потрепанной шинелькой возницу. Тот поднял голову.
Это был Мирон.
   - Слышь, трогай! Поедешь за мной! - беззвучно, не разжимая рта,  ска-
зал Загладин.
   Семен Алексеевич с безразлично-беспечным видом - мол, я не я и лошадь
не моя - стоял неподалеку от телеги, и Мирон,  разбирая  вожжи,  заметил
его и насторожился. Этот человек в бушлате ничего не покупал и не прода-
вал, не суетился, стоял спокойно и преувеличенно внимательно смотрел ку-
да-то в сторону - туда, где ровным счетом ничего не происходило.
   Какая-то женщина остановилась возле Семена  Алексеевича,  заинтересо-
ванно спросила:
   - Морячок, бушлат не продашь?
   - Купи! - улыбнулся Семен Алексеевич,  глядя  на  нее  отсутствующими
глазами.
   Женщина привычным ощупывающим движением схватилась за  полу  бушлата,
он распахнулся, и Мирон успел выхватить взглядом  за  поясом  у  морячка
ребристую рукоять нагана. Остальное произошло мгновенно.
   - Ты кого за собой привел, гад?! - ощерившись, прошипел Мирон в  лицо
Загладину и обеими руками с силой отбросил его от себя.
   Загладин полетел под ноги Семену Алексеевичу, а Мирон метнулся в сто-
рону, в гущу базара. Преследовать его было бесполезно, да и некому.  Се-
мен Алексеевич крепко держал Загладина, который катался по земле, бешено
отбиваясь руками и ногами. На губах у него выступила пена.
   Толпа забурлила, кинулась к месту происшествия и вынесла на  пятачок,
к брошенной Мироном телеге, Юру.
   Юра видел, как Семен Алексеевич поднял за лацканы пиджака Загладина и
прислонил его к телеге.
   - Сбрасывай сено ты... покупатель! - толкнул чекист Загладина, но тот
не шелохнулся.
   Услужливые руки собравшихся быстро сбросили сено. Под ним  на  телеге
рядами лежали винтовки и цинковые ящики с патронами...
   Хоронясь за чужими спинами, Юра дождался, когда чекисты увели  Загла-
дина, а следом за ними, медленно продираясь сквозь галдящую толпу,  дви-
нулась телега с оружием. Проводив их взглядом, Юра бросился домой. Прямо
с порога, не успев отдышаться, объявил Викентию Павловичу,  что  чекисты
арестовали Загладина.
   Как Юра и предполагал, известие это встревожило Сперанского, он  бес-
сильно опустился на диван.
   - Боже мой! Все пропало! - прошептал Сперанский и,  уткнув  голову  в
большие ладони, несколько минут сидел молча, затем, с трудом подняв  го-
лову и глядя на Юру невидящими, недвижными глазами,  стал  расспрашивать
его обо всем увиденном.
   Юра рассказал, откуда он знает Семена Алексеевича, как увидел его  на
улице, как пошел за ним и за Загладиным и как потом потерял их в  густой
базарной толпе.
   - Зачем столько подробностей? - нетерпеливо оборвал  Юру  Сперанский,
нервно, до хруста заламывая руки. - Потом? Что было потом?
   - Потом он его арестовал!.. - чувствуя, как подкатывает к его  сердцу
неприязнь, сказал Юра.
   - Кто? - резко спросил Сперанский. - Боже мой, кто же?
   - Чекист... Семен Алексеевич.
   - Как арестовал? Подошел, наставил наган? Или схватил, связал? Откуда
ты знаешь, что он его арестовал?
   - Я видел! Они стояли возле телеги, а на ней - целая? гора оружия.
   - Постой-постой! Ничего не понимаю! - Викентий Павлович нервно  вско-
чил, прошелся по комнате. - Ты их потерял в толпе! Так  откуда  же,  они
возникли? И потом... этот чекист... он шел за Загладиным? Телеги не  бы-
ло! Откуда она взялась? И при чем тут оружие?
   Юра подумал немного и затем сказал:
   - Я их потом нашел, на привозе. Они стояли возле телеги с сеном. И он
сказал: "Сбрасывай сено... покупатель!"
   - Кто сказал? - Взметнулись брови у Викентия Павловича.
   - Ну, сам Семен Алексеевич! - стараясь не сбиваться и обо всем  расс-
казывать толково, объяснил Юра. - Сено сбросили, а там столько оружия!..
А потом пришли еще какие-то, наверное тоже чекисты, и увели Загладина.
   - А оружие? - нашел в себе последние силы спросить сраженный этим из-
вестием Сперанский.
   - Увезли, наверное, в Чека, - спокойно сказал  Юра,  удивляясь  тому,
как быстро впал в панику этот с виду большой и сильный человек.
   - "Не знаю"! "Наверное"! "Кажется"! - прокричал на какой-то визгливой
ноте Сперанский, нервно расхаживая взад и вперед по комнате.  Затем  то-
ропливо вышел в коридор, стал одеваться. Но, продев в пиджак руку, оста-
новился, словно пораженный какой-то тревожной мыслью. И вдруг стал  бес-
помощно рвать руку из пиджака. Пронесся мимо Юры в свой кабинет и вскоре
снова выскочил оттуда с Юриной курточкой в руках.
   - Надевай курточку! Ну, быстрее надевай и сходи к Бинскому! -  выдох-
нул изнеможенно Сперанский.
   - Что сказать, Викентий Павлович? - с готовностью вскочил Юра.
   - Нет-нет, не надо! Никуда не ходи! - замахал на него руками Сперанс-
кий.
   И, ошеломленный собственной беспомощностью, он  обессилено  опустился
на диван, закрыл глаза ладонью и, качаясь из стороны  в  сторону,  долго
сидел так, не проронив ни слова.
   Вдруг снова вскочил с места, забегал по комнате:
   - Да-да! К Бинскому не нужно! Пойдешь к Прохорову в Дарницу. Помнишь,
ты ходил к Прохорову?
   - Песчаная, пять?
   - Вот-вот! Скажешь, дядя прислал за маслом. Да, за маслом  и  еще  за
перловой крупой. Только, пожалуйста, живее, бегом!.. Надевай курточку!
   - Можно, я без курточки, Викентий Павлович! На улице жарко! -  неожи-
данно уперся Юра.
   - Тебя, болвана, не спрашивают, жарко или нет! Одевайся! - исступлен-
ным шепотом прошипел Сперанский.
   - Что за тон, Викентий?! - возмущенно сказала вошедшая в комнату Ксе-
ния Аристарховна. - Право же, подобным тоном...
   - Мне сейчас не до церемоний, дорогая! - резко обернулся к жене  Спе-
ранский, и на щеках его вспухли два возмущенных  румянчика.  -  Ах,  тон
вам, видите ли, не нравится? Львовская порода! Чистоплюи!  Дон-Кихоты!..
- И, яростно обернувшись к Юре, закричал: - Слышишь, ты? Одевайся!
   Викентий Павлович стал со злостью натягивать на Юру курточку, неловко
заламывая ему руку. Юра решительно отстранился, обернулся к  Сперанскому
и тихо, но твердо отчеканил:
   - Никуда я не пойду! Ни в курточке, ни без курточки!  Вы  дадите  мне
адрес папы, и я уеду к нему! Сегодня же! Они долго так стояли, с нескры-
ваемой ненавистью глядя друг на друга.
   Первым очнулся Сперанский и совсем другим тоном, ласковым,  жалобным,
сказал:
   - Я тебя прошу... умоляю! Да-да, умоляю! Это крайне необходимо... ес-
ли ты не желаешь несчастья мне и Ксении Аристарховне!  -  И  с  уничижи-
тельной, просительной улыбкой протянул к Юре руку с курточкой.
   Юра медленно оделся, не глядя на Сперанского,  неторопливо  вышел  из
дому.
   Путь в Дарницу был не близкий. Надо было спуститься на  набережную  и
по Цепному мосту перейти через Днепр.
   Дарница напоминала деревню, столько было на ее улицах травы  и  соло-
менных крыш. Она была сплошь застроена деревянными хатами и дачными  до-
миками. Жизнь здесь текла тихо и дремотно. Тощие дворовые собаки грелись
на солнце, лежа прямо на середине пыльных улочек.
   К поселку примыкала лесопилка с ржавыми подъездными путями. На порос-
ших высокой травой запасных путях покоилось огромное кладбище неремонти-
руемых вагонеток, вагонов и паровозов. Многие были без колес, иные лежа-
ли на боку.
   Обойдя это кладбище, Юра вышел на узкий деревянный тротуар.  За  ста-
ринной часовней отыскал знакомый невзрачный домик, толкнул косо зависшую
на петлях калитку. Вошел в небольшой запущенный двор, посредине которого
стоял колодец со сгнившим срубом, а дальше - в самой глубине -  виднелся
полузавалившийся сарай. Некрашеные ставни окон дома были наглухо  закры-
ты. Создавалось впечатление, что дом брошен, что в нем  давно  никто  не
живет.
   Поднявшись на крыльцо, Юра постучал.
   - Заходи! - ответили ему тотчас.
   В почти пустой, оклеенной узорчатыми обоями  прихожей  Юра  разглядел
невысокого полного человека с гладкой, до блеска выбритой головой. Это и
был Прохоров. Он выжидательно смотрел на Юру.
   - Викентий Павлович послал за маслом и крупой! - тяжело дыша,  сказал
Юра.
   - За маслом? И за крупой? - переспросил Прохоров  и  поспешно  провел
Юру в комнату, сухо сказал: - Раздевайся!
   Скрипнула дверь, и в комнату вошел Бинский.
   - А, кадет! - сказал он, ничуть не удивившись появлению Доры.
   - Он пришел за крупой! - многозначительно сказал Прохоров Бинскому  и
добавил: - И за маслом тоже!
   Словно тень набежала на холодные глаза Бинского, он тревожно взглянул
на Прохорова, краешки его плотно сжатого рта опустились.
   Юра привычно снял курточку, повесил ее на спинку стула и беспечно от-
вел глаза в сторону, как бы давая понять, что он все понимает.  Они  оба
одновременно положили руки на курточку, и так же разом отдернули их. Пе-
реглянулись. И Бинский все тем же скрипучим голосом привычно сказал:
   - Вот что, кадет! Ты пока погуляй во дворе. Ну, пока мы все  пригото-
вим!
   Юра пожал плечами и вышел во двор. Добрел до сарайчика, возле которо-
го среди густых кустов бузины стояла полендвица дров. Полусгнившая дверь
сарая была приоткрыта, и Юра заглянул туда. С  шумом  выпорхнула  стайка
воробьев, которая пригнездилась в сарае среди штабелей полуразбитых ящи-
ков, пустых рассохшихся бочек и боченков. Он еще немного  послонялся  по
двору, но, не найдя ничего примечательного, присел На корягу  возле  по-
ленницы. Пригревало отходящее  к  закату  солнце,  от  поленницы  тянуло
прельцой, шелестела листьями бузина. И Юре вдруг показалось, что  он  на
берегу пруда, сейчас послышится мамин голос, он откроет глаза  и  увидит
на тропинке ее и отца - рядом, вместе...
   - Но, открыв глаза, Юра увидел, как к крыльцу торопливо прошел  обор-
ванный человек, постучал в дверь. К нему вышел Бинский. Они о чем-то ко-
ротко поговорили, и незнакомец так же торопливо ушел. А Бинский исчез  в
доме и вскоре появился во дворе, держа в руках завернутый в  тряпье  ка-
кой-то длинный предмет. На ходу он сказал Юре:
   - Вы извините, кадет! Но масла не оказалось, и я сейчас за ним схожу!
Я быстро!.. - И ушел, смешно подпрыгивая и клоня вперед сухое  угловатое
тело.
   Юре ничего не оставалось, как ждать. Он снова присел возле поленницы,
и память опять вернула его в прошлое...
   Парк, окружавший усадьбу, переходил в непролазные заросли  бузины,  а
за ними начинался заповедный, вечно наполненный гулом листвы  и  птичьим
гомоном лес. Петляющая тропинка приводила к пруду,  куда  Юре  запрещали
ходить одному.
   Но он часто нарушал запрет, считая и заросли бузины и пруд самыми та-
инственными и интересными местами в имении.
   В тот день он пошел к пруду с садовником дядей Семеном, Добрый  седо-
бородый садовник вырезал из дерева кораблики.
   Куски крепкого дерева превращались в дредноуты и броненосцы. Дядя Се-
мен должен был командовать германскими кораблями, а Юра был  командующим
русской эскадрой. Он  обрушивал  на  германские  корабли  сокрушительный
огонь, топил их и десантом врывался во вражеские  порты,  а  дядя  Семен
только разводил руками и ласково признавался в своем  неумении  командо-
вать.
   ...Бинский торопливо миновал несколько  сонных  улочек,  лесопилку  и
очутился возле кладбища паровозов и вагонов. Крадучись, прошел  на  край
кладбища, затаился среди зияющих прогнившими ребрами вагонов, стал  ожи-
дающе высматривать что-то на глухой тропке, ведущей к поселку. И  вскоре
увидел: четверо чекистов вели к кладбищу Загладина. Загладин шел  впере-
ди. Во всей его фигуре была видна обреченность. Рядом с ним широко выша-
гивал Семен Алексеевич. Замыкали шествие остальные трое чекистов,  среди
которых был и Сазонов. Все пятеро подошли к кладбищу и пошли вдоль ваго-
нов.
   Напряженно следя за чекистами и Загладиным, Бинский торопливо развер-
нул тряпье, и в его руках тускло блеснула  короткостволая  кавалерийская
винтовка. Он сунул ее в щель между досками и, приложившись щекой к прик-
ладу, продолжал наблюдать за всеми пятерыми.
   Вот Загладин, а следом за ним и чекисты свернули к вагонам, и Бинский
на какое-то время потерял их из виду. Появились они совсем близко от не-
го, прошли мимо. На мушку винтовки Бинского  попал  Семен  Алексеевич  и
долго так шел всего в одном мгновении от смерти. Потом ствол переместил-
ся на Сазонова, но почти тотчас неотвратимо сдвинулся еще раз - и теперь
в прорези прицела покачивалась голова Загладина.
   Когда Загладин приостановился, Бинский  не  спеша,  как  на  учениях,
спустил курок. Грянул выстрел. Весовщик удивленно распрямился  и  поднял
руку, точно хотел показать на крышу вагона или  дотянуться  до  неба.  И
так, с поднятой к небу рукой, рухнул на землю.
   Семен Алексеевич и трое чекистов привычно выхватили оружие и шарахну-
лись к старым вагонам, припали к доскам, вжались в них. Поводили глазами
по сторонам, пытаясь разобраться, откуда последовал выстрел.
   Но было тихо, очень тихо. Мертвый  Загладин  лежал  между  такими  же
мертвыми и никому не нужными вагонами.
   Семен Алексеевич послушал еще немного и осторожно двинулся вдоль  ва-
гонов. Заскрипел под его сапогами ракушечник.
   Этого только и ждал Бинский. Тенью скользнул он  к  насыпи,  бесшумно
нырнул в густой кустарник, прошелестел листьями. А уже на другой стороне
насыпи не удержался и - была не была! - побежал, петляя, точно  заяц,  и
жадно хватая широко открытым ртом воздух, ожидая всем своим устремленным
вперед телом, что вот-вот в спину ему ударит пуля.
   Возле поселка он пробежал огородами, перелез через  забор  лесопилки,
затерялся среди штабелей леса. Тяжело дыша, остановился, смахнул  руками
с лица пот. Прислушался. Погони не было. Теперь можно было чуть передох-
нуть. И едва установил дыхание, снова, крадучись, двинулся дальше.
   ...Юра терпеливо ждал Бинского. Ему наскучило сидеть, и он снова  хо-
дил по двору, гонял длинной веткой воробьев и голубей, бесцельно  сбивал
чурками другие чурки, и все равно ему было невесело и одиноко.
   Несколько раз на крыльцо выходил  Лысый-Прохоров,  молча  с  тревогой
смотрел, словно не замечая Юры, на улицу, прислушивался. И так же  молча
уходил.
   Когда Лысый в четвертый раз вышел во двор, Юра с пророческой  беспеч-
ностью сказал ему:
   - А может, он и вовсе сегодня не вернется.
   - Как то есть не вернется?! - испуганно обернулся к нему Лысый. -  Ты
что мелешь?!
   Но Бинский, вскоре пришел. Вернее, почти приполз. Уставший до изнемо-
жения, осунувшийся. Лицо и одежда были мокрыми, будто он только что  по-
бывал под душем.
   - А, кадет, - глотнув воздух, сказал он тусклым голосом и тяжело под-
нялся по ступеням. - Сейчас!..
   Не поняв, приглашали его в дом или нет, Юра направился вслед за ними.
Дверь из коридора в комнату была открыта, и он увидел, что Лысый и Бинс-
кий колдуют над его курточкой: кажется, заталкивают под  подкладку  лист
бумаги. И Юра окончательно все понял. Так вот почему и Бинский, и Прохо-
ров каждый раз так настойчиво поили его чаем и заставляли  снимать  кур-
точку! Это же неблагородно - без его согласия использовать его как  тай-
ного почтальона!..
   Бинский и Лысый почти одновременно увидели Юру и  сразу  же  стыдливо
отдернули руки от курточки.
   - Еще минутку, кадет, - смущенно пробормотал Бинский, воровато отводя
глаза в сторону.
   - Я все видел, - сказал Юра и обиженно добавил: - Но почему... почему
вы не сказали мне все прямо? Не доверяете? Думаете, испугаюсь чекистов?
   - Не шумите, кадет! Не надо! - миролюбиво, без прежней  насмешливости
сказал Лысый и многозначительно взглянул на Бинского: - Достойная  смена
растет у нас с вами, поручик, гордитесь!
   - Так точно, господин штабс-капитан! - в лад  ему  готовно  отозвался
Бинский и протянул Юре курточку: - Идите домой, кадет, и скажите  Викен-
тию Павловичу, чтоб за маслом... Ну, в общем, скажите, что все в  поряд-
ке! И смотрите, чтобы записка не попала куда не надо!
   - Не попадет! - твердо сказал Юра.
   - Ну, вот и хорошо, - едва заметно осклабился Лысый и весело перемиг-
нулся с Бинским. - Будем считать, что одним борцом с большевиками  стало
больше! Беги!
   И хотя Юре не понравилось, как с ним покровительственно  разговарива-
ли, он все же в приподнятом настроении вышел на улицу. Побежал,  футболя
носками сандалий отшлифованный днепровской водой галечник. Иногда,  тща-
тельно осмотревшись вокруг, с тайной гордостью проводил рукою по курточ-
ке, чтобы убедиться, что записка на месте.
   Красильников послал одного из чекистов за машиной, а сам с двумя  по-
мощниками стал досконально осматривать кладбище.  Заглядывали  в  каждый
вагон, поднимали с земли полусгнившие доски, копали под ними.
   - Вроде он нас куда-то сюда вел, - раздумчиво сказал Сазонов и по ка-
кому-то наитию неспешно направился в совсем заброшенный и поросший  гус-
той травой угол кладбища. Вагоны здесь зияли щелями и проломами, проржа-
вевшие двери с трудом открывались. Всюду виднелись пятна  уже  успевшего
усохнуть мазута. Постепенно чекисты приблизились к большому четырехосно-
му пульману, лежащему на боку. Сазонов, кряхтя и отфыркиваясь, словно он
забирался в воду, а не на крышу вагона, взобрался наверх, попытался  но-
гой толкнуть дверь. Следом за ним на вагон забрались Красильников и  по-
жилой чекист. Втроем они навалились на дверь - и она со скрежетом  пода-
лась.
   Пожилой чекист протиснул голову в щель. Какое-то время всматривался в
темноту, тихо буркнул скорее сам себе, чем товарищам:
   - Фу ты, дьявольщина, похоже, что-то там есть... Солома какая-то  или
ящики...
   Сазонов, не дожидаясь команды, пролез в щель, спрыгнул внутрь вагона,
зашуршал там соломой. И через мгновение раздался его  взволнованный  го-
лос:
   - Семен Алексеевич!.. Товарищ Красильников! Вы  поглядите,  чего  тут
делается!..
   Красильников тоже забрался внутрь вагона. Когда глаза привыкли к тем-
ноте, он увидел слегка притрушенные соломой, аккуратно сложенные  горкой
винтовки и несколько ручных пулеметов "льюис", в другом углу вагона  ле-
жали цинковые ящики с патронами.
   - Ну, дела! - поскреб пятерней затылок Красильников. - Надо  еще  шу-
кать! Вполне может быть, что тут у них не один такой склад.
   Громыхая, к кладбищу примчался открытый "бенц", и Красильников  подк-
лючил к поискам двух вновь прибывших чекистов. Искали до позднего  вече-
ра. Все исшарили, все оглядели, но ничего больше, кроме брошенной  Бинс-
ким в кустах винтовки, ее нашли.
   Когда солнце окончательно приклонилось к закату, они  погрузили  най-
денное оружие и патроны в малину, уложили сверху уже задеревеневшее тело
Загладина и пешим ходом, следом за машиной, отправились в город.
   - Около полуночи Красильников пришел на Богдана Хмельницкого.  Фролов
ждал его, и Красильников подробно рассказал о дневных злоключениях.
   - Нет, все-таки везучий я, - в завершение сказал Красильников. -  На-
верняка, подлец, в меня метил. Я  ведь  с  этим...  с  Загладиным  рядом
шел...
   - Боюсь, Семен, заблуждаешься ты насчет  своего  везения,  -  грустно
улыбнулся Фролов и побарабанил пальцами по столу. - Уверен, что  оружие,
которое вы обнаружили, - лишь  малая  толика  из  того,  что  заготовили
контрреволюционеры. Всего Загладин, конечно, тоже не знал. Но  знал  он,
бесспорно, многое. Вот его и убрали.
   - Шут его знает, может, и так, - легко вдруг согласился Красильников.
   - А могло быть иначе, не навороти ты столько глупостей, - безжалостно
и жестко упрекнул его Фролов.
   - Ну, знаешь!.. - обиженно вскинулся Красильников. -  Какие  ж  такие
глупости я сотворил?
   - Много. И одна другой глупее. И одна другой дороже... Ну, во-первых,
арестовывать Загладина надо было тихо, чтоб никто  не  видел,  никто  не
слышал...
   - Допустим, - согласился Красильников. - Но так уж получилось, не мог
иначе.
   - А раз так получилось, все остальное ты должен был высчитать. И  то,
что они оружие постараются перезахоронить, и то, что  попытаются  убрать
Загладина, и еще многое другое.
   - Так потому я и торопился!
   - Торопиться в нашем деле, Семен, надо тоже медленно, - невесело ска-
зал Фролов. - Ну да ладн