бесцветными  и   были   сплошь   покрыты   желтоватыми
склеротическими бляшками. Но с лица не исчезло  выражение  торжества,  и
Франкино мог только позавидовать ей. Эта стойкая женщина с честью прошла
через все испытания и невзгоды. ч - Ты слышала, как подъехала машина?  -
спросил Франкино.
   Старуха кивнула.
   - Я увидела вас, еще когда вы свернули у Понте-Норте.
   - Ты, как всегда, очень наблюдательна, сестра, - улыбнулся священник.
   - И вы тоже, святой отец... Иначе бы вы не оказались сейчас здесь  со
мной.
   Франкино нахмурился.
   - Пойдемте, - тихо  произнесла  монахиня,  беря  его  за  руку.  -  Я
приготовила чай в своей комнате. Там горит камин и очень уютно...
   - Спасибо за гостеприимство.
   Старуха провела Франкино в сумрачную келью и, налив  две  чашки  чая,
поставила их на незастеленный дощатый стол, расположенный  в  центре  ее
убогого жилища. Потом Анжелина подбросила дров в камин и,  отметив,  что
Франкино неплохо выглядит, сама села рядом.
   - Прошло уже так много времени!.. - произнесла она, отхлебывая чай из
фаянсовой чашки.
   -  Да,  очень  много,  -  согласился  священник.  -  Ты  хорошо  себя
чувствовала?
   - Спасибо, неплохо. Правда, меня иногда мучает  подагра  -  случаются
обострения... Но я все равно счастлива. Здесь я обрела  покой.  А  ни  к
чему другому моя душа и не стремилась.
   - Очень рад слышать это, сестра.
   - А вы как, святой отец? Где вы были? И  что  вам  принесли  все  эти
годы?
   - Большую часть времени я провел в Риме. И в Ватикане, конечно. - Тут
его лицо помрачнело. -  А  в  остальные  годы  мне  пришлось  прожить  в
Нью-Йорке.
   - Как чувствует себя сестра Тереза? - поинтересовалась Анжелина.
   Франкино вздрогнул и машинально бросил взгляд на папки.
   - Достаточно хорошо.
   - Да пощадит ее Господь! - вздохнула монахиня.
   -  И  защитит...  -  неожиданно  добавил  отец   Франкино.   Анжелина
пристально посмотрела на своего гостя.
   - Вы ведь проделали немалый путь, чтобы приехать ко мне. И хотя между
нами существует давняя дружеская привязанность, мне все же кажется,  что
такое посещение связано не только со старыми добрыми отношениями...
   Франкино вздрогнул.
   - Кардинал Реджани передает тебе свое благословение. Старуха кивнула.
   - Что же он хочет от меня?
   - Только твою преданность. Искреннюю любовь.., и помощь.
   - А вы?
   - И я прошу лишь о том же.
   Она встала, подошла к окну и устремила взгляд в темноту ночи.
   - Здесь очень спокойно.  И  мое  место  здесь.  Священник  озабоченно
прикусил нижнюю губу.
   - Страж уже отбыл положенное наказание. И  Господь  Бог  коснулся  ее
своей рукой. Теперь ее служба скоро будет завершена...
   Анжелина повернулась к нему.
   - Чейзен не будет ждать. Он принесет смерть, - напомнила она.
   - Но смерть  всегда  существовала  и  всегда  будет  существовать,  -
вздохнул Франкино.
   - Да, я знаю... Но я приехала сюда,  чтобы  навсегда  распрощаться  с
прошлым. И я считала - как мы и договорились, -  что  моим  единственным
вкладом в эту борьбу станет пребывание здесь...
   Франкино не мог не согласиться и поэтому кивнул.
   - Разумеется. И я никоим образом не смогу  упрекнуть  тебя,  если  ты
откажешься. Что ж... Просить человека столкнуться с ним даже один раз  -
этого уже больше чем достаточно. Но ведь без тебя мы не сможем  устроить
суд над ним. И Элисон Паркер без  твоей  помощи  никогда  бы  не  смогла
сохранить свою душу и стать благословенной сестрой Терезой... Но если ты
вдруг откажешься, то вся цепь преемственности будет нарушена... Ты  ведь
всегда искала, как укрепит