могущество и былую силу? Почему кажется теперь, что он не слишком сожалеет о
той страшной цене, которую заплатил за  обретенную  мудрость  и  способность
любить и сопереживать?
   Что  чувствует  Жнец  Тиермес,  отрубивший  руку   зовущему   на   помощь
беспомощному мальчику? Что чувствует Повелитель Ада Хорэ, успевший заглянуть
в Бездну чужого мира и чужого Зла? Как сплетутся эти мысли?
   Никогда раньше не поверили бы они, скажи  им  кто-то,  что  вечные  враги
примирятся и будут печься друг о друге, как любящие братья. Это  невозможно,
нелогично и тем не менее - есть. Еще  одно  противоречие  становится  частью
картины, но то, что это противоречие, видно только с обратной стороны...
   На  чем  скажется  постыдное  бегство  Древнего  повелителя   Арнемвенда,
Барахоя, которого никто не отважится нынче называть Великим?  Это  еще  одна
дырка, которая гораздо лучше видна с изнанки. Здесь и сейчас он вроде  и  не
нужен. О нем все забыли, и никто его не ждет. Даже Кахатанна - дочь и богиня
- навсегда простилась с ним, не в состоянии  простить  слабость  и  трусость
своего отца. Какая же вечность должна пройти, чтобы стало заметным крохотное
отверстие, проеденное чужим предательством?
   Маленькая  дырка  на  вечности,  которую  заштопают  другими  судьбами  и
жизнями, потому что иначе нельзя...
   Напрасно мечутся боги в поисках перстня, той его  части,  что  отдана  на
хранение эльфам королевского рода  Гаронманов.  Если  смотреть  с  лица,  то
просто  еще  не  подошла  очередь  узора,  который  после  покажется   таким
естественным и даже необходимым, логичным и закономерным. Но об  этом  никто
не знает до того, как будет выполнен  следующий  кусок  ткани.  Сейчас  трое
спутников только следуют через весь Мерроэ по направлению к Аллефельду.
   Наследник Энгурры, князь и потомок Гаронманов,  полуэльф  Рогмо  накрепко
связан отцовским завещанием с таинственной Вещью -  оправой  перстня,  столь
необходимого в войне с Мелькартом. Без этой части нечего  и  думать  о  том,
чтобы искать камень, символизирующий сердце Вещи. Последний в роду, Рогмо  и
не подозревает, что несет на себе печать проклятия Гаронманов. А проклятие -
это такой счет, по которому нельзя  не  расплатиться,  попытавшись  обмануть
судьбу. И прекрасно, что озабоченный ответственностью, которая легла на  его
плечи в связи с обладанием Вещью, он не  знает  об  остальном.  Он  сидит  у
костра на обочине дороги, высокий и светловолосый, точная копия отца - князя
Аэдоны, - и думает о чем-то своем. Зачем нарушать его краткий покой мрачными
предсказаниями?
   Так считает Магнус -  маг-неудачник,  бесталанный  политик,  человек,  не
умеющий лгать и предавать. Что касается неудачливости, то дар чародейства  у
него огромен, и самим сплетением событий и судеб ему уготована важная роль в
этой части истории, хотя сейчас он об этом и  не  подозревает.  Так,  может,
догадывается только... Вопреки своим  знаниям  и  умениям  он  отказался  от
блестящего будущего, которое ему прочили,  потому  что  в  последний  момент
оказалось, что будущее стоит слишком дорого, - за  него  нужно  было  отдать
честь и честность. И в тот момент - нелогичный и невозможный - принял другую
судьбу, другую дорогу, абсолютно иное сочетание. В этом  плетении  его  нить
вскоре перестанет быть необходимой,  но  не  только  длина  нити  определяет
степень ее важности в создании целого узора.
   Им суждено подружиться, стать братьями, а затем расстаться  навсегда,  но
чем эта судьба отличается от остальных сотен и сотен тысяч иных?  И  они  не
скорбят об этом, готовые платить положенную цену.
   Кормит громадную мохнатую собаку маленький мохнатый человечек,  маленький
маг, маленький альв  -  и  это  сочетание  способно  развеселить  того,  кто
наблюдает со стороны. Так и  происходит:  маг  и  полуэльф  смеются,  а  пес
улыбается своей великолепной белозубой улыбкой.
   Хозяин Лесного Огня, "всеобщая бабушка", как он сам себя называл некогда,
Воршуд  из  старинного  рода  Воршудов,   альв-приблуда   принял   на   себя
ответственность за чужой долг. Так  велело  ему  маленькое  сердечко,  а  он
никогда не противоречил ему. Он  стремится  найти  своего  кузена,  любимого
родственника, товарища детских игр и далекой теперь юности. Он ходит по миру
и ищет следы Воршуда-Книгочея, не чая застать того в живых,  но  исполненный
желания посидеть  на  его  могиле,  поболтать  о  том  о  сем.  Его  желание
исполнится, потому что узор вечности складывается так, что  самые  заветные,
самые выстраданные желания всегда сбываются, хотя и неожиданным образом.
   Эти три жизни, пошедшие по одной линии судьбы, завязались в  узелок.  Тот
узелок, который сейчас держит большой кусок узора на ткани мира.  И  спасибо
ему за это...
   Пропавший без вести в иных мирах бог-мудрец Олорун придумал,  как  спасти
мир от нашествия Зла. Но никто не услышал или не понял  его.  И  теперь  его
место пустует, пока не  найдется  следующий,  кто  согласится  своей  жизнью
покрыть недостачу. Но это очень  сложно,  это  тяжело  и  иногда  невыносимо
больно, поэтому желающих пока нет. И в этом  месте  нет  ничего,  здесь  все
остановилось до поры, как ни крути, - что с изнанки, что с лица.
   А вам никто не  говорил,  что  судьба  -  тоже  женщина?  И,  как  всякая
добропорядочная женщина, обожает рукоделие?
   Крохотными дырочками будут сейчас выглядеть и прочие исчезнувшие, умершие
или умирающие боги - Йабарданай, Курдалагон, Аэ Кэбоалан, Эко Экхенд, Кодеш,
Ан Дархан Тойон, Джесегей Тойон и великое множество  других.  В  этом  месте
изнанка вечности стягивается и становится уродливой  и  неестественной;  так
что в  скором  времени  необходимость  в  этих  бессмертных  станет  слишком
сильной, чтобы оставаться бесплодной...
   Громадная дыра с обвисшими, истрепанными  краями.  Как  во  всякой  дыре,
неизвестно, что за узор там, в ее пределах. Это повелитель Мелькарт.  Давнее
Зло. Давний Враг.
   Сколько же жизней  потребуется  Вечности,  чтобы  закрыть  эту  уродливую
черную дыру и заполнить ее сложным и таким радостно-изысканным рисунком? Что
и кому придется заплатить за это?
   Отсюда,  с  изнанки,  виднее,  как  быстро  расползается  ткань,  как   с
невероятной скоростью уничтожаются отдельные нити, разрушая  логичность  уже
созданного, сотканного из тончайших шелковинок бытия...
   Пытаясь спастись от окончательного разрушения  и  исчезновения,  Вечность
сама себя воссоздала, для того чтобы постичь истину и суть  происходящего  и
найти выход из создавшегося  положения.  Маленький,  смешной,  разноцветный,
постоянно  меняющийся  толстяк,  в  котором  все  воплотилось,  так  слаб  и
беззащитен, что кажется, у него не хватит времени помочь самому себе. Да  он
и сам это знает. Барнаба - обратная сторона вечности, и именно поэтому может
он разглядеть все связи, все  сплетения,  узлы,  прорехи,  несовершенства  и
способ их устранить или оставить, в зависимости от обстоятельств.
   Но он не знает, кем, по-настоящему, является Каэтана.
   И никто этого не знает.
   Особенно - она сама.
   Просто именно к ней в самый трудный момент обратилась Вечность с просьбой
о помощи и защите. И сейчас между гибелью мира и поглощающим этот  мир  Злом
осталась - вопреки всему - только маленькая,  хрупкая  девочка-богиня  -  не
исполненная могущества, не вездесущая, не самая прекрасная,  но  единственно
необходимая Арнемвенду, его времени и пространству, чтобы выжить.  И  именно
ей придется платить положенную цену, потому что к ней тянутся  все  ниточки,
на ней завязаны все самые крепкие узелки и от нее зависит узор...
   Загляните на обратную сторону своей вечности.
   Может, успеете что-нибудь исправить?

***

   Каждый день, невзирая на усталость, на неотложные дела, неудачную  погоду
или бесконечную варку варенья, Каэтана находила время, чтобы поупражняться с
Такахаем  и  Тайяскароном.  Благо  теперь  ее  чаще  посещал  самый   лучший
фехтовальщик этого мира - Траэтаона, и тогда она получала море удовольствия.
Пожалуй, это был один из немногих противников, перед  которым  она  заведомо
была бессильна. Но защищалась всегда упорно, до самого  конца,  до  хрипа  и
пены у рта, и нападать пыталась - жаль только, без всяких результатов.
   И все-таки она была  довольна.  И  Вечный  Воин  тоже.  Потому  что  если
исключить из списка противников  его,  ну,  может,  Курдалагона  и  великого
мастера боевых искусств - Йабарданая,  то  равных  соперников  на  Варде  не
предвиделось. Не стоило бы об этом упоминать в присутствии Новых  богов,  но
после длительных и упорных тренировок Каэ почти полностью восстановила былое
умение, и теперь они ей и в подметки не годились.
   - Так его! Так! И вот так! Да нет, нет,  не  та-ааак!  -  азартно  кричал
Барнаба, размахивая в воздухе тазиком из-под вишневого варенья.
   Так он обычно комментировал поединок между Каэ и Траэтаоной,  болея  явно
не за последнего. Почему-то это  Траэтаоне  тоже  было  по  душе.  Возможно,
потому, что он сам болел бы не за себя?
   На этот раз Траэтаоны не было - он уже второй день подряд, следуя  совету
трех монахов, носился в окрестностях Аллефельда. К Гайамарту он давно  успел
напроситься в гости, но до времени ему не надоедал, а  высматривал  путников
на всех  дорогах,  ведущих  в  лес,  желая,  по  возможности,  облегчить  им
последнюю часть пути. Но они не появлялись, и  Траэтаона  все  чаще  и  чаще
отлучался  на  север  Мерроэ,  пока  наконец  не  переселился  в   Аллефельд
окончательно и бесповоротно. Состояние леса  потрясло  даже  его,  видавшего
виды. И он не представлял себе, как в этом месте смогут выжить смертные.
   Каэ работала мечами в сумасшедшем темпе, выполняя самые трудные приемы  в
прыжке сальто, и пот ручьями струился  по  ее  лицу  и  телу  (что,  кстати,
помогало  сохранять  фигуру),  когда  с  обратной  стороны  храма   раздался
странный, приглушенный вопль.  Она  приземлилась  на  кончики  пальцев,  как
кошка, присела, выпрямилась - и все это единым движением, используя мечи для
противовеса. Затем с обнаженными клинками в руках заторопилась на шум.
   У центрального входа в храм толпилось множество людей: воины,  служители,
несколько паломников, как раз бывших внутри, у алтаря, Нингишзида,  отдающий
противоречивые распоряжения, и...
   Гигантский змей свернулся тугими кольцами на дальней поляне - за ажурными
мостиками, и то хорошо, потому что иначе он раздавил бы и  сами  мостики,  и
храм бы изрядно повредил, если вообще не  разрушил.  Громадная  рептилия  по
своим размерам была вполне сопоставима со зданием храма Истины. Она  изредка
разевала невероятных размеров пасть, и тогда ее  изогнутые  клыки  длиной  в
доброе копье выставлялись на всеобщее обозрение.
   Впечатление это производило  серьезное,  ибо  сангасои  успели  выставить
вперед секиры и копья,  закрыться  щитами,  паломников  заталкивали  в  храм
("Интересно, - подумала Каэ, - если змей двинется вперед, то  что  останется
от паломников?"), а Нингишзида  пытался  выступить  в  качестве  изгоняющего
демона из обители Истины. Похоже, никто не обратил внимания на  то,  что  на
спине змея, за  самым  гребнем,  примостился  удивительной  красоты  молодой
мужчина со светлыми волосами и яркими, как бирюза, голубыми  глазами.  Белые
доспехи его сияли на солнце, а алый плащ мягкими тяжелыми складками падал  с
плеч.
   Каэ заметила его сразу же, потому  что  одинокий  Аврага  Дзагасан  в  ее
стране и в ее парке был бы явлением более чем просто странным.
   - Здравствуй, Джоу! - крикнула она, взмахнув Такахаем.
   Видимо, ему змей да и его всадник не слишком нравились, ибо он  угрожающе
взблеснул в воздухе голубой чертой, и Змеебог невольно отшатнулся  -  именно
от меча, а не от его хозяйки. Гигантский змей тоже подался назад и  зашипел.
Каэ явственно услышала, как он обратился к ней и ее верным защитникам:
   -   Нечес-с-сстно,   это   даже   грус-с-ссстно,   что   нас-с-ссс    так
вс-с-с-сстречают...
   - Извини, - произнесла она вслух.
   - Хорос-ссшо...
   А Джоу Лахатал приветливо улыбнулся и спрыгнул в высокую  зеленую  траву.
Каэ перешла через звонкий глубокий ручеек по изогнутому  мостику  с  резными
перилами в виде сплетения цветов и направилась к нему:
   - Что слышно? Чем обязана таким гостям?
   - Мы к тебе прямо из Урукура... - неопределенно ответил Лахатал.
   Богиня Истины махнула рукой, приказывая воинам принять пристойный  вид  и
не угрожать посетителям. Нингишзида  разлетелся  к  своей  повелительнице  и
получил приказ заняться ошеломленными паломниками.
   Джоу Лахатал галантно взял Каэ под руку и отправился с ней на прогулку по
парку, а Аврага Дзагасан воспользовался случаем, чтобы мирно  вздремнуть  на
солнышке,  расслабиться  и  отдохнуть.  Но  при  этом  прозрачные  веки  его
создавали впечатление, что змей постоянно бдит.
   Змеебог некоторое время шел молча, затем решился:
   - Я, как ты и просила,  сразу  отправился  в  Урукур,  к  вайделотам.  Но
опоздал. Единственное, чем я могу  утешить  и  тебя,  и  императора,  -  это
определенность. По крайней мере, мы точно знаем, кто и где находится... - Он
опять замялся.
   - Они мертвы? - просто спросила Каэ.
   - Да.
   - Как они умерли?
   - Высохли. Из них выпили жизненные соки,  а  тела  остались,  похожие  на
древние мумии, - так и сидят за столом, за которым говорили в момент смерти,
наверное. А вот стражники просто испепелены.
   - Ты ездил туда вместе с Дзагасаном?
   - Решил не рисковать. Тем более что он всем телом чувствует опасность.
   - И что думает он?
   - Говорит, что такого не было даже на заре времен,  при  первой  битве  с
Мелькартом. Ты знаешь, я себя так глупо чувствую, - признался  Джоу  Лахатал
внезапно.
   - А это еще почему?
   - Понимаешь, вдруг стало ясно, что все проблемы,  которые  занимали  меня
раньше,  -  мышиная  возня  по  сравнению  с  тем,  что  в  действительности
происходит в мире. И сам себе начинаешь казаться мышиным королем  -  мелким,
суетливым и глупым с точки зрения высших существ.
   - Я была не в лучшем положении, когда... - Она осеклась.
   - Когда тебя гнали по всему Барду, как оленя.
   - Ну почти. Хотя я не так бы выразилась, суть дела от этого не меняется.
   - Прости.
   - Уже простила. Давно установлено. Теперь расскажи, что с  вайделотами  и
ийя.
   - Не знаю. Обыскал все, что мог,  в  храме.  Я  рассуждал  так:  если  их
уничтожили, значит, они стали опасны. А чем они могли быть опасны  -  только
выяснили что-то и могли это что-то рассказать императору,  а  значит,  тебе.
Верно?
   - Скорее всего так оно и было.
   - Никаких следов...
   Джоу Лахатал развел руками:
   - Перевернул алтарь, обшарил все карманы и высмотрел все тайники - пусто.
Не знаю, что и подумать.
   - Да. Сложно, - откликнулась она. - Но подумать  все-таки  стоит,  потому
что это наше с тобой  будущее  и  всеобщее...  Пойдем  угостимся  чем-нибудь
этаким, особенным.
   - Пойдем. Скажи, а правда, что ты варенье варишь?
   - Правда. Только откуда ты об этом узнал?
   Змеебог рассмеялся:
   - Вард не слишком велик, а новости по нему разносятся быстро-быстро. Дашь
попробовать? Или твой верховный слопал все, дегустируя?
   То, что тайная слабость Нингишзиды к  домашнему  варенью  стала  известна
всему  Арнемвенду  в  столь  короткий  срок,  весьма  развеселила   Интагейя
Сангасойю. И она залилась беззвучным смехом, попутно оседая на землю, - идти
уже не могла, сотрясаясь всем телом в приступах хохота.
   - Скажи, - неожиданно серьезно спросил ее Джоу Лахатал, - мне кажется или
около тебя почти все время находится Некто?
   - Ну, Такахай и Тайяскарон...
   - Это уже  знакомое  ощущение.  А  здесь  нечто  новое  -  странная  сила
присутствует рядом. А определить не могу.
   - Мне казалось, что это я себе сама придумываю, но если  и  ты  говоришь,
значит, есть что-то. Я рада.
   - Почему?
   - Мне так нравилась эта выдумка, мне было с ней  так  тепло,  спокойно  и
уютно. А выходит, что это по-настоящему.
   Они двинулись в резиденцию многострадального Тхагаледжи, который  еще  не
принимал у себя Змеебога и Аврагу Дзагасана, но которому  все  было  нипочем
после Барнабы. Так что Великому Змею  уже  пригнали  нескольких  белоснежных
быков, которые  громко  и  отчаянно  ревели,  предчувствуя  свою  судьбу,  а
специально для Джоу Лахатала был приготовлен торжественный парадный трон,  с
которого  спешно  стерли  пыль,  накопившуюся  за  то  время,  что  Интагейя
Сангасойя не пользовалась этим  сооружением  из  золота,  платины,  кости  и
драгоценных камней. Оно было прекрасным, но она не  представляла  себе,  как
можно сидеть на острых алмазах и сапфирах.
   Такахай и Тайяскарон знали немного больше, нежели бессмертные, но  и  они
были в замешательстве. Их стало трое -  но  третьего  они  тоже  никогда  не
видели. Скорее, чувствовали, что он вот-вот появится. Он и появлялся, только
как-то странно. Но зато когда был абсолютно необходим...

***

   Сразу за заброшенным городком начиналась четкая,  ровная,  черная  полоса
леса. Рогмо привстал на стременах и всмотрелся - ничего  особенного,  только
слишком уж точно отделен лес  от  бывших  человеческих  поселений,  как  под
линеечку. Но ведь это не самое главное.
   Конь его явно думал несколько иначе: фыркал, выражая  крайнее  отвращение
всем своим видом, топтался нерешительно, рыл копытом  и  встряхивал  головой
так энергично, что наконец и у полуэльфа потемнело в глазах.
   - Не старайся, - обратился он к коньку. - Все равно мы туда отправимся. И
будь уверен, что по доброй воле и я бы сюда не сунулся. Так что не изображай
самого пострадавшего.
   - Самый пострадавший здесь - я, - немедленно встрял Номмо.  -  У  меня  с
башмака оторвался шарик. Вот тут.
   И он продемонстрировал отсутствие  золотого  шарика  на  правом  башмаке.
Обувь его вообще потеряла былой блеск. За время странствия  зеленая  некогда
кожа запылилась и стала серой, и только золотые украшения  по-прежнему  ярко
сверкали на солнце.
   Рогмо подозревал, что шарик утащили  в  предыдущем  местечке,  когда  они
верхом проезжали через людную площадь, но расстраивать Хозяина Огня не стал,
в сущности, какая разница?
   - Давайте остановимся и поедим, - предложил Магнус. - Потом у нас, может,
появится такая возможность, а может, и нет.
   - Приятная перспектива, - буркнул Рогмо.
   - И вправду приятная, - неожиданно сказал альв. - А вот  если  у  кого-то
появится приятная перспектива поужинать нами, то  тогда  действительно  дела
плохи.
   - Перестань, - махнул рукой полуэльф,  -  не  очень-то  радостно  слушать
такое на самом краю Аллефельда.  Или  ты  думаешь,  что  мне  в  детстве  не
рассказывали страшных сказок про сарвохов или колесо Балсага?
   - Говорят, что колесо Балсага уничтожено, - небрежно сообщил Магнус.
   - Кем и когда? - заинтересовался Рогмо.
   - Богиней Истины, князь. Когда она в человеческом облике и с  несколькими
спутниками пересекала Аллефельд.
   - Это же прекрасно! - возликовал князь Энгурры. - Тогда и мы пройдем!
   - Я же с вами, - небрежно подтвердил Номмо.
   Они быстро закусили, экономя припасы,  чтобы  хватило  на  странствие  по
лесу. Дорога предстояла неблизкая. Накануне, когда Магнус спросил,  где  они
намерены разыскивать Гайамарта, альв торжественно вытащил из седельной  сумы
старательно  сложенную  кроличью  шкуру,  на  изнаночной   стороне   которой
оказалась нарисована карта. Рисунок был почти детский - корявый, смешной, но
очень старательно выполненный цветными чернилами.
   - Вот, - не без  гордости  сказал  Номмо.  -  Пока  некоторые  занимались
дегустацией вин, я времени зря не терял. Набросал приблизительно маршрут.
   Он  растерянно  повертел  пушистую  шкурку  перед  глазами,  присмотрелся
внимательнее:
   - Все очень просто.  Главное  -  определить,  где  мы,  в  конце  концов,
находимся.
   - Пользуясь твоей картой, это будет не слишком легко, - сказал Магнус.  -
Вот здесь что из