Интагейя Сангасойя уже вполне  оправилась  от  недавнего  потрясения,  но
друзья боялись отпускать ее надолго одну. И всякий  раз  у  нее  оказывалось
несколько провожатых. Не говоря уже о том, что все время ее болезни Тиермес,
Траэтаона и Арескои по очереди или втроем дежурили в ее комнате.
   Найти Рогмо и Хозяина Лесного Огня ни Траэтаоне, ни Арескои  не  удалось.
Наследник Энгурры как сквозь землю провалился или в воду канул. Они боялись,
не случилось ли с ним чего подобного на самом деле, -  враг-то  способен  на
многое.
   Большой переполох вызвали новости о  появившемся  невесть  откуда  народе
танну-ула, завоевавшем Сихем в считанные недели. Каэтана боялась, не  сочтет
ли Зу-Л-Карнайн нового  завоевателя  своим  соперником  и  не  соберется  ли
сражаться с ним.
   Траэтаона и  Арескои  сообщили  ей,  что  Самаэль  -  урмай-гохон  народа
танну-ула, объявил себя сыном несуществующего бога Ишбаала и  разорил  храмы
Новых богов по всему Сихему. Это было непонятно.
   Трех монахов давно не видели, поэтому обратиться  к  ним  за  помощью  не
представлялось возможным. Каэтана часто принималась искать  их,  но  все  ее
попытки  до  сих  пор  ничем  не   оканчивались.   Монахи   растворились   в
пространстве. Нингишзида и Тхагаледжа  не  успевали  принимать  и  рассылать
гонцов. Разумнее было бы подключить к этому всю  тайную  канцелярию,  но  со
времени побега Деклы доверяться кому бы то ни было целиком и полностью стало
опасным и более чем неразумным.
   Тиермес раздобыл подробные сведения о храме  Нуш-и-Джан,  находившемся  в
самом сердце Иманы. Решено было, что Каэтана будет  добираться  туда  водным
путем: сначала спустится по Охе до внутреннего моря, затем пересечет  его  и
достигнет Хадрамаута. А уж оттуда отправится на Иману кораблем хаанухов - из
тех, что часто ходят  в  плавание  к  другим  континентам.  Ведь  хаанухи  -
признанные всеми мореходы, не имеющие себе равных в этом деле. И  корабли  у
них самые надежные и быстроходные. Была, правда, одна проблема. И Барнаба, и
Тиермес, и все остальные рано или поздно упирались в то, что  никакая  магия
не действовала долгое время в присутствии Каэтаны. И  не  только  магия,  но
любые искусственные вмешательства в ход и естественное течение событий. Так,
не представлялось возможным ни перенести ее с Варда на Иману, ни обратно  за
один краткий миг, как сделали бы сами боги. И время только чуть иначе  текло
в ее присутствии, несмотря на  все  старания  запыхавшегося  Барнабы.  Самой
Каэтане эта ее особенность не нравилась еще больше, чем остальным.
   - Я не могу понять, в чем заключается моя божественность, -  пожаловалась
она как-то Нингишзиде. - Неужели только  в  том,  что  я  живу  столько  же,
сколько крокодил или черепаха? Ну что ты смеешься?
   - Понравилось сравнение, о Интагейя Сангасойя!  По  правде  сказать,  вам
ведь поклоняются больше, чем кому бы то ни было, Каэ, дорогая. А то, что для
себя вы не можете урвать ни капли божественных способностей,  а  направляете
их только на окружающих, - это ваша личная  беда.  Для  остальных  вы  самая
могущественная богиня, которая только и способна противостоять Злу.
   - Ничего себе миссия,  правда?  Особенно  если  фокусы  не  получаются  и
заклинания не срабатывают.
   - Если бы это была вся ваша печаль, - задумчиво молвил жрец...

***

   И вот Барнаба стоит перед ней,  потрясенный  какой-то  новостью.  Каэтана
складывает и запечатывает письмо,  адресованное  аите,  и  поворачивается  к
нему:
   - Что произошло?
   -  Я  был  сейчас  далеко  впереди  и  видел  там  тебя.   Не   одну,   -
многозначительно уточняет Барнаба.
   - А с кем же?
   - С Тиермесом! Послушай, у вас будет роман. Нет, ты  не  смейся,  я  тебе
точно говорю. Конечно, я бы и сам не поверил,  если  бы  мне  сказал  кто-то
другой, но я видел своими собственными глазами!
   - Не путаешь? - лукаво спрашивает Истина.
   - А что тут можно спутать? Такое не спутаешь!
   - И ты подглядывал. Не совестно?
   - Чего тут совеститься? - искренне недоумевает Время. - Я знаешь  сколько
такого видел, одно сплошное это самое и  видел,  можно  сказать.  Рождаются,
любят и умирают. Ничего нового с людьми и богами не случается.  И  со  всеми
остальными тоже.
   - Ну, выкладывай, что ты там видел.
   - Это самое, - серьезно рапортует Время. - Рассказывать в подробностях?
   - Просто опиши, где это было.
   - В хрустальном саду. Представляешь, все растения неземные, и все  растут
внутри прозрачных колонн. И все светится и сияет!
   - Это Ада Хорэ, Барнаба.
   - А? Да, действительно. Опять забыл и перепутал. Но  Тиермес-то,  Жнец-то
наш непреклонный и грозный...
   - И еще я грызла яблоко, - невинно вставила Каэтана.
   - Совершенно верно. Постой-постой, а ты откуда  знаешь?  -  забеспокоился
Барнаба. - Я же тебе ничего не рассказывал.
   - Это было, - сказала она тихо. - Это действительно было, но  так  давно,
что вполне может считаться вымыслом...

***

   Уже сидя за ужином в небольшой харчевне на окраине Гатама, Рогмо и  Номмо
наконец решились заговорить о  будущем.  До  этого  они  не  ощущали  вообще
ничего, едва вырвавшись из лап смерти.  Может,  они  впервые  осознали,  что
гибель Энгурры, страшная смерть эльфа Аэдоны и  всей  его  семьи,  нападение
обезьяноподобных тварей на дороге и неожиданное  вмешательство  трех  богов,
которые всегда считались непримиримыми  врагами,  -  это  только  начало  их
странствия и начало странствия талисмана по  Арнемвенду,  и  весь  его  путь
будет завален телами и обильно полит кровью. Осознание этого кошмара  отняло
практически все силы у Рогмо и Хозяина Огня. Они боялись заговорить  друг  с
другом в течение нескольких часов, они шарахались от  каждой  тени,  которая
могла стать тенью их смерти, и только когда они  очутились  в  толпе  людей,
зашли в покосившееся старое  здание  харчевни,  носившей  странное  название
"Свисток императора", и жадно выхлебали  кувшинчик  доброго  красного  вина,
полуэльф решился:
   - Номмо, что нам теперь делать? Мы просто не сможем сохранить  эту  штуку
сами. И сколько нам ее таскать за собой?
   - Не слишком ли много вопросов? - хмуро откликнулся лесовик.
   - Я просто только на тебя и полагаюсь. На твою мудрость.
   - Мудрости во мне настолько мало, что стыдно вообще упоминать это  слово,
но что делать, я, кажется, знаю.
   Рогмо подался всем телом к своему собеседнику.
   - Знать-то знаю, - продолжал тот, - а вот  как  мы  выполним  задуманное,
убей меня, не представляю. Но придется. Иначе весь мир превратится в  чей-то
кошмарный сон...
   Номмо протянул  мохнатую  лапку  и  налил  себе  еще  вина.  Затем  издал
пронзительный вопль, призывавший хозяина уделить своим гостям внимание.  При
этом он вертел в пальцах большую серебряную монету, что удивительным образом
сказалось как на скорости, так и на умственных способностях  последнего.  Он
прибыл к их столику груженный двумя кувшинами вина.
   Внешний облик гостей казался хозяину нестандартным, но не удивлял его.  В
Гатаме часто  бывали  по  делам  и  маленькие  альвы,  и  стройные,  немного
мрачноватые эльфы.  А  в  последнее  время  народу  вообще  стало  прибывать
немыслимое количество, и только сегодня всего два путешественника пришли  со
стороны леса, а тракт на Гатам как вымер.
   Почтенного Жиху очень интересовало, что там произошло такого,  что  людей
нет  вообще,  и  не  видели  ли   странники   чего-нибудь   необычного   или
таинственного. Он был не прочь побеседовать с ними и даже угостить  за  счет
заведения, чтобы оживить разговор и придать ему  некую  непринужденность,  -
способ неоднократно проверенный и действенный, - однако эти путники попались
какие-то странные. Делиться впечатлениями не желали и  выглядели  хмурыми  и
необщительными. Только и радости, что пили много, а платили не торгуясь.
   Жиха постоял лишних полминуты у стола, надеясь,  что  гости  обратятся  к
нему хоть с каким-нибудь  словом,  не  дождался  и  сам  предпринял  попытку
познакомиться поближе:
   - Маловато что-то посетителей нынче.
   Рогмо поднял на него спокойный взгляд.
   - Посетителей сегодня не  в  пример  обычному  дню,  говорю  я,  -  решил
растолковать ему хозяин. - Обычно народ валом прет, а сегодня странное  дело
- никого. Может, на тракте что случилось?
   - Может, что и случилось, - ответил Рогмо.
   - Вы видели? - оживился Жиха.
   - Мы, - внушительно сказал альв, - ничего не видели. Мы устали в дороге и
хотим отдохнуть, побеседовать между собой.
   - Тогда прощения просим, - вздохнул Жиха, пожал плечами и отошел.
   Странные все-таки путники. Но он утешил себя тем, что эльфы ли, альвы  ли
или кто другой - все они непонятные и  человеку  от  них  следует  держаться
подальше. Тем более что  дела  нынче  творятся  плохие.  Самого  трактирщика
распирала последняя новость - пожар в нотариальной конторе и смерть  старого
нотариуса, человека  безобидного,  почтенного  и  безденежного.  Весь  город
горестно переживал это преступление, полагая, что оно может быть  делом  рук
только чужих людей, потому что в Гатаме у старика недоброжелателей не было.
   Старый нотариус сделал всем столько добра, что убить его было равносильно
тому, чтобы осквернить храм.
   Жиха с огромным удовольствием поделился бы этой новостью с  посетителями,
да, на его беду, их сегодня было мало, а те, что  были,  оказались  какие-то
неразговорчивые.
   А Номмо тем временем  продолжил,  убедившись,  что  больше  их  никто  не
слушает и ничьего внимания они не привлекают:
   - Сначала заглянем к нотариусу, узнаем, что за бумагу  оставил  для  тебя
отец. А затем нам нужно двинуться к одному моему старому  знакомому.  Я  ему
всецело доверяю и надеюсь, что он сможет нам помочь.
   - А где он живет? - заинтересовался полуэльф.
   - Вот в этом и кроется корень проблемы, - вздохнул Номмо, -  он  живет  в
Аллефельде.
   - Где-где?! - не поверил своим ушам Рогмо.
   - Там-там, - передразнил его мохнатый человечек. - В Аллефельде.
   - Он что, чудище какое-то?
   - Почему сразу чудище?! Вполне приличный пожилой  человек  -  порядочный,
мудрый и со связями.
   - Никто мудрый и со связями и за  полцарства  не  согласился  бы  жить  в
Аллефельде! - воскликнул князь Энгурры.
   - Это ты судишь по себе, мальчик. А вот он живет - прижился, значит.
   - И кто он?
   - Вот этого я не знаю, - немного смутился Номмо,  -  но  одно  могу  тебе
точно сказать - либо он могущественный маг, либо какой-нибудь  дух,  который
не торопится открывать свое инкогнито. В свое время  он  оказал  мне  немало
услуг - совершенно бескорыстно, безо всякой пользы  для  себя,  потому  что,
посуди сам, как я мог его отблагодарить? Никак и ничем не мог. Но он  весьма
благосклонно ко мне отнесся, и я ему доверяю больше, чем кому бы то ни было.
Вот к этому человеку мы и отправимся за советом.
   - Как его зовут?
   - Гайамарт.
   Рогмо понимал, что в его положении выбирать не приходится. И  кто  знает,
может, Аллефельд не самое страшное место в мире. Тем более что вряд ли  враг
станет искать его в печально известном лесу, куда по  доброй  воле  ни  один
нормальный путник не сунется. Так что, похоже,  есть  в  этом  безумии  своя
система.
   - Я согласен, - сказал он наконец.
   - Он  согласен!  -  саркастически  воскликнул  Номмо.  -  Он  согласен  и
оповещает об этом таким тоном, будто у него есть выбор. Он мог бы  погостить
у бабушки, мог бы съездить на морскую прогулку, мог бы и просто отдохнуть  в
летней резиденции, но  вместо  этого  согласен  ехать  со  старым  другом  в
Аллефельд!
   - Ну что ты? Я же не хотел тебя обидеть.
   - А, да что там! -  махнул  мохнатой  лапкой  Номмо.  -  Чего  уж  теперь
говорить! Одна надежда, что мы повстречаем Гайамарта и он расскажет  нам,  с
чем мы имеем дело и кто нам сможет помочь. А теперь о главном.
   Во-первых, нам нужно купить коней  и  запастись  съестным  на  пару  дней
вперед.  Мы  двинемся  в  путь,  как  только  уладим  все  дела.  Во-вторых,
обращаться ко мне будешь иначе. С этого дня я обычный альв по имени  Воршуд.
И никаких ошибок на этот счет.
   - А почему Воршуд? - заинтересовался полуэльф.
   - Потому что я и есть самый настоящий Воршуд из славного  рода  Воршудов.
Только, - Номмо тяжело вздохнул, - род наш прервался.
   - Как же прервался, если ты жив? И знаешь, никогда не  представлял  себе,
что ты обычный альв.
   - А, это долгая история.
   - Расскажи.
   - Хорошо, но только после того, как мы соберемся в путь.
   Они расплатились с хозяином и в первый раз за все время своего пребывания
в харчевенке проявили способности мыслящих существ:  с  точки  зрения  Жихи,
таковым являлось любопытство.
   - Как быстрее найти нотариуса, почтенный? - спросил воин.
   А мохнатый человечек в это время разглядывал  золотые  шарики  на  носках
зеленых своих башмачков.
   - А вы не слышали? - всплеснул руками трактирщик.
   Он был счастлив и полностью отомщен  за  то,  что  гости  так  неприлично
игнорировали его  в  течение  всей  трапезы.  Но  вот  она  -  торжествующая
справедливость. Сами боги вынудили их заговорить на ту  тему,  которую  Жиха
был готов развивать до бесконечности.
   Но до бесконечности ему не дали.
   - Что случилось? - насторожился мохнатик.
   - Беда  случилась!  Убили  нотариуса  нынешней  ночью  какие-то  изверги.
Контору его спалили и в доме все бумаги уничтожили. А ведь весь Гатам  знал,
что у старика за душой ни грошика. Хоть бы поинтересовались куда лезть...
   Почтенный Жиха внезапно обратил внимание на то, что гости его как бы и не
слушают. А лица у них немного растерянные, оторопевшие и печальные.
   - Вы знали нотариуса? - спросил хозяин харчевни.
   - Нет, только понаслышке, - ответил Номмо.
   Он предпочел не объяснять, что эльф Аэдона имел дело с прадедом нынешнего
нотариуса и оставил свое завещание в расчете на то, что исполнять  его  волю
будут уже потомки. По той же причине Рогмо не заходил к родственникам  своей
матери.  Официально  они,  конечно,  считались  родней,  но  на  самом  деле
встретили бы его уже взрослые внуки, которых он и в глаза не видел. Полуэльф
живет не столько, сколько чистокровка, но тоже  надолго  переживает  обычных
людей.
   Несмотря на  заведомую  безнадежность  предприятия,  двое  друзей  решили
побывать в доме старика. Они уже успели убедиться, что враг допускает иногда
очень грубые ошибки (а в том, что смерть нотариуса  из  Гатама  -  дело  рук
неведомого врага, они не сомневались: слишком уж много случалось совпадений,
чтобы они оставались случайными). И Рогмо, и Номмо надеялись,  что  какой-то
шанс узнать о судьбе завещания Аэдоны у них все же есть.  Поэтому,  разузнав
дорогу у словоохотливого трактирщика, они  немедленно  отправились  прямо  в
контору. Она находилась на первом этаже  дома,  в  котором  вот  уже  четыре
поколения подряд жили нотариусы Гатама.
   Там царила  атмосфера  скорби  и  горести,  и  им  было  крайне  неудобно
беспокоить родственников погибшего в такую минуту, но ведь выхода у  них  не
было. Ответственность за переговоры принял на себя Рогмо.
   - Я глубоко сожалею о случившемся, - подошел он к пожилому  уже  мужчине,
сыну нотариуса, который по закону Мерроэ принял от  отца  его  должность.  -
Приношу свои соболезнования.
   Мужчина поднял на него красные и вспухшие от недавних слез глаза.
   - Чем могу? - Даже в горе он был предельно вежлив в обращении.
   - Мне крайне неприятно беспокоить вас именно сейчас,  но  я  прошу  всего
несколько минут. Я Рогмо, сын князя Аэдоны.
   - Рогмо?
   Нотариус настолько удивился, что даже забыл на время о своей трагедии:
   - Вы тот, кто станет наследником Энгурры? Сын князя Аэдоны?
   - Не совсем. Я Рогмо, князь Энгурры, Пресветлый Эльф  Леса,  коронованный
над телом моего отца. Я знаю, что это не утешит вас, но я сам пережил  такое
же горе всего два дня тому назад, и я понимаю...
   - Спасибо. - Нотариус сжал ему руку. - Значит, князь  Аэдона  тоже  умер.
Мои соболезнования. Но как неожиданно! Князь был еще весьма молод по  меркам
своего народа, что же случилось?
   - Отец убит. Я опоздал на несколько дней и даже не  знаю,  чьих  рук  это
дело.
   Элат - сын покойного - был весьма разумным и  сообразительным  человеком.
Долгие годы он помогал в конторе своему отцу и часто сталкивался со сложными
и запутанными делами, разбор которых развил природную  быстроту  и  цепкость
его ума. Он сразу  увидел  связь  между  двумя  трагедиями,  происшедшими  в
последние дни.
   - Вам известна причина, по которой было совершено убийство? - спросил  он
у Рогмо.
   - Да.
   - Вы можете ее назвать? - деликатно поинтересовался Элат.
   - Нет, к моему глубокому сожалению.
   - Это причина не личного свойства, - пояснил молчавший до сих пор  Номмо.
И обратился к полуэльфу:
   - Представь меня, князь.
   - Да, прошу знакомиться,  это  близкий  друг  моего  отца,  согласившийся
сопровождать меня в моем путешествии, Воршуд.
   Элат улыбнулся. И, несмотря на  то  что  лицо  его  было  скорбным,  щеки
втянулись, а глаза запали после бессонной ночи и нескрываемых  слез,  улыбка
оказалась ясной и светлой.
   - Мне очень приятно, - поклонился он.
   - Прошу поверить, - сказал Номмо, -  князь  пострадал  из-за  собственной
честности и порядочности.
   - В этом я и не сомневаюсь, - загадочно молвил Элат. - Можно узнать,  что
я способен сделать для вас?
   - Помогите мне. Что вам известно о завещании моего отца?
   - Это серьезный вопрос. Подождите минуту.
   Нотариус вышел в соседнюю комнату и какое-то время провел  там,  раздавая
приказы домашним. Затем он  предупредил,  что  отлучится  на  неопределенное
время, и вышел. Вслед ему неслись всхлипы и стоны.
   - Пойдемте.
   Быстрым шагом они двинулись к самому центру города,  и  всю  дорогу  Элат
рассказывал о последних днях жизни своего отца.
   - Князь Аэдона был весьма мудр и предусмотрителен:  никто  и  никогда  не
станет искать завещание эльфа в человеческом городе, в  конторе  у  обычного
нотариуса-человека.  Это  просто  немыслимо.   Поэтому,   с   точки   зрения
безопасности, ваш отец не мог отыскать более надежного места.
   Представьте себе, за два дня до своей нелепой гибели отец вдруг  вспомнил
о существовании этой бумаги. А  надо  вам  сказать,  что  она  переходит  по
наследству в нашей семье. Всю жизнь отец прожил, так и не обратившись к ней,
а тут заговорил со мной как раз об этом завещании.  Ему  приснился  странный
сон, в котором действовали потусторонние  силы.  Отец  мой,  человек  весьма
богопослушный, приказал мне позаботиться о судьбе завещания...
   В этот момент они остановились у порога храма Пяти богов.
   Гатам был маленьким городом, поэтому у городских властей никогда не  было
ни места, ни средств, чтобы воздвигнуть храмы всем богам, особо почитающимся
в этой местности. Из положения вышли просто до гениальности. Соорудили  одно
довольно большое здание  и  посвятили  его  сразу  пятерым  божествам:  Джоу
Лахаталу, га-Мавету, Арескои, Кодешу и Баал-Хаддаду. Правда, после недавнего
сражения в Сонандане и гибели Кодеша его часть храма перепосвятили  Шуллату.
В храме был всего один -  старенький,  милый  и  интеллигентный  -  жрец,  к
которому бежали советоваться по любым вопросам. Он  и  лечил,  когда  лекари
отступались  от  больного,  и  учил,  и  тяжбы  разбирал,  и  перед   богами
заступался. Всеобщая любовь и уважение к нему выражались и материально -  во
всякого рода подношениях, что давало возможность старичку жить безбедно. Вот
к нему и привел наших друзей немного запыхавшийся от быстрой ходьбы нотариус
Элат.
   - Кеней! - позвал он. - Кеней! Ты здесь?
   - Бегу, бегу! - послышался живой и приятный голос, совершенно не  похожий
на старческий, и у входа возник невысокий, хрупкий человек с бледно-восковым
лицом, небесно-голубыми глазами, сияющими,  как  капля  росы  на  солнце,  и
длинными белыми волосами и бородой. Волосы были легкие и мягкие, как пух,  и
голова стари