йцев.
   - Это так, шантрапа  всякая,  -  махнул  в  их  сторону  Дудицкий,  -
фильтрацию пройдут - ив окопы, под пули. Кровью смывать измену...
   Когда они поравнялись с сараями, поручик простовато сказал:
   - А эти - посерьезней. Этими контрразведка занимается.
   Кольцов, проявляя вполне понятное любопытство, сделал
   Несколько шагов в сторону и почти приблизился к решетке. Громко спро-
сил у пожилого тощего человека, который с лихорадочным блеском в  глазах
смотрел на него:
   - За что здесь?
   Человек не ответил. Он посмотрел сквозь офицера и  нехотя  отошел  от
решетки.
   - Скот! - бросил ему вслед поручик Дудицкий даже не злобно, а так, по
привычке.
   Кольцов непринужденно и вместе с тем внимательно всматривался в изму-
ченные лица людей за решетками. И наконец увидел Семена Алексеевича. Ли-
цо его было распухшее, в кровоподтеках и ссадинах. Он стоял возле решет-
ки и, конечно, видел Кольцова, но старался не смотреть на него.
   Дудицкий тоже еще издали  заприметил  Красильникова  и,  доверительно
наклонившись к Кольцову, поспешил доложить ему:
   - Видите того, у решетки? Прелюбопытный тип - взяли при переходе  ли-
нии фронта. - Здесь поручик понизил голос и внушительным  шепотом  доба-
вил: - Между прочим, им интересовался Ваш опекаемый,  говорил,  что  сей
человек из их имения...
   Кольцов понимал, что переигрывать нельзя, что нужно  вести  себя  как
можно естественней, сначала неопределенно хмыкнул,  а  затем  равнодушно
вымолвил:
   - Любопытно. - И мгновенно подумал: "Очень важно, чтобы Дудицкий  за-
помнил, что сам решил показать мне этого заключенного". - Вон  тот,  что
ли?.. Как вы их только различаете, поручик! Для меня они все на одно ли-
цо! - небрежно сказал Кольцов и почти вплотную подошел к Семену Алексее-
вичу, с высокомерным любопытством оглядел его с головы до ног, снова за-
дал обычный вопрос: - За что здесь?
   - Вам лучше знать, ваше благородие, - даже с некоторым вызовом  отоз-
вался Семен Алексеевич и, нагловато оглядевшись вокруг, словно приглашая
всех на потеху, добавил: - Закурить не дадите?
   Кольцов несколько помедлил, затем полез в карман, достал коробку, ве-
ликодушно бросил:
   - "Гаванну" тебе дам, скоту эдакому! Наверное, и не слышал, что такие
на свете есть!
   Красильников раскурил сигару и внешне, для зрителей, как бы  смягчил-
ся. Пристально взглянув на Кольцова, не слишком громко буркнул:
   - На юге, под Одессой... курил такие... - И, не меняя  тона,  чертых-
нулся: - Не горит, вошь тифозная!.. И все же махра, ваше  благородие,  с
этой, как ее, "гаванной" по всем статьям спорить может.
   "На юге, под Одессой... - отметил для себя Кольцов слова Красильнико-
ва и тут же мысленно связал их с полученным из ставки Деникина донесени-
ем. "Так вот зачем Красильников направлен сюда! - подумал он. - Там бес-
покоятся о Южной группе... Тем более что-то надо  предпринимать.  Как-то
надо предотвратить поездку Осипова к Петлюре, - И еще  подумал:  -  Надо
дать знать Красильникову, что я его понял".
   Снисходительно оглядев пленного, Кольцов сказал:
   - Все! Кончилась для вас Одесса.  Которых  еще  не  успели  добить  -
добьем. - Глядя в упор ему в глаза, добавил: - Постараемся?.. - и отошел
к Дудицкому.
   - Зря только сигару на такого скота извели, - с сожалением сказал по-
ручик и, еще раз взглянув на пленных в сарае, объяснил:  -  Здесь  самые
отпетые. Смертники, одним словом.
   А Семен Алексеевич потягивая сигару, задумчиво смотрел повеселевшими,
чуть лукавыми глазами на удалявшегося по лагерному двору Кольцова.
   После посещения лагеря Кольцов отправился на свидание  с  Наташей.  И
снова они медленно шли по тихим улочкам  Харькова.  Со  стороны  -  пара
влюбленных.
   - Человек без имени, которого мы ждали, - в руках Щукина, - тихо ска-
зал Кольцов. - Я видел его.
   Он рассказал Наташе о письме Деникина Ковалевскому, о Южной группе  и
о том, что сегодня в девять вечера к Симеону Петлюре отправляется посла-
нец Щукина со срочным предложением о совместных действиях.
   - Нужны верные люди, которые бы смогли пустить под откос  специальный
поезд, - решительно закончил Кольцов.
   Наташа подняла на него глаза, стараясь подавить в себе удивление.
   - Сегодня? Но право, это...
   - Речь идет о жизни тысяч красноармейцев... - четко и твердо объяснил
Кольцов. - Попытайся сейчас же связаться с подпольной организацией в де-
по. Уверен, товарищи найдут способ это сделать. - И, поразмыслив,  доба-
вил: - Часов в пять вечера я смогу зайти к вам.  Хорошо,  если  к  этому
времени ты пригласишь кого-то из деповских. Хочу сам обо всем с ними до-
говориться.
   - Я попытаюсь, Павел, - поджала губы Наташа, обиженная суховато-дело-
вым тоном Кольцова. - Попытаюсь разыскать машиниста Кособродова, ты  его
знаешь - он у нас на запасной эстафете. Поговори с ним, но не думаю, что
это возможно!..
   Они расстались. К вечеру Наташа привела на квартиру большого, по-мед-
вежьи нескладного, с покатой сутулой спиной и узловатыми,  темными,  как
сухие корни, руками машиниста Кособродова.
   Кольцов уже ждал. Обстоятельно рассказал ему суть дела.  После  чего,
помедлив немного, Кособродов прогудел:
   - Такую задачу и в неделю решить невозможно. А ты хочешь в один день.
   Они сидели в маленькой комнатке, примыкавшей к кабинету Ивана  Плато-
новича Старцева. И эта комнатка, как и кабинет, также  была  завалена  и
заставлена разной исторической рухлядью... Медлительный и степенный  Ко-
собродов, казалось тоже был одной из достопримечательностей этой  комна-
ты. Живые, промицательные глаза,  выглядывающие  из-под  густых  бровей,
свидетельствовали о том, что мысли его работают напряженно.
   - Но это нужно? - сказал Кольцов. - Осипов сегодня в  девять  выезжа-
ет... Завтра или уж, во всяком случае, послезавтра он будет у Петлюры. И
тогда - все! Совместными усилиями они разгромят Южную группу...
   - Понимаю... - Кособродов неторопливо вынул кисет,  свернул  цигарку,
закурил. Морщась от едкого дыма,  думал  и  рассуждал  вслух:  -  Сейчас
шесть. В девять поезд тронется. А взрывчатки еще нет, за ней надо  ехать
на Белокаменский разъезд, и неизвестно, будет ли туда попутный  поезд...
Да и не все поезда на  разъезде  останавливаются...  А  если  пешком  до
разъезда добираться - два часа уйдет... - И Кособродов снова твердо пов-
торил: - Нет, не получается!
   - Ну что ж... - Павел резко поднялся. - Буду  сам  что-то  предприни-
мать...
   - Погоди малость, - устало сказал Кособродов. -  Горячиться,  говорю,
погоди. Голова дадена для чего?.. Чтобы думать! Вот и давай  посидим  да
подумаем. Глядишь, мелькнет что-нибудь путное...
   Кольцов послушно сел, положил руки на колени  и  в  такой  позе  стал
чем-то похож на провалившегося на экзамене гимназиста.
   Кособродов молча курил. Пристально, с  прищуром,  глядел  на  тусклый
огонек дотлевающей между пальцев цигарки. Затем
   Опять поднял глаза на Кольцова.
   - Для меня, парень, Южная группа - это не просто понятие.  -  У  меня
там в сорок пятой дивизии дружков полно... Во-от!.. - И снова  протяжная
тишина. И снова Кособродов что-то  обдумывал,  прикидывал,  взвешивал...
Долго тер большими грубыми руками лицо. И, наконец вздохнув,  сказал:  -
Вообще-то можно попытаться... Есть одна мысля... Но рисковая...
   Кольцов поднял на Кособродова вопросительный взгляд.  В  синих  тягу-
че-медленных августовских сумерках Кольцов к Наташа пустырями  прошли  к
товарной станции, откуда должен был уходить спецпоезд. Постояли за  пак-
гаузами. Перекликались в отсыревшем воздухе маневровые паровозы. Падучей
звездой, как бы остановленной возле самой земли чьей-то властной  силой,
повис невдалеке зеленый огонек семафора.
   - Похоже, ждут! - сказала Наташа и  снова  зашагала  вдоль  кирпичных
стен пакгаузов.
   Следом за ней шел Кольцов. Был он в пиджаке и фуражке железнодорожни-
ка, она, в простеньком жакете и косынке, походила  на  жительницу  пред-
местья.
   Возле семафора, в тени, не очень таясь, стояли двое железнодорожников
с сундучками в руках. Одного из них Кольцов еще издали узнал по  грузной
фигуре - это был Кособродов.
   - Дим Димыч? - негромко окликнула Наташа.
   - Мы, - неторопливо отозвался Кособродов, и его размытая зыбким  све-
том семафора тень закачалась по насыпи.
   Девушка на мгновение прижалась к Кольцову, обожгла его горячим  дыха-
нием.
   - Дай бог тебе счастья! - И, встав на носки, неуклюже поцеловала  его
в щеку.
   Кольцов подошел к железнодорожникам, и они вместе двинулись вдоль пу-
тей. Впереди - машинист Кособродов, за ним - его "помощник", Кольцов,  и
молоденький кочегар. Шли не  спеша,  посвечивая  впереди  себя  фонарем.
Прошли мимо стрелок. Свернули. Направились к паровозу.
   Невысокий старик в тулупе ходил неподалеку  от  складского  строения.
Завидев Кособродова, снял  шапку,  бодро  поздоровался,  с  любопытством
всматриваясь в Кольцова - силился угадать, кто же это такой. Кольцов за-
метил это и на всякий случай отвернулся в сторону.
   Первым в будку легко забрался Кособродов. Несмотря на возраст и  сло-
жение, он сделался вдруг быстрым, пружинистым. Куда девалась его  медли-
тельность и степенность! Следом за ним по железным ступеням полез  коче-
гар.
   Кольцов неловко подпрыгнул, зацепился за железную скобу  сундучком  и
едва не уронил его, но  кочегар  тут  же  подал  руку,  помог  забраться
Кольцову в будку паровоза.
   Окутываясь липким паром, черная чугунная  туша  сразу  же  тронулась,
постукивая колесами и скрипя тормозами, нехотя поползла к ветхому  стан-
ционному домику. Здесь стоял усиленно охраняемый вагон.
   Подошли полковник Щукин, Осипов и Волин. Полковник  вполголоса  давал
последние наставления Осипову.
   - Разрешите отправлять, ваше высокоблагородие?! -  вытянувшись  перед
Щукиным, спросил начальник охраны.
   - С богом, - покровительственно кивнул тот.
   Осипов поднялся в вагон,  за  ним  вошли  двое  солдат.  Захлопнулась
дверь. Послышался щелчок замка.
   Лязгнули буфера, и паровоз тронул вагон с места. Осипов сел у  откры-
того окна, облегченно расстегнул верхние пуговицы кителя. Он втайне гор-
дился своей миссией - она казалась ему значительной и важной, едва ли не
влияющей на ход летне-осенней военной кампании.
   Гулко прогрохотав по мосту, паровоз с вагоном набирал скорость.
   У паровозного окошка стоял Кособродов и внимательно  смотрел  вперед.
Какие-то бесформенные темные предметы мелькали на обочине. Рука Кособро-
дова спокойно лежала на реверсе. Наконец машинист повернулся  и,  кивнув
головой, сказал:
   - Можно!
   И тотчас паренек-кочегар и Кольцов полезли  на  тендер  и  зачтем  по
угольной куче пробрались к водяному баку.
   - Значит, четвертое окно? - уточнил Кольцов.
   - Четвертое, точно, - запинаясь, сказал кочегар. Его бил  легкий  оз-
ноб.
   По железным скобам водяного бака Кольцов спустился к сцеплению.  Гро-
хот колес на миг, оглушил его. Навстречу летела душная  ночь,  и  звезды
тоже летели, словно пришитые к этому поезду...
   Кочегар остался на тендере и оттуда внимательно наблюдал  за  Кольцо-
вым.
   А Кольцов перебрался со сцепления на открытую площадку вагона, с пло-
щадки полез на крышу, пополз по ней, заглядывая вниз  и  отсчитывая  ок-
на... Вот оно, четвертое окно! Прижимаясь к крыше, Кольцов какое-то вре-
мя лежал, справляясь с гулким и учащенным биением сердца. Затем взмахнул
рукой и ухватился за грибок вентилятора.
   Тем временем Осипов, готовясь в своем купе ко сну, стаскивал  с  ноги
сапог. Внезапно послышались тревожные гудки паровоза, и вагон стал толч-
ками замедлять бег. Это означало экстренное торможение.
   Осипов снова поспешно натянул сапог, выскочил из купе. И тотчас в ок-
но купе заглянуло перевернутое лицо. Исчезло. Опустились ноги.  За  ними
появилась рука. Ухватилась за верхний переплет окна, И  наконец  в  купе
осторожно забрался Кольцов...
   Со ступенек тамбура  охранники  напряженно  всматривались  в  темень,
пальцы, сжимавшие винтовки, побелели. Но паровоз, дав короткий  успокаи-
вающий сигнал, снова начал набирать ход.
   - Видно, что-то примерещилось машинисту, ваше благородие, - облегчен-
но вздохнув, сказал один из охранников Осипову.
   - Тьмища-то какая несусветная, - в тон ему  отозвался  голос  другого
охранника.
   А Павел встал у двери купе, прижался к стене, прислушивался к голосам
и шорохам. Ждал. В руке у него поблескивал пистолет. И странно,  он  уже
не чувствовал никакого волнения, только все тело его напряглось до боли.
   Шаги замерли возле купе. Чей-то голос издали спросил:
   - Постелить, ваше благородие?
   "Двое... Значит, двое", - подумал Кольцов и поджался, поднял  руку  с
пистолетом.
   - Не надо, - отвечал за дверью Осипов и потянул за ручку.
   Шумно откатилась дверь, он вошел в купе... Кочегар  теперь  стоял  на
нижней ступеньке паровоза и, предельно откинувшись,  напряженно  смотрел
вдоль вагона.
   - Горит? - спросил Кособродов, стараясь сохранить спокойствие в голо-
се.
   - Горит, Митрич!.. Горит!
   Свет в четвертом окне ярко горел, метался по придорожным кустам. Све-
тилось окно и у последнего купе, где разместилась охрана.
   Кособродов бросил в темноту цигарку и тут же  свернул  новую,  нервно
прикурил.
   - Скоро станция... Ну что, не погас  еще?..  -  уже  явно  тревожась,
спросил Кособродов.
   Паровоз и вагон мчались сквозь ночь,  врезаясь  в  плотную  застойную
темноту, разрывая ее светом фар.
   Кочегар вдруг глотнул воздух, возбужденно закричал:
   - Все, дядя Митя! Погас!
   Машинист передвинул реверс. И паровоз стал плавно замедлять бег, что-
бы медленно пройти возле входного семафора...
   Ухватившись за оконную раму  вагона,  висел  над  мелькающей  насыпью
Кольцов. Когда скорость немного снизилась, он  спружинился,  оттолкнулся
от вагона и полетел в темноту. Прыжок получился неудачный. Кольцов  нес-
колько раз перекувырнулся, ударяясь о крупный галечник, разрывая  одежду
о какие-то кусты и коряжины. Несколько мгновений полежал неподвижно, за-
тем боязливо пошевелил руками. "Жив! - пронеслось в голове.
   Паровоз уплыл в темноту. Почти не снижая хода, прокатил мимо  перрона
небольшой станции. Дежурный накинул на руку кочегара разрешающий жезл...
   Наташа ждала. Зябко кутаясь в полушалок, взволнованно ходила по  ком-
нате. Она знала, что, если сейчас хоть на миг остановится, последние си-
лы покинут ее. "Только бы папа не заметил, как я волнуюсь, только бы  не
заметил". А Иван Платонович Старцев между тем сердито выговаривал, вздев
на брови поблескивающие очки:
   - Это, в конце концов, не расчетливо, это же чистой воды авантюризм -
идти на такой риск. Да-да! И не спорь, пожалуйста?
   - Но у нас ведь не было времени, чтобы подготовить операцию. Надо бы-
ло рисковать! - возражала Наташа, оправдывая не  столько  себя,  сколько
Кольцова, И ей было приятно от сознания, что она понимает Павла и  защи-
щает его даже от отца.
   Ивану Платоновичу очень не понравились слова дочери. "Падо было  рис-
ковать!" И он так же сердито и непреклонно произнес:
   - Нет, так нельзя!.. В конце концов, это не только твое  дело,  но  и
мое. И я утверждаю: нельзя взваливать на одного человека так много...
   Наташа беззвучно заплакала. Она сейчас воочию осознала,  что  Кольцов
страшно рискует. "Что сейчас с ним? -  тревогой  налилось  сердце.  -  А
вдруг все сорвалось, и его убили или покалеченного захватили? Что я  на-
делала? Почему не отговорила? Почему не нашла нужных слов? В конце  кон-
цов, это задание вместе с Кособродовым мог  выполнить  кто-то  другой...
если бы было время. Да, если бы было время!"
   Иван Платонович не видел терзаний дочери. Он сидел на диване и угрюмо
глядел себе под ноги, негромко барабанил пальцами по валику.
   Как долго и трудно тянется время! "Скорей, скорей! - торопит его  На-
таша. Но оно словно вмерзло в неподвижность...
   Синие сумерки на улице сменились густой россыпью звезд. Листья на де-
ревьях млели от ночной, духоты. И было тихотихо...
   Вдруг хлопнула входная дверь. Наташа замерла, судорожно прижав руки к
груди.
   В комнату вошел грязный, в разорванной тужурке Кольцов. Лицо  у  него
было разбито, и на руках ржавели запекшейся кровью ссадины.
   "Что с ним? Ранен? - беспомощно подумала Наташа, и к сердцу ее  подс-
тупил холод. Не помня себя от радости и страха,  она  шагнула  навстречу
Кольцову и, вскинув ему руки на плечи, бессильно прошептала:
   - Ой, Павел...
   - Ну что ты, Наташа! - смущенно улыбнулся Кольцов. - Все хорошо...  Я
же говорил... Все будет хорошо...
   - Как я боялась! Иди переодевайся!.. Лицо! У тебя разбито лицо! - На-
таша вдруг вся сникла. - Но это же... Это же - все! Тебе надо немедленно
уходить. Ты понимаешь, у Щукина не может не возникнуть вопроса,  где  ты
так разбился в тот же вечер, когда исчез Осипов.
   - Понимаю! - сдавленным голосом ответил Кольцов. - Я уже об этом  ду-
мал, пока добирался до вас.
   - Я сейчас же вызову связного. - Голосу Наташи окреп.
   "Его надо спасти, спасти! Во что бы то ни стало! - гудело у нее в го-
лове, и она, уже не скрывая отчаяния, продолжила: - И ты уйдешь по эста-
фете в Киев. Слышишь?
   - Не будем торопиться! - Павел взял ее за руки и усадил на стул рядом
с собой. - Один хороший человек сказал, что голова человеку дана,  чтобы
думать. Давай малость подумаем, а?
   - Но, боже, что можно придумать? Что? - бессильно пожала плечами  На-
таша. - Ведь следы на твоем лице явно от ушибов. - И, вздохнув так,  что
перехватило дыхание, добавила, Нет, тебе нельзя рисковать! сдавшись  до-
водам своего сердца: - Ни в коем случае!
   - У меня было время, пока я добирался до города, и, кажется, я что-то
придумал? - улыбнулся ее совсем не наивным страхам Кольцов. - По крайней
мере, есть смысл попытаться... Надень самое нарядное вечернее платье!  -
весело приказал он.
   Иван Платонович, до сих пор молчаливо слушавший их разговор, удивлен-
но взглянул на Павла:
   - Уж не собираетесь ли вы в таком виде идти гулять?
   - Именно, Иван Платонович! Мы пойдем в ресторан "Буфф", я слышал  му-
зыку, там еще веселятся!.. - И, пока они глухими переулками, чтобы нена-
роком никого не встретить, добирались до "Буффа", Павел посвятил  Наташу
в смысл своей затеи...
   "Буфф" был слышен издали. Даже в эту глухую ночную пору из  раскрытых
настежь ресторанных окон несся надрывный "Шарабан"...
   "Буфф" был островом, на котором в разгульном вине и  в  бессмысленных
тостах пытались утопить страх перепуганные революцией обыватели. Подъезд
"Буффа" светился в ночи призывно, как маяк. А вокруг была темень.
   В зале сверкали погоны, дорогие бокалы, зазывно белели открытые женс-
кие плечи. На лицах, под слоем пудры, румян, помады, - усталость и обре-
ченность. Синими змейками поднимался дым от папирос и сигар, и казалось,
что эти змейки дыма, извиваясь, танцуют в такт "Шарабана".
   За столиками шептались пронырливые спекулянты  в  шикарных  костюмах,
встряхивались за графинчиками водки спешно подлощенные  помещики,  давно
сбежавшие из своих поместий.
   За одним из столиков сидел ротмистр Волин  и  еще  какие-то  офицеры.
Много пили, разговаривали, однако успевая внимательно присматриваться ко
всем вновь пришедшим.
   - Главная задача для контрразведчика, господа, познать окружающих.  А
где их лучше всего познаешь, как не в ресторане?! Если бы рестораны при-
думали не торгаши, их пришлось бы  изобрести  контрразведчикам,  -  тихо
ораторствовал Волин.
   Молоденький, еще не привыкший к бессмысленной гульбе офицер тем  вре-
менем разлил вино, поднял рюмку и сам за нею как бы приподнялся на  нос-
ки:
   - За что будем пить, господа?
   - Хватит тостов, - скривился Волин. Выпив, сказал: -  Тосты,  речи...
Мы здесь, в России, привыкли много болтать. Болтать, а не  делать...  Вы
только начинаете службу в контрразведке, и вам полезно это знать. Там, в
окопах, вы жили войной... Только войной. А мы здесь давно живем победой.
Да, госпо