же жалобно-плаксивым голосом добавил: - Мне скучно здесь,  Па-
вел Андреевич! Возьмите, а?
   Кольцов посмотрел на часы, внимательно оглядел Юру, на секунду  заду-
мался и, вздохнув, произнес:
   - Ладно! Только переоденься! И быстро...
   Не скрывая радости, Юра поднялся по лестнице на второй этаж, вбежал в
свою комнату и второпях стал натягивать форменные брюки, рубашку. Одева-
ясь, он, по привычке, стоял у окна и смотрел во двор штаба...
   С тех пор как было получено сообщение о приезде военной миссии  союз-
ников, во дворе воцарился убыстренный ритм жизни:  больше  обыкновенного
бегали штабные интенданты, суетились солдаты комендантского взвода, сно-
вала обслуга офицерского собрания. Под навес, где раньше постоянно нахо-
дилась машина коменданта, теперь сгружали ящики  с  шампанским,  винами,
фруктами...
   Целые штабеля ящиков выстроились и вдоль стены, примыкающей  к  штабу
гостиницы, в верхних этажах которой жили  офицеры,  а  внизу  помещалось
офицерское собрание - в его залах собирались дать банкет в честь союзни-
ков. Принимать их готовились широко и щедро.
   Надев куртку, Юра снова бросил взгляд во двор и - даже отшатнулся  от
неожиданности.
   Через двор вслед за полковником Щукиным шел, словно крадучись, стран-
но знакомый человек, одетый в вылинявшую поддевку. И эту поддевку, и  ее
владельца с широким оспенным лицам Юра узнал бы даже и  через  сто  лет.
Это был ненавистный ему человек, убийца его матери - Мирон Осадчий... Да
что же это такое? Ужасное наваждение? Душный, дурной сон?
   Вцепившись руками в подоконник, Юра смотрел во двор.
   А Щукин и Мирон остановились, и Мирон, размахивая длинными,  несклад-
ными руками, стал что-то подобострастно говорить кину.
   "Да как же так?!" - думал Юра, и бессильное отчаяние захлестнуло  его
сердце: этот человек из страшного Юриного прошлого  неотступно  следовал
за ним...
   - Юра, ты готов? - раздался в  коридоре  приближающийся  голос  Павла
Андреевича. - Ведь я так сегодня и не попаду к Градоначальнику.
   Но, увидев мальчика, Кольцов осекся. Лицо у Юры  было  бледным  -  ни
кровинки, руки тряслись, он неотрывно смотрел во двор.
   - Что с тобой, Юра? - спросил Кольцов и мягко  положил  ему  руку  на
плечо. От этого прикосновения Юра словно очнулся. Плечи у него неожидан-
но, как у плачущего, обмякли, и он обернулся к Павлу Андреевичу.
   - Ты заболел? - снова участливо спросил Кольцов.
   Юра тихо, но внятно ответил, как бы уверяя своего друга:
   - Нет-нет!.. Ничего!.. Это я просто задумался... Что-то нашло - и за-
думался. Поехали, да?
   Но и когда они уже в машине ехали по городу, Юра, забившись  в  угол,
был по-прежнему молчалив и нелюдим. Когда к нему с чем-нибудь  обращался
Кольцов, Юра глядел на него исподлобья и взгляд его  был  отсутствующим.
"Да", "нет" - вот и все. Или просто кивок головой.
   Юра лихорадочно думал о Мироне. "Значит, этот человек с  приплюснутым
носом - не просто бандит, - старался понять Юра. - Он - не просто граби-
тель. Он давно работает у Щукина. Значит, и тогда, летом, он приходил  в
Киев по заданию полковника Щукина..."
   Автомобиль, плавно покачиваясь на уличных ямах, катился по улице.
   Юра, подавшись вперед, плотно сжав губы, пытался  разобраться  в  тех
странных загадках, которые предлагала ему жизнь в последнее время.  "Как
это может быть? - безутешно допрашивал он себя. - Как  это  может  быть,
чтобы бандит был вместе с теми, с кем дружил, кого считал своими  сорат-
никами мой отец?.. А может, Щукин совсем не знает, что это бандит -  ан-
геловец? Может быть, ему надо сообщить об этом?"
   Промелькнули армейские казармы с удивленно застывшими солдатскими ли-
цами, купола крохотной церквушки, на повороте Юру сильно качнуло,  и  он
уткнулся лицом в аксельбант Кольцова...
   "Мне обязательно нужно разобраться в этом", - снова  вернулся  Юра  к
мучившему его вопросу. Нет, не стоит говорить Щукину. Ведь один  раз  он
уже сказал об этом Викентию Павловичу, и что вышло? И дядя, и те, кто  с
ним был, обозлились, даже наказали его, Юру! А  этого  бандита  отпусти-
ли...
   И тут Юра внезапно решил, если уж все складывается  против  него,  он
сам отомстит этому человеку за маму. За себя. И конечно, за всех хороших
людей, которых когда-нибудь обидел этот бандит... Он достанет  пистолет,
подойдет к нему и в упор выстрелит. Пусть знают, что он умеет мстить.  А
потом все объяснит Владимиру Зеноновичу. Юра был уверен - он поймет его.
Он - добрый и справедливый. Поймет - и, конечно, простит.
   Но одно плохо: как достать пистолет? Да чтобы был небольшой и меткий,
чтобы взял в руку, взвел курок - и раз! Где добыть такой? У Павла Андре-
евича? Но тогда его могут наказать за небрежное хранение оружия. А этого
Юра не мог допустить даже ради самого необходимого случая.
   И тут Юру осенило, он даже удивился: как это ему раньше в  голову  не
пришло? Обернувшись к Павлу Андреевичу, он спросил:
   - Вот Владимир Зенонович называет меня все время то лейб-гвардией, то
юнкером... Скажите, Павел Андреевич, если это он не понарошке, я - воен-
ный?
   - Наверное, - согласился с ним Кольцов.
   - Нет, вы скажите мне точно! -  с  неожиданной  недетской  решимостью
настаивал Юра.
   - Ну раз ты носишь форму и состоишь на воинском довольствии,  значит,
военный, - то ли всерьез, то ли добродушно посмеиваясь, ответил Кольцов.
   - Так почему же мне не дают оружия? - решительно продолжал Юра. - Мне
ведь положено оружие? Ведь так? Для самообороны... Ну и вообще...
   - Видишь ли, Юра, ты мал еще для оружия,  -  уже  поучительно  сказал
Кольцов. - К тому же с оружием нужно уметь обращаться...
   - Но мне очень, очень нужно! - вспыхнул Юра и тут же замолчал,  поду-
мал и поправился: - Очень хочется иметь оружие... как у папы...
   Кольцов внимательно посмотрел на Юру  и,  почувствовав,  что  мальчик
серьезно загорелся этой мыслью, решил ему помочь.
   - Давай сделаем так, - сдался Павел Андреевич. - Я научу тебя владеть
оружием. А потом ты покажешь свое умение Владимиру  Зеноновичу.  Уверен,
что он будет рад. И быть может, отдаст тебе отцовский пистолет.
   - Уговор, Павел Андреевич! - обрадовался Юра  и  благодарно  прижался
плечом к Кольцову.
   ...В просторном дворе, отгороженном высоким забором от улицы,  стояло
довольно внушительное здание, в котором размещалась канцелярия  градона-
чальника и городская комендатура. Во дворе было шумно и людно. Солдаты в
скатках, с притороченными котелками, с  винтовками  в  руках  сгрудились
вокруг белобрысого, безбрового и оттого на вид добродушносмешливого сол-
датика - балалаечника.
   Видавшая виды балалайка звенела весело и  громко.  Она  подпрыгивала,
вскидывалась вверх и снова обессиленно падала в руки солдатика,  выделы-
вая немыслимые коленца. А молодой балалаечник, по возрасту почти подрос-
ток, был с виду непроницаемо бесстрастен, словно  каменное  изваяние.  И
казалось, что руки живут помимо него, а он только изредка, слегка скосив
глаза, наблюдает за их замысловатой работой.
   Машина прокатила мимо деревянного гриба часового - оттуда, волоча  за
ствол винтовку, выскочил пожилой солдат, вытаращенными глазами уставился
на "фиат" и уже вослед машине недоуменно отдал честь. Автомобиль остано-
вился возле приземистого особняка.
   Кольцов, не дожидаясь, когда шофер, откроет ему дверцу, вышел из  ма-
шины. Балалайка в руках у балалаечника замерла и упала вниз, солдаты вы-
тянулись, приветствуя офицера.
   Кольцов с небрежным адъютантским артистизмом приложил  пальцы  к  ко-
зырьку и прошел в помещение градоначальства.
   А молодой солдат-балалаечник опять присел на  крыльцо,  поднял  руку,
расслабил пальцы и на мгновение застыл. Потом снова лихо ударил по стру-
нам.
   Юра с неподдельным восторгом уставился на виртуоза,  который  и  сам,
прикрыв глаза, вслушивался в чарующее волшебство  своей  музыки.  Кто-то
весело и азартно приговаривал:
   - Балалаечка играет - мое сердце замирает...
   В кабинете градоначальника Кольцов в это время, строго поглядывая  на
полковника Щетинина, говорил:
   - Для встречи наших верных союзников пригласите из местного  общества
наиболее именитых... Ну и город, само собой, надо привести в порядок.
   Вытирая большим фуляровым платком лоб и щеки,  одышливо  развалясь  в
кресле, Щетинин записывал распоряжения Кольцова на листке бумаги и сует-
ливо отвечал:
   - Сам! Сам, господин капитан, собственным неусыпным оком прослежу  за
дворниками и домовладельцами. С мылом, с  мылом  заставлю  этих  каналий
мыть тротуары. Пусть его превосходительство не беспокоится.
   - На днях Владимир Зенонович изволил быть в  театре  и  выразил  удо-
вольствие, что в городе гастролирует оперная труппа... Англичане и фран-
цузы, между прочим, большие любители оперы...
   Усердно слушавший Щетинин заулыбался.
   - Будет исполнено! Прикажу им играть исключительно английские и фран-
цузские оперы...
   Кольцов несколько озадаченно  посмотрел  на  градоначальника,  затем,
снисходительно улыбаясь, сказал:
   - Ну не обязательно английские и французские. Пусть игра - ют то, что
у них есть. Не плохо им послушать и  русскую  оперу,  например  "Евгения
Онегина"...
   ...А пальцы солдата с непостижимой быстротой касались струн  балалай-
ки, бежали по грифу, словно стараясь догнать друг друга, но,  так  и  не
догнав, замирали...
   Увлеченные игрой солдаты не заметили, как к кругу подо - шел поручик.
По лицу его скользнула злая, оскорбленная гримаса, лицо  вытянулось,  Он
нервно передернул плечом и ударом ноги в  новеньких  щегольских  сапогах
выбил из рук музыканта балалайку.
   - Почему не даете дорогу офицеру? Распустились, скоты! - мальчишечьим
фальцетом вскричал поручик.
   Солдаты отхлынули от крыльца, приниженные и растерянные, не  в  силах
понять беспричинной злости поручика.
   Около поручика остались стоять только солдат-музыкант и  Юра.  Солдат
понуро смотрел на разбитую балалайку, лежавшую у ног Юры.
   Поручик брезгливо посмотрел на балалайку, перевел взгляд на солдата и
опять закричал:
   - Как стоишь?!
   И тут шагнул вперед Юра. Он вскинул голову и возмущенно крикнул:
   - Вы гадкий человек! Вы не смеете так поступать!..
   - Что?.. Что ты сказал?! - разъяренный офицер резко обернулся к Юре.
   - Поручик, подойдите сюда!
   На крыльце стоял Кольцов.
   - Слушаю вас, господин капитан! - тотчас подошел поручик и козырнул.
   Не отвечая на его приветствие, Кольцов процедил сквозь зубы:
   - Воюете? - Он кивнул головой в сторону солдата, - бережно  поднимав-
шего изломанную балалайку. - Не стыдно вам?
   - Нет, представьте себе! Не стыдно! - вдруг задергался поручик,  и  в
глазах его вспыхнула истеричная тоска. - Не  стыдно,  господин  капитан!
Такие вот мужички-музыкантики грабили наши имения!..
   Юра вздрогнул и обернулся на стоявших поодаль солдат Он увидел разные
лица - озлобленные, покорные, гневные и умиренные. Но было и  нечто  об-
щее-печать страшной усталости, которая лежала на их лицах.
   А поручик, сжимая в левой руке перчатки, а правую  продолжая  держать
на отлете, словно пытаясь еще раз поприветсвовать капитана,  истерически
продолжал:
   - А теперь и вовсе уже начинают  забывать,  что  такое  дисциплина...
офицеров не хотят признавать!..
   Кольцов брезгливо усмехнулся:
   - Так вы ее мордобоем хотите поддерживать?..
   - А хотя бы и так! - скривил губы поручик и продолжал,  настаивая  на
своем: - До чего доводит либерализм, мы  уже  собственными  глазами  ви-
дим... Пожинаем урожай, господин капитан...
   Кольцов не стал слушать. Он пренебрежительно отвернулся, приказал шо-
феру:
   - Возвращайтесь в штаб. Мы пойдем пешком!..
   Звеня шпорами, Кольцов шел по улице. Рядом шагал Юра, исподтишка наб-
людая за своим наставником. Наконец он решился, спросил:
   - Павел Андреевич, а у вас тоже мужики разграбили имение?
   - Не знаю. Давно в тех краях не был, - сухо ответил Кольцов.
   И снова они шли молча сквозь многоголосую толпу.  Что-то  у  мальчиш-
ки-газетчики. Миловидные девушки гремели содержимым металлических кружек
с надписью: "В пользу раненых". Каждому, кто опускал  в  кружку  деньги,
они с улыбкой вручали цветы.
   - Павел Андреевич, а когда мы начнем?
   Кольцов не понял.
   - Что?
   - Ну, обучать меня стрельбе из нагана?
   - А-а... Как-нибудь... вот буду посвободнее...  -  рассеянно  ответил
Кольцов.
   - Нет! Сегодня!..  Сегодня  же,  Павел  Андреевич...  Ладно?  -  Юра,
чувствовал подавленное настроение Кольцова и считал, что и ему тоже нуж-
но отвлечься.
   - Ну что ж... - согласился Кольцов. Он уважал в людях упорство и  це-
леустремленность. И еще подумал: "Интересно, для чего ему нужно  оружие?
Просто так, из мальчишеского тщеславия, или же  задумал  что-то?..  Надо
будет спросить. И возможно, даже вмешаться..."
   Они свернули на другую улицу, прошли мимо  гостиницы  и  по  каменным
ступенькам спустились к пустырю, где  в  приземистом  деревянном  бараке
размещался офицерский тир.
   Одноногий солдат, обслуживающий тир, обрадовался посетителям:  работы
у него было немного и он откровенно скучал, и торопливо выложил на стой-
ку несколько духовых ружей, пистолеты.
   - Мы попробуем своим оружием, - сказал Кольцов и, вынув из кобуры не-
большой бельгийский браунинг, показал, как с  ним  обращаться,  и  после
этого передал Юре:
   - Ну, давай!
   Сухо прозвучали под сводами барака выстрелы. Один,  второй...  Однако
пестро раскрашенные, похожие на матрешек фигурки, уставленные на дальнем
барьере, не падали.
   - Плохо целишься, - недовольно бросил Кольцов.
   - Вы, барчук, сквозь прорезь на мушечку, а с мушечки на куколку  гля-
дите. И будет в аккурат, - поучал Юру одноногий солдат.
   Юра снова прицелился, удерживая дыхание. Потом передохнул и опять на-
чал все сначала.
   Выстрел отбросил руку вверх. А фигурок на барьере  было  столько  же,
сколько до выстрела.
   - Наверное, мушка сбита, - оправдывался Юра.
   - Наверное, - лукаво согласился Кольцов и взял в руки пистолет.
   Один за другим прозвучали пять выстрелов. Стрелял Кольцов  в  обычной
своей манере навскидку. Впечатление было такое, что он вовсе не целится.
А фигурки слетали с барьера одна за другой, точно их сдувало ветром.
   Равнодушный солдат, повидавший на своем веку всякое, и тот  удивленно
замер.
   Исчезла последняя фигурка.
   - Браво, капитан! - послышался сзади голос.
   Кольцов оглянулся. В дверях стоял ротмистр Волин, одна рука  за  спи-
ной, другая - за ремнем портупеи.
   - Я думал, вы только пулеметом отлично владеете, - сказал он, напоми-
ная об их побеге от ангеловцев.
   - Я, ротмистр, был полевым офицером. А там иной раз от владения  пис-
толетом зависела жизнь, - довольно сухо ответил Кольцов.
   - У нас в контрразведке, капитан, тоже. - Волин вынул свой  пистолет,
поиграл им в руке. - Пари?
   - Принимаю, - согласился Кольцов.
   - На что? Может быть, на коньяк? - прищурился ротмистр.
   - Согласен.
   Солдат установил новые фигурки. Волин нетерпеливо махнул ему: отойди!
Стал целиться. Но выстрелить не успел. На плечо ротмистра  легла  чья-то
рука.
   Волин недовольно обернулся: сзади стоял Щукин.
   - Покажите  пистолет,  ротмистр.  -  Начальник  контрразведки  как-то
странно смотрел на растерявшегося Волина.
   - "Смит-Вессон", - упавшим голосом зачем-то  объяснил  Щукину  Волин,
передавая пистолет.
   Щукин с подчеркнутым спокойствием опустил пистолет Волина себе в кар-
ман.
   - Что все это значит, господин полковник? - скорее изумленно, чем ис-
пуганно, спросил Волин.
   Щукин ледяным взглядом посмотрел на него и, с трудом совладев с подс-
тупившим гневом, ответил:
   - Не задавайте глупых вопросов, Волин, или как вас там еще! Вы  арес-
тованы!
   - Не понимаю... Объясните мне, наконец... Это... это черт знает  что!
- растерянно возмущался ротмистр, и тонкая, голубенькая жилка у него  на
шее нервно запульсировала.
   Но Щукин не слушал, он громко приказал:
   - Взять его!..
   В тир вошли два унтер-офицера с винтовками и встали как вкопанные  по
бокам Волина. Ротмистр несколько раз нервно дернул щекой и сник. По зна-
ку начальника контрразведки его вывели из тира.
   Забившись в темный угол, Юра испуганно наблюдал за всем происходящим.

 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 
   Громко ударил колокол, возвещая о прибытии поезда. Зашевелился  свод-
ный духовой оркестр, ярко начищенные трубы музыкантов празднично  сверк-
нули на солнце.
   Замер строй почетного караула. Офицерская полурота корниловцев в  но-
вых, хорошо сшитых мундирах, с шевронами на рукавах, казалось, не  дыша-
ла.
   Стихли разговоры мужчин и щебетания дам в депутации почетных горожан.
Живописной толпой они стояли под перевитой зеленью аркой вокзала. Впере-
ди  всех  иконописно  выделялся  в  шелковой  рясе,  с  золотым  крестом
харьковский архиерей Харлампий, рядом с ним о чем-то шептались два бога-
тейших человека Украины и России - Бобринский и Рябушинский. Вытянулся и
так застыл градоначальник Щетинин.
   Поезд медленно подходил к перрону. Ковалевский отделился от  свиты  и
встал на краю ковровой дорожки. Он заранее подготовил слова обращения  к
высоким гостям и собирался сказать, что он счастлив приветствовать в ли-
це генералов великие державы, не оставившие Россию в тяжкий час  испыта-
ний. Но когда, шагнув навстречу выходившим из вагона бригадному генералу
Бриксу и  генералу  Журуа,  увидел  на  их  лицах  одинаковое  снисходи-
тельно-рассеянное выражение уже привыкших к обязательным почестям людей,
вся напыщенность и банальность приготовленной фразы  покоробила  его,  и
Ковалевский с неожиданной для самого себя сухостью сказал по-английски:
   - Рад, весьма рад! - и повторил то же и тем же тоном пофранцузски.
   Следом за Бриксом и Журуа из вагона высыпали, что-то весело крича  на
ходу и приветливо размахивая руками, журналисты с тяжелыми фотоаппарата-
ми в руках. Сразу же бросились в толпу, стремясь во всех  деталях  запе-
чатлеть церемониал встречи.
   Гремело неукротимое русское "ура", женщины вытирали платочками  слезы
праздничного умиления, бросали гостям букетики цветов. Юра стоял в  этой
толпе и тоже изо всех сил кричал "ура", дважды провел кулаком по  глазам
и подумал о том, что теперь с красными будет покончено, раз такие иност-
ранные гости приехали сюда, в Харьков. Впрочем, так думал не  один  Юра.
Многие из тех, кто встречал союзников, с надеждой думали о скором  конце
войны...
   Чеканя шаг под звуки встречного марша, к союзникам подошел  начальник
почетного караула. Лихо отсалютовав  шашкой,  отдал  положенный  рапорт,
шагнул в сторону. И генералы в сопровождении Ковалевского направились  к
неподвижным шеренгам корниловцев.
   Кольцов и несколько прибывших с Бриксом и Журуа офицеров остались  на
месте, и тут внимание Кольцова привлекла пронзительная  вспышка  магния.
Он увидел, как один из приехавших с миссией журналистов, взгромоздив  на
высокий выступ платформы треногу, торопливо меняет в фотографическом ап-
парате кассету, и что-то удивительно, знакомое почудилось ему в этом уд-
линенном, с тяжелым подбородком, лице. Когда журналист, подготовив аппа-
рат к съемке, снова поднял голову, Кольцов сразу вспомнил весенний Киев,
рынок на Подоле... Хотел тут же отвернуться - и  не  успел;  взгляды  их
встретились, и Кольцов понял, что журналист тоже уже выделил его из всех
офицеров, тоже пытается вспомнить, где могли они встречаться раньше...
   Журналист тут же склонился к фотографическому аппарату, подняв в  ле-
вой руке подставку с магнием. Но Кольцов понимал, для него это не  более
как передышка: журналист безусловно относился к тем людям, которые  при-
выкли удовлетворять свое любопытство сполна.
   Внешне оставаясь спокойным, Кольцов торопливо перебирал в памяти  все
обстоятельства встречи в Киеве с иностранными журналистами,  с  тревогой
осознавая незавидность создавшегося положения.
   В тот день на нем была форма красного командира. Но это не добыча для
конт