олосы, тела...
     Их не было. Я стер.
     Сам Бог водил моим резиом.
     С начала до конца.
     И вот: взглянул в ее лицо...
     И не нашел лица.
     Баянлу из Тайдуана

     Прямы улицы Фаранга. Главные из них сходятся к Гавани, подобно колесным спицам. Но в богатой части его, где каждый строит так, как ему заблагорассудится, улицы коротки, широки и изломаны. Тенистые кроны деревьев укрывают их от палящих лучей солнца и от скудного света ночных небес. Лишь там, где столбы ворот обозначают входы в маленькие усадьбы, горят фонари.
     Богатого всегда сопровождает слуга - и чтобы не потерялся во тьме, и для уважения. Богатого и облеченного властью - много слуг. Слуги несут лампы или факелы. У Тилода не было слуг. Его пард всегда сам находил дорогу. Парду тьма - не помеха. А Санти знал Фаранг так, что мог бы идти и с завязанными глазами.
     Так он и шел, во тьме, по широкой тихой улице. Шел и улыбался. Прислушивался к себе: к мыслям своим, к телу, еще помнящему, еще хранящему запах другого тела. К будущему, что непременно наступит и, хвала богам, будет достойным его, Санти. Но, дважды хвала богам, еще не скоро наступит. И потому пока можно петь, любить, удивляться тому, как приходят в его голову слова и мир съеживается до размеров светящегося рачка.
     Так и шел он, а внутри у него уже собиралось нечто. Стоящее рядом, дышащее, но не вошедшее, невидимое. Другой мир, полный, ждущий его еще более жадно, чем он сам ждет новой встречи с Марой. Но мир, который не схватишь, не прижмешь к себе, будто девушку. Мир, который можно увидеть лишь очень осторожным, боковым, случайным взглядом. А...

***

     ... А проснулся Санти на жестких стланях корабельного трюма. Вонючая вода плескалась под ним. Ни рук, ни ног он не ощущал - они были связаны, и уже давно. Зато голова раскалывалась от боли. И рот горел: пить! пить!
     Санти не был героем. Он испугался. Он пришел бы в ужас, если бы не мальчишеская уверенность в том, что именно с ним ничего плохого случиться не может. Боги! Скольких обманула эта уверенность!
     Как долго он так лежал? Кто знает? Очень хотелось пить. Мутило от вонючего воздуха. Санти ничего не слышал, кроме ворчания воды под днищем и, иногда, топота над головой.
     Время от времени судно начинало раскачиваться, и тогда Санти мотало на твердых досках, а запах гнили становился сильнее.
     Когда открылся люк, юноша был почти в бреду. Его выволокли наружу, как куль с мукой, и бросили на палубу. Путы сняли, но Санти долго еще не чувствовал ни рук, ни ног. А когда почувствовал - это было очень больно. Один из тех людей, что выволокли его наружу, выплеснул на Санти ведро забортной воды. Юноша успел поймать ртом толику и проглотил. Но жажда только усилилась.
     Зато свежий ночной воздух был живителен. Санти лежал на спине. Слева сиял Алмазный Жезл, справа - созвездия Арки и Паука. Звезды были тусклыми - их затмевало огромное синее око луны.
     Судно сбавило ход. Оно сильно качнулось, борт его приблизился к причалу, корпус встряхнуло от смягченного кранцами удара. Санти услышал крики и ругань кормчего.
     Пожилой полуголый конгай наклонился над Санти, приблизил к нему морщинистое лицо.
     - Ну как ты, паренек? - спросил он ласково.
     - Дышу! - улыбнулся Санти. Голос его сел от сырости трюма.
     - На-ка! - сказал конгай и вставил в рот Санти горлышко фляги. Кисло-сладкая струя некрепкого теплого вина потекла в горло юноши.
     - Где этот? - рявкнул неподалеку густой бас.
     - На баке! - ответил другой голос.
     Матрос поспешно убрал флягу.
     - Хранят тебя боги, паренек! - И ушел.
     Палуба заскрипела рядом с головой Санти. Сильные руки оторвали его от пола и поставили на ноги. Санти едва не упал.
     - Равахш! - выругался мужчина, хватая его за руку.
     Он был высоченный, мощный, в кольчуге и шлеме. Но шлем был не такой, как у солдат Великого Ангана, а круглый, с толстым коротким плюмажем. Второй воин появился рядом. Такой же высокий и сильный.
     - Я донесу ягненка, Сихон! - сказал он, крепко обхватив туловище Санти.
     - Подколи его мечом, Беззубый! - посоветовал третий воин позади юноши. - И он поскачет, как молодой пес!
     - Зачем? - захохотал Беззубый. - Я люблю красивеньких мальчиков! А ты, ягненок, любишь меня? - Он заглянул в лицо Санти.
     - А любишь ли ты свою парду? - спросил юноша. - Или у тебя пард? Если так, скажи: кто из вас кого любит чаще?
     - А болтливый ягненочек! - злобно сказал солдат и стиснул Санти так, что у того потемнело в глазах. - Я пощиплю твои ребрышки, клянусь челюстью Равахша!
     - Клянись лучше его задницей! - посоветовал третий солдат.
     - Если ты попортишь щенка, я попорчу тебя! - резко сказал Сихон. - Хлам! Найди кормчего и дай ему в рыло - почему сопляка приходится тащить?
     Солдат затопал в сторону кормы.
     Под ногами Беззубого закачался трап. Беззубый сдавил юношу еще сильнее.
     - Давай, прикончи меня, - прошептал Санти. - Вот честь для тебя!
     - Для тебя это было бы подарком! - пробормотал воин, с трудом удерживая равновесие на узких сходнях.
     С палубы донесся смачный звук оплеухи, потом жалобное всхлипывание и причитания.
     Третий солдат догнал их и хлопнул по спине того, что нес Санти.
     - У тебя новый родич, Беззубый! - крикнул он. - Такой же беззубый, как и ты! - и радостно захохотал.
     - Заткни пасть, Хлам! - рявкнул Сихон. - Беззубый! Щенка - в пятую нору. Щенок, жрать хочешь?
     Санти не ответил.
     - Ну так будешь голодным! Беззубый, бросишь ему циновку, а то околеет ненароком.
     Они подошли к воротам, врезанным в серую стену. Ворота были открыты. Беззубый перехватил Санти, как мешок с мукой. Теперь юноша висел у него под мышкой. Поза настолько же неудобная, насколько унизительная.
     - Эй! - прохрипел Санти. - Я пойду сам!
     Беззубый несильно шлепнул его по затылку. Он нес его довольно долго, но не похоже, чтобы устал.
     Наконец воин остановился и уронил Санти на землю. Потом пнул башмаком железную дверь, отозвавшуюся жалобным звоном.
     Санти, цепляясь за неровности стены, встал на ноги и огляделся. Луна уже зашла, но света было достаточно, чтобы юноша понял, где он. Вот теперь Санти действительно стало нехорошо.
     Истошно заскрипела дверь, из темного коридора вышел угрюмый стражник в зеленой набедренной повязке с факелом в руках. Он вручил факел Беззубому. Факел и большой черный ключ. И сразу ушел обратно в зев коридора. Они с Беззубым не обменялись ни единым словом.
     - Вперед, ягненочек! - Беззубый впихнул юношу в сырой коридор.
     Они прошли шагов пятьдесят. Беззубый одной рукой держал факел, другой поддерживал, вернее, волочил за собой пленника. Миновав несколько низких дверей с бурыми, ржавыми пятнами, он остановился у той, на которой была грубо намалевана пятерка. Беззубый вставил в скважину ключ и с натугой повернул. Маленькая дверь, не больше трех локтей в высоту, открылась.
     - Полезай, - велел солдат. И Санти понял, почему это место называется "нора". Минуту спустя внутрь была заброшена циновка.
     - Не скучай, ягненочек! - гаркнул Беззубый, дверь с лязгом затворилась, и вокруг юноши сомкнулась абсолютная тьма.

Глава третья

     В чужом краю даже тень сосновой ветки может принести смерть.
     Пословица

     Опершись на поручни, Эрд смотрел, как кипит, выплескиваясь из-под широкой кормы "Светоча Фуа" желтоватая вода. Громада желтых парусов, натянутых горячим дыханием ветра, волокла судно вверх по течению. Многоводная, медлительная с виду Фуа безостановочно скатывала корабль вниз, но он настырно карабкался вверх, вверх, буравя упрямым килем теплую воду.
     Далеко внизу остался взбудораженный Фаранг. Еще дальше - белые гребни моря Зур. И уже совершенно в невообразимой дали, за голубыми пространствами Межземного моря - лучшая (как полагал Эрд) из земель Мира, опаленный с запада и окрыленный с востока, великий и многообразный Белый материк.
     Эрд смотрел на мутную воду, на высокие уступчатые берега, на слоистые широкие кроны деревьев и готов был заплакать от того, насколько чужды эти илистые воды светлым струям вспоившего его озера Лёйр.
     - Ненавижу тебя, Конг, земля предателей! - прошептал он, стискивая поручни побелевшими пальцами. - Ты хуже грязной Хуриды! Хуже Омбама! Ты - смерть доблести, Конг! - Эрд зажмурился и увидел искаженное лицо Шинона, ощутил, как раздвигает ребра метательный нож. - Я обещаю: когда-нибудь сюда придут сотни боевых кораблей, тысячи воинов Севера! Они выжгут твою лживую прелесть и уподобят тебя истинной земле!
     Глаза Эрда, яростные и несчастные, щурились от беспощадного солнечного света. И ничего не видели, кроме желто-зеленой воды и восходящего марева над нею.

***

     - Нил! - сказал Хихарра, почесывая толстую ляжку. - Говорят, ты был большим человеком, вождем там, у себя, на Севере, э?
     Кормчий возлежал в гамаке под тенью надувшегося паруса, а мальчишка-юнга, голый, лохматый и грязный, делал вид, что обмахивает его опахалом.
     - Говорят, у храмового быка два члена, - лениво отозвался лежащий в соседнем гамаке Нил.
     - Это как? - поинтересовался юнга, совсем перестав двигать опахалом.
     Кормчий приподнялся, дал ему затрещину и, совершенно обессиленный, упал в гамак.
     - Жарко! - простонал он. - Жир душит меня! - И уже другим тоном:
     - Так как, воин, это правда?
     - Хочешь поговорить о войне, - произнес Нил, не разлепляя век, - расспроси моего отца. И вели подать лимонного сока, нет, лучше - доброго тайского винца.
     - Ох-хо! Где я возьму тебе тайское, воин? Я бедный, почти разорившийся кормчий...
     - Болтай! - сказал Нил. - Если пошарить в твоих трюмах, пожалуй, можно найти и дюжины три бочонков. Я возьмусь за это.
     - Обижаешь меня, кровник! - хрюкнул Хихарра. - Хочешь сказать: я жаден? Нет! Я щедр! Может быть, где-нибудь в моих больших пустых трюмах и завалялся ма-аленький бочонок тайского, но даже я сам почти ничего о нем не знаю. Клянусь ягодицами Морской богини! Я не жаден, нет! Ты получишь свое вино! Эй, бездельник! - Он попытался, не вставая, пнуть мальчишку с опахалом, но юнга увернулся с уверенностью, обретенной богатым опытом. - Поди за кухарем, вели принести мне крепкого морского, а воину Нилу - кружку светлого тайского!
     - От крепкого тебя развезет, господин! - сказал юнга и на всякий случай отошел подальше.
     - Мать твоя - крыса! - рявкнул Хихарра.
     Нил захохотал.
     - Эй, не смейся! - сказал ему юнга. - От твоего смеха осыплется краска с мачты, и ты станешь таким же черным, как я. Кто тогда поверит, что ты - это ты, а не твоя набальзамированная тетка?
     Нил захохотал еще пуще, а Хихарра нашарил под гамаком сандалию и запустил в юнгу. Не попал, конечно.
     Мальчишка отправился за кухарем, а Нил, приподнявшись на локте, окинул взглядом северный берег Фуа.
     - Это не та? - спросил он, имея в виду высокую серую стену, видневшуюся между купами деревьев.
     - Нет, - ответил кормчий, не повернув головы. - Если ветер продержится, завтра до полудня мы придем. А уж дальше правь сам. Рад бы помочь - не по зубам.
     - Ты нас приведи, - сказал Нил. - А мы достанем.
     - Давай, давай! - буркнул Хихарра. - Соххоггои - тебе в самый раз. Владение - еще почище Урнгура. Про Урнгур мы не знаем ни хрена. А про Владение знаем: ни хрена хорошего, кусай меня в задницу десять раз!
     - Если бы ты не был так ядовит, из тебя вышел бы добрый кусок жаркого к столу соххоггоев! - засмеялся Нил.
     - Вот, вот! - Хихарра хлопнул себя по плечу. - И жира добавлять не потребуется. Только я слишком стар для них. Они любят молоденьких!
     - Все любят молоденьких! - сказал Нил и повалился на спину. - А я люблю всех!
     - Все любят молоденьких, никто не любит старого Хихарру, - пожаловался кормчий. - Один ты сказал, что любишь, но я думаю - ты врешь!
     - Точно! - согласился Нил. - Всех, кроме тебя! Потому что твой кухарь ленивей, чем хуридская шлюха. Где мое тайское?
     - "Светоч" доставит нас сюда. - Вагар провел пальцем по карте. - Владение - здесь, чуть ниже излучины. Это удобно для нас. Выше судну все равно не подняться - слишком мелко. Отсюда же, если все кончится благополучно, мы сможем верхом достичь предгорий, обойти Урнгур с юга и идти на северо-восток.
     - Не стоит углубляться в горы, - заметила Этайа.
     - Идти напрямик, по земле Урнгура, конечно, быстрее, - согласился вагар. - Но такой путь представляется мне сомнительным. И здесь трудно будет форсировать Черную.
     - Нам не стоит углубляться в горы! - повторила Этайа.
     Биорк свернул карту и сунул ее в футляр.
     - Если ты скажешь идти через Урнгур, мы пойдем через Урнгур, - отвечал он.
     - Будущее скрыто от меня, - медленно проговорила светлорожденная. - Не могу я знать даже того, кто из нас достигнет цели. Может быть, собственный мой путь кончается здесь, в Конге.
     - Не хочешь ли ты сказать, что оставишь нас, светлейшая? - обеспокоился вагар. - Неужели ты пришла сюда только ради мальчишки?
     - Мальчишки? - повторила Этайа. - Он - величайшее сокровище, Биорк. И его место в будущем определено.
     - В том, которое туманно? - не удержался вагар.
     Этайа засмеялась. Смех ее был как музыка.
     - Когда оно туманно, - сказала она, - это не значит, что его нет. Если юноша не займет в нем своего места, оно останется пустым. Тогда - худо.
     - Мы вытащим его! - заявил вагар уверенно.
     - Пожалуй. Силы наблюдают за нами.
     - Оставь! - отмахнулся Биорк. - Не будь ты той, кто ты есть, я решил бы, что ты пытаешься меня запугать. Слишком похожи твои речи на болтовню моей покойной жены, да утешится ее душа в Нижнем Мире. Она была пророчицей, как ты помнишь. И она была красивая. Красивым женщинам многое прощают, хотя, видят боги, ее предсказания сбывались куда реже, чем мои!
     - Мои предсказания сбываются всегда, - уронила Этайа. - Прости, меня утомил разговор. В нем нет света.
     - Может, выйдешь на палубу? - предложил вагар. - Здесь душно.
     - Нет, - отказалась светлорожденная. - Слишком много глаз, а я устала. Не будешь ли ты так любезен позвать сюда Эрда? Я чувствую: ему нелегко сейчас.
     - Ему всегда нелегко! - проворчал вагар. - Он как бык. Выставил рога - и вперед. Пока не получит дубиной по лбу. А получит - удивляется.
     - Биорк! - укорила Этайа. - Я не узнаю тебя!
     - Позову, позову, - сказал вагар. - Но вы с Нилом слишком нянчитесь с этим мальчишкой! Его достойный отец был куда тверже. Впрочем, ваше дело. - И Биорк вышел из крохотной каюты.
     Этайа легла на узкую подвесную койку и закрыла глаза. Пушистый следопыт выбрался из-под кровати, лизнул ее руку. Этайа погладила его по голове.

***

     Ветер спал. Корабль еле двигался. Казалось, все силы парусов уходят на то, чтобы удержать его на месте.
     - Отец! - сказал Хихарре Флон. - Не нанять ли упряжку? Того гляди - назад поплывем.
     - Пустое, - откликнулся разморенный Хихарра. Щеки его и прежде были красными, а от спиртного запламенели, как закатное солнце. - Не будет ветра - бросим якорь. Слышь, Нил? - обратился он к дремлющему великану.
     - И-и-и! - отозвался тот.
     - Да, знавал я одного мага, кусай меня в... Ты чего, сынок?
     - Надо, говорю, упряжку нанять!
     - От настырный! Вели прибавить парусов!
     - Все поставлены, отец.
     - Ну, так. А кто у руля?
     - Пипус.
     - Добро. Ну так сядь и не маячь. Слышь, Нил, знавал я одного мага, кусай меня в задницу. Вез его с севера. На Красную мы шли. Так весь рейс ветер был - что хорошее вино. Ровный, крепкий. В самую меру. Всю дорогу. Ну, он, когда сходил на берег, обещал: назад пойдем - такой же будет. Представь - не соврал. - И добавил подумав:
     - А плату я б с него и так не взял. Что ж, я сам себе враг? У мага деньги требовать!
     - Угу, - сквозь сон пробормотал Нил.
     - Он те так заплатит! Обратит, скажем, в жабу! Или еще в какую дрянь - вот и вся плата! Так я к чему: вот бы нам такого мага, а? Что скажешь, Флон, сынок?
     - Упряжку надо брать, отец. Не будет ветра.
     Нил проснулся, поглядел на краешек белесого неба.
     - Будет ветер! - пообещал он. - Погоди чуток, парень, хороший ветер будет. - И вновь закрыл глаза, погружаясь в сон.
     Флон сплюнул за борт (на море - дурная примета, здесь - добрая. Речную воду презирать - моряку заслуга) и пошел дать команду - бросить якорь.
     А Нил оказался прав. Меньше чем через полчаса задул ровный крепкий ветер, и корабль быстро пошел вперед, делая не меньше пяти миль в час. Все оживились. Даже Хихарра соизволил подняться и самолично проверить, чем занимается команда.
     Только Нил как спал, так и остался спать. Флон, чье уважение к северянину возросло почти до вершин Закатных гор, строжайше велел: не беспокоить гиганта. И Нил благополучно проспал до самого вечера. Да и вечером проснулся, должно быть, только от голода.
     Быстро темнело. Хихарра велел зажечь огни: чтоб с кем-нибудь не столкнуться в темноте.
     Этайа, сопровождаемая Эрдом, вышла на палубу. Светлорожденный жадно втягивал ноздрями густой теплый воздух.
     - У тебя такой вид, светлейший, будто тебе не терпится прорубить чью-нибудь голову! - заметил Биорк.
     - Огорчусь, если это будет твоя! - задиристо заявил светлорожденный.
     - Желаешь размяться, светлейший Эрд? - Биорк шагнул назад и положил ладонь на рукоять меча.
     - Хотите устроить представление для матросов? - холодно бросила Этайа.
     - Хо-хо-хо! - Огромный Нил внезапно возник между отцом и Эрдом. - А вот и я! Отлежал себе бока в гамаке! Подраться - это по мне! Валяйте, господа мои, я - к вашим услугам!
     Вагар и светлорожденный, сконфуженные, одновременно убрали руки с мечей.
     - Не ошибусь, доблестные, если скажу: вам надо развеяться! - ухмыльнулся Нил. - К примеру - немного перекусить!
     - Ой-мей! - вскричал из темноты Хихарра. - Поддерживаю! Кухарь все приготовил, не так уж он ленив!
     - Пойдем, светлейший! - позвал Нил. И Эрд послушно двинулся за ним.
     - Напрасно ты сердишься на Эрда, воин, - сказала Этайа. - Он таков, каков есть. И мы приняли его таким, а твой брат Уве поручился за него. Разве это плохо для вождя людей, если он готов поменять долгую и спокойную жизнь на короткую и славную?
     - Будто этого достаточно! - проворчал вагар. - Он так и рвется в жертвы, этот аристократ. Не как вождь - как молодой пес, что сдуру прыгает на вожака-тура.
     - Светлейший не знает, что он - жертва! - напомнила Этайа.
     - А знал бы - что толку? - буркнул вагар. - Такая жертва - демонов кормить! Если бы мы поступили, как сказал я, - обошлось бы куда спокойней.
     - Ты первым пролил кровь! - заметила светлорожденная.
     - А по чьему желанию я сунулся прямо в глотку? Да, я убил. Но кто бы узнал, что это сделал я, если б мне не пришлось возвращаться в гостиницу?
     - Мог не возвращаться.
     - Мог. Но тогда бы наш светлейший утром искал меня по всему Фарангу, размахивая своим мечом.
     - Ты недооцениваешь, Биорк. Недооцениваешь нас. И ты сердишься.
     - Да. - Вагар потер лоб маленькой рукой. - Я сержусь. И делаю ошибки. И принимаю решения будто по чужой воле...
     - Ты в этом уверен? - озабоченно спросила Этайа.
     - Нет... Не знаю! Я пошел в этот поход для того, чтобы уберечь их от ошибок, а что вышло? Я чувствую себя тем самым конгским мальчишкой, которого изображаю. Скажи, зачем нам всем идти в это гнездо зла? Если я пойду один, через три дня твой певец будет с тобой. Если он жив, разумеется. А отправимся туда вчетвером - будет еще похуже, чем в Фаранге. Потому что гнездо меньше, а змеи злее...
     - Нет.
     - Ну тогда идем хоть без нашего светлорожденного Эрда. Пусть плывет до излучины!
     - Нет, Биорк. Он пойдет с нами. Это необходимо, не проси меня объяснить, почему так. Он не столь сдержан, как ты, хотя, похоже, сдержанность и тебе стала изменять. Но он - один из нас. И ты забыл еще одно, что важно.
     - Что же, светлейшая?
     - На него указал оракул.

Глава четвертая

     Каждое существо стремится к наслажде