х с линии огня. А  уж  потом  содержимое  кишечника  выплеснулось  горячей,
вонючей струей. Триша непроизвольно вскрикнула, и тут же, словно в насмешку,
на ее вскрик откликнулась какая-то птичка. Когда же все, что могло, вылетело
и Триша попыталась подняться, у нее  закружилась  голова.  Девочка  потеряла
равновесие и плюхнулась задом в собственное теплое дерьмо.
   - Заблудилась и сижу в своем говне, - констатировала Триша, уже заплакала
и тут же начала смеяться: действительно, ситуация  комичная.  Заблудилась  и
сижу в своем говне, повторила она уже мысленно. Плача и смеясь, она  не  без
труда сняла спущенные на щиколотки джинсы и трусики (джинсы стали черными от
грязи, порвались на коленях, но ей удалось не выпачкать их  в  дерьме..,  во
всяком случае, пока), поднялась и голая до  пояса  направилась  к  ручью,  с
"Уокменом" в одной руке. Трои О'Лири заработал очко примерно в  тот  момент,
когда она потеряла равновесие и плюхнулась в собственные экскременты. Теперь
же, когда она вошла в ледяной ручей, Джим Лейриц отменно отбил мяч, и разрыв
сократился еще на два очка.
   Триша присела, начала мыть попку и бедра.
   - Все дело в воде, Том, - объяснила она Тому Гордону. - В  этой  чертовой
воде, но что мне оставалось делать? Только смотреть на нее?
   К тому времени, когда она вышла на берег, стопы у нее совершенно онемели.
Онемела и попка, но зато стала чистой. Триша надела трусики,  джинсы  и  уже
собралась застегнуть молнию, когда  у  нее  вновь  скрутило  желудок.  Триша
шагнула к ближайшему дереву, оперлась о него, и  ее  вырвало.  На  этот  раз
одной горячей  жидкостью:  весь  орляк  покинул  ее  желудок  раньше.  Триша
прижалась лбом к шершавой коре сосны. Представила  себе  прибитую  к  дереву
табличку с надписью вроде тех, какие люди вешают на летние домики у  озер  и
моря: "ТРИШИНО БЛЕВОТНОЕ МЕСТО". Мысль эта заставила ее рассмеяться,  но  уж
больно невеселым был этот  смех.  А  по  радио  тем  временем  шла  реклама:
"Позвоните по телефону 1-800-54-GIANT".
   Теперь забурлило в кишечнике.
   - Нет, - прошептала Триша, не отрывая лба от сосны, не открывая  глаз.  -
Нет, пожалуйста, хватит. Помоги мне, Господи. Пожалуйста, больше не надо.
   Не  сотрясай  понапрасну  воздух,  процедил   ледяной   голос.   Молиться
Неслышимому бесполезно.
   Бурление сошло на нет. На негнущихся,  ватных  ногах  Триша  вернулась  к
шалашу. Болела спина, мышцы живота сводило  судорогой.  Кожа  пылала.  Триша
даже подумала, что у нее поднялась температура.
   За  "Бостон  Ред  сокс"  вышел  подавать  Дерек   Лоув.   Джордж   Посада
поприветствовал его точным ударом в правый  дальний  конец  площадки.  Триша
осторожно забралась в шалаш, стараясь не задеть ветки ни  рукой,  ни  ногой.
Если бы задела, все сооружение скорее всего рухнуло бы на нее.  Если  бы  ей
вновь вдруг приспичило,  она  бы,  конечно,  все  порушила.  Но  пока  шалаш
оставался шалашом.
   Чак Клоблах послал мяч, как выразился Джерри Трупано,  "высокой  свечой".
Даррен Брегг поймал его, но Посада уже успел добежать до "дома".  У  "Янкиз"
стало на очко больше. В этот вечер ни "Бостон Ред сокс",  ни  ей  ничего  не
светило. "Куда вам звонить, если у вас разлетелось ветровое стекло?  -  лежа
на сосновых иголках,  Триша  повторила  вопрос  ненавязчивой  рекламы.  -  1
-800-54- GI...
   По телу пробежала дрожь. Из жара Тришу бросило  в  холод.  Она  обхватила
себя руками, надеясь, что дрожь эта не передастся веткам,  которые  она  так
аккуратно поставила у ствола, и они не упадут на нее.
   - Вода, - простонала девочка. - Эта чертова  вода,  больше  я  к  ней  на
пушечный выстрел не подойду.
   Но она понимала, что все это лишь слова. И могла прекрасно  обойтись  без
поучений ледяного голоса. Ей уже хотелось пить. После рвоты во рту  и  горле
все пересохло, и она прекрасно знала, что скоро вновь прогуляется к ручью.
   А пока она слушала репортаж с матча "Нью-Йорк янкиз" и "Бостон Ред сокс".
В восьмом иннинге "Сокс" проснулись, сумели нейтрализовать Петита, несколько
сократили  разрыв.  Началась  первая  половина  девятого  иннинга,   "Янкиз"
экзаменовали второго питчера Денниса Экерсли (Джо и Джерри Трупано  называли
его Эк), когда Триша сдалась: не смогла устоять  перед  призывным  журчанием
воды. Ее язык и горло взяли верх.  Очень  осторожно,  ногами  вперед,  Триша
вылезла из шалаша, подошла к ручью,  напилась  ледяной,  потрясающе  вкусной
воды. Какой там яд, куда больше вода тянула на божественный нектар.  Девочка
вновь забралась в шалаш, ее бросало то в жар, то в холод, она то покрывалась
потом, то дрожала всем телом. К утру я, наверное, умру. А если не  умру,  то
так тяжело заболею, что буду мечтать о смерти.
   "Ред сокс" к тому времени проигрывали пять - восемь, но их игроки  стояли
на всех базах всего при одном ауте. Номар Гарчапарра отменно отбил мяч. Если
бы он успел покинуть место бэттера и  совершить  круговую  пробежку,  "Сокс"
выиграли бы со счетом девять - восемь. Но  Берни  Уильямс,  кэтчер  "Янкиз",
успел перехватить Номара. "Сокс" получили очко, но их это не спасло. О'Лири,
который вышел против Мариано Риверы, не смог сотворить чуда. До  конца  игры
счет не изменился. Триша выключила "Уокмен", экономя батарейки. Потом начала
плакать, положив голову  на  руки.  Ее  вырвало,  ее  пронесло,  "Ред  сокс"
проиграли. Том Гордон даже не вышел на поле. Жизнь кончилась. Она и заснула,
продолжая плакать.
   В тот самый момент, когда Триша не смогла удержаться и вновь пила воду из
ручья, в полицейском участке города  Касл-Рок  раздался  телефонный  звонок.
Магнитофон, на ленте которого фиксировались все входящие звонки,  записал  и
разговор анонимного доброжелателя с дежурным.

   Время звонка - 21:46

   Звонящий:  "Девочка,  которую  вы  ищете,  похищена  с  тропы   Френсисом
Раймондом Маззероле, первая буква Эм, как в микроскопе. Ему  тридцать  шесть
лет, он носит очки, крашеный блондин, стрижется коротко. Поняли меня?"

   Дежурный: "Сэр, позвольте спросить..."

   Звонящий: "Заткнись, заткнись, слушай  внимательно.  Маззероле  ездит  на
синем мини-вэне  компании  "Форд",  кажется,  модель  называется  "Эколайн".
Сейчас он в Коннектикуте. Он - нехороший человек. Загляните в его  досье,  и
вы все увидите сами. Он будет трахать ее несколько дней, если она ни  в  чем
не будет перечить ему. У вас есть несколько дней,  но  потом  он  ее  убьет.
Такое он уже проделывал".

   Дежурный: "Сэр не могли вы назвать номерные знаки..."

   Звонящий: "Я сказал тебе, как его зовут и  на  чем  он  ездит.  Остальное
выяснишь сам. Он это уже проделывал".

   Дежурный: "Сэр..."

   Звонящий: "Надеюсь, вы его убьете".

   Разговор закончен в 21:48.

   Полиция  выяснила,  что  в  участок   звонили   с   телефона-автомата   в
Олд-Очард-Бич. На том след анонимного осведомителя оборвался.
   Около двух ночи, через три часа после  того,  как  полиция  Массачусетса,
Коннектикута,  Нью-Йорка  и  Нью-Джерси  начала  поиски  синего   мини-вэна,
изготовленного компанией "Форд", за рулем которого сидел коротко  стриженный
блондин в очках,  Триша  проснулась.  К  горлу  подкатывала  тошнота,  живот
скрутило. Триша разметала ветви шалаша, успела отойти на пару шагов, стянуть
с себя джинсы и трусики. Из нее вылилось огромное количество едкой жидкости.
Внутренности жгло как огнем.
   После того, как поток иссяк и спазмы  утихли,  девочка  вновь  подошла  к
Тришиному Блевотному Месту, оперлась рукой о  то  же  дерево.  Кожа  горела,
волосы слиплись от пота. При этом она дрожала  всем  телом,  а  зубы  у  нее
выбивали мелкую дробь.
   Я не могу больше блевать. Пожалуйста,  Господи,  пойми,  что  я  не  могу
больше блевать. Я умру, если блев не прекратится.
   Вот тогда она впервые увидела Тома  Гордона.  Он  стаял  меж  деревьев  в
пятидесяти  футах  от  нее,  его  белая  униформа  ослепительно  блестела  в
просачивающемся сквозь листву лунном свете. Он был в перчатке.  Правая  рука
пряталась за спину, но Триша  знала,  что  в  ней  зажат  мяч.  Пальцами  он
покручивал его на ладони, с тем  чтобы  швы  на  мяче  заняли  определенное,
только ему  ведомое  положение  относительно  ладони  и  пальцев.  То  самое
положение, которое гарантировало, что мяч полетит точно в цель.
   - Том, - прошептала Триша. - Сегодня у тебя не  было  ни  единого  шанса,
так?
   Том не ответил. Он ждал сигнала кэтчера. А потому застыл как  статуя.  Он
стоял под лунным светом, и видела она его так же отчетливо, как царапины  на
своих руках, он был для нее таким  же  реальным,  как  тошнота  и  спазмы  в
животе. Он застыл, ожидая сигнала. Не то чтобы совсем застыл, рука за спиной
поворачивала и поворачивала мяч, но та часть его тела, которую  она  видела,
застыла. Да, застыла в ожидании сигнала. Триша задумалась, а под силу ей вот
такое - сбросить с себя  дрожь,  как  утка  сбрасывает  с  перышек  воду,  и
полностью скрыть жжение внутри.
   Она попыталась, держась одной рукой за  дерево.  Поначалу  не  получилось
(хорошее сразу никогда не получается, говорил ей папик), но в  конце  концов
все пошло как  по  писаному:  внутри  все  успокоилось.  Так  она  простояла
достаточно долго. Захотел бы бэттер покинуть  свое  место  из-за  того,  что
пауза между подачами слишком затянулась? Это его дело. Ее его действия никак
не касались, ни с какого  бока.  Ее  интересовало  только  умение  замереть,
замереть в ожидании сигнала,  замереть  с  мячом,  зажатым  в  правой  руке.
Недвижимость эта начиналась от плеч, а потом распространялась по всему телу,
она успокаивала и помогала сосредоточиться.
   Дрожь, бившая Тришу, начала стихать, потом и вовсе  пропала.  В  какой-то
момент она поняла, что и желудок больше не бунтует. Кишечник  еще  жгло,  но
уже не так сильно. Луна зашла. Ушел  и  Том  Гордон.  Разумеется,  он  и  не
приходил, Триша это знала, но...
   - На этот раз он выглядел как живой, - просипела она. -  Точь-в-точь  как
живой. Круто!
   Медленно, волоча ноги,  девочка  вернулась  к  дереву,  рядом  с  которым
построила шалаш. И хотя ей ужасно хотелось спать, она  не  поленилась  вновь
поставить ветви у ствола ели и только потом  забралась  под  них.  Пока  она
спала, кто-то подошел и долго смотрел на нее. Смотрел  и  смотрел.  И  ушел,
лишь когда небо на востоке начало светлеть.., ушел недалеко.

ШЕСТОЙ ИННИНГ

   Когда Триша проснулась, вокруг пели  птички.  Ярко  светило  солнце,  уже
высоко поднявшееся над горизонтом. Похоже, она проспала часов до  десяти.  И
спала бы дольше, если бы не голод. Внутри, от горла до  колен,  образовалась
огромная каверна. А посередине поселилась боль, настоящая  боль.  Ее  словно
щипали изнутри.  Тришу  эти  ощущения  ни  на  шутку  перепугали.  И  раньше
случалось, что ей хотелось есть, но чтобы голод доставлял боль - такого  еще
не было.
   Она вылезла из шалаша, повалив  несколько  ветвей,  заковыляла  к  ручью,
упираясь руками в поясницу. Наверное, выглядела она совсем как бабушка Пепси
Робишо, подслеповатая, с распухшими от артрита суставами, которая  не  могла
ходить без посторонней помощи. Бабушка Скрипуха называла ее Пепси.
   Триша опустилась на колени, уперлась в землю руками  и  стала  пить,  как
лошадь из корыта. Она предчувствовала, что вода вновь вызовет рвоту и понос,
но не видела иного выхода, кроме как напиться. Чем еще она  могла  наполнить
желудок?
   Потом встала, огляделась, подтянула джинсы (они  были  ей  в  самый  раз,
когда она надевала их в сэндфордской спальне, в далеком прошлом,  в  далеких
краях, а теперь стали великоваты) и зашагала вниз по  склону,  вдоль  ручья.
Она уже не рассчитывала на то, что ручей выведет ее к людям, но ей  хотелось
уйти подальше от Тришиного Блевотного Места.
   Она отмахала сотню ярдов, когда дала о себе  знать  наглая  паршивка.  Ты
что-то забыла, не так ли, сладенькая?  Чувствовалось,  что  наглая  паршивка
тоже устала, но голос оставался таким же ледяным и ироничным, как и  раньше.
И, как обычно, она не грешила против истины. Триша  остановилась,  наклонила
голову, постояла минуту-другую, потом  повернулась  и  потащилась  вверх  по
склону,  к  тому  дереву,  у  которого  провела  ночь.  Ей  пришлось  дважды
останавливаться, чтобы дать успокоиться бешено бьющемуся сердцу. Сил  у  нее
осталось совсем ничего.
   Триша наполнила бутылку водой, положила ее и  превратившееся  в  лохмотья
пончо в рюкзак, тяжело вздохнула, закинув его за плечи (в нем же ничего нет,
а такое ощущение, будто он набит  кирпичами),  и  вновь  тронулась  в  путь.
Шагала  медленно  и   останавливалась   каждые   пятнадцать   минут,   чтобы
передохнуть, хотя продолжала идти вниз по склону. Голова гудела.  Все  цвета
словно прибавили в  яркости.  А  когда  сойка  затарахтела  над  головой,  в
барабанные перепонки Триши вонзились сотни острых иголок.  Он  притворялась,
будто Том Гордон идет рядом с ней, за компанию,  но  какое-то  время  спустя
необходимость в притворстве пропала. Он шагал рядом, и хотя Триша знала, что
он - галлюцинация, при дневном свете Том Гордон выглядел таким же настоящим,
как и при лунном.
   Около полудня Триша споткнулась о камень и повалилась в  заросли  колючих
кустов. У нее перехватило дыхание, сердце едва не выпрыгнуло из груди, перед
глазами вспыхнули белые звезды. Первая  попытка  выбраться  из  зарослей  не
удалась: колючки цепко держали ее.  Девочка  выдержала  паузу,  собралась  с
силами, на несколько мгновений  замерла,  потом  рванулась.  Из  кустов  она
вырвалась, но, когда попыталась встать, выяснилось, что ноги ее не держат. И
неудивительно. За последние сорок восемь  часов  она  съела  одно  сваренное
вкрутую яйцо, сандвич с тунцом, два "Туинкиз" и несколько палочек  сельдерея
и молодых побегов орляка. Ее также вырвало и пронесло.
   - Мне суждено умереть, не так ли, Том? - спросила она. Ровным,  спокойным
голосом.
   Ответа не получила. Подняла голову,  огляделась.  Номер  36  ушел.  Триша
дотащилась до ручья, попила. Вода более не вызывала болезненной реакции ни в
желудке, ни в кишечнике. Девочка не  знала,  что  сие  означает:  то  ли  ее
организм привык к этой воде,  то  ли  отказался  от  попыток  избавиться  от
гадости, которая в ней содержалась.
   Триша села, вытерла рот, посмотрела на северо-запад, вдоль  русла  ручья.
Склон сменялся равниной, зрелый лес уступал место более молодому,  с  густым
подлеском. Она уже  знала,  что  идти  таким  лесом  -  удовольствие  не  из
приятных. И понимала, что на длительное путешествие  сил  у  нее  просто  не
хватит. А если бы она попыталась идти по воде, то поток скорее всего сшиб бы
ее с ног. Не слышала она ни стрекотания вертолетов, ни лая собак. Подумала о
том, что при желании могла бы услышать и первое, и  второе,  видела  же  она
Тома Гордона, когда этого хотела,  но  проку  от  этого  не  было  никакого.
Реальными могли быть только те звуки, которые раздавались внезапно, удивляли
ее.
   Но услышать их Триша уже и не надеялась.
   - Мне суждено умереть в лесу. - На этот раз вопросительных интонаций в ее
голосе не слышалось.
   Безмерная печаль отразилась на лице девочки, но слезы  не  закапали.  Она
вытянула руки, посмотрела на них.  Руки  дрожали.  Наконец  Триша  встала  и
двинулась вниз по склону. Шла медленно, опираясь о стволы деревьев, хватаясь
за ветки кустов, чтобы не упасть. А в это время два детектива из прокуратуры
штата допрашивали  ее  мать  и  брата.  Во  второй  половине  дня  психиатр,
работавший в полицейском управлении, попытался  их  загипнотизировать,  и  с
Питом ему это удалось. Как  детективы,  так  и  психиатр  задавали  вопросы,
связанные с автостоянкой, на которую они свернули ранним субботним утром. Не
видели ли они  синего  мини-вэна?  Не  видели  ли  они  коротко  стриженного
блондина в очках?
   - Господи. -  Из  глаз  Куиллы  брызнули  слезы,  которые  ей  так  долго
удавалось сдерживать. - Господи, вы думаете, мою девочку  похитили,  не  так
ли? Утащили в лес, пока мы спорили?
   Тут заплакал и Пит.
   В ТР-90, ТР-100, ТР-110  поиски  Триши  продолжались,  но  район  поисков
существенно сузился, и поисковые труппы получили  указание  сконцентрировать
свое внимание на том участке, где Тришу видели в последний  раз.  Мужчины  и
женщины, прочесывающие лес, теперь искали скорее  не  девочку,  а  ее  вещи:
рюкзак, синее пончо, одежду. Но не  трусики.  И  сотрудники  прокуратуры,  и
полицейские знали, что трусиков не найти. Такие,  как  Маззероле,  с  нижним
бельем своих жертв не расставались. Хранили их и после того, как тела  жертв
находили в канавах или дренажных штольнях.
   Триша Макфарленд, которая не только никогда в жизни  не  видела  Френсиса
Раймонда Маззероле, но даже понятия не имела о его существовании, находилась
в тридцати милях от северо-западного периметра нового,  уменьшенного  района
поисков. Члены Ассоциации следопытов штата Мэн и егери Службы  охраны  лесов
скорее всего этому не поверили бы, даже если бы их  не  пустили  по  ложному
следу. Более того, она уже покинула штат Мэн.  В  понедельник,  в  три  часа
пополудни, Триша пересекла границу Нью-Хэмпшира. А еще через час  или  около
того Триша увидела  кусты,  усыпанные  красными  ягодами,  рядом  с  буковой
рощицей. Она направилась к кустам, не решаясь поверить своим  глазам:  разве
совсем недавно она не убеждала себя, что может, как  по  заказу,  увидеть  и
услышать все, что ей захочется.
   Все так.., но она также  сказала  себе:  если  увиденное  или  услышанное
удивит ее, значит, она видит и слышит что-то  реально  существующее.  И  уже
через несколько шагов она не сомневалась, что кусты настоящие,  никакая  это
не галлюцинация. Кусты митчеллы.., и обсыпавшие ветки сочные красные  ягоды,
похожие на маленькие яблочки.
   - Ягоды! - выкрикнула она, и  последние  сомнения  отпали,  -  когда  две
вороны, лакомившиеся ягодами в гуще кустов, взлетели в воздух с карканием.
   Дойти до кустов шагом  у  Триши  не  получилось.  Последний  отрезок  она
пробежала и остановилась у первого куста, тяжело дыша, с пятнами румянца  на
щеках. Протянула грязные руки, затем убрала  их:  у  нее  возникла  безумная
мысль, что пальцы пройдут  сквозь  ягоды.  И  никакая  это  не  митчелла,  а
кусты-вампиры, как в фильмах  ужасов.  Стоит  ей  коснуться  ягод,  как  они
превратятся в шипы и вопьются в ее руки, чтобы напиться теплой кровушки.
   - Нет. - Триша качнула головой,  вновь  потянулась  к  ягодам.  И,  после
секундного колебания, коснулась одной. Маленькой и мягкой. Ягода лопнула под
ее пальцами. Красный сок брызнул на  кожу.  Однажды  она  видела,  как  отец
брился и порезался. Такие же крошечные капельки выступили тогда на щеке.
   Триша поднесла палец с капельками (и маленьким кусочком кожицы)  ко  рту,
облизала. Митчелла по вкусу напомнила ей не жвачку "Тиберри", а сок  клюквы,
налитый из бутылки, которую достали из холодильника. От  этого  воспоминания
Триша заплакала, но едва ли она знала, что по ее щекам текут слезы. Руки уже
тянулись к ягодам, срывали их, заталкивали в рот. Ягоды она не пережевывала:
просто проглатывала и набивала рот новыми.
   Ее организм раскрылся навстречу ягодам,  наслаждался  их  сладостью.  Все
прочие ощущения исчезли. Весь окружающий мир сузился до  лесной  "плантации"
митчеллы, на которую ей удалось набрести. Она срывала ягоды целыми гроздями,
тут же отправляя их в рот. Пальцы окрасились красным, потом ладони, наконец,
губы и подбородок. По мере того, как она углублялась в кусты  митчеллы,  все
большие участки кожи окрашивались соком, цвет которого так напоминал  кровь.
И вскоре напоминала девочку, которая сильно порезалась и нуждалась в срочной
медицинской помощи.
   Заодно Триша съела и несколько листочков. Мать оказалась права:  на  вкус
ничего, вполне съедобные, даже  если  ты  не  лесной  сурок.  Кисловатые.  А
сочетание листьев и ягод  напомнило  ей  желе,  которое  бабушка  Макфарленд
подавала с жареной курицей.
   Она бы и дальше двигалась на юг,