л... Поверь,
они еще попытаются его разыскать! Вот об этом ты уж,  пожалуйста,  поза-
боться!
   - Понятно! - сказал удрученный своей недогадливостью. Семен  Алексее-
вич и открыл дверь в дежурку. Поискал глазами Юру, увидел, весело  спро-
сил его: - Ну, что нового в гарнизоне, - Юрий?
   - Ничего, - буркнул Юра, не  принимая  нарочито  веселого  тона  Кра-
сильникова.
   - Ничего - это уже хорошо, - будто не замечая отчужденного тона, вме-
шался Фролов. - Собирайся, пойдем ко мне в гости.
   - Зачем?.. - настороженно спросил Юра.
   - Ну пообедаем вместе, если, конечно, не возражаешь, - предложил Фро-
лов и, не скрывая к мальчику симпатии, добавил: - И подумаем,  как  тебе
дальше жить.
   После стольких событий в доме Сперанских Юру охватило какое-то стран-
ное, дремотное равнодушие, словно между ним и миром выросла  непроницае-
мая ни для чувств, ни для воспоминаний стена. Вот почему  Юра  молчал  и
апатично принял приглашение Фролова.
   Жил Фролов в гостинице "Франсуа", фасад  которой  выходил  на  шумную
улицу. Мимо гостиницы с утра до ночи проносились легкомысленные  пролет-
ки, катили солидные кареты, а в подъезде вечно толпились какие-то подоз-
рительные, юркие люди. И трудно было понять, что привлекает их сюда, что
связывает этих столь непохожих людей - подчеркнуто высокомерных  господ,
как попало одетых сутенеров, молодящихся бывших "дорогих"  женщин  и  их
надменных, спешащих стать поскорее "дорогими"  молоденьких  конкуренток.
Все они толпились, перешептываясь и перебраниваясь друг с другом,  возле
гостиницы. Это был чужой, враждебный Фролову мир.
   Завидев Фролова, все эти люди еще сильней заперешептывались, засуети-
лись, запереглядывались. Но только он подошел к гостинице, как  все  они
молча и боязливо расступились.
   В номере Фролова за шкафом Юра увидел  еще  одну  широко  распахнутую
дверь, которая вела в маленькую комнатку, где стояла узкая  койка,  тща-
тельно заправленная грубым одеялом, стол и два стула у стены, на которые
грудами были навалены книги. Юре очень захотелось посмотреть, что читает
Фролов, но тут же посчитал, что неудобно любопытствовать, едва вступив в
чужое жилье.
   На столе, где уже стоял только что вскипевший чайник, из  его  носика
выбивалась горячая и добродушная струя, появилась еда: очищенная тарань,
краюха хлеба, две горстки сахару на бумаге.
   Горячий чай определенно разморил Фролова. Он расстегнул ворот гимнас-
терки, отчего, его худая шея с остро выпирающим кадыком стала еще тоньше
и длиннее. И сам он показался Юре таким домашним и  чуть-чуть  беспомощ-
ным. Юра посмотрел на него, вспомнил что-то, поперхнулся и  вдруг  выпа-
лил:
   - Мы в гимназии одного учителя Сусликом дразнили.
   Фролов недоуменно покосился на мальчика и вместе  с  тем  обрадовался
тому, что Юра сам с ним заговорил.
   - Он что, тоже, как я, чай прихлебывал? - озорно, помальчишечьи спро-
сил Фролов.
   - Нет, просто он на вас чем-то похож, - сказал  Юра  и  почувствовал,
как покраснело и загорелось его лицо.
   - Но Фролов вовсе не рассердился - добродушно усмехнулся, покачал го-
ловой.
   - Сусликом, говоришь?.. Нет, не угадал. У меня в тюрьме другая кличка
была, - доверительно сказал он мальчику.
   - Вы... вы сидели в тюрьме? - удивился Юра.
   - И не один год, и не один раз!
   - А что вы... украли? За что вас... в тюрьму? - беспрестанно и  бояз-
ливо продолжал удивляться Юра.
   - Украл?.. - переспросил Фролов, несколько мгновений помедлил, взял в
руки принесенную Юрой книжку. - А разве Монте-Кристо, перед тем как  его
заточили в крепость Иф, чтонибудь украл?.. Понимаешь, штука какая, Юрий!
В тюрьмах частенько сидели не те, кто воровал, а кого обворовывали...
   - Это был совершенно, необыкновенный человек! -  с  жаром  воскликнул
Юра, обиженный за своего любимого героя.
   Фролов усмехнулся:
   - Ну, положим, не такой уж он необыкновенный... Чему посвятил он свою
жизнь? Каким идеалам служил? Мстить своим врагам - вот цель его жизни! А
я знаю людей, которые совершали подвиги, сидели в тюрьмах, шли на смерть
во имя других целей.
   - Каких же? - недоуменно спросил Юра, чувствуя,  что  Фролов  говорит
ему ту самую правду, о которой он еще недавно мучительно думал.
   - Хочешь, - тихо сказал Фролов, - я расскажу тебе об одном  необыкно-
венном человеке? Он из дворян. Но всю жизнь боролся  за  справедливость,
за то, чтобы богатые не обирали бедных. А его сажали за  это  в  тюрьму,
ссылали на каторгу... В Вятке, в ссылке, я с ним и познакомился... А не-
давно в Москве видел его снова. Он болен. Недоедает. Спит по  три-четыре
часа в сутки. Но  даже  враги  называют  его  Железным  Феликсом...  Вот
так-то... Однако давай-ка подумаем вместе, как тебе дальше быть. -  Фро-
лов задумался, долго молчал, а Юра терпеливо ждал, ему была  неинтересна
его собственная судьба, ему нужно было обязательно дослушать  рассказ  о
необыкновенных людях, которые жили не когда-то, а живут сегодня, рядом с
ним, Юрой.
   - Вот что, Юра, - наконец заговорил Фролов. - Ты, наверное, хотел  бы
вернуться домой?
   Юра представил себе пустую разоренную  обыском  квартиру  Сперанских.
"Домой"! Нет, эти большие комнаты не были его домом. У него теперь вооб-
ще не было дома, где бы его ждали и могли обрадоваться ему.
   - Мне все равно, - сказал он упавшим голосом. Но вспомнил тетю  Ксеню
- она была ведь добра и ласкова, почти как мама, -  и,  наверно,  сейчас
очень беспокоится о нем. Тетя Ксеня, пожалуй, была единственным  челове-
ком в этом городе, которого Юра хотел бы видеть, и с проснувшейся надеж-
дой он спросил: - Скажите, а Ксения Аристарховна, моя тетя... Вы ее тоже
отпустите?
   - Твоя тетя... - Фролов грустно помолчал. - Понимаешь, мне  и  самому
тут еще не все ясно. Могу тебе только обещать, что мы разберемся в самое
короткое время. Возможно, очень возможно, что твоя тетя скоро  вернется.
Может, даже сегодня или завтра. Так как будем решать?
   - Хорошо, я пойду домой, - согласился Юра. Ему хотелось остаться сей-
час одному, он очень устал, и ему нужно было так  много  продумать,  ре-
шить, и чтоб никто, никто не мешал.
   - Ну вот и ладно. - Фролов опять помолчал. - Только  ты,  пожалуйста,
будь осторожен и никому не открывай, слышишь, никому! А  завтра  к  тебе
придет Семен Алексеевич, расскажет, что будет с тетей. Завтра  наверняка
кое-что прояснится. Договорились?.. - старался уберечь мальчишку от все-
го случайного Фролов.
   Юра молча кивнул, хотя и не понял, почему никому нельзя открывать, но
переспрашивать не стал: с недавнего времени он почти совсем отвык от из-
лишних вопросов.
   - Значит, договорились? - Фролов встал и вызвал дежурного.
   Вскоре Красильников отвез Юру на Никольскую. Разыскал  дворника,  при
нем отомкнул калитку, распечатал дверь, пожелал Юре всего  доброго,  еще
раз предупредил, чтобы никомуникому не открывал двери, а завтра он  обя-
зательно наведается к нему, и - ушел.
   Заперев за чекистом дверь, Юра, не заходя в комнаты, поднялся на ман-
сарду, сел возле окна и стал бездумно смотреть на улицу. Смотрел и ниче-
го не видел. Не заметил он, как в подъезд дома, стоящего напротив, прош-
мыгнул человек в студенческой куртке. Юра мог бы даже узнать этого чело-
века - он видел его в коридоре Чека. А вскоре в одном из противоположных
окон настороженно шевельнулась и тут же опустилась  занавеска.  И  этого
Юра тоже не заметил. События дня беспорядочно вставали в памяти, в  мыс-
лях царила совершенная сумятица...
   Уснул Юра в тот вечер рано. А когда проснулся, лучи солнца щедро  за-
ливали мансарду. Юра подбежал к окну и зажмурился от  удовольствия:  так
на улице было хорошо, солнечно, нарядно! Едва-едва пожелтевшие  с  краев
листья деревьев ярко зеленели на солнце. Зыбкий теплый ветерок  раскачи-
вал занавеску, тени образовывали на полу причудливые узоры.
   Ах как здорово! Скорее на улицу - просто на улицу без всякой цели,  к
солнцу, к теплу, к людям... Но тут же Юра вспомнил, что обещал заглянуть
утром Красильников. Нет, надо подождать, а то вдруг разминутся. И вскоре
услышал звонок.
   Звонили вначале осторожно, потом посильней. Юра открыл  окно,  перег-
нулся через подоконник - возле калитки стоял какой-то мальчишка в драном
пиджачке и коротких брюках.
   Юра метнулся к двери и тут же вспомнил предупреждение чекистов никому
не открывать. "Какие пустяки, - подумал Юра. - Ведь это же всего-навсего
мальчишка". И он быстро выбежал во двор, открыл калитку. Мальчишка встал
на порожке.
   - Тебя как зовут? - спросил он, присвистнув для вящей убедительности.
   - Ну, Юра. А что? - недоуменно ответил Юра.
   - А фамилия? - продолжал допрашивать мальчишка, рассматривая Юру  ис-
подлобья.
   Юра усмехнулся:
   - Зачем тебе?
   - Раз говорю - надо. Дело есть. Может, тебя касаемо. -  Гость,  опер-
шись о косяк калитки плечом, принял независимый вид.
   - Львов моя фамилия.
   - Вот ты как раз мне и нужен! Получай! - Парнишка протянул Юре  свер-
нутый трубочкой листок бумаги, повернулся и тут же исчез вмиг,  вроде  и
не было его.
   Юра осторожно развернул листок. Там было написано:
   "Твой папа прислал письмо. Получишь записку - сразу же приходи в Дар-
ницу. Никому ничего не говори. Жду. Андрей Иванович".
   Письмо от папы! Значит, наконец от папы! Это-главное!  Все  остальное
не имеет значения! Ура! Юрино сердце радостно забилось.  Он  лихорадочно
метнулся наверх, быстро накинул курточку и выскочил из парадного.
   Вот кладбище вагонов и паровозов... Знакомый домик, в котором он  бы-
вал не раз. Юра повернул деревянную  щеколду,  толкнул  заскрипевшую  на
петлях калитку. Нетерпеливо, не чуя под собой ног,  вбежал  на  крыльцо,
постучал.
   - Входи! - послышался кашляющий голос.
   Юра вошел в комнату. Там стоял Бинский. Был он весь какой-то  взъеро-
шенный и злой, руки у него нервно тряслись, и он сунул их в карманы. Та-
ким его Юра никогда раньше не видел.
   - Кто-нибудь знает, что ты сюда пошел? - сразу спросил  он,  стараясь
не глядеть в глаза мальчику.
   - Нет, никто, - недоумевающе ответил Юра и только  хотел  спросить  у
Бинского о письме, как скрипнула дверь и в комнату вошел Лысый -  Прохо-
ров. Не замечая Юры, словно его и не было здесь, он вопросительно взгля-
нул на Бинского, тот в ответ качнул головой.
   - Вроде все в порядке. - И тоже отвел глаза в сторону. Затем Викентий
опять спросил Юру: - Где записка?
   Юра уловил в голосе Бинского что-то враждебное.
   - Вот она. - Юра вынул из кармана курточки измятую записку.
   Лысый молча взял записку, сунул ее  в  карман,  остановился  напротив
Юры, широко расставив ноги.
   - Ты садись, кадет. У нас с тобой разговор серьезный. - И он  показал
Юре на стул.
   - Где папино письмо? - спросил Юра с нарастающей неприязнью  к  этому
наглому человеку с впалыми глазами, к этой пропахнувшей мышами комнате.
   - Подожди ты с письмом! - отмахнулся Бинский. - Скажи лучше, о чем  с
тобой чекисты говорили? - И он в упор уставился в Юрины глаза, ловя  ма-
лейшее изменение взгляда.
   - Ни о чем не говорили. Спрашивали только, за что меня в чулан  поса-
дили, - отчужденно ответил Юра.
   - Ну а ты что? - Все ближе, ближе надвигались на Юру белые  и  холод-
ные, похожие на стекла бинокля глаза Бинского.
   - Я им ничего не сказал, - тихо сказал Юра.
   - Рассказывай подробнее, - приказал Лысый. И тоже придвинулся к Юре.
   "Чего они от меня хотят?" - со страхом додумал мальчик.
   - Все. - Юра подумал немного. - Да, еще про  Загладина  говорили.  Вы
мне неправду про самогон сказали. То вовсе не самогон был.
   - Ты им сказал об этом? - У Лысого испуганно взметнулись брови.
   - Нет, конечно. Но я догадался. Зачем вы это сделали? - Юра в негодо-
вании сжал свои кулачонки. - Ведь там, на складах,  пшеница  была!  Люди
голодают, а там пшеница...
   - А о том, к кому ты ходил с поручениями Викентия Павловича,  спраши-
вали? - недобро перебил его Бинский.
   - Да нет же!.. Дайте мне папино письмо! - взмолился Юра, начиная  по-
нимать, что письма ему не дадут.
   Бинский коротко взглянул на Лысого, тот нервно пожал плечами.
   - Не спрашивали, так спросят. Не сказал, так скажет, -  холодным  от-
чужденным голосом обронил Лысый. - К великому сожалению, вся его беда  в
том, что он слишком много знает, да-да!
   "О чем это они?" - подумал Юра. И вдруг окончательно понял:  никакого
папиного письма у них нет. Просто его заманили сюда, чтобы выпытать, что
им нужно.
   - Нет у вас никакого письма! Вы все врете! Да, да, врете! -  вдруг  с
отчаянной решимостью вознегодовал Юра. - Вы такие  же  гадкие,  как  тот
бандит, который к вам ходит! Вы... - Дальше он  не  смог  продолжать:  к
горлу подступил ком, на глаза набежали слезы.
   Бинский долго и задумчиво смотрел на Юру широко  открытыми  тусклыми,
немигающими глазами. Потом сомкнул веки и тихо произнес:
   - Вы правы, штабс-капитан, он опасен.
   Юра повернулся к Лысому и увидел, что тот тоже  как-то  странно,  как
загипнотизированный, смотрит на него круглыми белыми глазами.  И  скорее
почувствовал, нежели понял: сейчас должно произойти что-то ужасное,  не-
отвратимое. Ему почудилось, что он стоит в темном, липком пятне, пытает-
ся сдвинуться с места и никак не может. Ноги налились противной,  вязкой
тяжестью, приросли к полу. Он затравленно посмотрел снизу вверх на Бинс-
кого, цепляясь за мысль: "Ведь он хорошо знает Викентия Павловича... Ча-
ем меня поил!.." И в это мгновение цепкие, костлявые пальцы Лысого схва-
тили Юру сзади за горло.
   Юра сильно дернулся и почти вырвался, в ушах у него загудело, и  поп-
лыли перед глазами огненные круги.
   - Ну, не так же! Не та-ак! - донесся до Юры истеричный голос  Бинско-
го. Он обеими руками схватил Юру за волосы, заломил назад голову. И тог-
да пальцы Лысого еще сильнее сдавили горло. Юра стал задыхаться и терять
сознание...
   Последнее, что он увидел уже как во сне, - это как с грохотом распах-
нулась дверь и знакомый, с хрипотцой, голос крикнул:
   - Брось мальчонку! Руки вверх, гады!
   На пороге комнаты стоял Фролов с наганом в руке, а сзади него - Семен
Алексеевич.
   Бинский рванулся к узкой боковой двери, резко захлопнул ее за  собой.
А Лысый, прикрываясь Юрой, несколько раз выстрелил в чекистов.
   Фролов внезапно покачнулся, схватившись за левое плечо. А Лысый, вос-
пользовавшись этим, с силой оттолкнул Юру и бросился вверх по  лестнице,
ведущей на второй этаж.
   Вслед ему прогремело почти одновременно два выстрела.  Лысый  остано-
вился на лестнице, руки у него обвисли, и он обронил пистолет. Несколько
мгновений постоял, точно к чему-то прислушиваясь, затем тело его  подло-
милось, и, рухнув на лестницу, он - покатился по ней вниз.
   Фролов, морщась от боли, спрятал в кобуру наган. На защитной его гим-
настерке медленно расплывалось темное пятно.
   - Ну... как? Сильно они тебя... помяли? - нашел он силы спросить  Юру
и тяжело опустился на стул.
   Семен Алексеевич выхватил нож, до  плеча  располосовал  рукав  рубахи
Фролова. Стал его перевязывать.
   Юра, пошатываясь и держась за  стены,  вышел  из  дома,  спустился  с
крыльца.
   Мимо него взад и вперед пробегали чекисты. Никто возле него не  оста-
навливался, никому не было до него дела. Лишь один раз  кто-то  запыхав-
шийся, пробегая мимо него, спросил:
   - Слышь, малый, не видал, куда он побег?
   Ответить Юра не успел, так как чекист, пригибаясь, вдруг побежал  че-
рез двор к огородам. Там разгорелась перестрелка, тонко запели пули...
   А потом внезапно все смолкло, и Юра увидел, как двое еще не  остывших
от боя чекистов провели через двор пожелтевшего от страха Бинского, под-
толкнули его наганом на крыльцо и ввели в дом.
   Юру мутило. Он присел на крыльцо и долго сидел  так,  подперев  рукой
голову. В дом идти ему не хотелось, еще не прошел страх  перед  Бинским,
хотя он и понимал, что Бинский для него уже не опасен.
   Потом чекисты сели в машину, усадили в нее Бинского. О Юре в этой су-
матохе забыли, и он, постояв немного на улице, пешком отправился  в  го-
род...
   А минут двадцать спустя Красильннков  вернулся,  озабоченно  осмотрел
двор, спросил одного из чекистов, оставшихся охранять дом:
   - Мальчонка здесь был. Не видали, куда делся?
   - Ага, был. Совсем недавно на крыльце сидел, - закивал чекист. -  По-
ди, во дворе где-нибудь...
   Красильников еще раз внимательно осмотрел все дворовые  закоулки,  но
Юры нигде не было.
   Он тем временем перешел через Цепной мост, поднялся  на  Владимирскую
горку и направился в гостиницу "Франсуа". До вечера ждал Фролова в  гос-
тиничном коридоре, возле номера, но зашел какой-то незнакомый Юре  чело-
век и сказал, что Фролова сегодня не будет и завтра тоже, потому что его
увезли в больницу.
   Допрашивал Викентия Павловича Сперанского сам Лацис, Тут же, в  каби-
нете, находился и Семен Алексеевич.
   Викентий Павлович, небрежно развалясь в кресле, спокойно курил  папи-
росу. Лацис сидел напротив него, за  письменным  столом,  напружиненный,
непримиримый, с воспаленным от бессонницы взглядом.
   - Ну так, может, кончим дурака валять, Сперанский? -  жестко  спросил
его Лацис.
   Сперанский  выпустил  на  лицо  улыбку.  Она  дрожала  на  его  лице,
скользкая, как улитка. После некоторого молчания он посвойски  отмахнул-
ся:
   - Ах, честное слово, мне, право, неловко. Вы уделяете  моей  скромной
персоне так много внимания. А мне нечего вам рассказать. Вот и при обыс-
ке - ничего. Видимо, ваши сотрудники перестарались. Но...  как  говорит-
ся... лес рубят - щепки летят... Я понимаю.
   Лацис терпеливо выслушал эту длинную  тираду,  внимательно  глядя  на
Сперанского, не принимая его льстивой улыбки. Он знал: такие улыбки - от
желания спрятать страх.
   - Странно, - все так же холодно проговорил Лацис. - У вас  ведь  было
время подумать, собраться с мыслями...
   Сперанский аккуратно погасил окурок, равнодушно согнал с лица привет-
ливую улыбку и - на ее место выпустил недоумение.
   - Вы, вероятно, ждете от меня какого-то заявления, но я даже  прибли-
зительно не могу представить, о чем бы вы хотели от меня  услышать!..  -
уклончиво ответил Сперанский и притворно вздохнул.
   - О чем? - Лацис обернулся к Красильникову, тихо, но так, чтобы  слы-
шал Сперанский, сказал: - Прикажите ввести арестованного.
   Сперанский медленно перевел взгляд с дверей, за которыми скрылся Кра-
сильников, на Лациса. Лацис увидел, как на мгновение  губы  Сперанского,
до этого опущенные в обиженном выражении, дрогнули, в  глазах  вспыхнула
тревога. Было видно, как Сперанский озаботился и теперь  тщетно  силился
угадать, что его ожидает. Они какое-то время пристально смотрели друг на
Друга: один - тупо, излучая ненависть, другой - спокойно  -  два  врага,
разделенные столом, хорошо сознающие, что борьба еще не окончена. И  оба
готовились к этому последнему поединку. Под пристальным взглядом  Лациса
Сперанский попытался овладеть собой и даже снова вернуть улыбку. Но  она
получилась странной, потерянной, вымученной.
   Два красноармейца ввели в кабинет  Бинского.  Он  расслабленно  встал
посреди кабинета и устремил взгляд куда-то в сторону, в окно.
   На лице Викентия Павловича отразилось вначале смятение, а затем  рас-
терянность и неподдельный испуг. Он приложил немало усилий, чтобы  вновь
взять себя в руки.
   - Скажите, Сперанский; вы знаете этого человека? - спросил Лацис. Го-
лос у него сейчас был ровный, без всяких оттенков.
   Викентий Павлович  долго,  гипнотизирующе  смотрел  на  Бинского,  но
взгляда его так и не поймал. Пауза явно  затянулась,  и,  сознавая  это,
Сперанский досадливо поморщился и бросил:
   - Не имею чести... Первый раз вижу.
   - А вы? - Лацис повернулся к Бинскому. - Вы знакомы с этим человеком?
   - Да. Это Викентий Павлович Сперанский, - сдавленным голосом неохотно
выдавил из себя Бинский, он по-прежнему упорно старался смотреть в окно.
- Я его хорошо знаю.
   - Откуда? - спросил Лацис, исподволь наблюдая за реакцией