едной  голове  хоть
какие-то Воспоминания,  которые  смогли  бы  ей  объяснить  столь  внезапное
вмешательство в  ее  судьбу.  Но  ничего  путного  придумать  не  удавалось.
Казалось, с первой минуты встречи старый жрец  присматривался  к  ней,  тоже
пытаясь выяснить для себя нечто важное, касающееся ее, и  от  этого  Каэтана
чувствовала себя неуютно. А Тхагаледжа увлеченно объяснил:
   - Думаю, ты уже уяснила. Ищущая, что эти юные боги не властны  над  нашим
миром. Не они создавали его. Он плоть от плоти и кровь от  крови  совершенно
иного существа. Они владеют только внешними формами, а истинной сутью  вещей
повелевают совсем другие.
   Пока на земле царят мир и покой, это  противоречие  незаметно.  Но  стоит
тем, кто повелевает внешней  час  тью,  посягнуть  на  Истину  -  начинается
великая битва и в ней Истина всегда  побеждает.  Во  всяком  случае,  -  тут
татхагатха сделался очень серьезным, - я не xoтел бы  дожить  до  того  дня,
когда все будет иначе.  Сангасои  -  избранный  народ.  Мы  живем  на  земле
Интагейи Сангасойи - великой богини. Мы - хранители eе имени.
   - Как это? - заинтересовалась Каэ.
   - Интагейя Сангасойи - это не имя, а титул, о Ищущая. И только  верховный
жрец и татхагатха знают имя Безымянной  богини.  Мы  узнаем  его  от  своего
предшественника в день его смерти. Никто, кроме нас, не владеет этой великой
тайной. Сонандан - это земля Истины.  Здесь  внешнее  не  имеет  власти  над
сутью, хоть и не утрачивает своей грозной силы. Вот, посмотри,  -  пригласил
он, и Каэтана послушно перевела взгляд на поле боя.

***

   Удивительное зрелище предстало перед ней. Теперь у на  равнине  сражались
уже две армии. Всех своих  воинов  призвали  грозные  боги,  чтобы  покарать
непокорных сан-гасоев. Но  войска  Сонандана  не  только  не  отступали,  но
повсюду теснили противника.
   Джоу Лахатал вел закованных в железо джатов -  змееголовых  монстров,  из
клыкастых пастей которых высовывались раздвоенные змеиные жала.  Исполинские
джаты, размахивая когтистыми лапами, неуклюже наступали  на  детей  Интагейи
Сангасойи, но им преградили путь рыцари с двуручными мечами. Острый клин  со
знаменем дракона на острие врезался в ряды бешено воющих и рычащих  чудищ  и
разметал их по равнине. Неловкие безобразные джаты молотили воздух,  пытаясь
достать казавшегося таким уязвимым противника, но это им не удавалось...
   Только теперь Каэ по-настоящему поняла, отчего воины Ажи-Дахака сражались
без доспехов, - ничто не стесняло их движений, не мешало изгибаться на  всем
скаку. Острые как бритва лезвия со свистом обрушивались на змееголовых  слуг
Джоу Лахатала и рассекали их на части.  Каэтана  обнаружила,  что  на  поле,
усеянном изувеченными телами, лежит очень мало сангасоев.
   Джоу Лахатал размахивал своим огромным мечом, опасался близко подходить к
несущейся лавине черных рыцарей. Он отступал  понемногу,  и  заметно  редели
ряды джатов, которые не в силах были противостоять смертоносным рыцарям.
   - Вот яркий пример, - спокойно произнес над ухом Каэтаны голос  жреца.  -
Никогда Змей Земли - Аврага Могой - не сможет  противостоять  мощи  и  славе
Ажи-Дахака - Дракона Вселенной. Космос более  велик,  чем  самый  великий  и
могущественный из существующих миров, ибо наш мир  -  это  лишь  песчинка  в
необъятном океане Вселенной. Тот, кто черпает энергию земли, черпает  ее  из
себя. Тот, кто пользуется силой космоса, - неисчерпаем, как и он.
   Тем временем стало ясно, что джаты не в силах противостоять противнику, и
Каэтана отвела взгляд от Джоу Лахатала и стала разыскивать на поле Шуллата и
Баал-Хаддада.
   - Здесь, - словно угадав ее мысли, продолжил Нин гишзида, - все будет еще
проще.
   Шуллат стоял, окруженный огненными  демонами,  которые  воспламеняли  все
вокруг себя. Чудовища с головами  саламандр,  увенчанные  рогами,  угрожали,
казалось, всему живому. Их мощные хвосты, заканчивающиеся острыми  ядовитыми
шипами, сйирепо хлестали по бокам, распаляя жажду убийства в злобных  и  без
того монстрах. Шуллат воздел руки к небу и начал произносить заклинание.
   - Обрати внимание. Ищущая, - наклонился к Ка-этане жрец. - Он  повелевает
пламенем, а называет себя Богом Огня. А  истина,  известная,  кстати,  всем,
заключается в том, что подлинный огонь божествен и  его  нельзя  высечь  при
помощи кремня. Даже пламя солнца - ничто по сравнению с  пламенем  души.  Но
думаю,  и  пламени  солнца  будет  достаточно,   чтобы   утихомирить   этого
нечестивца.
   Пока жрец вел свой неспешный монолог, золотые всадники  Солнечного  полка
окружили воинство Шуллата. Они не приблизились к  ним  ближе  чем  на  полет
стрелы - больше им и не требовалось - и разили без промаха огненных монстров
своими ослепительными золотыми стрелами. Когда такая стрела впивалась в тело
   Демона, она вспыхивала невыносимо ярким, раскаленным  добела  пламенем  и
воины Шуллата превращались в горстку  золы.  Смертельно  опасные  для  любой
другой армии, они беспомощно сбились в кучу вокруг своего повелителя,  не  в
состоянии прийти на помощь собратьям,  неспособные  угрожать  другим  полкам
сангасоев, бессильные даже спасти собственные жизни.
   Шуллат в отчаянной ярости потрясал сжатыми  кулаками,  и  его  алый  плащ
огненными всполохами вился  на  ветру.  Но  солнце  равнодушно  смотрело  на
безумство пламенного бога. Эти потуги не нарушали покоя дневного светила,  и
оно по-прежнему легко ласкало теплыми лучами равнину, на  которой  кипела  и
захлебывалась в крови яростная битва богов и детей Интагейи Сангасойи.
   Арескои и Малах га-Мавет попали в  тиски  воинов  Траэтаоны.  Армия  Бога
Войны состояла из несомненно великих в прошлом воинов, поклявшихся Арескои в
вечной верности; из героев, покрывших себя славой на бранном  поле.  И  сами
братья во всем превосходили людей. Наделенные божественной силой,  повелевая
жизнью и смертью, они не привыкли проигрывать сражения. Тем  более  странным
для них и для  их  армии  было  развитие  битвы  с  детьми  Истины.  Каэтана
подумала,  что  нечто  подобное  она  наблюдала  у  стен  ал-Ахкафа,   когда
Траэ-таона обратил в бегство Бога Войны.
   В какой-то момент,  через  несколько  минут  отчаянного  сражения,  воины
Сонандана отступили было назад, как откатившаяся волна перед новым  броском,
оставив за собой на земле тела  тех,  кому  даровали  последнее  прощение  -
окончательную смерть.
   Надменный Бог Войны рубился отчаянно и яростно, но никогда не  встречался
Бог Войны с армией, в которой все как один не признавали его превосходства и
презирали тот страх, который он пытался им внушить.  И  Победитель  Гандарвы
был лишен той энергии, которая сто-. кратно увеличивала его силы.
   Еще более потерянным выглядел Малах га-Мавет. Воины Траэтаоны  упорно  не
желали умирать - и не умирали. Он не просто касался их  рукой,  как  обычных
смертных; он рубил сплеча, как сражался бы с божественными противниками,  но
его клинок всегда встречал звенящий клинок или  древко  копья;  его  доспехи
трещали под ударами секир, а сангасои  не  падали  вокруг  него  изломанными
куклами. Они улыбались, они сражались, смеясь,  -  словно  не  бог,  а  лишь
великий воин противостоял им - смертоносный,  великолепный,  опасный,  но...
они не боялись за свои души, - внезапно понял га-Мавет и не выдержал: стал -
медленно еще - отступать.
   - Послушай, мудрый, - взволнованно обратилась Каэтана к жрецу, который  с
ясной улыбкой наблюдал за бурлящим на равнине сражением, - как же это  может
быть? Твои воины владеют магией? Или они сродни богам?
   - Почти так, Ищущая, почти так. Великая Интагейи Сангасойя  научила  нас;
что нельзя силой отнять то, что отдают по доброй воле.  Ибо  дарящий  всегда
сильнее отнимающего. Дарящий отдает то, что у него есть. Отнимающий пытается
завладеть тем, чего у него нет. Кто из  них  сильнее?  Может,  ты  этого  не
знаешь, но великий Траэтаона никогда не был Богом Войны -  лишь  теперь  его
так называют во внешнем мире. А он был, есть и  будет  Богом  Мира.  Просто,
чтобы защищать мир, нужно быть сильнее тех,  кто  постоянно  хочет  воевать.
Поэтому ты никогда не увидишь изображения вооруженного Траэтаоны. И  главная
сила его воинов заключается в том, что они с радостью отдадут свою жизнь  за
жизнь другого. Они не боятся  смерти,  не  бегут  ее  -  они  ее  просто  не
признают. Они не любят смерть так же, как не любят войну.  А  Бог  Смерти  -
Малах га-Мавет - привык отнимать жизни. Вот он и ломится в  открытые  двери.
Знаешь, что случается с тем, кто изо всех сил ломится в  открытые  двери?  -
Старый жрец лукаво улыбнулся. - Вижу, что знаешь. Этот глупец обычно  падает
и очень сильно ушибается. А дверь остается целой - ее не удается выбить.
   Кодеш стоял широко расставив ноги и зычно трубил в огромный витой рог. На
этот его зов со всех сторон стекались дикие звери. Он гнал в  бой  их  всех:
волков, вепрей, оленей, пантер. Темными тучами закрывали небо хищные птицы -
ястребы, коршуны, орлы и соколы.  Они  кружили  над  полем  боя,  понукаемые
грозными призывами своего повелителя вступить в битву на стороне  богов,  но
никак не начинали схватки.
   Волки жались к  земле,  вепри  свирепо  рыли  землю  клыками,  а  пантеры
грациозно выгибали спины и застывали  в  этой  настороженной  позе.,  Олени,
склонив головы и выставив вперед  рога,  упирались  ногами  в  землю,  будто
вросли в нее. Звери Кодеша не хотели сражаться с сангасоями.
   Лесной бог впал в ярость. Звук его рога сделался  столь  пронзительным  и
сильным, что у Каэтаны заныли зубы и цветные искры заплясали в глазах. Волки
ответили повелителю жалобным скулением  и  медленно  двинулись  вперед,  все
время порываясь избежать решительной схватки.
   Черно-белые  рыцари  под  штандартом  с  изображением  льва  спешились  и
выставили вперед длинные копья. Затем они сомкнули  строй,  подняли  щиты  и
живой стеной двинулись на перепуганных зверей.  Птицы  с  жалобными  криками
носились над полем этого невиданного сражения, не желая нападать.
   Тогда Кодеш опустил свой витой рог, запрокинул голову, увенчанную рогами,
и закричал. Его громкий крик, более  похожий  на  рев  смертельно  раненного
дракона, пронесся по равнине, порывом ураганного ветра ворвался в  сомкнутые
ряды копьеносцев и разметал их по полю. Кодеш ревел и  ревел,  и  его  звери
пошли в атаку.
   - Зверей жалко, - неожиданно сказал Тхагаледжа.  -  Это  ведь  не  прочие
монстры, а самые обьяные лесные жители. Бесчестно было впутывать их  в  нашу
войну.
   - Видишь ли, - обратился к Каэтане жрец. - Они  тоже  не  могут  победить
армию Сонандана. И Кодеш им не помощник, потому что не  он  создавал  их.  А
значит, и повелевать ими по-настоящему не может. Он ведь не знает их, он ими
только управляет.  Я  думаю,  его  нужно  проучить.  Ты  согласен  со  мною,
Тхагаледжа?
   - Согласен, мудрый Нингишзида. Я думаю, Новым богам пора  напомнить,  что
земля Сонандана не подчиняется им, и отучить их от охоты вламываться сюда со
своими кровавыми распрями, войнами и  коварными  замыслами.  Знаешь  ли  ты.
Ищущая, - спросил он у потрясенной услышанным и  увиденным  Каэтаны,  -  над
какими зверями невластен Лесной бог?
   Она отрицательно покачала головой.
   - Он невластен над теми животными, которые сами присутствовали при начале
творения. Их, правда, осталось мало. В основном это левиафаны и  драконы,  а
также змеи, но это уже так, мелочь. Этот мир населен разными тварями. Многие
из них могущественны и почти что вечны, и они не любят Новых богов. А те  об
этом часто забывают.
   С этими словами Тхагаледжа вынул из кармана маленький золотой  свисток  и
поднес его к губам. Каэтана Напряженно прислушалась, но  звука  не  уловила.
Она вопросительно посмотрела на владыку сангасоев.
   - Нужно немного подождать, - ответил тот на ее взгляд, - совсем немного.

***

   Каэтана перевела  взгляд  на  поле  боя  и  обнаружила,  что  черно-белые
копейщики стараются по мере возможности не убивать животных. А звери хоть  и
атакуют их, но не так яростно, как можно было бы ожидать, так  что  сражение
на этой части равнины было самым спокойным.
   Безглазый Бог  Мертвых  Баал-Хаддад  гнал  свое  воинство,  состоящее  из
мардагайлов и прочих упырей, на ярких и нарядных воинов под  знаменем  Древа
Жизни. Те расправлялись с нежитью без видимого  страха  -  рубили  топорами,
секли мечами, накалывали на копья и сбрасывали в реку. Сражение с  воинством
Баал-Хаддада кипело уже на самом краю берега. Полк Солнца,  перебив  остатки
огненных монстров Шуллата, устремился на помощь  к  товарищам  по  оружию  и
теперь истреблял слуг подземного божества, испепеляя их огненными стрелами.
   - Жизнь всегда и везде противостоит  смерти.  Смерть  вторична,  ибо  без
жизни невозможна, - уничтожив  жизнь,  она  уничтожит  самое  себя.  В  этом
противоречии и кроется вечное  поражение  смерти.  -  Старый  жрец  выглядел
смертельно усталым. Вокруг его глаз легли  новые  морщины,  и  она  внезапно
поняла, что он каким-то недоступным ей образом участвует в  сражении.  А  до
этого он  казался  ей  всего  лишь  сторонним  наблюдателем,  комментатором,
ученым, который присутствует при любопытном  эксперименте.  Но  нет  -  жрец
платил за победу сангасоев дорогую, как оказалось,  цену.  Над  его  верхней
губой выступили мелкие бисеринки пота, руки напряглись, и на них  проступили
жилы. Он сжал челюсти и сквозь зубы прохрипел:
   - Ну же! Еще одно усилие.
   Внезапно Каэтана почувствовала смертельно уставшей и себя.  Она  потеряла
контроль над собой на неуловимую долю минуты, и  все  поплыло  у  нее  перед
глазами.
   - Не-е-ет!!! - отчаянно закричал Тхагаледжа, и она вскинулась,  пришла  в
себя и плотнее уселась в седле.
   В этот момент хлопанье гигантских крыльев сотрясло воздух и  погнало  его
волнами на стоящих на равнине  людей.  Это  был  сильный  шквал,  налетевший
ниоткуда, а вслед за ним невероятных размеров тень закрыла  солнце.  Каэтана
подняла голову и замерла, пораженная  необычностью  и  невероятной  красотой
открывшегося ее взгляду зрелища: по небу летел дракон.
   Он весь искрился в солнечных лучах. Когтистые лапы были плотно прижаты  к
брюху, по позвоночнику - от головы  до  хвоста  -  тянулся  острый  гребень;
огромный хвост, казалось, был в состоянии  смести  одним  ударом  крепостную
башню. Это был самый настоящий, не придуманный, не нарисованный дракон, и  у
Каэтаны защипало глаза. В этот момент где-то в тишине ее  памяти,  там,  где
уже никто не мог его потревожить, тонкий голос альва  произнес:  "Я,  знаете
ли, всю жизнь мечтаю увидеть дракона. Да, видно, не суждено.  А  ведь  какая
красота должна быть".
   - Красота, Воршуд, - негромко сказала Каэ. - Неописуемая красота.
   Дракон описал широкий полукруг  над  полем  боя,  вытянул  мощную  шею  и
зарычал на атакующих зверей. Те при его появлении сбились  в  плотную  кучу.
Все они скулили и повизгивали  от  дикого  ужаса,  а  дракон  развернулся  в
воздухе и понесся на них  воплощением  их  звериных  кошмаров.  Они  уже  не
обращали внимания на яростный рев  Кодеша.  Сын  их  истинного  владыки,  их
повелитель явил подданным свой грозный лик, и они  бежали  в  страхе,  боясь
попасться ему на глаза.
   Кодеш стоял перед драконом - маленький, жалкий бог, бессильно  угрожающий
ему своими рогами. Дракон опустился перед ним на землю невероятной громадой,
наклонил голову, и желтый вертикальный зрачок  уставился  прямо  на  Лесного
бога. Тот бросился на дракона  в  отчаянном  приступе  гнева,  смешанного  с
бессилием,  но  монстр  вяло  двинул  головой,  раскрылась  огромная  пасть,
блеснули в солнечном свете кривые сабли  клыков,  и  изломанное  тело  бога,
обливаясь кровью, упало на траву.
   Отчаянный  вопль  души,  изгнанной  из  тела,  оповестил  сражающихся  на
равнине, что повержен  первый  бог.  Это  придало  силы  армии  сангасоев  и
окончательно обескуражило их противника.
   Огромный дракон яростно хлестал хвостом, сметая с равнины воинов Арескои.
При виде древнего чудовища стали немедленно отступать и змееголовые джаты.
   - Это в их змеиной крови. Всякий змей боится дракона. Дети  Авраги  Могоя
трепещут перед сыном Ажи-Дахака.
   - Это сын Ажи-Дахака? - с восторгом глядя на дракона, спросила Каэ.
   - Да. Это сам великий Аджахак. Ты слыхала о. нем?
   - Только легенды, мудрый жрец.
   - Тогда смотри на ожившую легенду...
   Сражение постепенно захлебывалось кровью нападающих и  умирало  в  разных
концах равнины. Внезапно  исчезли  из  виду  белые  доспехи  Джоу  Лахатала.
Змеебог разумно удалился, не дожидаясь конца битвы.
   Смятое тело Кодеша бессильно лежало у  лап  Аджа-хака,  а  к  гигантскому
зверю рвался охваченный яростью Арескои - воин в шлеме из черепа дракона. Их
схватка казалась неизбежной, но  врагов  разделили  воины  Траэ-таоны.  Одни
окружили Аджахака плотной стеной, другие теснили Арескои прочь  от  дракона.
Аджахак ревел, пытаясь добраться до врага. Седой же конь Бога Войны отчаянно
ржал, вставая на дыбы и порываясь к бегству. И наконец,  устав  сражаться  с
ним, зеленоглазый бог отпустил поводья. Конь  птицей  перелетел  через  гору
трупов, пустился прочь бешеным галопом по равнине и исчез из виду.
   В ослепительной вспышке пламени удалился  с  поля  боя  огненный  Шуллат,
призывая на головы сангасоев все известные ему проклятия.
   Внезапно сотряслась земля -  это  дракон  тяжелой  поступью  двинулся  на
безглазого Владыку Подземного Царства. Но  Баал-Хаддад  не  стал  дожидаться
нападения грозного противника. Он медленно повернул голову сначала  направо,
потом налево, словно всматривался отсутствующими глазами в нечто видимое ему
одному.
   Затем ударил трезубцем о землю и провалился в нее как  раз  в  тот  самый
момент, когда клыки Аджахака щелкнули в нескольких дюймах от его головы.
   Завороженная картинами этой великой битвы, Каэтана не сразу заметила, что
к ним приближается усталый человек в черных доспехах и с мечом в  руке.  Его
ярко-желтые глаза с вертикальными зрачками смотрели прямо на  нее.  Она  еще
успела подивиться тому, что  король  и  старый  жрец  одновременно  сдвинули
Коней, преграждая ему путь, но всадник в черных доспехах не обратил  на  них
ни  малейшего  внимания.  Он  буквально  тенью  просочился  между   ними   и
остановился прямо перед Каэтаной.
   - Я уже убил тебя, - проговорил он едва слышно.  -  Я  забрал  всех,  кто
питал тебя любовью, верой, дружбой. И ты уже мертва. Идем со мной, не  стоит
теперь сопротивляться.
   Каэтана почувствовала, как в груди зашевелился ледяной комочек.  Он  стал
разрастаться, увеличиваться в  размерах,  смертельным  холодом  сковывая  ее
члены. Ее огромная усталость превратилась в усталость смертель-й ную,  и  ей
невыразимо захотелось закрыть глаза навсегда.
   Но  невероятным  усилием  воли  она  заставила  себя  разлепить   ставшие
свинцовыми веки и, едва шевеля немеющими губами, сказала:
   - Прочь с дороги, глупец. Я многократно жива, и эту жизнь тебе у меня  не
отнять. Ты невластен надо мной.
   Бешеным огнем вспыхнули глаза га-Мавета, но тут же погасли. Он  исчез,  и
Каэтана подумала, что сходит  с  ума.  Не  было  этого  разговора,  не  было
искаженного безумной болью лица Бога Смерти - не было ничего..
   Когда  ей  удалось  стряхнуть  с  глаз  туманную  пелену,  все  было  уже
закончено. Воины Ингатейи Сангасойиг опять построились  ровными  рядами,  но
почему-то никуда с поля битвы не двигались. Они стояли прямо и торжественно,
как на параде, и откуда-то сверху поплыла тихая и печальная музыка.
   Каэтана хотела было повернуться к жрецу или правителю и спросить, что это
за странный обычай, но не успела.
   Страшная  пульсирующая  боль  застучала  в  висках  Каэтаны  -  ее   душа
наполнилась безмолвными криками  уходящих  в  небытие  душ.  Это  только  со
стороны .казалось, что мертвые молчат. На самом деле  их  души.  стонали  :и
метались, не желая покидать тела.
   - Что это? - жалобно пр