Вазиф Мейланов.
   Другое небо. Ложные стереотипы российской демократии.  Анализ Чеченс-
кого кризиса


     Махачкала 1999


     Вазиф   Мейланов.  Ложные  стереотипы   российской  демократии.  Анализ
чеченского кризиса. -- Махачкала, 1999. -- 480 с.

     В книгу  вошли избранные выступления, статьи,  письма и заявления  В.С.
Мейланова  1989--1999  гг.,  материалы  Следственного  дела и  Личного  дела
заключенного.

     © Copyright Вазиф Мейланов, 1999.
     E-mail: think@dinet.ru


        О СЕБЕ
     Я родился 15 мая 1940 года в Махачкале. До 1954 года учился в школе No1
г. Махачкалы. С 1954 учился в школе No2 г. Чарджоу  (Туркмения) и окончил ее
в 1957 году. С 1957 по 1958 жил в г. Пятигорске,  готовился к  поступлению в
Московский университет. С 1958 по  1961 год учился  на Физическом факультете
Московского  университета. С 1961  по 1964  год служил в армии  (рядовым). С
1964  по  1969  учился  на  механико-математическом  факультете  Московского
университета,  с  1969 по  1972  --  там же  в аспирантуре,  с 1972 по  1978
преподавал высшую математику в Дагестанском политехническом институте.

     В 1972 году написал роман "Мелькнет тигрицей".
     В 1974  и  в  1976 годах написал  две  математические работы по  теории
функций действительного переменного. Последняя переведена и издана в США.
     В  1977-м году написал  и подписал своим именем философско-политическую
работу "Заметки на полях  советских газет", в которой единственным средством
спасения общества назвал создание  в стране структур свободы слова и печати,
отмену статей 70 и 190-1 УК РСФСР.
     В  1978 году за "противопоставление  себя коллективу и нанесение ущерба
коммунистическому воспитанию молодежи"  не был  переизбран Ученым советом на
должность преподавателя института на новый пятилетний срок.
     С   1978  по  1980  работал   бетонщиком  5-го  разряда  в  передвижной
механизированной колонне  No10  и в специальной передвижной механизированной
колонне No18.

     25  января  1980  года  был  арестован за  выход  на  площадь им.Ленина
г.Махачкалы с плакатом, на котором было написано:
     "Протестую против преследования властями А.Сахарова.
     С идеями должно бороться идеями, а не милицией.
     Сахаровы  нужны  народу  --  они  осуществляют  истинный,  неформальный
контроль за действиями государства.
     Все беды этой страны -- из-за отсутствия в ней свободы слова.
     Боритесь за  свободу  слова для идейных  оппонентов коммунизма -- это и
будет вашей борьбой за свободу слова!"

     2  декабря  1980  года  был  приговорен Верховным судом ДАССР к 7 годам
лагеря   строгого  режима  и  к   2-м  годам  ссылки  --  "за  написание   и
распространение своей работы "Заметки на полях советских газет", за выход на
площадь с плакатом  и  за  распространение  книг  "Окаянные  дни"  И.Бунина,
"Некрополь" В.Ходасевича, "Жизнь Сологдина" Д.Панина.*
     В колонии отказался  от  участия в  исправительно-принудительном труде,
заявив письменно, что исправляться не желаю. В результате весь срок просидел
в тюрьме, в том числе более пятисот суток в карцере.
     Вышел из  тюрьмы  на  ссылку  11 сентября  1987 года. Место  ссылки  --
Якутия, село Намцы Верхневилюйского района.
     Из ссылки в Махачкалу вернулся 25 декабря 1988 года.

     С  сентября  1989  года  был  председателем  Союза  демократических сил
Дагестана, затем движения "Демократический Дагестан", вышел из всех движений
и партий в августе 1992 года.
     В 1990-м году издал брошюру "Из первых рук".
     С  1991  по 1994  издавал газету  "Взгляд"  и  авторскую газету "Другое
небо".
     С  1994  по  1997  год  работал старшим научным  сотрудником  Института
социально-экономических    исследований    Дагестанского   научного   центра
Российской Академии наук.
     Подробней  моя деятельность в  Дагестане  в  период  с  1989 по  1998-й
представлена в книге "Другое небо" (1998 год).

     Как получилось, что я написал "Заметки", вышел на площадь, отказался от
принудительного труда, просидел весь  срок (семь  с половиной лет) в тюрьме?
Думаю, ответ  будет  дан  в  моих будущих  книгах.  Для этого  мне  придется
рассказать не  только о моей жизни, но и о жизни моих отца и матери, об отце
моей матери и об отце моего отца.
     Многое, наверное, станет понятно из  романа "Мелькнет тигрицей" (1972),
написанного за восемь лет до выхода на площадь.
     На суде я заявил, что не считаю для себя возможным быть только ученым:
     "Ученого я уподобляю оружейнику, всю жизнь точащему  меч, но никогда не
доводящему дела до его применения. Я ученый и солдат, я сам выковал свой меч
и сам сейчас его применяю."

     Классическая русская  литература  XIX-  начала  XX  века, на которой  я
воспитался,  которую  любил и  люблю,  вдохновила  меня  на  преодоление  ее
излюбленного героя -- рефлектирующего интеллигента, вроде бы все понимающего
(а  вот   и   не  все!),  но  бессильного  победить  свое  время,  общество,
обстоятельства.

     Литература с малых лет была для меня родной средой обитания, математика
дала  мне  логический позвоночник,  приучила  сначала  самому  испытывать на
прочность свои рассуждения. Специально о том не  думая, всей своей жизнью до
25-го января 1980 года я оказался подготовлен к сражению с коммунизмом.
     1999 год.


        ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
     25 января 1980  года, в день моего ареста,  сотрудниками  КГБ из ящиков
моего письменного стола было изъято все их содержимое.  Под  арест попали  и
подготовительные материалы к будущим работам.
     После  моего возвращения из тюрьмы и  ссылки ,  в декабре 1991 года все
бумаги с моими записями были мне возвращены.
     Цитируемая  ниже  запись  сделана  в  77-78   годах   --  это  черновик
предисловия к  работе "Заметки на полях советских  газет". ( Лист  19, том 8
Следственного дела 1980 года).
     "На  одной  из  лекций  перед  математиками  МГУ  я  выдвинул  тезис  о
необходимости    каждому    участвовать   в   устрояющей   деятельности   --
метадеятельности,  политике.  Иначе   ученый  превращается  в   Архимеда  из
анекдота:  рушится  мир,  враги  штурмуют остров --  он  погружен  в занятия
кривыми, и только  одна просьба:  "не тронь  моих  чертежей", и эти слова --
солдату!!
     И солдат, восхищенный такой  преданностью науке, разваливает "архимеду"
голову...
     Первая встреча с солдатом оказывается  и  последней: не оценив, и т.п.,
солдат разваливает "архимеду" голову.
     Помню вопрос ко  мне: "Что значит заниматься  политикой, как  это можно
делать в СССР?"
     Для каждого  человека политика, занятие политикой -- это  прежде  всего
осведомленность.
     Встречать  во всеоружии событие  истории, политическое событие,  каждый
новый шаг правительственных преступников.
     Для понимания сущности коммунистической организации  общества, сущности
"человека  нового типа"  нет нужды лазить в сейфы и перехватывать  директивы
ЦК:  все нужное есть  в доступных источниках, которые требуют лишь прочтения
открытым оком.
     ----------------
     Дело  в  том, что,  как искусно и дальновидно  ни  корректируй историю,
критических  ситуаций в ней,  видимо,  не избежать, посему нужно  специально
готовиться к  этим  быстротечным  схваткам с  историей, к действиям в особом
поле,  когда "все  плывет  в  радостном опьянении". [Это написано мною в  78
году, а упоминаемая в тексте "лекция перед математиками МГУ"  была прочитана
мною  в  конце 68-го--начале 69-го. Я  был  в  то время студентом 5-го курса
мехмата МГУ. Ко мне явилась делегация первокурсников с предложением прочесть
лекцию на любую избранную мною тему:  "Говорят,  у  вас своя  философия...".
Лекции  надо было  дать название (для объявления). Я назвал  ее "Умеем ли мы
любить?".  Уже тогда, начав  с темы любви,  с умения  чувствовать природу (я
привел   небольшое  стихотворение  древнегреческой   поэтессы  Праксиллы   и
некоторые  места  из  "Зеленых  холмов  Африки" Хемингуэя, я  закончил темой
политики, устрояющей деятельности].
     "2. Демократия невозможна при безвластии или при слабой государственной
власти. Почему?  А  потому,  что  одним из  принципов  демократии  является:
"свобода  одного  кончается  там,  где начинается свобода другого". Если  мы
представим  области свободы  каждого  человека  кружком, то, в этой  модели,
демократическое общество должно обеспечить неналожение этих вот кружков друг
на друга. А  что в  демократическом  обществе  обеспечивает это  неналожение
кружков? Органы принуждения демократического  государства.  Они,  эти органы
принуждения к демократическим правилам жизни, должны быть суперсильными, ибо
люди стремятся  расширить область своей свободы и своих прав за счет свободы
и  прав другого,  других.  Вот  почему я  во всех  выступлениях особое место
отвожу проблеме построения  сильных правоохранительных органов.  Сегодня, на
мой взгляд, это одна из важнейших организационных и кадровых  задач, решение
которой  обеспечит  стабильность  и,  тем  самым,   условия   для  выведения
республики из кризиса. Органы принуждения к соблюдению правил свободы должны
перестать  быть  главноуговаривающими,  а  начать  и   постоянно  продолжать
применять силу. Для того общество им и вручает оружие.  Уговаривать не надо,
от уговоров  уголовники только наглеют. Народ  ждет применения правой силы и
поддержит  и  самые жесткие  меры по обеспечению  безопасности каждого члена
общества."
     Напечатано в моей авторской газете "Другое небо" в августе 1992 года.

     "Гражданская  война,  в  общепринятом  понимании  этого  термина, вещь,
безусловно,  нежелательная.  Но...  ведь  в  здоровых  обществах  непрерывно
ведется  и  должна вестись гражданская война:  война людей, желающих жить по
правилам,   с  людьми,   не  желающими  жить  по   правилам,   а   желающими
паразитировать на том, что  другие живут по правилам. Это именно гражданская
война -- внутренняя, одной части общества с другой его частью.  И это война,
которая должна вестись, чтобы общество оставалось здоровым.
     Эта гражданская война велась  (и ведется  в здоровых обществах) во всех
социумах, во все времена,  при  всех  формациях.  А у нас  эта очистительная
гражданская война -- тонкая, адресная,  правовая -- не ведется,  и потому  в
обществе  накапливается  отрицательный заряд,  необходимый и достаточный для
обыкновенной гражданской войны.
     Войны, по Питириму Сорокину, понижающей уровень  и качество общества, а
то и ведущей его к гибели."
     Опубликовано в третьем номере моего "Другого неба" в августе 1994 года.

     "На  самом же  деле,  на мой  взгляд,  нынешняя Россия  страдает не  от
излишней полицейской силы государства, а из-за недостаточной силы его.
     Из-за недостаточной полицейской силы государства нам грозит превращение
России не в полицейское государство, а в криминальное образование.
     Нам необходимо усиление полицейской силы государства, это  усиление  --
необходимое условие демократии."
     Из  доклада   на  Ученом   совете   Института   социально-экономических
исследований ДНЦ РАН, ноябрь 1995 года.

     "Коммунистическое государство поселило  у  населения  Советского  Союза
ложную уверенность  в том, что мира всегда можно добиться  мирным путем, без
крови.  К  сожаленью, мир  часто  завоевывается очень  дорогой  ценой. [...]
демократии  необходимо сильное  государство.  Российские  демократы (Гайдар,
Ковалев, Шейнис,  Явлинский,  Юшенков  ...),  которых я после Чечни  уже  не
считаю демократами, не понимают этого. Они  боятся сильного  государства как
идеи, как принципа. Они не дошли, и им не  дойти до такой мысли: сталинское,
коммунистическое государство принуждало к  соблюдению  законов несвободы.  К
соблюдению  законов  свободы  тоже нужно  принуждать!  Нужно  принуждать  не
заступать, не топтать свободу ближнего своего.
     Этого нынешние демократические говоруны России понять не могут. Они все
хотят решить словами. Я бы тоже рад все решать словами. Но ведь не слушаются
дудаевы слов.  Не все в истории решается словами. [...] К первым применившим
оружие применяют уже не слова, а оружие."
     Опубликовано в газете "Эхо Дагестана" (6-12 июля 1995 года, стр.2).

     "Я больше доверяю  не анализу, идущему  вслед за  событиями, а анализу,
предсказывающему  и  объясняющему  события,  которым  еще  только  предстоит
произойти.  Вот  почему  я  предлагаю  читателям  свой  анализ  политической
ситуации в России, данный мною 5 апреля этого года.
     Вчера, сразу  после  выступления Б.Н. Ельцина, Р.И. Хасбулатов сослался
на 104-ю статью  российской Конституции. Ответ на этот  аргумент дан мною  5
месяцев назад:  именно 104-я статья обнулила все  статьи Конституции, именно
из-за нее у нас НЕТ КОНСТИТУЦИИ.
     Сегодня  утром  Конституционный  суд  вынес  вердикт Указу  Президента:
неконституционен.   Я   5   месяцев  назад   разъяснил   ситуацию   с  самим
Конституционным судом:  нарушение принципа разделения властей  в действующей
Конституции делает незаконным  сам Конституционный суд: он  призван защищать
узаконивающую беззаконие ныне действующую Конституцию. [...]
     На  мой взгляд,  и  все  остальные идеи того  моего  выступления -- это
размышления наперед,  время  и  события  не  обесценивают  их, а  придают им
больший вес."
     Опубликовано в газете "Новое дело" 24 сентября 1993 года.

     Что значит заниматься политикой, как это можно делать в СССР?  -- Через
тридцать лет после вопроса настоящей книгой я отвечаю на этот вопрос.
     Как "специально готовиться к этим быстротечным схваткам с историей"? --
Алгоритма не существует.  Но  эта  книга  доказывает, что  готовиться к  ним
нужно, а быть готовым -- возможно.
     20 сентября 1999 года.



        ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
     Я посчитал для  себя  необходимым высказаться о Чеченской войне, потому
что все  официальные и неофициальные учителя России и мира стали на  сторону
чеченских   националистов,   чеченских   национал-освободителей,   чеченских
национал-революционеров,  а  я  именно  их  (национал-освободителей)  считал
неправой стороной.
     Потому что на сторону врагов человечности перешли все средства массовой
информации России и мира.
     Потому что уже и народы, привыкшие за  семьдесят лет послушно повторять
то,  что  им  вкладывают  в  голову  газета  и   телевидение,  заговорили  о
"странной",  о  "непонятной"  и  даже преступной и  аморальной,  со  стороны
России, войне в Чечне.
     Опять, как в семидесятые годы, в российских газетах, на телевидении, но
в отличие от семидесятых, с добавлением в  ту же компанию "правозащитников",
"моральных оппозиционеров" семидесятых  годов,  свободного радио  "Свобода",
свободной  газеты "Русская мысль",  учителей демократии  из Совета  Европы и
т.п.,  установилось  полное  единомыслие  и  единогласие: "имперская  Россия
опять, как в былые времена, стремится грубой силой подавить, а пожалуй что и
уничтожить   свободолюбивый    чеченский   народ,   ведомый   бескорыстными,
благородными борцами за свободу".
     Я начал писать и  сразу увидел, что одной  статьей и одним выступлением
вала лжи,  а то и  добросовестных  ошибок, не одолеешь. Нужно одолевать саму
национально-освободительную  идеологию,  национально-освободительную мораль,
нужно  сегодняшние события  взять в  контексте истории, на  несколько  веков
вглубь.
     Нужен  системный  анализ,  нужен  ответ  на  все  аргументы  защитников
национально-освободительных  войн,  нужно  встать  против   правозащитников,
оправдывающих применение  оружия  национал-освободителями,  правозащитников,
гнущих Закон в помощь взявшимся за оружие освободителям.
     Первую  часть я закончил в  ноябре 1995-го. Передал ее для публикации в
дагестанский еженедельник "Новое  дело". Главный  редактор  начал выставлять
мне  свои возражения,  которые  не  показались  мне  серьезными.  Я ответил:
"Послушай,  ну  почему  я  должен  каждому  из  вас  разъяснять свою  теорию
индивидуально? У нас ведь вроде бы свобода слова. Делай свое дело: приступай
к печатанию  в выпусках  газеты моей  работы. Возражения?  А ты публикуй их,
если хочешь, в тех же или в других номерах своей газеты." На это предложение
Далгат Ахмедханов выставил новый довод: стиль у меня не газетный, он  больше
подойдет для научного журнала. -- А  я не хочу в научный журнал! Я хочу дать
знать  народу  свою  точку  зрения.  --  Вазиф,  ну  не  могу я  эту  работу
напечатать.
     Его заместитель прочитал работу и говорит мне: "Для нас было бы большой
честью напечатать вашу  работу, но у нас открытая граница с Чечней, нам  уже
угрожают, мы боимся..." Ощутили, значит, дыхание чеченской свободы.
     Вот и ответ Анатолию Соловьеву на его вопрос мне в "Новом деле": почему
молчит Вазиф Мейланов? -- Потому что он не молчит. Молчит газета, в редакцию
которой входит А.Соловьев, о позиции Вазифа Мейланова.
     Несколько экземпляров "Анализа  Чеченской войны", доставленных в начале
1996  года  в  Москву В.Барончуком, были разобраны  членами думской  фракции
"Демократический выбор России".
     Я решил послать работу в немецкий журнал "Фокус", выходящий в Москве на
русском языке. Тот же фокус с "Фокусом". -- Мы аналитических работ не берем.
-- Неправда. В  "Новом деле" опубликован отрывок из вашей (Беттины Зейдлинг)
статьи  в  "Фокусе", и этот отрывок  аналитичен.  --  О-о! "Новое  дело" нас
печатает!  Это прекрасно! Но,  простите нас,  вашу  работу  мы напечатать не
можем.
     Мне  пояснений не  требуется: немецкий министр иностранных дел  Кинкель
горой стоит за  чеченских борцов за свободу и,  надо полагать, демократию (я
улыбаюсь).
     Я  посылаю в  январе 96-го  работу Ельцину,  чтоб объяснить  ему  смысл
введения войск в Чечню: установление торжества Закона в стране. Он (т.е. его
канцелярия,  за  которую он несет ответственность) отправляет  мою работу  в
аналитический центр Эмилю  Паину, насмерть перепуганному стороннику "гроздий
переговоров".
     Я понимаю, что опубликовать ее должен  я сам . И я решаю "себе во благо
обратить  дурное": я  должен  объяснить мой анализ  Чеченских  событий  моею
философией,   сложившейся  и  двадцать,   и   тридцать   лет   назад,  моими
выступлениями  в  печати  и  на  телевидении, моим анализом  фундаментальных
понятий:  свобода,  суверенитет, Закон, ныне действующая мораль, демократия,
нынешние  демократы,  преступность,  государство  и  демократия, честность и
экономика, кто лучшие, как формируется социальная пирамида сегодня и как она
должна формироваться.
     Я  решаю,  что  эти  идеи ценны  еще и  тем,  что не  конъюнктурны: они
высказаны мною первым, до войны, до Чечни. Именно потому они, на мой взгляд,
оказались   удивительно  приложимы  к  предсказанным  мною  и  последовавшим
событиям.
     Собранные в  этой книге  тексты --  не  просто  мысли, это политические
действия,  совершавшиеся  в   течение  десяти  лет:  речи  в  парламенте   и
университете, на площади и  на поляне близ  Хасавюрта, разговоры на улице  и
ответы в газете, заметки на полях жизни  общества и  официальные обращения к
законодателям.
     Я считал себя  обязанным издать  эту книгу еще и  потому, что все в ней
сказанное, считал я, имел право сказать только я: критиковать номенклатурную
демократию наибольшее  право имел человек, предпочитавший  называть  себя не
демократом,  а  человеком,  --  действовавший  в  равных  со  всеми  внешних
условиях.  Уже  тогда,   в  семидесятых  и  восьмидесятых,  политзаключенные
занялись  тем,  чем   потом,  в  девяностые  годы,  прославились  демократы,
пришедшие  во  власть  -- устроением  личных  демократических  карьер, а  не
достижением  общественно-значимого  результата.  Критиковать  тех  и  других
наибольшее моральное право имею я.
     Я один не написал заявления, ставившегося, в 1987 году, компартией СССР
необходимым  условием  досрочного  освобожде