ь недолго. Вскоре невдалеке послышался жалобный  плач,  и  в
освещенный костром круг вошли два огромных волка. Один из них  нес  в  пасти
небольшое существо. Волк осторожно наклонил голову и положил его возле огня.
Оно свернулось в клубочек и тихо скулило, боясь поднять глаза.
   - Хортлак, - безошибочно определил альв; и близнецы (никто даже не  успел
заметить,  как   они   опять   приняли   человечье   обличье)   подтвердили:
действительно, хортлак - степной дух.
   Существо запричитало и заойкало, словно приготовилось быть вторым  блюдом
на этом ужине.
   - Оно речь понимает? - спросила Каэтана у  альва,  но  тот  не  успел  ей
ответить.
   - Оно понимает, - жалобно произнесло  существо.  -  Оно-то  как  раз  все
понимает. Взяли моду хортлаками лакомиться, а я невкусный. Прямо  заявляю  -
не-вкус-ный, понятно?
   - Куда уж понятнее, - рассмеялся  Джангараи.  -  И  что  же  это  ты  так
оплошал, братец?
   - Почему это, почему это оплошал? - заволновался хортлак. - Я  специально
горькие травы ем, чтобы от меня горечью пахло. Это у ваших урахагов обоняние
напрочь отбило.
   Такое небрежное отношение к их нюху близнецы восприняли как оскорбление и
угрожающе надвинулись на съежившегося под их взглядами степнячка.
   - Ну-ну... - Ловалонга подошел к маленькому комочку, так и  лежавшему  на
земле, и взял его на руки. - Никто тебя есть не собирается. Просто ты как-то
неловко пробежал, всполошил нас, вот мы и приняли тебя за лазутчика врага.
   - А, - успокаиваясь, проговорил дух, - так это вы от армии прячетесь.
   - От какой армии? - в один голос рявкнули Джангараи и Бордонкай.
   Хортлак вздрогнул от их могучих  голосов,  но,  прижавшись  к  Ловалонге,
почувствовал себя уверенней.
   - Известно, от какой. Мы небось в степи не совсем серые...
   - Как раз вы-то и серые, - встрял альв.
   Хортлак Насупился и брякнул:
   - От мохнатого и слышу!
   Обиженный Воршуд сжал лапки в кулачки и стал ужасно похож  на  маленького
насупленного медвежонка
   Каэ посмотрела на альва и хортлака, думая, что они  находятся  в  гораздо
более близком родстве, чем сами : хотят признавать, и примирительно сказала:
   - Вам абсолютно незачем ссориться. Почтенный хортлак окажет нам  огромную
любезность, если расскажет, о какой армии он говорит и где она находится.
   - А вы лазутчики? - спросил  степнячок  с  непередаваемым  выражением  на
круглой мордочке. Он был страшно похож на толстого  и  сытого  кота,  только
ушки у него были круглые.
   - Нет, - ответила Каэ.
   - Жаль, - вздохнул хортлак.
   Он медленно и осторожно спустился с рук  Ловалонги.  Все  уселись  вокруг
костра, и степнячок, так и не решившийся отойти от аллоброга дальше  чем  на
шаг, уселся около  его  ног,  на  всякий  случай  взявшись  за  край  одежды
талисенны.  Теперь  у  спутников  была  возможность   спокойно   рассмотреть
хортлака.
   Ростом он был еще  меньше  Воршуда  и  едва  достигал  Бордонкаю  колена.
Поэтому на исполина он смотрел с плохо скрываемым ужасом. Так же как и альв,
хортлак был с ног до  головы  покрыт  шерстью  -  только  она  у  него  была
подлиннее и грязно-серого цвета.  Небесно-голубые  и  круглые,  как  плошки,
глаза под громадными загнутыми ресницами глядели и доверчиво,  и  лукаво.  А
лицо или мордочка - друзья так и не смогли определить, на что же это  больше
похоже, - было кошачьим и человечьим одновременно.
   - Я почтенный хортлак. И  я  окажу  огромную  любезность,  о  которой  вы
просите, - проговорил он крайне серьезным тоном. - Меня Момсой зовут.
   Невозможно передать словами, скольких усилий  стоило  друзьям,  чтобы  не
рассмеяться  и  не  порвать  тонкую  ниточку  доверия,   которая   едва-едва
протянулась между ними и их новым знакомым.
   - Я ужасно любознательный,  -  степенно  продолжа-етепной  дух.  -  Можно
потрогать? -  попросил  он  Ловалонгу,  касаясь  лапкой  его  доспехов.  Тот
согласно кивул - Ужасно... Поэтому, когда армия двинулась к столице,  я  шел
следом. Там такое затевается!
   - Что именно? - заинтересовался Джангарай.
   - Война будет очень серьезная. У Дахака Давараспа, как я слышал, союзники
объявились.
   - И кто?
   - А вот этого не скажу. Я любопытный, но не врун  какой-нибудь.  Чего  не
знаю, того не знаю. Только, боюсь, несладко придется императору.
   - Что ты можешь знать об императоре? - недоверчиво хмыкнул Воршуд.
   - Побольше тебя, ковер мохнатый! - огрызнулся хортлак, и всем стало ясно,
что они наблюдают отголоски какой-то давней, непримиримой межродовой вражды.
***

   - Не был бы я образованным и мудрым существом, - прошипел альв,  -  я  бы
тебе, суслику!..
   - Кто суслик?! Я суслик?! - Голос степнячка сорвался на визг. -  Я  Момса
из рода могучих и прекрасных Момс, а ты вообще белка безродная.
   Шерсть на загривке альва стала постепенно подниматься, а глаза загорелись
холодным  воинственным  огнем.  Каэ  поняла,  что  здесь   недалеко   и   до
смертоубийства, и открыла уже рот, чтобы  вмешаться,  но  тут  Воршуд  нашел
самый весомый аргумент:
   - У тебя даже холщовых штанов нет, а у меня бархатные...
   - Воршуд, тебе сколько  лет?  -  полюбопытствовал,  вроде  как  некстати,
ингевон.
   - Двести с копейками.
   - А копеек сколько?
   - Ну, с полсотни, наверное, уже набежало. А что?
   - А то, что обычно ребятишки  так  спорят,  кто  лучше  и  у  кого  мячик
красивее.
   Альв насупился и отодвинулся от костра. - Мне-то что. Возитесь  со  своим
Момсой, Каэ улыбнулась и положила  руку  ему  на  плечо.  Воршуд  недовольно
повозился несколько минут, но наконец любопытство пересилило  все  остальные
чувства, обуревавшие его душу, и он притих.
   Момса же, явно польщенный  всеобщим  вниманием  и  заступничеством,  стал
рассказывать:
   - Недавно проезжали  тут  неподалеку  несколько  всадников,  прямиком  на
ал-Ахкаф. И говорили, будто у Давараспа объявился такой защитник и  союзник,
что Зу-Л-Карнайну небо с овчинку покажется, когда  он  с  ним  встретится  в
сражении. Имени союзника никто не называл и число воинов, при нем состоящее,
тоже не указывал. А жаль...  Я  очень  люблю  в  степи  подслушивать  всякие
разговоры и запоминать - интересно.
   - А зачем запоминать? - поинтересовался Ловалонга.
   - Как же зачем? - удивился хортлак. - Потом лежу это я себе на  солнышке,
жую что-нибудь вкусненькое и сам себе их пересказываю.
   - Это как же? - не понимал аллоброг.
   - Очень просто. - И Момса вдруг заговорил низким и тяжелым голосом:
   -  Передай  Владыке,  Вахаган,  что  статуя  пропустила  их.  Теперь  они
двигаются к ал-Ахкафу без помех.
   - Владыка будет недоволен, - тут  же  произнес  хортлак  другим  голосом,
более высоким и не очень приятным.
   - Владыка уже давно недоволен, но это ничего не меняет.
   - Ты должен был...
   - Я ничего не должен, - взревел тяжелый голос. - Это не мое  изображение,
а Чешуйчатого Дракона!!! И я мало что могу с  ним  сделать,  если  он  вдруг
захочет действительно воспротивиться мне.
   - Выходит, он до сих пор просто не хотел с тобой спорить?
   - Ты слишком много позволяешь  себе,  Вестник.  Ну  давай-давай,  лети  к
своему господину и обрадуй его тем, что я тебе сказал,
   - Мне кажется, А-Лахатал, что ты сам не слишком расстроен случившимся.

***

   - Мне некогда расстраиваться, Вахаган. Запомни расстраивается  лишь  тот,
кто, подобно тебе, лишен возможности влиять на ход событий. Я же по-прежнему
бог.
   Момса удовлетворенно сложил  лапки  на  брюшке  вопросительно  поднял  на
замерших людей круглые лубые глаза.
   - Интересно, правда?
   - Момса, о чем это ты рассказывал?
   - Ой, рыцарь, какой же ты непонятливый. Это А-Пахатал  -  брат  нынешнего
Верховного бога, Джоу Ла-хатала, - слыхал небось? И говорил он  с  вестником
Ва-хаганом, а о чем - не знаю. Но не важно. Зато как занимательно.
   - Как это у тебя выходит? - спросила Габия.
   - Ну, тебе-то, урахагу, стыдно не знать.
   - У нас такие, как ты, не водятся, - ответил Эйя, словно оправдываясь.
   Альв не без неприязни произнес:
   - И чего тут мудреного? Все хортлаки так могут. Они  в  степи  заманивают
путников разными голосами, как сарвохи.
   - Нет!!! - завопил Момса, даже подпрыгнув от негодования. - Нет! Это  уже
слишком.   Сравнить   почтенного,   приятного   в   обращении   хортлака   с
отвратительной и кровожадной болотной тварью  -  до  этого  не  каждый  альв
додумается. Все! Я ухожу.  -  Он  решительно  поднялся  на  задние  лапки  и
заковылял прочь от костра, в темноту.
   - Воршуд! - прошипел Джангарай таким тоном, что альв тут же подчинился.
   - Эй, Момса! - окликнул он серую фигурку, медленно бредущую  прочь.  -  Я
ведь не хотел тебя специально обидеть. Просто неудачно выразился.
   - Ладно, - сказал степнячок, моментально возвращаясь к огню. Причем  было
заметно, что назад он шел гораздо быстрее. - Ладно.  Прощаю.  Мы,  хортлаки,
тем и живем, что в степи агукаем, - вдруг кто-нибудь откликнется? Ну бывает,
конечно, что закружим караван или там отдельного человека, но не со зла,  по
глупости. Просто хочется пообщаться. Ведь так, как с вами, поддеть у  костра
редко доводится - раз в сто - сто яятьдесят  лет.  -  И  Момса  оглушительно
вздохнул.
   Следующие несколько часов у огня было шумно и оживленно. Перезнакомившись
со всеми, хортлак стал производить  их  голоса,  вмешиваясь  в  разговор,  -
имитатор из него был превосходный.
   - А что это за статуя?  -  наконец  спросила  Каэ  После  того,  как  все
отсмеялись над передразниванием Бордонкая. Странно было слышать его  громкий
звучный голос исходящим из тела крошечного существа.
   - Так Дракона - прежнего бога, - беззаботно  откликнулся  хортлак.  -  Вы
что, не слышали о статуе Йабарданая, которую сбросили в Даргин еще  на  заре
времен?
   - Слышали. - Джангарай явно хотел добавить что то еще, но смолчал.
   - Ну, мой шурин уже помчался к Даргину - дня через два будет обратно.  Уж
он точно раздобудет самые свежие новости. А пока - за что  купил,  за  то  и
продаю. Думаю, кого-то эта статуя отказалась топить, не в пример  тому,  как
вела себя последние пару тысяч лет. И произошло это оттого,  что  Йабарданай
почему-то пожалел и не захотел убивать этих  людей.  -  Тут  Момса  с  явным
подозрением оглядел новых знакомых. -  А  вы,  часом,  не  со  стороны  реки
едете?
   - Нет-нет, - поспешно ответила Габия. - Воды мы вообще не любим.
   - А-а, -  как  показалось  спутникам,  несколько  разочарованно  протянул
хортлак. - Тогда, значит, тоже ничего интересного не  слышали.  Я  ведь  как
понимаю: А-Лахатал очень хотел, чтобы изваяние и на этот раз учинило обычный
разгром, а оно не стало. Кто их поймет - богов? Это очень интересная истори,
а я не знаю ни начала, ни конца, - печально вздонул степнячок.
   - Ладно, Момса, еще узнаешь, - ободрил его  Эйя.  -  Расскажи  лучше  про
армию - далеко она?
   - Нет, конечно. Армию видела моя тетушка своими глазами  пару  дней  тому
назад. И она утверждает, что Зу-Л-Карнайн завтра к полудню должен быть уже у
стен города. Эй, что это вы?
   Услышав это сообщение, Бордонкай решительно поднялся  на  ноги  и  шагнул
прочь от костра, в темноту, туда, где фыркали кони, пощипывая  сухую  траву.
Джангарай  и  Ловалонга  моментально  стали  сосредоточенными,   и   ингевон
вопросительно уставился на Каэтану.  Она  нехотя  кивнула.  Ее  разморило  у
костра,  не  хотелось  вставать  и  ехать  куда-то   -   желание   выспаться
перевешивало все остальные.
   - Прости, Момса, - сказала она, потягиваясь. - Прости, нам нужно ехать.
   Степнячок сник и загрустил. Эйе стало жалко его, и он подошел к  хортлаку
и потрепал по мохнатому плечу.
   - Нам нужно быть в городе до того, как его окружат войска императора.

***

   - Не успеете, - тихо сказал хортлак.
   - Должны успеть, - отозвалась Каэ, подпоясываясь пемнем и надевая на себя
крестообразную перевязь.
   Момса бросил на ее мечи короткий взгляд, но ничего не сказал.

***

   - Удачи тебе. - Джангарай протянул степнячку руку.
   Тот степенно пожал ее и ответил:
   - И тебе удачи, воин.
   - Прощай, Момса, - хором сказали близнецы.
   - До свидания, - пророкотал Бордонкай.
   - Интересных тебе историй, - пожелала Каэ, вскакивая на коня.
   Альв прощался с хортлаком последним.
   - Береги ее, - прошептал Момса, указывая глазами на Каэтану.
   - А то я не понимаю, - пробурчал альв, хотя  на  самом  деле  понимал  не
очень много.
   - Может, подбросить тебя куда-нибудь - спросила Каэ, но  епнячок  замахал
лапками:
   - Ну вы, что вы! Я, когда пешком, столько всего вижу и слышу. Да и  бегаю
я ненамного медленнее ваших скакунов.
   - Это правда, - сказал альв.
   - Ну тогда прощай. Авось свидимся. Спасибо тебе!
   Топот  копыт  заглушил  все  остальные  звуки.  Хортлак  некоторое  время
посидел, размышляя, у покинутого костра. Он что-то бормотал себе под  нос  и
водил в воздухе мохнатыми лапками.
   - Где же я их видел? - шептал он, напрягая свою прекрасную память.  -  Ну
где?
   Внезапно он вспомнил нечто, показавшееся, по-ви-Димому,  безумно  важным,
потому что Момса бросился в степь, крича:
   - Подождите! Подождите!!!
   Он все наращивал и наращивал скорость.
   Он не врал, маленький степной дух, когда говорил,  что  бегает  ненамного
медленнее, чем породистые скакуны, и сейчас мчался так, как никогда в жизни.
Он чув-вовал, что обязан догнать небольшой отряд и  рассказать  им  одну  из
самых старых, интересных и ценных своих историй, пусть даже они  опоздают  к
штурму ал-Ахкафа Но он не успел преодолеть и  части  пути,  как  дорогу  ему
преградил всадник на седом скакуне.
   При виде этого седока сердце Момсы похолодело и ушло в пятки -  он  знал,
что от него не скрыться, как быстро ни беги. И хортлак остановился.
   - Мне сказали,  -  надменно  проговорил  всадник  возвышаясь  скалой  над
крохотным серым существом, - мне сказали, что ты  был  в  гостях  и  услышал
много интересных историй. Расскажи их все, и я щедро вознагражу тебя.
   Момса  знал,  что  никогда  в  жизни  не  осмелится  противоречить  этому
всаднику, - страх перед ним-был заложен в душе степнячка с первых  же  минут
пребывания на этом свете (а жил он  уже  достаточно  долго).  Он  знал,  что
сейчас подчинится железной воле всадника.
   - Нет! - неожиданно звонко вырвалось у него, и он с удивлением понял, что
говорит собственным голосом. - Я рассказываю свои истории только  тем,  кому
хочу их рассказать.
   Маленький Момса сам не понимал, откуда у него взялось  столько  смелости,
чтобы произносить подобные слова в присутствии всадника, но они текли из его
груди не ведающим преград потоком и не собирались застревать  в  глотке  под
гневным прожигающим взглядом его собеседника.
   - Мне не нравится такой слушатель, как ты. Езжай своей дорогой и дай  мне
идти моей.
   - Не станешь рассказывать? - неожиданно беззлобно переспросил всадник.
   Хортлак знал, что будет дальше. Недаром он прожил столько лет в  степи  и
слышал столько леденящих душу историй, в которых главным  действующим  лицом
был этот ночной наездник. Но он набрал полные легкие воздуха и произнес:
   - Нет.
   Впервые за свою долгую жизнь он был так немногословен.
   -  Твое  дело,  -  почти  лениво  заметил  всадник.  Его  послушный  конь
по-прежнему не двигался с места. А Момсе было необходимо бежать  дальше:  он
еще не терял надежды догнать маленький отряд  и  рассказать  им  свою  самую
интересную... да нет же - куда теперь побежишь?
   Степнячки никогда не отличались особой храбростью, а Момса -  тем  более.
Он был из породы мечтателей, которые хотят совершить подвиг, но  никогда  не
решаются на это, потому что в реальной жизни все выглядит  чуть-чуть  иначе.
Однако сейчас Момса не считал подвигом то, что делал. Он просто повернулся в
сторону, противоположную той, куда ускакал маленький отряд, и припустил  изо
всех сил.
   Всадник так и остался неподвижным, отчего  у  хортлака  мелькнула  мысль:
"Может, зря я все это затеваю?" Но усилием  воли  он  отогнал  ее  и,  когда
отбежал от ночного собеседника на достаточное расстояние,  закричал  во  всю
мощь своих легких, звучно и протяжно:
   - Каэ! Сюда! - И это был голос Бордонкая.
   И понесся что есть мочи. Затем резко свернул вправо, наперерез всаднику.

***

   Он бежал изо всех сил и останавливался, чтобы покричать так,  как  обычно
делают в степи хортлаки, водя одинокого путника, да только путник нынче  был
не из беспомощных...
   Момса изображал топот конских копыт и лязг  оружия.  Он  кричал  голосами
Джангарая и Ловалонги, альва-и самой  госпожи  с  перекрещенными  мечами  за
спиной. Он повторял голоса Эйи и Габии, стараясь так, как никогда в жизни; и
ему поверили наконец. Возможно, это был самый большой успех хортлака,  самое
серьезное признание - ценою в жизнь.
   За его спиной, сотрясая степь, раздался тяжелый топот копыт.
   Хортлаки бессмертны, если их не убивать...
   Тот, кто догонял Момсу, умел делать только одно - сеять смерть, но  делал
это очень хорошо.
   Момса летел как на крыльях, останавливаясь все реже  и  реже.  Теперь  он
норовил кричать на бегу, изредка застывая на месте и хватая ртом воздух.  Он
водил своего преследователя широкими кругами, с  ужасом  понимая,  что  тому
осталось совсем  немного,  чтобы  догнать  его,  Момсу  из  рода  могучих  и
прекрасных Момс, всегда живших в этой гостеприимной степи.
   Всадник все же настиг его и сразу высмотрел  в  чахлой  и  редкой  траве.
Когда он понял, кто дурачил его последние полчаса, жесткая усмешка  исказила
красивые черты, а потом соскользнула с губ, будто ее сдуло встречным ветром.
Всадник поднял огромный лук, наложил стрелу и натянул тетиву.  Он  почти  не
целился, его не смущала темнота и подвижность жертвы - он просто вскинул лук
и выстрелил.
   Тонко пропев в воздухе, стрела вошла  точно  между  лопатками  маленького
серого  существа,  удирающего  от  своего  безжалостного  преследователя  по
бескрайней сухой степи. Удар был настолько силен, что хортлак перекувырнулся
через голову и пролетел  несколько  шагов.  Он  упал  лицом  вниз,  раскинув
мохнатые лапки  и  вздрагивая  всем  телом.  Затем  поскреб  землю  когтями,
приподнялся и прошептал:
   - Ка...
   Голос его  прервался  хрипом.  Это  была,  конечно,  самая  интересная  и
загадочная история, но  рядом  не  нашлось  никого,  кому  бы  он  хотел  ее
рассказать. Поэтому хортлак замолчал, выгнулся дугой, и в ту же секунду  его
маленькая добрая душа ускользнула туда, где ее ждали души всех прекрасных  и
могучих Момс. Она сделала это очень быстро, чтобы всадник на  седом  скакуне
не предъявил на нее свои  права.  Однако  тот  даже  не  подозревал,  что  у
хортлаков есть души. Он потрогал безжизненное тельце  острием  копья,  затем
выпрямился в седле и поскакал по направлению к ал-Ахкафу.
   Шлем, сделанный  из  черепа  побежденного  им  дракона,  почти  полностью
покрывал рыжее пламя волос, а зеленые глаза смотрели холодно и жестко.

Чaсть II
ЖЕМЧУЖИНА ПУСТЫНИ

   Густое облако красноватой пыли, тяжело висевшее посреди бескрайней степи,
свидетельствовало о том, что двухсоттысячная армия Зу-Л-Карнайна  подошла  к
ал-Ахкафу.
   Маленький отряд двигался гораздо быстрее тяжеловооруженной пехоты, обозов
и  утомленной  долгим  переходом  конницы,  поэтому  через  несколько  часов
путешественники догнали войска и, не вызывая ничьих подозрений, добрались до
головного полка. Правда, на этом их везение и  закончилось.  Отборный  отряд
телохранителей  победоносного  Зу-Л-Карнайна  окружил  их  со  всех  сторон.
Могучего телосложения воин в  белых  пропыленных  одеждах  выехал  вперед  и
церемонно произнес:
   - Коль вы не таясь  явились  в  лагерь,  нет  смысла  подозревать  в  вас
вражеских  лазутчиков.  Но  неоднократно  случалось,   что   прикидывавшиеся
друзьями оказывались злейшими врагами, а злейшие враги проявляли мудрость  и
благородство. Вы поедете со мной и предстанете перед лицом аиты. Ему судить,
враги вы или др