макетов.
     Как-то при одной из  таких  демонстраций  Кейтель  принял
75-миллиметровую противотанковую пушку за легкую гаубицу. Гит-
лер поначалу не обратил внимания на оговорку,  но на обратном
пути поиронизировал,  "Вы  слышали?  Кейтель у противотанковой
пушки! И при этом он генерал артиллерии!"
     Как-то в другой раз люфтваффе выстроило на одном из ближ-
них аэродромов для осмотра Гитлером большую группу типов и ва-
риантов техники своих новых производственных программ.  Геринг
взялся сам дать Гитлеру пояснения.  Его штаб составил для него
шпаргалку в  точном соответствии с последовательностью очеред-
ности выставленных типов самолетов - название, летные характе-
ристики и  прочие  технические данные.  Но один самолет по ка-
ким-то причинам не был доставлен,  о чем Геринг не был постав-
лен в известность.  В прекрасном расположении духа он, начиная
с отсутствующей машины,  давал все время,  строго  по  списку,
неправильные объяснения.  Гитлер, моментально заметивший ошиб-
ку, глазом не моргнул.
     В конце июня 1942 г. я, как и все, узнал из газет о новом
генеральном наступлении на Востоке.  В ставке царила радостная
приподнятость. Каждый вечер шеф-адъютант Шмундт давал по карте
гражданским лицам при ставке объяснения  о  продвижении  наших
войск. Гитлер ликовал. Он снова оказался прав в споре со свои-
ми генералами,  которые отговаривали от общего  наступления  и
рекомендовали оборонительгную тактику с частичными улучшениями
линии фронта.  Теперь и генерал Фромм, который в начале опера-
ции высказался в разговоре со мной в том смысле, что такая оф-
фензива "слишком большая роскошь" для  бедняка,  приободрился.
Левый фланг  восточнее Киева становился все протяженнее.  Были
приложены немалые усилия для обеспечения сносного движения  по
железным дорогам   завоеванных   территорий   и  материального
обеспечения войск.
     Не прошло и трех недель после начала операции, как Гитлер
перебрался в ставку,  оборудованную вблизи украинского  города
Винница. Русские  были  довольно  пассивны в воздухе,  а Запад
был, даже для опасливого Гитлера,  слишком далек,  так что  на
этот раз  он не потребовал строительства особых бункерных соо-
ружений. Вместо бетонных укреплений возник  очень  симпатичный
поселок домиков, рессеянных в лесу.
     Свои прилеты в ставку я использовал  для  того,  чтобы  в
свободное время  поездить по стране.  Однажды я доехал даже до
Киева. Если сразу после Октябрьской революции русское зодчест-
во испытало  влияние таких авангардистов как Ле Корбузье,  Май
или Ель Лиссицкий,  то при Сталине,  с конца  двадцатых  годов
произошел поворот к консервативно-классическому стилю.  Здание
для конференций (имеется,  очевидно,  в виду здание Верховного
Совета республики) могло бы выйти из-под руки усердного учени-
ка партижской Школы изящных искусств.  Я  поиграл  мыслью  ра-
зыскать архитектора  и  привлечь  его к постройкам в Германии.
Построенный также в классицистском стиле стадион  был  украшен
статуями атлетов  по античным образцам,  трогательно одетыми в
плавки или купальники.
     Одну из самых знаменитых церквей Киева я застал в руинах.
Взлетел в воздух размещавшийся в ней советский  склад  боепри-
пасов - так,  во всяком случае мне объяснили.  Позднее я узнал
от Геббельса,  что эта церковь была взорвана по  приказу  "Им-
перского комиссара  на  Украине" Эриха Коха,  чтобы уничтожить
этот символ украинской национальной гордости. Геббельс расска-
зал мне  об  этом  с неодобрением:  он был в ужасе от жесткого
курса, практикуемого в России.  Во время моих  первых  поездок
Украина, на самом деле,  была еще настолько мирной,  что я мог
проезжать большие леса без специального  сопровождения,  тогда
как полугодом  позднее  из-за совершенно неправильной политики
ост-комиссаров весь регион кишел партизанами.
     Привели меня мои поездки и в Днепропетровск. Больше всего
меня поразил незавершенный строительством  вузовский  городок,
который превосходил  все  в  этой  области в Германии и служил
впечатляющим доказательством решимости Советского Союза  прев-
ратиться в  техническую  державу  первого  ранга.  Посетил я и
взорванную русскими электростанцию в Запорожье.  В ней,  после
того, как  крупная  строительная часть сумела заделать брешь в
плотине, были установлены немецкие турбины.  При своем отступ-
лении русские  вывели  из  строя  оборудование очень простым и
примечательным образом:  переключением  распределителя  смазки
при полном  режиме  работы  турбин.  Лишенные  смазки,  машины
раскалились и буквально пожрали  сами  себя,  превратившись  в
груду непригодного  металлолома.  Весьма  эффективное средство
разрушения и всего - простым поворотом рукоятки одним  челове-
ком! Воспоминание  об  этом  стоило  мне  впоследствии  многих
бессоных часов - я знал о  намерении  Гитлера  превратить  всю
Германию в сплошную пустыню.
     Гитлер не отказался и в ставке от своей привычки собирать
на трапезы своих ближайших сотрудников. Если в Рейхсканцелярии
за столом преобладала партийная униформа,  то здесь Гитлер был
окружен генералами и офицерами штаба. В отличие от великолепно
меблированного зала Рейхсканцелярии помещение здешней столовой
напоминало вокзальный ресторан заштатного городка.  Обитые де-
ревянными досками стены, окна, как в стандартном бараке, длин-
ный стол  на  два  десятка персон,  окруженный самыми простыми
стульями. Гитлер занимал место в серединке длинного  стола,  у
окна. Кейтель  усаживался  напротив  него,  тогда как почетные
места по обе стороны от Гитлера оставлялись для находящихся  в
данный момент в ставке гостей. Как в былые дни в Берлине, Гит-
лер распространялся на свои излюбленные  темы,  отводя  гостям
роль молча  внимающих слушателей.  Было видно,  что в обществе
людей, ему далеких и кроме того превосходящих его по происхож-
дению и  образованию,  он  старался излагать свои мысли с наи-
большей выразительностью (5).  Уровень застольных разговоров в
ставке выгодно  отличался  от  того,  что имело обычно место в
Рейхсканцелярии.
     В противоположность первым неделям наступления,  когда мы
за столом в приподнятом настроении обсуждали быстрое продвиже-
ние наших  войск по южнорусским равнинам,  через два месяца ли
ца присутствующих начали становиться все более озабоченными, и
даже Гитлер поубавил свою самоуверенность.
     Правда, наши войска овладели нефтяными промыслами  Майко-
па, а  передовые танковые подразделения вели бои уже на Тереке
и пробились через не имеющие транспортных дорог степи к  южной
Волге. Но  темп  наступления первых недель был все же утрачен.
Не поспевала доставка грузов на фронт;  запчасти, находившиеся
непосредственно в частях, были уже израсходованы - в результа-
те ударный напор передовых частей  ослабевал.  Да  и  месячные
объемы нашего  военного производства отнюдь не соответствовали
потребностям наступательных боев такого размаха, на таком нео-
бозримом пространстве.  В  тот  момент мы выпускали всего лишь
треть танков и четверть артиллерийских стволов от уровня  1944
г. Уж не говоря о большом, при таких расстояниях, износ техни-
ки и без всяких военных действий. При испытаниях на танкодроме
в Куммерсдорфе мы исходили из того, что тяжелый танк нуждается
в ремонте ходовой части или двигателя через каждые 600-800 ки-
лометров.
     Гитлер не  хотел  ничего  понимать.  В  своем  стремлении
использовать мнимую  слабость  противника он хотел протоклнуть
измотанные передовые части на южные склоны Кавказа,  в Грузию.
Поэтому он  отвлекал от и без того слабеющего авангарда значи-
тельные силы,  которым ставилась задача выйти через  Майком  к
Сочи, а  оттуда - вдоль узкого приморского шоссе еще дальше на
юг, к Сухуми. Настойчивыми приказами он направлял главный удар
сюда, полагая,  что  области  к северу от Кавказа сами по себе
станут легкой добычей.
     Но войска  были  на пределе сил.  Несмотря на все приказы
Гитлера, они не могли продвигаться вперед.Во  время  совещаний
Гитлера знакомили  с  результатами аэрофотосъемок непроходимых
ореховых лесов в районе  Сочи.  Начальник  Генерального  штаба
Гальдер пытался  убедить  Гитлера  в безуспешности действий на
юге. Русским ничего не стоило взрывами  круто  обрывавшихся  у
приморского шоссе  гор  сделать его на длительное время непри-
годным для транспорта, да оно и так было слишком узким для пе-
редвижения крупных соединений. Но Гитлер был непоколебим: "Эти
трудности преодолимы, как и всякие другие. Нужно только снача-
ла закрепиться  вдоль  шоссе.  И  тогда путь на просторы южнее
Кавказа будет открыт. Там мы можем приостановить наши войска и
дать им роздых,  создать склады. А затем, через год-другой, мы
оттуда развернум наступление в подбрюшье  британской  империи.
Скромными силами мы освободим Персию и Ирак. А индусы встретят
восторженно наши дивизии".
     Когда в 1944 г. мы прочесывали полиграфическую промышлен-
ность на предмет чистки ее от излишних заказов,  то наткнулись
в Лейпциге  на предприятие,  продолжавшее по заказу Верховного
командования сухопутных войск большим тиражом печатать картог-
рафический материал  и  разговорники для Персии.  Заказ забыли
отменить.
     И профану становилось очевидным, что наше наступление вы-
дохлось. Тут поступило  сообщение,  что  подразделение  горных
егерей овладело Эльбрусом,  самой высокой точкой Кавказа,  пи-
ком, окруженным обширными глетчерами, и установило на нем гер-
манское боевое  знамя.  Конечно,  это было бессмысленное дело;
впрочем, вполне безобидного свойства (6),  всего-навсего прик-
лючение заядлых альпинистов. Мы все проявили даже определенную
снисходительность к этому эпизоду,  казавшемуся нам совершенно
незначительным и несущественным.  Мне уже до этого приходилось
видеть Гитлера в бешенстве.  Но редко он так взрывался, как по
получении этого  донесения.  Припадок  ярости длился несколько
часов, как если бы этой выходкой был сорван весь его стратеги-
ческий замысел.  Даже  несколько  дней  спустя он перед всем и
каждым поносил "этих сумасшедших скалолазов", которых "следо-
вало бы отдать под военный трибунал". В самый разгар войны они
играют в свои честолюбивые игрушки, - продолжал он возмущенно,
- занимают этот идиотский пик, когда он приказал сосредоточить
все силы на прорыве к Сухуми.  Из этого прекрасно  видно,  как
выполняются его приказы.
     Срочные дела позвали меня в Берлин.  Через несколько дней
командующий кавказской  группировкой  войск  был,  несмотря на
энергичное заступничество Йодля,  смещен. Вернувшись через две
недели в ставку, я застал Гитлера в ссоре с Кейтелем, Йодлем и
Гальдером. Он больше не протягивал им для приветствия руку  и
не появлялся за совместным столом. Отныне и уже до конца войны
он приказывал накрывать для себя в своем  бункере,  куда  лишь
очень редко приглашались самые избранные.  Отношения Гитлера с
его военным окружением были навсегда испорчены.
     Было ли в этом виновато теперь уже окончательно заглохшее
наступление, с которым он связывал такие надежды или же  впер-
вые у него возникло предчувствие перелома? Его отказ от общего
офицерского стола мог иметь в своей основе то,  что отныне  он
сидел бы  там  не как триумфатор,  а как потерпевший поражение
неудачник. Общие идеи,  которые он из своего  мирка  дилетанта
развивал в этом кругу,  постепенно,  вероятно, исчерпали себя,
возможно также,  что он почувствовал, как впервые ему изменила
его магия.
     С Кейтелем, который в течение нескольких недель с огорче-
нным лицом ходил чуть не на цыпочках и демонстрировал радение,
Гитлер вскоре стал обращаться несколько дружелюбнее. Также - и
с Йодлем,  который,  по своему обыкновению вообще внешне оста-
вался невозмутим,  дело как-то наладилось. Начальник генераль-
ного штаба генерал-полковник Гальдер должен был, однако, оста-
вить свой пост:  спокойный,  замкнутый человек,  возможно,  не
поспевал за  вульгарным  динамизмом  Гитлера  и всегда казался
несколько беспомощным.  Полной противоположностью ему был  его
преемник Курт Цайтцлер - прямолинейный,  без всяких рефлексий,
с зычным голосом при докладах.  Он не  был  из  самостоятельно
мыслящих военных и являл собой то, что Гитлер, вероятно, и же-
лал видеть:  надежного "вспомогательного работника",  который,
как об  этом частенько говорил сам Гитлер,  "не размышляет по-
долгу над тем,  что я приказал,  а со всей энергий берется  за
исполнение". Поэтому  Гитлер  и  подобрал его себе не из круга
высшего генералитета. До этого Цайтцлер занимал скромную долж-
ность в армейской иерархии;  он сразу был повышен на две долж-
ностные ступеньки.
     После назначения  нового  начальника  Генерального  штаба
Гитлер позволил мне, единственному гражданскому лицу (7), при-
нимать участие  в  так называемых обсуждениях ситуации.  Я мог
расценить это как особое выражение его удовлетворенности неук-
лонно шедшими  вверх  показателями  военного производства.  Он
вряд ли дал бы такое разрешение, если бы опасался потери свое-
го престижа  в моих глазах в случае несогласия с ним,  горячих
споров, разногласий.  Буря миновала.  Гитлер снова овладел со-
бой. Ежедневно,  примерно в обеденное время происходмла "баль-
шая ситуация",  она всегда продолжалась два-три часа.  Гитлер,
единственный из  всех,  сидел  за  длинным  столом  для карт в
простом кресле с плетеным сиденьем. Вокруг стола стояли участ-
ники совещания: кроме адъютантов здесь были штабс-офицеры Вер-
ховного командования вермахта,  Генерального штаба  сухопутных
войск, офицеры  связи  с люфтваффе,  с ВМФ,  с войсками СС и с
Гиммлером. В основном это были молодые симпатичные офицеры, по
большей части  в  полковничьем  звании или майора.  Между ними
свободно ходили вокруг стола Кейтель,  Йодль и Цайтцлер. Часто
приходил и  Геринг.  Как жест особого уважения или принимая во
внимание его грузность,  Гитлер приказывал принести  для  него
обитую табуретку, на которую он и опускался подле Гитлера.
     Лампочки, на длинных подвесках,  как в конторах, освещали
разложенные карты.  Обзор начинался всегда с восточного театра
военных действий.  Три-четыре склеенные вместе карты Генераль-
ного штаба,  каждая размером 2,5х1,5 м, последовательно выкла-
дывались Гитлером на стол.  Сначала шел Север восточного фрон-
та. На картах было нанесено каждое,  даже незначительное собы-
тие истекшего дня,  любая атака, даже рекогносцировки, и почти
каждая пометка  комментировалась начальником Генерального шта-
ба. Карты по частям передвигались по столу так,  чтобы  Гитлер
всегда имел  бы  в удобной для чтения близости соответствующий
фрагмент. Если происходили значительные события,  то  движение
карт замедлялось, приостанавливалось, причем Гитлер очень точ-
но отмечал всякое изменение по сравнению  с  предыдущим  днем.
Уже сама  подготовка ежедневного доклада по восточному фронту,
который продолжался час-два,  а при важных событиях - и значи-
тельно дольше.  был  чудовищной нагрузкой для начальника Гене-
рального штаба и его офицеров,  которые должны были  бы  зани-
маться более важными вещами. Будучи профаном, я удивлялся, как
во время доклада Гитлер определял диспозиции,  передвигал  ту-
да-сюда дивизии или отдавал приказы по частностям.
     По крайней мере,  еще в 1942 г. он со спокойствием (а мо-
жет быть, и с уже начинавшимся общим притуплением) воспринимал
сообщения о тяжелых просчетах.  Во всяком случае внешне он  не
позволял себе  каких-либо реакций отчаяния - образ возвышающе-
гося надо всеми,  ничем не рушимого полководца не должен  быть
омрачен. Он часто подчеркивал, что его окопный опыт Первой ми-
ровой войны открыл ему более глубокий взгляд  на  все  военные
тонкости, чем академия Генерального штаба его военным советни-
кам. Несомненно,  в некоторых ограниченных областях  это  было
так. Но  по  мнению  многих  офицеров,  именно  этот  "окопный
взгляд" создал у него неверное представление о процессе  воен-
ного руководства. Здесь ему скорее мешало его детализированное
знание, знание ефрейтора. Генерал-полковник Фромм как-то заме-
тил в обычной для него лаконичной манере, что уж лучше бы Вер-
ховным главнокомандующим было гражданское лицо,  чем, как наз-
ло, ефрейтор, к тому же, никогда не воевавший на Востоке и уже
поэтому мало понимающий его особые проблемы.
     Гитлер "по-сапожничьи",мелочно,  занимался  латанием дыр.
При этом неизбежно и отрицательно сказывалось то,  что по кар-
там лишь  в  самых  общих  чертах  можно  было  составить себе
представление об особенностях местности. В начале лета 1942 г.
он лично определил участок,  на котором должны были вступить в
бой шесть первых танков "тигр",  от которых - как и всегда при
появлении нового типа вооружения - он ожидал сенсации. С бога-
той фантазией расписывал он нам,  как советские 77-миллиметро-
вые противотанковые пушки, пробивавшие, даже с большой дистан-
ции, лобовую часть наших танков 1Y,  тщетно  дают  выстрел  за
выстрелом и  как,  наконец,  "тигры"  проутюживают их позиции.
Штаб обратил его внимание на то,  что избранная им местность -
болотистая почва  по  обе  стороны дороги - не позволит танкам
маневрировать. Гитлер отверг эти возражения,  не резко,  но  с
видом собственного превосходства.  Так был дан сигнал к первой
атаке "тигров". Все напряженно ожидали результатов. Я несколь-
ко беспокоился  за техническую часть.  Но до технической гене-
ральной репетиции дело не  дошло.  Русские  спокойненько  про-
пустили танки мимо своих противотанковых позиций с тем,  чтобы
ударить по менее защищенным бокам первой и  последней  машины.
Два прямых попадания!  Оставшиеся четыре - ни взад, ни вперед,
ни всторону, в болото. Скоро и их вывели из строя. Гитлер мол-
ча пережил эту полную неудачу. Он никогда о ней не вспоминал.
     Положение на западном театре военных действий,  тогда еще
в Африке,  докладывал после "Востока" генерал-полковник Йодль.
И здесь Гитлер стремился вникнуть в каждую деталь. Роммель вы-
зывал неудовольствие  Гитлера,  так  как  часто  на протяжении
нескольких дней слал лишь очень невнятные  донесения  о  своих
действиях и передвижениях,  т.е. "темнил" перед ставкой, чтобы
затем неожиданно преподнести совершенно изменивнуюся ситуацию.
Гитлер, испытывавший к Роммелю личную симпатию, хотя и с разд-
ражением, но мирился с этим.
     Координацией действий   на   различных   театрах  военных
действий должен бы,  собственно говоря,  заниматься Йодль  как
начальник штаба вермахта. Но Гитлер взял эти функции на себя с
тем, чтобы потом о них и не думать. По существу, компетенция и
ответственность Йодля не были четко определены. Но чтобы вооб-
ще иметь какой-то участок работы,  штаб Вермахта стал осущест-
влять самостоятельное  командование на отдельных театрах воен-
ных действий,  так что,  в конце-концов,  у армии возникли два
конкурирующие генеральные штаба,  между которыми Гитлер высту-
пал в роли мирового судьи,  что вполне отвечало его уже упоми-
навшемуся принципу разделения.  Чем более критической станови-
лось положение,  тем ожесточеннее спорили друг с другом сопер-
ничающие штабы о переброске отдельных дивизий с Востока на За-
пад, и наоборот.
     Когда мы  заканчивали с "армейским положением" в обобщен-
ной форме докладывалось "воздушное положение" за истекшие сут-
ки, а затем и "морское".  Как правило, доклады делались офице-
ром связи или адъютантом от данного рода войск,  и очень редко
- самим главнокомандующим. Налеты на Англию, бамбардировки не-
мецких городов - об этом докладывалось  сжато,  также  -  и  о
последних успехах в войне подводных лодок.  В руководстве вой-
ной в воздухе и на море Гитлер предоставлял верховным команду-
ющим авиации  и  флота самую большую свободу действий   вмеши-
вался, по крайней мере в то время, редко и исключительно в то-
не советов.
     В заключение   совещания   Кейтель   протягивал   Гитлеру
несколько бумаг на подпись. Обычно это были отчасти высмеивае-
мые, отчасти  внушавшие  страх  "прикрывающ