усках  с
боеголовками. По  непонятным причинам они взрывались преждев-
ременно, при вхождении в атмосферу (12).  Имеется еще ряд не-
решенных вопросов  - предостерегал я от чрезмерного оптимизма
в речи 6 октября 1943 г.  Так что "еще  рановато  говорить  с
уверенностью о боевом применении этого нового оружия". Следу-
ет также учесть,  что различие между штучным изготовлением  и
поточным производством  само  по  себе очень существенное,  в
данном случае особенно велико из-за особой  сложности  техни-
ческого оснащения.
     Прошел еще почти целый год:  в начале сентября  1944  г.
были выпущены  первые ракеты по Англии.  Не так,  как в своих
мечтах рисовал себе это Гитлер - не пять тысяч  ракет  единым
залпом, а всего лишь двадцать пять, и тоже не залпом, а в те-
чение десяти дней.
     После того,  как  Гитлер  воодушевился проектом "фау-2",
Гиммлер также развил  активность.  Через  полтора  месяца  он
предложил Гитлеру обеспечить секретность этой,  как представ-
лялось, для исхода войны решающей программы  наиболее простым
способом: передачей всего производства в концлагеря. Это иск-
лючало бы всякий контакт с внешним миром - ведь не существует
даже переписки.  Одновременно он предложил свои услуги по от-
бору из числа заключенных рабочей силы любой квалификации. От
немецкой промышленности  потребуются  только административные
кадры и инженеры. Гитлер дал добро. У Заура и меня после это-
го не оставалось выбора. К тому же мы не могли выдвинуть дру-
гого, более убедительного решения (13).
     В результате  нам  было предписано вместе с руководством
СС разработать устав для  совместного  предприятия  "Миттель-
верк". С  большой неохотой прнялись мои сотрудники за это де-
ло. Их опасения подтвердились очень скоро.  Формально за нами
оставалась ответственность за само производство. В спорных же
случаях мы оказывались вынужденными подчиняться превосходящей
силе руководства  СС.  Тем  самым  Гиммлер в известном смысле
просунул ногу в створку двери, и мы сами помогли ее открыть.
     Мое сотрудничество с Гиммлером сразу же после моего наз-
начения на должность министра началось с  диссонансов.  Почти
каждый из имперских министров,  с личным и политическим весом
которых Гиммлер должен был считаться,  получал от него почет-
ное звание СС.  Лично мне он заготовил особенно высокое отли-
чие - он пожелал дать мне звание оберстгруппенфюрера СС,  со-
ответствующее армейскому чину генерал-полковника и до тех пор
почти не присваивавшееся. И хотя он объяснил мне, сколь высо-
ка оказанная мне честь,  я в самых вежливых выражениях откло-
нил ее. Я сослался на то, что как сухопутные силы (14), так и
СА, а равно и Национал-социалистский союз автомобилистов так-
же оказали мне честь,  предложив высокие почетные звания,  но
они были мной также отклонены.  Чтобы смягчить свой отказ,  я
предложил возобновить свою активную  деятельность  в  качетве
рядового в мангеймской организации СС,  не подозревая,  впро-
чем, что я там до тех пор даже и не числился в списках.
     Присвоениями высоких званий Гиммлер,  само собой разуме-
ется, стремился усилить свое влияние и в тех  сферах, которые
ему прямо  не  подчинялись.  Подозрительность,  с которой я к
этому отнесся,  оказалась вскоре более чем оправданной. Гимм-
лер и  в  самом  деле  немедленно приложил немало сил,  чтобы
включиться в вооружение армии, он охотно предлагал как рабси-
лу заключенных, а уже в 1942 г. показал зубки, чтобы шантажи-
ровать кое-кого из моих соотрудников.  Насколько  можно  было
понять, он  собирался  переоборудовать  концлагеря  в крупные
современные производственные единицы,  в первую  очередь  для
выпуска военной  продукции,  которые  бы  находились в прямом
подчинении СС.  Фромм сразу же обратил  мое  внимание  на  те
опасности, которые  могло  это  решение  повлечь за собой для
упорядоченного обеспечения армии вооружением.  И Гитлер,  как
вскоре выяснилось, был всецело на моей стороне. У нас уже был
весьма печальный опыт сотрудничества с предприятиями  СС  еще
до войны,  когда  они взялись за изготовление кирпича и обра-
ботки гронитных блоков. 21 сентября Гитлер положил конец спо-
ру: заключенные должны работать на заводах, находящихся в ве-
дении промышленных организаций  по  производству  вооружений.
Гиммлеровскому экспансионизму, как казалось мне, были на пер-
вый раз поставлены пределы, по крайней мере, в моей сфере де-
ятельнсти (15).
     Директора заводов поначалу жаловались на физическое  ис-
тощение поступавшей  от  СС  рабочей силы,  поэтому уже через
несколько месяцев их,  окончательно изможденных,  приходилось
отсылать назад в стационарные лагеря. А поскольку только обу-
чение вновь прибывших занимало  несколько  недель,  а  масте-
ров-наставников было и совсем немного,  то мы не могли позво-
лить себе каждые несколько месяцев  приниматься  за  обучение
сначала. В  результате наших жалоб СС существенно улучшил са-
нитарное содержание и питание заключенных.  Во время  обходов
по цехам  различных  предприятий я вскоре стал замечать,  что
лица заключенных повеселели и они уже не выглядели столь  из-
голодавшимися (16).
     Принцип самостоятельности в производстве армейского  во-
оружения получил брешь после приказа Гитлера о создании зави-
симых от СС ракетных предприятий.
     В одной  из  отдаленных  долин  Гарца  еще до войны была
оборудована для складирования наобходимых для  военных  целей
химикалиев разветвленная система пещер.  10 декабря 1943 г. я
осмотрел подземные пещеры, в которых предстояло наладить про-
изводство "фау-2". В едва просматривавшихся в длину помещени-
ях заключенные устанавливали оборудование,  прокладывали ком-
муникации. Ничего не выражающими глазами они смотрели куда-то
сквозь меня и механически сдергивали с головы при нашем появ-
лении арестантские картузы из синего тика.
     Я не забуду никогда одного профессора французского  Пас-
теровского института,  дававшего в качестве свидетеля показа-
ния на   Нюрнбергском   процессе.   Он   работал    на    том
"Миттельверке", который  я осматривал в тот день.  Сухо,  без
всякого волнения,  описывал он нечеловеческие условия в  этих
нечеловеческих фабриках:  его не вытравить из моей памяти,  и
до сих пор меня тревожит его обвинение без ненависти, а толь-
ко печальное,  надломленное и все еще удивляющееся мере чело-
веческого падения.
     Условия существования  этих  заключенных были,  действи-
тельно, варварскими.  Глубокая боль  и  чувство  личной  вины
охватывают меня,  как только я об этом вспоминаю. Как я узнал
от надсмотрщиков после обхода предприятий, санитарные условия
были отвратительными,  широко  распространялись  заболевания;
заключенные ютились здесь же, около своих рабочих мест, в сы-
рых пещерах, и поэтому смертность среди заключенных была иск-
ллючительно высока (17).  Уже в тот же день я выделил необхо-
димые материалы для немедленной постройки лагерных бараков на
соседнем пригорке. Кроме того, я настаивал перед руководством
СС на  немедленных мероприятиях по улучшению санитарных усло-
вий и на улучшении питания. Я действительно получил соответс-
твующие обещания.
     На самом деле до тех пор меня эти проблемы почти не  ин-
тересовали. И полученные заверения от лагерного начальства не
вспоминались мной целый месяц.  И только после того,  как  13
января 1944 г. д-р Пошман, врачебный инспектор всех предприя-
тий, входивших в мое министерство,  снова и в  самых  мрачных
красках описал мне антисанитарные условия в "Миттельверке", я
откомандировал туда одного из моих  ответственных сотрудников
(18).
     Одновременно д-р Пошман принял ряд дополнительных  меди-
цинских мер.  Начавшаяся через несколько дней моя собственная
болезнь свела все эти начинания на нет. И все же вскоре после
моего возвращения,  26 мая,  д-р Пошман докладывал мне об ис-
пользовании гражданских враачей во многих лагерях.  Но  сразу
же  возникли  и проблемы.  В тот же день я получил от Роберта
Лея очень грубое письмо,  в котором он заявлял, по чисто фор-
мальным  причинам,  протест против деятельности д-ра Пошмана:
медицинское обслуживание в лагерях относится к его сфере дея-
тельности.  С возмущением он требовал от меня не только выра-
зить д-ру Пошману строгий выговор,  наказать его  администра-
тивно,  но  и навсегда запретить ему лезть не в свои дела.  Я
немедленно ответил, что не вижу ни малейшего повода для удов-
летворения его требований, напротив, мы весьма заинтересованы
в достаточном медицинском обслуживании  заключенных  (19).  В
тот  же  день я обсуждал с д-ром Пошманом дополнительные меры
по улучшению медицинской помощи.  Поскольку затеял я это  все
вместе с д-ром Брандтом и, поскольку, оставляя в стороне вся-
кие гуманитарные соображения,  наши доводы были просто разум-
ны, возможная реакция Лея меня нисколько не беспокоила. Я был
убежден,  что Гитлер не только поставит на место партбюрокра-
тию, которой мы пренебрегли, но еще и поиздевается над ней.
     О Лее я больше ничего не слыхивал. И даже Гиммлер не су-
мел добиться  своего,  когда он попробовал показать мне,  что
ему ничего не стоит по своему усмотрению наносить  удары даже
по очень влиятельным группам людей.  14 марта 1944 г. он при-
казал арестовать Вернера фон Брауна вместе  с  двумя  другими
его сотрудниками. Начальнику центрального управления было со-
общено, что они нарушили одно из моих  распоряжений, позволив
себе отвлечься от военно-стратегически важных задач из-за ка-
ких-то проектов для мирных  времен.  Действительно,  сам  фон
Браун и  его  компания  часто  без всякой опаски рассуждали о
том, как в отдаленном будущем может быть сконструирована  ра-
кета для почтовой связи между Соединенными Штатами и Европой.
Столь же дерзкие,  сколь и наивные,  они не  расставались  со
своими мечтаниями и даже позволили какому-то иллюстрированно-
му журналу опубликовать в высшей мере фантастические картинки
будущего. Когда Гитлер посетил меня, еще только-только встав-
шего с кровати,  в Клессхайме,  и неожиданно любезно со  мной
обратился, я воспользовался случаем и заручился его обещанием
выпустить арестованных.  Но прошла еще целая  неделя,  прежде
чем обещание было выполнено. И спустя шесть недель Гитлер все
еще ворчал,  как непросто оказалось ему добиться  этого.  Как
записано в  "Дневнике  фюрера" от 13 мая 1944 г.,  Гитлер "по
делу Б. обещал только", что "до тех пор, пока Б. остается для
меня абсолютно необходимым сотрудником,  он не подлежит ника-
ким видам преследования,  как  бы ни были проблематичны выте-
кающие из  этого следствия общего характера".  Но Гиммлер все
же добился своего - с тех пор даже самые уважаемые сотрудники
ракетного центра  не  могли  чувствовать себя в безопасности,
угроза произвола нависла над ними.  А ведь надо было иметь  в
виду, что  я  не всегда смогу прийти им на помощь и снова до-
биться скорого освобождения.
     Гиммлер уже  давно  нацелился  на  создание собственного
эсэсовского экономического концерна. Мне казалось, что Гитле-
ру этот проект не по вкусу, и я его поддерживал. Не здесь ок-
ренились мотивы странного поведения Гиммлера  во  время  моей
болезни? За  месяцы моего отсутствия ему все же удалось окон-
чателльно убедить Гитлера в том,  что  крупный  хозяйственный
концерн СС  будет иметь ряд достоинств,  и в начале июня 1944
г. Гитлер предложил мне поддержать СС в этом  начинании,  по-
мочь создать  экономическую  империю,  которая  охватывала бы
различные отрасли - от сырьевой и до  обрабатывающей  промыш-
ленности. Свое требование он обосновал довольно неуклюжим до-
водом, что СС должны быть достаточно сильны, чтобы, например,
быть в состоянии выступить после его,  Гитлера, ухода с поли-
тической сцены,  против министра финансов,  если тот вознаме-
рится урезать финансирование СС.
     То есть начиналось именно то, чего я так опасался, всту-
пая в должность министра.  Мне,  правда,  удалось добиться от
Гитлера формулировки, что гиммлеровские производственные объ-
екты "должны подлежать такому же контролю, как и все предпри-
ятия по выпуску вооружения и иной военной продукции"  с  тем,
чтобы "не получилось так, что одна часть вооруженных сил пой-
дет своим путем, тогда как за два года я приложил немало тру-
да на то, чтобы вооружение всех трех составных частей вермах-
та свести воедино"  (20).  Гитлер  пообещал  поддержать  меня
перед Гиммлером,  но  у  меня по временам сохранялись сильные
сомнения относительно степени  этой  поддержки.  Гиммлер  же,
бесспорно, был проинформирован Гитлером о нашей с ним беседе,
когда он вдруг пригласил меня в свой дом под Берхтесгаденом.
     Хотя рейхсфюрер  СС  и  выглядел по временам фантазером,
полет мыслей которого Гитлер находил просто смешным,  в то же
время он был чрезвычайно здравомыслящий реалист,  точно наме-
тивший свои далеко идущие политические цели. Беседы он прово-
дил в стиле доброжелательной, слегка, как казалось, вынужден-
ной корректности,  никогда сердечно -  и  всегда  озабоченный
тем, чтобы  в качестве свидетеля обязательно бы присутствовал
кто-нибудь из его штаба.  У него был тогда крайне редко расп-
ространенный дар терпеливо выслушивать аргументы своего собе-
седника. В дискуссии он производил впечатление мелочное,  пе-
дантичное; по-видимому,  неторопливо  обдумывал  каждое  свое
слово. По-видимому, ему было безразлично, не производит ли он
вследствие этого  впечатление негибкой,  а то и прямо ограни-
ченной личности.  Его бюро работало с точностью отлично  сма-
занного механизма,  в  чем  своеобразно отражалась его безли-
кость. Во всяком случае,  мне часто казалось, что в предельно
деловом стиле его секретариата находил отражение его бесцвет-
ный характер.  Его машинисток,  молодых женщин,  трудно  было
назвать хорошенькими,  но они выглядели чрезвычайно усердными
и добросовестными.
     Гиммлер развернул  на  этот раз передо мной очень проду-
манную и масштабную концепцию. За время моей болезни СС суме-
ло, несмотря на усилия Заура, присвоить себе венгерский Манф-
ред-Вайс-концерн, солидное   предприятие   по    производству
вооружений. Вокруг  этого ядра,  как мне это теперь разъяснил
Гиммлер, предполагается, методично и последовательно расширяя
сферы, создать концерн. От меня он хотел бы получить рекомен-
дацию на пост управляющего этим  концерном.  После  недолгого
размышления я назвал имя Пауля Пляйгера, который в рамках че-
тырехлетнего плана возвел огромный металлургический комбинат,
человека своенравного и энергичного. Благодаря своим многооб-
разным связям в мире промышленности,  он не очень-то позволил
бы Гиммлеру  безмерно и бездумно раздувать и чрезмерно усили-
вать новый концерн. Но Гиммлеру мой совет пришелся не по вку-
су. Впоследствии он никогда не делился со мной своими планами
на будущее.
     Близкие сотрудники Гиммлера Поль,  Юттнер и Бергер были,
несмотря на их цепкую,  неуступчивую манеру ведения перегово-
ров, людьми весьма посредственного добродушия: они являли со-
бой ту банальность,  с которой можно смириться с  первого  же
взгляда. Два  же других сотрудника буквально замораживали ок-
ружающих, как и сам их шеф.  Гейдрих и Каммлер были блондина-
ми, голубоглазыми,  с продолговатой формой головы,  неизменно
строго одетые и прекрасно воспитанные;  оба были  способны  в
любой момент  к нетрадиционным решениям,  которые оба умели с
редкостной настойчивостью проводить в жизнь,  преодолевая лю-
бые препятствия. Выдвижение Каммлера было весьма примечатель-
ным. Вопреки всем идеологическим безумствам Гиммлер при реше-
нии кадровых  вопросов не придавал значения прежней партийной
принадлежности сотрудников.  Решающими для него были  хватка,
быстрая сообразительность  и сверхисполнительность.  В начале
1942 г. он назначил его, бывшего высокопоставленного чиновни-
ка министерства авиации, руководителем строительного управле-
ния СС,  а летом 1943 г. сделал ответственным за производство
ракет. В  нашей  совместной  работе  новый доверенный человек
Гиммлера показал себя ни с чем не считающейся, холодной маши-
ной, фанатиком  в  достижении  поставленной цели,  которую он
умел тщательнейшим образом и не чураясь никаких средств прос-
читывать далеко вперед.
     Гиммлер заваливал его заданиями, при всяком удобном слу-
чае брал  его  с  собой к Гитлеру.  Вскоре пошел слушок,  что
Гиммлер прилагает усилия сделать  его  моим  преемником.  Мне
импонировала холодная деловитость Каммлера, который во многих
случаях оказывался моим партнером, по предназначаемой ему ро-
ли - моим конкурентом, а по своему восхождению и стилю работы
во многом - моим зеркальным отражением.  Он также  происходил
из солидной буржуазной среды, получил высшее образование, об-
ратил на себя внимание в строительной промышленности и сделал
быструю карьеру в областях, далеких от своей непосредственной
специальности.
     В условиях  войны результативность работы того или иного
предприятия в решающей мере определялась контингентом его ра-
бочей  силы.  Уже в самом начале 40-х г.г.,  а затем и во все
ускоряющемся темпе СС в тайне приступил к строительству  тру-
довых лагерей и заботился об их постоянном пополнении. Шибер,
ответственный сотрудник моего министерства,  обратил в  своей
записке от 7 мая 1944 г.  мое внимание на усилия СС использо-
вания своей неограниченнойю власти над рабочей силой в рамках
своей системы для общей экономической экспансии.
     Все более широкое распространение получала практика изъ-
ятия из наших предприятий иностранной рабочей силы, когда ра-
бочих арестовывали за незначительные проступки и отправляли в
лагеря СС (22).  Мои сотрудники подсчитали, что таким путем в
начале 1944 г.  у нас ежемесячно отнимали по 30-40 тыс. рабо-
чих. Поэтому в начале июня 1944 г. я заявил Гитлеру, что "ис-
чезновение 500 тыс.  рабочих за один только год  нетерпимо...
Тем  более,  что  значительную их часть составляет с немалыми
трудами обученная рабочая сила".  Их следовало бы "по возмож-
ности  быстро  вернуть  на рабочие места по освоенной профес-
сии".  Гитлер пообещал на предстоящем совещании с Гиммлером и
мной взять мою сторону (23), но Гиммлер, вопреки очевидности,
прямо в глаза Гитлеру и мне начисто отрицал существование по-
добной практики.
     Как я не раз имел возможность убедиться, заключенные ис-
пытывали страх перед все возрастающим экономическим экспанси-
онизмом Гиммлера.  Я  вспоминаю   посещение   сталеплавильных
заводов в  Линце  летом 1944 г.  Заключенные там пользовались
полной свободой передвижения на производственных  участках. В
просторных цехах  они работали на основном оборудовании или в
качестве вспомогательной силы  у  квалифицированных  немецких
рабочих, которые  совершенно  непринужденно  общались с ними.
Охранники были не из СС, а солдаты. Когда мы подошли к группе
из примерно двух десятков русских, я спросил через переводчи-
ка, удовлетворены ли они оплатой труда.  Очень выразительными
жестами они  выразили свое удовлетворение.  Да и то,  как они
выглядели, свидетельстововало о том же. По сравнению с угаса-
ющими людьми  в пещерах "Миттельверка" их прилично кормили, а
когда, просто так, для разговора, я спросил, не хотели бы они
вернуться в свои базовые лагеря,  они сильно перепугались, на
их лицах появился неприкрытый ужас.
     Я не стал задавать больше вопросов, да и к чему - их ли-
ца сказали,  в сущности,  все. Если бы сегодня я попытался бы
воспроизвести  мои тогдашние ощущения,  если я,  прожив целую
жизнь,  попробую разложить по полочкам,  что же это было,  то
мне  представляется это таким образом:  отчаянный бег напере-
гонки со временем, безумная зацикленность на показателях про-
дукции и процента брака намертво замуровали все соображения и
чувства человечности.  Один американский историк написал, что
я любил машины больше, чем людей (24). И он не неправ: я соз-
наю, что вид страдающих людей мог влиять только на мои ощуще-
ния,  но не на мое поведение. На уровне эмоций