левого
бока  вправо,  -- движение его  кисти были настолько быстры, что глаз не мог
различить их.
     Но  на  сей раз ему  противостоял достойный  противник.  Наверное,  эти
воительницы  способны были  летать: высокий прыжок --  и  смертельное оружие
проносится в считанных долях дюйма от их шей.
     С диким рычанием Атор кинулся врукопашную.
     До  того, как  их  захлестнет  накатывающая  сзади орда Черного Ордена,
оставалось  несколько  секунд,  и  Арьята,  подняв  глаза,   поймала  взгляд
предводительницы. В  этом взгляде был  холодный интерес, и  еще -- затаенное
торжество.  Драгоценная  жертва сама  пришла к ней в  руки  и какое значение
имели потери?
     Арьята  не  могла  дотянуться  до  предводительницы. Между  ними кипела
схватка -- Атор  бился  с  четырьмя воительницами, и пока никто не мог взять
вверх.  Сзади к принцессе  мчались воин Ордена,  сейчас, еще мгновение  -- и
полетят стрелы...
     И тогда девушка  решилась. Пусть же  этот верный,  вернее самой Смерти,
Призрачный Меч отделится от  ее  ладони. Пусть он обретет свободу. Пусть она
сможет метнуть этот клинок, словно обычное боевое железо.
     Она широко размахнулась. С ее правой руки  сорвалось что-то трепещущее,
словно токи  горячего воздуха над раскаленной жаровней, сорвалось и полетело
прямо в грудь предводительнице.
     И  Арьята, словно  обретя крылья, устремилась вслед за  своим  чудесным
оружием, понимая,  что, если она промахнется и Призрачный Меч исчезнет, жить
ей останется не более нескольких мгновений, но  главное даже не это -- мать,
братья, сестра останутся неотмщенными, Дор- Бейтарн умрет в затворе...
     Предводительница  рассмеялась.  Уму  непостижимо, как могла она  успеть
сделать  это, когда  невидимый клинок уже летел в нее, однако она успела.  С
презрительной усмешкой, словно считая ниже своего достоинства играть в такие
детские игры, она бросила свое вымуштрованное тело вперед и вверх, навстречу
Арьяте.
     То,  что метнула принцесса,  врезалось  в  каменную стену за  помостом,
сложенную  из  огромных,  грубо  обтесанных   гранитных  глыб,  --  и  стена
взорвалась  изнутри,  словно кто-то  ударил в нее  с другой стороны  могучим
тараном.  Глыбы  с  грохотом  рушились  вниз,  катились по полу,  все вокруг
окуталось  каменной пылью. Где-то чуть правее Атор продолжал свой поединок с
воительницами Ордена,  и пока никто из искусных  противников не мог зацепить
друг  друга  клинком.  В  нескольких  десятках  футов  позади Арьяты замерло
многоразличное воинство  Ордена,  словно  лишившись от ужаса  сил; прямо  же
перед  принцессой оказалась  предводительница,  однако  сейчас  она  даже не
смотрела  в  сторону  Арьяты. Гордый  и великолепный  ее  прыжок пропал зря;
обернувшись, она  неподвижно,  как и вся  ее  армия,  смотрела на  рушащуюся
стену.  Очевидно, она никак не  предполагала,  что неведомое  оружие  Арьяты
окажется  настолько разрушительным,  но мало этого  --  сквозь  облака едкой
каменной пыли  из громадного пролома хлынул столь яростный, обжигающий свет,
что Арьята  невольно зажмурилась. Левая рука принцессы уже  сжимала  стилет,
Арьята напружинилась, чтобы прыгнуть на спину так кстати повернувшейся к ней
затылком   предводительницы   и   разом   покончить   дело,   однако   поток
низвергавшегося  на  нее  света, казалось,  давил, словно  ринувшаяся  через
плотину вода паводка; этот свет как будто пригвоздил Арьяту к полу.
     Стих и звон клинков  там,  где только  что  бился Атор.  Все застыли  в
гнетущем  ожидании,  как  будто удар  Арьяты  совершил  нечто,  превратившее
стоявших в этом зале прежних лютых врагов в союзников.
     Торцевая стена подземелья продолжала разваливаться, и теперь уже нельзя
было сказать, что  это всецело работа Призрачного  Меча.  Нет, это выглядело
так,  словно  рухнула темница  давно томившихся в  заточении  страшных  сил,
вырывающихся теперь на свободу.
     Совсем рядом с Арьятой прогрохотала  катившаяся по полу каменная глыба,
принцесса  лишь  в  самый  последний  момент  успела отпрянуть в сторону; ей
показалось,  что на пронесшемся  мимо нее  обломке  нанесены солнечные руны,
знаки,  коими записывают  заклятия лишь  находящиеся  в  наибольшей чести  у
Молодых  Богов  колдуны... Но  как подобные  Символы  могли угодить  в  руки
Черного Ордена? Быть может, это случайность?
     Как  бы  то  ни  было,  но  эта глыба  вывела  принцессу  из  странного
оцепенения.  Правая  ее рука  по-прежнему  была  пуста.  Призрачный  Меч  не
возвращался  --  и  Арьята,   словно  голодная   рысь,  бросилась  на  спину
предводительнице.
     Та опомнилась лишь в последние доли мгновения. Клинок Арьяты пронзил бы
шею предводительнице, однако гибкое тело  изогнулось дугой, стряхивая с плеч
дерзкую девчонку; стилет Арьяты лишь оцарапал лопатку ее врага.
     Что... Ты... наделала! --  вырвалось у предводительницы; на миг  Арьята
увидела ее  белое  от  непереносимого  ужаса  лицо, горячечно  расширившиеся
глаза,  но тут под  их  ногами начал рушиться  пол,  плита,  на  которой они
боролись, внезапно повернулась,  и сцепившиеся  противницы  вместе  полетели
вниз,  так  и не разжимая смертельных объятий. Вместе с ними проваливались и
Атор, и четверо воительниц Ордена.
     Однако падали  они недолго. По  счастью  для  Арьяты,  предводительница
оказалась внизу, когда они обе рухнули на камни...
     Противница  Арьяты  ужом  скользнула  в  сторону, и было  отчего -- они
словно угодили  в раскаленный кузнечный горн, залитый  нестерпимым  для глаз
белым  огнем. Арьята  лишь  на  миг  увидела  черный край  пропасти,  откуда
поднимались  плавные  волны  белого  пламени,  и  громадные  смутные  фигуры
каких-то великанов, медленно двигавшихся там.
     Здесь  было настолько  жарко,  что  обжигало  кожу,  Арьята  закричала,
корчась от  боли,  однако  ее противнице, судя по  всему; было не  легче. Не
помня себя, ничего уже не видя вокруг, Арьята кинулась за единственной своей
надеждой на спасение -- за своим врагом.
     Они оказались в какой-то дыре, пока  еще не заваленной падающими сверху
обломками  (счастье еще,  что ни один  из них не задел Арьяту!): здесь  было
несколько прохладнее, и тут в руку принцессе вернулся Призрачный Меч. Арьята
с воплем попыталась дотянуться до воительницы незримым острием,  однако та и
не думала сражаться, со всех ног пустившись наутек.
     Откуда-то  сбоку  вывернулся  Атор; его  меч был уже  окровавлен: он не
терял времени даром и сразят одну из противостоящих ему.
     Их  настигала  сухая волна подземного жара. Кто-то дико закричал позади
них, --  похоже,  не повезло  еще кому-то из приближенных  предводительницы.
Возле  устья туннеля с криками метался  живой  факел, пылавший  белым чистым
огнем...
     Догнать предводительницу оказалось куда как непросто.  Отчего-то она не
принимала  боя,  а  просто петляла  по  бесконечному  подземному  лабиринту,
который она, конечно же, знала как свои пять пальцев.
     За  ними  нарастал  тяжкий  грохот, как будто там, в  глубине,  все еще
катилась  волна обвалов;  но зато теперь  они  имели  дело  только  с  одной
воительницей из всех многочисленных армад великого Ордена.
     Коридор  внезапно кончился тупиком,  и только  теперь  предводительница
Черных койаров обернулась.


ГЛАВА 13

     Под легким  августовским  ветерком  чуть  шумели кроны  могучих древних
дубов  и  буков, что обступили  небольшое лесное озерцо, затерянное в глухих
чащобах подле оттянувшихся далеко на полудень отрогов Северного хребта. Тихо
было здесь  и  покойно, перекликались  птицы,  кругами  плавал в небе  орел,
журчала вода бесчисленных ручьев,  впадавших в озерцо...  Сам грозный  Ямерт
почувствовал  бы. как отступает ярящий его гнев, обрати  он  свой  державный
взор  на  этот  благословенный край.  Старый  лесной гном-  корневик  Вестри
подозревал,  что место это столь благостно неспроста,  -- уж не обосновались
ли  где-то  поблизости,  в  невидимых  своих крепостях,  сами Перворожденные
эльфы? И хотя за всю долгую жизнь -- а Вестри уже сравнялось две сотни лет с
добрым  гаком  -- он ни разу не встретил здесь никого из расы  Старших Детей
Творца, подозрения свои он так и не отринул.
     Однако сейчас ни ему, ни всем остальным,  кто собрался в его просторном
жилище под корнями старого бука на  самой  вершине небольшого холма, не было
сейчас дела до  эльфийских секретов. После долгих усилий  корневикам удалось
наконец собрать  Большой Совет  лесных гномов  --  ушло у них  на это  почти
четыре недели, В  таком деле, как  судьба самого  принца Халланского, нельзя
было решить все мнением одних только корневых гномов.
     Собрались почти все сородичи Вестри, многие известные главы  дуплянских
родов;  не обойдены приглашениями оказались даже веточники, хотя кое-кто  из
собратьев Вестри и поворчал: зачем, мол, нам  эта голытьба перекатная, языки
у  них  без  костей,  то всем  известно, и тайну не  убережем,  и  все  дело
погубим...
     Однако  Вестри  и его сподвижники  все-таки  переубедили  маловеров,  и
впервые за долгие годы лесные гномы собрались на- свой Большой Совет.
     Глубоко под сухим песчаным холмом несколько поколений семейства  Вестри
отрыли просторную нору. Кое  в чем она  смахивала на жилище народа хоббитов,
которые   обитают   в   Мире   Средиземья,   хотя,   конечно,   уступала   в
благоустройстве. Лесные гномы народ простой и довольствуются тем,  что может
дать  чаща:  пол  был выстелен свежим  лапником,  в  середине  стоял большой
круглый  стол  из  цельного  спила  старого  дуба,  аккуратно выкорчеванные,
ошкуренные  и обожженные  пеньки  служили  стульями.  На  столе, застеленном
льняной скатертью, стояли  высокие дубовые кружки  с пенным элем, грудами на
деревянных же блюдах были свалены ягоды, орехи. грибы во  всевозможных видах
и тому подобное. Обычно  лесные гномы любят подзакусить, но на сей раз почти
вся  снедь  стояла  нетронутой, даже не слишком отличавшиеся умом  веточники
притихли и с разинутыми ртами слушали Вестри.
     Старейшина Лесного  Народа был единственным, кто  от начала и  до конца
видел весь бой Дор- Вейтарна с воинами Черного Ордена. Любивший  поговорить,
он теперь во всех  подробностях описывал  происшествие, не  жалея красок,  и
пребывал на вершине блаженства -- ему впервые внимали с таким сосредоточием.
     А дело и  впрямь  было нешуточное. Брать  или  нет  на  воспитание дитя
человеческого рода или  подбросить  его  куда-нибудь  в  людское селение, не
подвергая себя дальнейшему риску?
     Больше  всех шумели дуплянники. Корневики, сговорившись заранее, стояли
за Вестри  -- волю  волшебника должно  выполнить, разве  мало от него  добра
видели? И если он в беде, это  еще не значит, что нужно разом позабыть о его
существовании.
     А если вернется?  -- припугнул сородичей Вестри. -- Вернется и спросит:
мол, как вы тут исполнили, о чем я вас просил?
     Однако без крика и великой брани не обошлось. Дуплянники начали с того,
что от ребенка нужно как можно скорее избавиться -- а хотя бы его  и  в реку
кинуть!
     Корневики   дружно  возмутились;   как  можно,  эдакое-то   злодейство!
Большинство же дуплянников, однако, качало головами, лица  их были хмуры,  и
Вестри  понял,  что собрание заколебалось.  Слишком  хорошо знали здесь, что
такое Черный Орден Койаров; и Вестри не мог строго судить своих сородичей.
     Да что же  вы такое несете! --  Он поднялся. -- Эх вы,  темнота! Небось
думаете,  что, избавившись от младенца, вы и себя спасете?  Как бы  не  так!
Если  Черный Орден всерьез за поиски возьмется  -- непременно частым бреднем
по нашим краям пройдется...
     Так что же, ты еще хочешь, чтобы они  и впрямь нашли здесь этого твоего
пащенка?! -- забывшись, выкрикнул кто-то.
     Стыд и срам вам, гномы! -- возвысил голос Вестри. -- Мы ли да не сможем
младенца спрятать! И где --  в наших же лесах! Да  если бы койа-ры и  впрямь
были столь  всемогущи,  уже  давно  бы  он  попал  к ним  в  руки!  Так  что
охолоните-ка, эля вон холодного попейте да остудитесь, А то кулаками мы  все
мастера махать.
     Мало-помалу ему удалось убедить сомневающихся. Наконец споры стихли.
     --Приговорили ли вы, гномство?  -- задал всем положенный обычаем вопрос
Вестри.
     Приговорили, брат! -- ответствовали  ему  собравшиеся также  положенной
фразой, ответствовали дружно, даже  веточники не  остались в стороне, а уж о
корневиках и говорить нечего.
     Как водится, гномы пустили но кругу большую деревянную чашу-братчину, и
каждый должен был отпить из нее; подтверждая тем самым данное слово. Наконец
чаша  опустела.  Гномы  вновь  расселись  по местам,  и Вестри поднял  руку,
призывая к тишине.
     Решено, братья..  И теперь  надо обсудить следующее  --  где спрячем мы
младенца, хотя у меня есть иная мысль.
     Какая же? Говори! -- откликнулись разом несколько голосов.
     Вестри перевел дух и медленно произнес:
     Хочу  предложить небывалое,  братья...  Доверьте  мне  укрыть  ребенка.
Дозвольте мне  одному.  Ведь кто  знает, если один из  нас окажется  в руках
Черного Ордена и не выдержит пыток...
     Наступила гнетущая тишина.
     Так не все ли равно? -- подал голос один из дуплянников. -- Мы же будем
знать, что тебе  место ведомо.,, и если кого-то  схватят, он укажет на тебя.
Так что изменится?
     Дело в том, -- с трудом выговорил Вестри, -- что я тоже хочу уйти. Уйтл
вместе с  моим  подопечным. На место мое изберите кого  возжелаете. Понимаю,
что  говорю вещи  небывалые,  но так и  дела-то  какие  кругом творятся)  не
небывалые ли?! Прошу соизволения вашего на это, братья.
     Ошеломленные гномы не сразу обрели дар речи. Чтобы кто-то из них бросил
бы родные места и ушел куда глаза глядят, в неведомое, неизвестное -- такого
от сотворения лесов не бывало, как говаривалось у них.
     Неожиданно Вестри поддержал один из вожаков дуплянников.
     Нечего тут спорить, -- поднявшись, заявил  гном. -- Чай, у  Вестри своя
голова на  плечах не пустая. Раз он так  решил, значит, так тому  и быть.  А
чтоб не думали,  бы вы, что я его места под Ним ищу, так знайте: даже если и
выкрикнут меня -- откажусь, о чем сейчас вам всем во всеуслышание и объявлю.
     Растерявшиеся   гномы   не  стали  спорить.   В   самом  деле,  Вестри,
многоопытный Вестри, никогда не стал бы затевать  никакого дела,  не обдумав
его сперва семижды семь раз. Гномство приговорило.
     Тем же вечером Вестри с родней двинулся в путь -- к одному ему ведомому
месту, где его ждали четверо корневиков,  унесших Трогвара из заклинательной
пещеры Дор- Вейтарна.
     Старшиной лесных гномов на большом сходе выкрикнули другого  корневика,
близкого дружка Вестри, -- этому клану привыкли доверять.
     Тропинку, которой  ходят  лесные  гномы,  не в  силах  углядеть никакой
человеческий глаз. Даже примятая  трава спешит распрямиться, после  того как
пройдут низкорослые  путники, -- они знают для этого особое Слово. С давних,
незапамятных  пор  блюдут  лесные  гномы наравне с Хранителями зеленый ковер
Покрова  Ялини, и за то  от младшей,  любимой  сестры  Ямерта  получили  они
немалую власть над растущими на земле созданиями. И потому Слово гнома может
заставить подняться примятую его нетяжелой ногой  траву, расступиться густые
ветви  орешника, обрести  крепкость  камня  рыхлую  моховую  кочку  в глухом
болоте-зыбуне.
     Потайными путями, неведомыми ни пущевым хедам, ни  болотным троллям, ни
иным  злобным  обитателям  чащоб,  Вестри  вел  свой  небольшой  караван  на
северо-запад, где леса упрямо  карабкались вверх  по  пологим склонам далеко
оттянувшихся  отрогов  Северного  хребта. Однако  шли  не просто  так, одной
ровной, хоть  и секретной тропой. Вестри петлял, сдваивал и страивал  следы,
точно уходящий от погони заяц; несколько раз  гномы ныряли в  барсучьи норы,
спускались еще ниже  -- в заброшенные  ходы гурров, коих выбили из этих мест
полтораста  лет назад,  когда  Вестри был еще совсем молод. Однако и  на его
плече оставило след зазубренное навершие гуррского копья...  Жестокие  тогда
были  дни и кровавые: непривычным  к  войне лесным  гномам  пришлось  биться
насмерть, однако они выстояли. После того как бежая из их владений последний
гурр,  многие старейшины предлагали засыпать поганые логовища, однако Вестри
тогда пришла в голову не столь уж и сложная мысль -- попытаться приспособить
разветвленную,  пролегшую  под всем лесом систему  подземных ходов для  нужд
самих гномов. Ему удалось убедить сородичей, и с тех пор он прослыл умником.
Приглядывать за тоннелями поручил барсукам; так  у Лесного  Народа появилось
надежное убежище.
     И  сейчас  именно  этими-то ходами  и вел  своих Вестри,  вел, опасаясь
злобных  Духов, от  которых не  скроешься ни на какой из тайных троп; а если
колдуны Черного Ордена настолько сильны,  что смогли справиться с самим Дор-
Вейтарном  (его Вестри  вообще мнил  непобедимым, и никому  так и  не  стало
ведомо, чего  стоили  ему  те  уверенные слова, что  Орден Койаров вовсе  не
всесилен), то такие чародеи запросто закляли бы какого-нибудь  такого  Духа,
чтобы тот выложил все, что видел и запомнил... И потому, чтобы даже Духи  не
смогли бы понять, куда он держит путь, и путал Вестри следы  так, как еще ни
разу в жизни.
     Мало-помалу они приближались к границам владений своего  племени.  Утро
третьего дня пути они встретили уже в предгорьях. Буки и дубы уступили место
темным   горным  елям,   воздвигнувшимся   подобно   суровым   часовым   над
легкомысленным разнотравьем  высотных лугов. Здесь  кончались ходы гурров, и
частенько забредали  сюда жестокие  горные  тролли --  поохотиться на Лесной
Народ, всегда стремившийся на богатые яркими  цветами  луга.  В окрестностях
этих лугов обитали лучшие пчелиные семьи, дававшие самый дорогой мед во всем
Западном Хьерварде.
     Высокую  цену платили  за целебные  желтые  соты,  полные превосходного
медвяного  нектара,  короли  и  бароны  ближних и дальних  земель.  Мед этот
обогащал гномов; однако  они не понимали надобности в роскоши и предпочитали
копить, а не  транжирить  деньги; не раз приходилось им уже откупаться  этим
золотом от алчных купцов, подбивавших людей из  подлесных деревень  вырубить
великолепные корабельные  рощи. Тогда схороненное в  лесных  тайниках золото
утекало  в руки  Вольных Охотников; стрелы  и копья лихих  наемников  всегда
внушали купцам  должное почтение.  И  все  же  храбрые  купцы  не  оставляли
попыток, а значит, гномы  не  могли  бросить  свой медовый  промысел. Хитрые
тролли об этом прекрасно знали.
     Вестри осторожно высунул голову из-за ветки. Не дрогнул ни один листик,
не  шелохнулся  ни один  стебелек, даже  чуткий  ястреб не  смог бы заметить
движения гнома.
     Перед  Вестри расстилался  обширный  луг,  на противоположной  северной
стороне вздымался густой частокол елей, еще дальше возвышался гребень острых
черных  скал -- здесь на поверхность выступали обнаженные кости  земли. Там,
среди  агатово- темных  глыб, таился  потайной  проход  в  укромную  долину,
ведомый из  всего лесного племени одному только Вестри. Здесь была назначена
встреча с теми, кто нес Трогвара.
     Укрыв своих в непролазном орешнике, Вестри долго наблюдал, переползая с
места, на место. На глаз все казалось спокойным, и все же опытного в стычках
с  нечистью  гнома не оставляла тревога. Что-то было не  так  на  этом лугу!
Вроде бы  как-то странно торчат лапы  у елок,  похоже, что  этот  цветок  не
растет  так  наискось, а придавлен чьей-то  босой  ногой и  потом распрямлен
заклинанием...
     Гном  взялся  за  рукоять своего короткого кинжала. Он  был  заказан  у
подгорных  мастеров и  стоил  Вестри  дохода пяти сезонов  медосбора; однако
клинок оправдывал  цену. Наконец; заметив  чуть менее плотный хвойный покров
под  одной из елей, гном  осторожно ковырнул его  лезвием -- и отшатнулся от
ударившей  в  нос  густой  вони тролличьего навоза.  Где-то  неподалеку была
засада. Вестри