ся наземь, вывороченный из гнезда. Яростные и жалобные вопли слились в один неумолкающий рев.
     - Во имя Величайшего! - взревел Дорманож. - Что там происходит?
     И узнал Данила. Еще бы! Он ждал северянина. Знал, что тот сунется в капкан.
     Имперец прыгнул с крыши. Солдаты, пытавшиеся его остановить, падали, словно трава, срезанная косой. Но когда на помощь северянину устремились "черные повязки", Брат-Хранитель заскрипел зубами от ярости. Сколько раз он говорил Наисвятейшему, что следует вырезать эту сволочь, пока она, как паскудный пес, не вцепилась в сапог хозяина.
     - Ко мне, ко мне, воины, в круг, в круг! - истошно завопил Крун. Отец-Наставник испугался за свою драгоценную особу.
     Глаза Дорманожа сузились. Вонзив каблуки в бока парда, он бросил зверя влево и с маху опустил хлыст на жирный загривок.
     - Заткнись!!!
     Крун замолк, расширенными от ужаса глазами глядел на риганца.
     Но Дорманож уже забыл о нем.
     - Треос!
     Брат-Хранитель Кариомера тут же оказался рядом. Дорманож приподнялся на стременах. Почти три десятка монахов-воинов в полном вооружении ждали только команды.
     Дорманож обнажил меч, пожалев о том, что не взял копье. Он не думал, что ловушка сработает так лихо.
     - Братья! - воскликнул он. - За мной! Марш!
     И погнал парда к виселицам. И воины Братства, сомкнувшись, поскакали за ним.

***

     Сожри-Всё возник рядом с Данилом. С ним - полдюжины здоровенных парней.
     - Быстро, быстро! - заорал однорукий. - Взяли и понесли!
     Черноповязочники вскинули на плечи связанных Руджа и Ниминоа. Как бревно.
     - Режь веревки! - крикнул Данил.
     - Потом! Туда гляди! Туда! - Сожри-Всё махнул рукой.
     Данил повернулся и через головы толпы увидел катящуюся через площадь волну смерти. Мелькающие лапы, оскаленные пасти под сверкающими клинками. Сердце Данила возликовало: битва - радость воина!
     Но светлорожденный вовремя вспомнил, где он. И обогнав черноповязочников Пяти Левых, принялся расчищать им дорогу.
     Они успели вовремя. Монахи прорезали толпу, как прожигают воск капли раскаленного свинца, в одно мгновение, втоптав в землю всех, кто имел несчастье оказаться у виселиц. Но не удовлетворились этим. Когда Данил оглянулся, то увидел, что Дорманож засек его и уже разворачивает своих всадников вслед беглецам.
     Дорманож врезался в толпу первым и даже не потрудился поднять парда на дыбы. Массы мчащегося со скоростью пятидесяти миль в час зверя хватило, чтобы смять чернь до самых столбов, образовав в толпе просеку, вымощенную раздавленными телами. В следующий миг его воины смели всех, кто оказался ближе сорока шагов от виселиц. Но когда Дорманож привстал в седле и огляделся, то обнаружил, что проворный имперец улепетывает во главе кучки бандитов. И осужденных они уносят с собой.
     Дорманож закричал, махнул мечом, указывая направление, послал парда в толпу. И тут кто-то из черноповязочников, а может, и расхрабрившийся горожанин перерезал поджилки Дорманожеву зверю. И пард вместо того, чтобы прыгнуть вперед, взвыв, осел назад и повалился набок, а его всадник бесславно свалился на чей-то труп и забарахтался, пытаясь избавиться от поясного ремня.
     Воины мигом окружили своего командира. Кто-то, наклоняясь, с седла, добил покалеченного зверя. Минуты не прошло, как Дорманож снова оказался в седле. Но минуты хватило. Имперец и бандиты со своим грузом исчезли так же бесследно, как чашка воды, вылитая в реку.

Глава шестая

     - Ты упустил его! - тоном обвинителя заявил маг. - Я дважды отдавал его в твои руки - ты его просрал. Сегодня он сам залез в капкан - и ты опять его просрал, безмозглый хуридит!
     - Я самолично пристрелил второго, - буркнул Дорманож, сам, удивляясь, почему не разрубит этого сморчка надвое.
     - Твои псы умнее тебя! - зашипел маг, подбежав к Дорманожу и задирая голову - риганец был выше его почти на локоть. - Я всегда знал, где имперцы, потому что золотая серьга второго горела, как маяк. Серьга Морской богини! Та самая, что прикарманил твой солдат во время налета!
     - Я не знал, - огрызнулся Дорманож. - Ты не предупредил меня. - Он изо всех сил пытался возбудить в себе гнев, но мерзкий колдун словно выпил из него мужество. - Я накажу вора.
     - Дурак! Он уже труп. Неужели ты думаешь, что я оставлю магическую серьгу грязной хуридской крысе? Мне не нужен дохлый морячишка! Мне нужен живой Рус!
     Маг отскочил и быстро, как паук, забегал по комнате. Дорманож проклинал тот день, когда чародей влез в его жизнь. Прав, прав великий Туск, повелевший вешать всякого, заподозренного в колдовстве. Величайший, почему он не может прикончить это мерзкое отродье?
     - Во имя древних сил! - восклицал между тем чародей. - Почему я связался с этой коричневой немочью! Слушай, ты! - чародей вновь обратил к Дорманожу сморщенное личико. - Ты найдешь мне этого имперца! Если через неделю ты не передашь его мне, ты сдохнешь! И сдохнешь так, что с тобой не поменяется и конгайский стражник, попавший в лапы омбамту.
     Чародей взмахнул рукой и исчез с громким хлопком. Запах прогоревшего огненного зелья повис в воздухе.
     "Почему я его не убил?" - в третий раз спросил себя Дорманож.

***

     - Они все-таки убили тебя, - проговорил Данил, касаясь холодной щеки. - Все-таки убили. Но я отомщу.
     - Не знаю, стоит ли мстить? - осторожно за метил Сожри-Всё. Он был обязан светлорожденному, но идея войны со Святым Братством ему не улыбалась. Укусить и отпрянуть - одно, а затевать большую драку - совсем другое. - Ты не можешь в одиночку перебить всех коричневых. Ну, прикончишь десяток, что толку? Монахи - как крысы. Сколько их не бей - меньше не становится. Скажи лучше, что делать с дочкой Гривуша? Если она и впрямь колдунья - я не могу оставить ее у себя. Рано или поздно ее прикончат мои же люди. Не любят колдунов, дурачье. А жаль! Красивая девка. Я бы с ней повозился!
     - Яйца отрежу, - холодно произнес Данил.
     - Да я пошутил! - воскликнул однорукий атаман.
     От этого имперца всего можно ожидать. Убить его, что ли? Но такого разве убьешь!
     - Я возьму ее с собой, - сказал Данил. - Ты дашь мне все, что требуется. И похоронишь Руджа.
     - Похороню, как собственного брата! - заверил Сожри-Всё. - И дам тебе трех хороших пардов, припасы и проводника до Мирсора. Но я хотел бы получить перстень Отца-Взымателя, ты дашь мне его?
     Вместо ответа Данил стянул перстень с пальца и протянул хуридиту. Тот, обрадованный, тут же спрятал его в пояс.
     - Я научу тебя тайным знакам "черных повязок", - пообещал атаман. - От лесных ребят тебя это не спасет, но в городах можешь рассчитывать на помощь. Не бесплатно, зато без обмана. И вот что - уезжай прямо сегодня!
     - Спроваживаешь? - недобро усмехнулся светлорожденный.
     - Да! - честно признал атаман. - Тебя начнут искать. Худо будет, если узнают, что я тебя спрятал. Кто-нибудь из моих может проболтаться.
     Тут он приврал. Ни один из черноповязочников не рискнул бы донести. Предателя всегда находили, и путь его к смерти начинался с того, что предателя заставляли съесть собственный, вырванный раскаленными клещами язык. Но искать Данила будут, весь Кариомер перероют - от чердаков до подвалов.
     - Я дам тебе денег, - сказал Сожри-Всё. - только уезжай. Как только девушка проснется, садитесь в седла и отправляйтесь.
     - Она сможет усидеть в седле? - усомнился Данил.
     - Мой лекарь сказал - сможет. Вечером.
     - А стража?
     - Мои заботы.
     - Смотри, - предупредил Данил. - Выдашь - умрешь.
     - Я себе не враг, - ответил Сожри-Всё.
     Тот Данил, которого атаман встретил на постоялом дворе, был смертельно опасен. Но воин, стоявший сейчас у мертвого тела Руджа, страшнее стократ. Потому что переступил незримую черту. В глазах светлорожденного жила смерть.

Коней второй части

Часть третья
ОДИНОКИЙ ГОЛОС ВЬЮГИ

     Очерти круг и сделай его продолжением себя. Пусть сила твоя хранит его целостность, как хранишь ты собственное тело. Сделай так - и станешь непобедимым. Ибо лишь отмеренное число врагов может одновременно преступить границу твоей целостности, сила же вставшего на Путь - безгранична.
     Мангхел-Сёрк.
     Правило тридцать девятое

Глава первая

     Проводника звали Спот <Спот - обитающая в Хуриде черная лесная крыса>. Тощий малый с подвижным маленьким личиком. Себе на уме. От Данила и его спутницы старался держаться подальше. История о том, как убили Смерть-Бочку: два вырванных сердца, дюжина бойцов, зарезанных будто мимоходом, - расползлась по Кариомеру, обросла подробностями. Суток не прошло, а слухи уже превзошли правду настолько, насколько дракон превосходит урга-падалщика. Демон и колдунья. Проводника можно понять - компания не из тех, какие выбирают добровольно.
     Три всадника ехали по тайной тропе между черными стволами. Пардов не гнали - путь дальний. Данил ехал замыкающим. Правило Проклятых земель: магхар хватает последнего. Светлорожденный смотрел, как покачивается в седле закутанная в плащ всадница, и думал о Рудже, вот так же ехавшем впереди всего лишь несколько дней назад. Он вызывал из памяти день за днем - с того самого утра, когда впервые вступил на палубу "Баловня ветров". Вспоминал, как Рудж учил его именам парусов, прибавляя к каждому имени забавную историю. Или тому, как по цвету воды определить безопасный фарватер. Рудж был человеком моря. Но Данил выбрал сушу, более привычную для него самого. И жив. А Рудж, который во всем полагался на светлорожденного, - мертв.
     Тропа расширилась, и Данил послал парда вперед, поравнявшись с Ниминоа. Девушка ехала, уронив голову на грудь. Плечи опущены, ноги не упираются в стремена, взгляд устремлен в серую холку парда. Данил хотел сказать ей, чтоб села правильно, иначе сотрет кожу, но не сказал. Разве это по-настоящему важно? Широкий коричневый плащ полностью скрывал ее фигуру, а край плаща - большую часть лица. Только маленький верховой сапог, выглядывающий из-под полы плаща, мог выдать, что всадница - женщина. Данил молча ехал рядом. Он знал: Ниминоа - единственный близкий ему человек на тысячу миль вокруг. И она была - как мертвая. Вялые движения, остановившийся взгляд. Казалось, душа покинула ее. Ниминоа делала то, что говорил Данил, отвечала, когда он спрашивал. Но - как морос. От вида ее потухших глаз у Данила сжималось сердце. Лекарь, которого привел Сожри-Всё, осмотрел девушку очень тщательно и не нашел серьезных повреждений. Но он говорил о теле.
     Губы Ниминоа шевелились. Данил прислушался. Одна и та же фраза:
     "Я узор, который вышила игла... Я узор, который вышила игла..."
     Как заклинание, из которого выпили силу.
     Ними потеряла все: отца, любимого, дом... и себя. Данил мог бы отогреть ее собственным теплом, но отогревать было некого.
     "Что подбрасывать сучья, если костер погас?" - любил повторять отец Данила. И он прав.
     Тропа снова сузилась, поползла вверх. Лапы усталых пардов ударяли по земле, словно ладони музыканта в глиняный барабан, деревья сменились кустарником, таким же черным. И небо над головами казалось только чуть-чуть светлее листвы.
     Влажный грибной дух прелых листьев смешивался с запахом мокрой шерсти.
     "Я - узор, который вышила игла... " Данил пригнулся, чтобы не задеть ветку.
     - Спот, - позвал он. - Не пора ли сделать привал?
     Когда они поели, проводник занялся постройкой шалаша, а Данил подсел к Ниминоа.
     - Ними, - проговорил он. - Твоя жизнь еще не кончилась.
     Девушка подняла на него безучастный взгляд. "Это ты так думаешь", - ответили ее глаза.
     - На северо-западе моей страны есть горы, - произнес светлорожденный. - Там живут люди ростом чуть повыше восьмилетнего ребенка. Но они - лучшие воины Мира. Они настолько хороши в битве, что некоторые полагают: они даже и не люди, а особые существа, вроде фьёльнов. Они - безупречные воины, но никогда ни с кем не воюют по собственному почину. А день, когда обстоятельства вынуждают их избрать верховного военачальника туринга, считают днем траура. У них есть свод правил для постигающего воинское искусство. Я знаю некоторые из них, потому что моего наставника учили вагары. Их нельзя произносить в присутствии чужих. Если только сердце воина не под скажет: нужно отступить от закона.
     Лицо Ниминоа по-прежнему хранило маску безразличия, но какая-то тень, как показалось Данилу, все же мелькнула в глубине ее зрачков.
     - Мое сердце говорит: нужно, - продолжал светлорожденный. - И я нарушу запрет. Для тебя. Слушай. Мангхел-Сёрк. Правило сто шестое: "Воин искусный подобен крепкому челну. Отважно выходит он в Холодное море и способен пересечь его от берега до берега, если благословенная Удача избавит его от ярости зимних штормов.
     Постигший Правила сам подобен дракену с бортами из крепкого дерева и парусами, что несут его от земли до земли. Непобедим он, ибо верно выбирает ветер, в нужную пору приходит и уходит от берегов, смывая лишнее, как смывают с палубы осевшую соль. Морские чудища могут оборвать его Путь. Или встреча с подобным себе. Но место гибели он выбирает сам". Ты понимаешь, о чем я?
     - Я не воин, - тихо проговорила девушка.
     - Кто тебе это сказал?
     - Я женщина.
     - Ты больше. Ведь у тебя - магический дар.
     - Он бесполезен.
     - Ты всего лишь вышла в Холодное море...
     Холодное море. Причудливый изгиб фьорда, скалы с редкими пятнами зелени, тяжелая, как расплавленный металл, вода... Данил закрыл глаза и увидел береговые камни, припудренные белым налетом соли, широченную спину Нила Биоркита, с легкостью кугурра перепрыгивающего с валуна на валун. Ах, сколько отдал бы светлорожденный Данил Рус за то, чтобы воочию увидеть впереди эту спину!
     Воин открыл глаза. И увидел склоненную темноволосую головку Ниминоа.
     - Ними, - произнес он ласково. - Послушай. У этого Правила есть продолжение:
     "Прошедший Путь подобен каменному утесу. Волны, бурные и тихие, огибают его. И корабли его огибают, чтобы продолжить путь. Ничто в мире не грозит ему гибелью, ибо выбрал он Место и нашел себя".
     Девушка тихонько вздохнула.
     "Она хочет, чтоб ее оставили в покое, - подумал светлорожденный. - Наедине с ее горем".
     - Всё, - сказал Данил, поднявшись. - Боги Щедро одарили тебя, Ниминоа. Думай.
     Он отошел от костра, огорченный тем, что не сумел найти нужные слова. Тем более это было не всё Правило, потому что сказано в нем: "...ибо выбрал он Место и нашел себя. Но и им повелевает Судьба".

***

     Когда Дорманожу доложили о том, что его желает видеть Треос, риганец отлеживался в горячем бассейне. Болела спина после падения с парда.
     - Пусть войдет, - разрешил Дорманож.
     Брат-Хранитель Кариомера, сразу видно, не принес утешительных новостей.
     - Их нет в городе, - заявил он. - Мы взяли три десятка черноповязочников и допросили их. Шестеро умерли, остальные наболтали столько, что хватит на сотню приговоров!
     Треос пододвинул к бассейну кожаный стул, уселся, поглядел на красное распаренное лицо Дорманожа и подумал: может, зря он так суетится? Будет ли Дорманож покровительствовать ему? Вопрос. А вот Отец-Наставник Крун очень недоволен. Не будь здесь риганца, Крун попросту запретил бы своему Брату-Хранителю трогать черноповязочников. Если атаманы решат объявить войну, еще не известно, кому достанется победа. Конечно, потом придут войска из Воркара и сравняют город с землей, но мертвому Треосу вряд ли от этого полегчает. Впрочем, и Треос проявил осторожность: все схваченные бандиты - из мелких шаек. Ни одного из банды Пять Левых. Треос особо проследил за этим, хотя ему прекрасно известно, кто набезобразничал на рыночной площади. К сожалению, об этом известно и жирному приспешнику Дорманожа Опосу. Толстяк самолично допрашивал черноповязочников.
     - Так что же они наболтали? - спросил Дорманож.
     - У черноповязочников смена власти. Убит самый важный из атаманов - Смерть-Бочка.
     - Хорошо. Одним ублюдком меньше, - проворчал Дорманож.
     - К сожалению, не так уж хорошо, - возразил Треос. - Смерть-Бочка помогал нам и пользовался доверием. Он был из наших "морских взимателей". Именно он отвечал за порядок во время казни. Но его убили. И пустили слух, что он был магхаром. Поэтому все его люди пошли под руку убийцы, атамана Сожри-Всё. А этот - совсем другой.
     - Почему? - недовольно спросил Дорманож.
     Он никогда не имел отношений с черноповязочниками. В Ригане их не водилось - нечем поживиться; а в Воркаре Дорманож занимался другими вещами.
     - Потому что этот Сожри-Всё в прошлом воинствующий монах. Но был изгнан из Святого Братства с усекновением руки за воровство. Хитер и подл, как крыса. И очень опасен.
     - Меня не интересует бандитский атаман! - Дорманож поднялся, вода выплеснулась из бассейна, и Треос поджал ноги, чтобы не замочить замшевые сапоги.
     Риганец накинул на плечи простыню, подошел к столу, налил себе разбавленного вина. Треосу не предложил.
     - Разошли гонцов во все города к югу и востоку от Кариомера, - распорядился Брат-Хранитель Ригана. - Уверен, имперец попытается прорваться в Конг! Личная благодарность тому, кто доставит любые сведения. Разошли следопытов, свяжись с лесными разбойниками. Пусть все ищут, пусть землю носом роют! - прошелся по комнате взад-вперед, шлепая босыми ногами, остановился напротив Треоса, наклонился:
     - Выследи мне имперца, брат, и, клянусь славой Величайшего, я лично доложу о тебе Наисвятейшему.
     - Сделаю все, что смогу! - воскликнул Треос. Он заметно оживился. - Позволь приступить не медленно?
     - Да. Ссылайся на меня... или прямо на Наисвятейшего. Он нас поддержит наверняка!
     Последнее "нас" отозвалось в ушах Треоса ударами праздничного гонга. Воодушевленный, он выскочил из бассейной, а Дорманож, швырнув простыню на пол, опять погрузился в горячую воду и приказал себе думать. Думать, думать...

Глава вторая

     - Нам нужно пройти около двухсот миль, - сказал Спот. - Примерно вот так, - он прочертил маршрут палочкой на мокром песке. - Напрямик короче, но не безопасней. Монахи в чащу не заходят. Лесные братья - тоже. Они предпочитают дороги, лесные братья. Поверь, уж я-то знаю! - и захихикал.
     Впрочем, Данил и раньше догадывался, почему их проводник так хорошо разбирается в тайных тропах.
     - Вот такой круг - и мы выйдем прямо к Засову, - Спот завершил дугу кружком и сунул прутик в рот.
     Данил поглядел на "карту", потом на проводника.
     - А почему не обойти и Засов? - предложил светлорожденный. - Припасов у нас пока хватает.
     - Засов - потому и Засов, что запирает дорогу к перевалу. - Спот сплюнул. - Обойти можно. Но трудно. И только пешком. Что скажешь? - он вопросительно взглянул на светлорожденного.
     За время путешествия страха у проводника поубавилось. Данил не выдыхал огонь и не впадал в беспричинную ярость. Одним словом, более походил на человека, чем на демона. И о девушке заботился, хотя и не спал с ней. Демоны, как предполагал Спот, ведут себя иначе. Или нет?
     - А ты сам что выбрал бы? - спросил Данил.
     - Пешком - не стоит, - ответил проводник. - Девушке будет трудно, к тому же вам по надобятся пища и теплые вещи. Там, в горах.
     - Вам? - переспросил Данил. - Ты не поведешь нас через перевал?
     - Ну, я... вроде атаман сказал: только до гор... - промямлил Спот и отодвинулся на всякий случай. - Я и не ходил-то дальше Засова, что мне там делать, господин?
     - Ладно, - кивнул Данил. - До гор так до гор.
     Не хватало, чтобы проводник сбежал на полпути, испугавшись, что светлорожденный потащит его в Конг.
     - Да я, правда, не знаю, - проговорил Спот. - Ежели к побережью, так я запросто, а в Черногорье... - Он покачал головой.
     - К побережью стоит идти, если там ждет корабль, - сказал Данил. - Вплавь море не переплыть.
     - Ну да, ну да, - охотно согласился Спот. - Но к морю идти полегче, господин. Много легче.
     - До Засова мы доберемся дней через семь, так?
     - Если погода будет хорошая, непременно доберемся, - подтвердил проводник.
     -