ти у твоей матери, а потом они ее у...
   - Хватит!  - страдальчески закричала она. Неусмиренная стихия вновь
напомнила о себе, угрожающе подступив к самому краю.
   - Не хватит, - сказал он. - Пора тебе узнать правду. Я сдвинул тебя
с мертвой точки.  Я заставил их плясать вокруг  тебя.  Ты  думаешь,  я
расстарался, потому что это моя работа? С...тобой я хотел на мою рабо-
ту. И на всех этих... Кэпа, Хокстеттера, Пиншо, Джулза, что привел те-
бя... Все они дерьмо.
   Она, как  загипнотизированная,  смотрела  на зависшее над ней лицо.
Сегодня его глаз не был закрыт повязкой,  и этот щелевидный с извивами
провал казался напоминанием о каком-то ночном кошмаре.
   - Я  не  соврал тебе про это.  - Он поднес руку к лицу.  Его пальцы
легко,  почти любовно ощупывали шрамы на подбородке, до мяса содранную
щеку,  выжженную глазницу. - Да, я переиначил правду. Не было ни ямы в
земле, ни конговцев. Меня оприходовали свои. Потому что они были такое
же дерьмо, как эти.
   Чарли не понимала,  не могла вникнуть,  о чем он.  Голова у нее шла
кругом.  Разве он не знает,  что стоит ей захотеть, и он превратится в
хрустящий хлебец?
   - Но все это дело десятое,  - сказал он.  - Все, кроме нас с тобой.
Между нами должна быть ясность. Полная ясность. Больше ничего. Чарли.
   Внутренний голос подсказывал ей, что он говорит правду, - но за его
словами лежит еще другая, скрытая правда. То, чего он не договаривал.
   - Поднимись ко мне,  - сказал он, - и мы здесь все обсудим. Это был
своего рода гипноз.  И отчасти телепатия. Она ведь догадывалась о той,
скрытой правде,  однако ноги сами несли ее к лестнице, что вела на се-
новал. Нет, не о каких-то там обсуждениях он ей сейчас говорил. Он го-
ворил о том,  что надо разом со всем покончить. С сомнениями, горечью,
страхом...  с искушением зажигать костры один другого больше,  пока не
случится непоправимое. При всем безумии, при всей своей извращенности,
слова этого человека убеждали ее в том,  что он ей предан,  предан как
никто.  И...  да,  это правда, в глубине души она желала этого. Желала
конца и освобождения.
   И поэтому она шла к лестнице и уже взялась  за  перекладину,  когда
раздался голос отца.
   - Ч а р л и?  - позвал он, и чары разрушились.
   Она  выпустила  перекладину;  внезапно  все  увиделось  с ужасающей
ясностью. Она повернулась: отец стоял в проеме. Первая мысль
   (как ты потолстел, папа!)
пронеслась в мозгу  так быстро, что  на не успела  отдать себе в  этом
отчет. Толстый, худой - какая  разница, она узнала бы его  с закрытыми
газами; любовь к  нему брызнула живой  водой - и  вмиг рассеялись чары
Рэйнберда, точно  колдовской туман.  И стало  яснее ясного:  что бы ни
значил Джон для нее, для ее отца он означал одно - смерть.
   - Папочка, - закричала она. - Не входи сюда!
   Гримаса  досады  исказила  лицо  Рэйнберда.  Пистолет,  только  что
лежавший на  коленях, уже  был нацелен  в силуэт,  возникший в дверном
проеме.
   - Боюсь, что уже поздно, - сказал он.
   Рядом с отцом стоял мужчина.  "Это тот, кого называют Кэпом", - по-
думала она. Он стоял неподвижно, плечи опущены, точно перебиты кости.
   - Войдите,  - велел  Рэйнберд, и  Энди вошел.  - Остановитесь. Энди
остановился.  Кэп,  держась  чуть  сзади,  также  продвинулся  вперед,
словно был на  привязи. Глаза Кэпа  с беспокойством обшаривали  темные
углы.
   - Я  знаю,  что  ты можешь это сделать.  - Голос Рэйнберда зазвучал
непринужденно,  почти насмешливо.  - И твой отец, кстати, тоже кое-что
может. Но учтите, мистер Макги... Энди. Могу я звать вас Энди?
   - Как вам будет угодно, - ответил тот. Голос его был спокоен.
   - Так вот,  Энди, если вы попытаетесь пустить в ход свои способнос-
ти,  я продержусь ровно столько,  сколько нужно, чтобы застрелись вашу
дочь.  А если ты, Чарли, пустишь в ход свои, - кто знает, чем это кон-
чится.
   Чарли подбежала к отцу.  Она уткнулась в его  пиджак,  почувствовал
щекой рубчатую ткань.
   - Папа, папочка, - прошептала она срывающимся голосом.
   - Здравствуй, мышонок, - сказал он гладя ее по голове. Он прижал ее
к себе,  потом поднял глаза на Рэйнберда. Вот и сбылся сон об одногла-
зом пирате,  тем более что Рэйнберд сидел на краю сеновала, точно мат-
рос на мачте.  - И что теперь? - спросил пн Рэйнберда. Он понимал, что
тот, пожалуй, сумеет продержать их под дулом писголета, пока не подос-
пеет подмога,  за которой побежал мужчина в фуфайке, но что-то подска-
зывало ему - не этого хочет Рэйнберд.
   Его вопрос остался без ответа.
   - Чарли! - позвал Рэйнберд.
   Она вздрогнула в объятиях отца, но не обернулась.
   - Чарли, - снова позвал он - мягко и вместе требовательно. - Помот-
ри на меня, Чарли.
   Медленно, неохотно она обернулась и посмотрела.
   - Поднимись сюда,  - сказал он, - ты ведь уже собиралась подняться.
Все остается в силе. Мы решим наши дела, и все будет кончено.
   - Боюсь,  что это невозможно,  - достаточно вежливо заметил Энди. -
Мы уходим.
   - Иди,  Чарли,  - не отступал Рэйнберд,  - иначе я сейчас прострелю
голову твоему отцу.  Ты можешь сжечь меня, но на спуск я нажму раньше,
будь уверена.
   Чарли издала горлом стон, точно раненый зверь.
   - Не двигайся, Чарли, - сказал Энди.
   - С ним будет все в порядке,  - сказал Рэйнберд.  Его низкий  голос
звучал рассудительно,  убаюкивающе.  - Он летит на Гавайи, с ним будет
все в порядке. Выбирай, Чарли. Пуля в голову или золотой песок на пля-
жах в Калами. Одно из двух. Выбирай.
   Завороженная его  взглядом,  Чарли,  вся  дрожа,  шагнула навстречу
Рэйнберду.
   - Чарли! - резко сказал отец. - Нет!
   - Все будет кончено,  - сказал Рэйнберд. Пистолет, ни разу не дрог-
нувший в его руке, метил Энди в голову. - Ты ведь этого хочешь? Я буду
нежен,  ты и не почувствовасшь боли.  Верь мне, Чарли. Этим ты спасешь
отца... и себя. Поверь мне.
   Она сделала еще шаг. И еще.
   - Нет, - сказал Энди. - Не слушай его, Чарли. Голос отца дрогнул, и
это лишь добавило ей решимости.  Она приближалась к лестнице.  Вот она
взялась за верхнюю перекладину, помедлила. Вот задрала голову - взгля-
ды ее и Рэйнберда сомкнулись.
   - Ты обещаешь, что с ним ничего не случится?!
   - Да,  - сказал Рэйнберд, но Энди всей кожей ощутил, внезапно и бе-
зоговорочно: он лжет... и всегда лгал.
   Мне придется подтолкнуть ее,  подумал он и сам себе не поверил.  Не
его - ее.
   Он набирался духу это сделать.  Чарли уже стояла на нижней ступень-
ке,  взявшись за следующую перекладину. И тут Кэп, о котором все забы-
ли, начал кричать.
   Вид у Дона Джулза, ворвавшегося в здание через несколько минут пос-
ле ухода Кэпа и Энди,  был такой, что Ричард, дежуривший на своем пос-
ту, выхватил оружие из полуоткрытого ящика.
   - Что... - только и успел он сказать.
   - Тревогу! Давай тревогу! - завопил Джулз.
   - А у вас есть полно...
   - Есть у меня,  кретин,  полномочия!  Девчонка! Девчонка хочет сбе-
жать!
   На приборной  панели у Ричарда были два простейших десятеричных на-
борника, которые устанавливались поворотом ручки. Ричард, не долго ду-
мая,  установил шифр слева на семерке. Джулз, уже успев обогнуть стол,
установил шифр справа на единице.  Через секунду  с  приборной  панели
стал разноситься утробный сигнал, мгновенно подхваченный динамиками на
всей территории Конторы.
   Рабочие побросали свои газонокосилки и ринулись к ангарам, где хра-
нились винтовки. Защелкнулись электронные дверные замки, пряча от гре-
ха подальше ЭВМ с их соблазнительной информацией.  Глория,  секретарша
Кэпа, достала личное оружие. Агенты, весь наличный состав, расстегивая
на ходу пиджаки, бежали к динамикам в ожидании инструкций. Вместо сла-
бого  тока  на внешнее заграждение сразу поступило столько вольт,  что
они могли бы убить все живое. Почуяв, как по звуку сирены Контора при-
ходит в состояние боевой готовности, доберманы, охранявшие полосы меж-
ду двумя ограждениями,  истерично залаяли и заметались.  Ворота, отде-
лявшие Контору от внешнего мира, намертво закрылись. При этом хлебному
фургону,  обслуживавшему гарнизонный магазин, как ножом срезало задний
бампер;  окажись  шофер менее удачливым,  его бы убило током на месте.
   Нескончаемый звук сирены въедался в подсознание.
   Джулз сорвал микрофон с приборной панели.
   - Готовность - ярко-желтый. Повторяю, готовность - яркожелтый. Тре-
вога боевая. Окружить конюшни. Предельная осторожность. - Он попытался
вспомнить  кодовое  наименование,  под  которым проходила Чарли,  и не
вспомнил. Каждый день меняют, черт бы их подрал. И тогда Джулз объявил
по-простому, без затей: - Там девчонка, и она готова на все! Повторяю,
она готова на все!

   Экстренное сообщение застигло Орва Джеймисона в фойе третьего этажа
северного особняка;  он стоял, держа в руке свою "пушку". Выслушав ди-
рективу Джулза, он так и сел и первым делом зачехлил оружие.
   - Так-так,  - пробормотал он себе под нос, видя, как трое его парт-
неров по бильярду выбегают в коридор. - Лично я пас, так что без меня.
Другие пусть мчатся туда,  как гончие по свежему следу. Они не были на
ферме Мэндерсов. Они еще не видели эту третьеклассницу во всем блеске.
   Больше всего О'Джею хотелось сейчас найти ямку поглубже.

   Кэп Холлистер  мало  что  слышал из трехсторонних переговоров между
Чарли, ее отцом и Рэйнбердом. Кэп находился в простое: старые указания
он выполнил, новых не получил. Слова обтекали его бессмысленными пото-
ками, ничто не мешало ему сосредоточиться на гольфе и ползающих гадах,
на битах с железными головками и боа-констрикторах,  на клюшках и гре-
мучих змеях, на нибликах и питонах, способных заглотать целого козлен-
ка.  Ему определенно не нравилось это место.  Разбросанное здесь и там
сено напоминало ему своим запахом только  что  подстриженную  площадку
для гольфа. Не где-нибудь, а именно в скошенной траве укусила змея его
брата, когда самому Кэпу было три годика, и хотя змея была не такая уж
опасная,  его старший брат заголосил,  просто-таки заголосил, а вокруг
пахло сеном,  клевером, тимофеевкой, и его старший брат, самый сильный
и отважный на свете,  голосил,  девятилетний Леон Холлистер, взрослый,
мужественный мальчик,  голосил:  "Скорей беги за папой!" -  он  держал
обеими руками опухающую ногу и обливался слезами, - и когда трехлетний
малыш, лепеча что-то от страха бросился выполнять его приказ, она про-
ползла по его ноге, прямо по ноге, как осклизлая водоросль, - уже пос-
ле доктор сказал,  что укус не опасный, что змея, по-видимому, укусила
перед тем кого-то другого и выпустила почти весь свой яд, но Ленни ре-
шил,  что он умирает,  а воздух тогда был пропитан  медовыми  запахами
летней травы, в которой прыгали кузнечики и стрекотали, как водится, и
плевались в обидчика табачной жидкостью ("Плюнь - выпущу",  - говорили
они мальчиками в Небраске), да то были чудо-запахи и чудо-звуки, запа-
хи и звуки игры в гольф... если бы только не отчаянье в голосе брата и
не это прикосновение к ноге чешуйчатого тела, отчего его взгляд камнем
упал вниз,  а там - плоская треугольная головка и черные глаза...  она
проползла по его ноге, спеша укрыться в траве, высокой, как на недост-
риженной площадке для гольфа... точно такой же был тогда запах... неу-
дивительно, что ему не понравилось это место.
   БИТЫ С ЖЕЛЕЗНЫМИ ГОЛОВКАМИ,  И ГАДЮКИ,  И КОРОТКИЕ КЛЮШКИ, И МЕДЯН-
КИ...
   Слепо метался рикошет по безумной траектории,  и так же слепо блуж-
дал взгляд Кэпа в полумраке конюшен, пока Джон Рэйнберд воевал с обои-
ми Макги. Наконец он уставился на зеленый пластмассовый шланг, местами
оплавленный,  на стене возле покореженной водопроводной трубы.  Кольца
шланга, висевшего на крюке, частично скрадывались остатками пара.
   Внезапно в нем вспыхнул панический страх,  столь  же  опасный,  как
случайная  искра  в заброшенной шахте,  куда просочился газ.  В первые
мгновения страх был такой всеобъемлющий, что он не мог даже выдохнуть,
не говоря уже о том, чтобы закричать, предупредить об опасности. Голо-
совые связки намертво сомкнулись.
   Потом отпустило.  Кэп судорожно, одним глотком втянул полные легкие
воздуха и издал душераздирающий вопль:
   - ЗМЕ-Я-ААААА!
   Он не бросился бежать.  Как ни сдал он, бежать Кэп Холлистер был нс
приучен.  Он сделал несколько шагов на несгибающихся ногах, как заржа-
вевшая механическая кукла,  и схватил прислоненные к стене грабли.  Он
приготовился забить,  порубить, искрошить эту гадину. Сейчас... сейчас
он...
   СЕЙЧАС ОН СПАСЕТ ЛЕНЧИ!
   Он бросился к оплавленному шлангу, воинственно размахивая граблями.
   Дальше все произошло в считанные секунды.

   Агенты, почти все имевшие при себе личное оружие,  и садовые  рабо-
чие,  почти  все  вооруженные  винтовками,  цепью окружали приземистые
г-образные конюшни, когда послышался протяжный вопль. Мгновение спустя
-  тяжелый  глухой стук и что-то вроде сдавленного крика боли.  Спустя
еще мгновение донеслись частые удары и  тут  же  -  отрывистый  ватный
звук, какой мог издать только пистолет с глушителем.
   Цепочка людей,  окружавших конюшни,  приостановилась, а затем вновь
начала смыкаться.

   Когда Кэп завопил и ринулся за граблями, внимание Рэйнберда отвлек-
лось на один лишь миг, но и этого мига оказалось достаточно. Дуло, на-
целенное Энди в голову,  молниеносно поймало новую мишень - Кэпа; сра-
ботал инстинкт готового к прыжку тигра. И этот природный инстинкт сос-
лужил ему плохую службу - та самая пороховая бочка,  на которой он так
долго просидел, взорвалась, и его отбросило взрывом.
   Энди подтолкнул  его  столь  же молниеносно,  ибо и у него сработал
инстинкт.  Когда дуло переметнулось на  Кэпа,  он  крикнул  Рэйнберду:
"Прыгай!"  - и дал такой силы посыл,  какой ему давать еще не приходи-
лось.  От адской боли, разорвавшейся в мозгу шрапнелью, у него помути-
лось  в   голове,  и  он  почувствовал,  как  там что-то с м е с т и -
л о с ь, окончательно и бесповоротно.
   Перегорело, подумал он.  Мысль увязла в какой-то каше. Он пошатнул-
ся. Вся левая половина разом онемела. Левая нога отказывалась служить.
   (к тому шло,  замыкание, перегорело, зараза)
   Рэйнберд обеими руками резко  оттолкнулся от края сеновала.  На его
лице  изобразилось  почти  комическое  недоумение.  Но  пистолет он не
выпустил; даже все  себе отшибив при  падении, распластанный на  полу,
со сломанной  ногой, он  не выпустил  пистолет.   Он не сумел подавить
крик от боли и замешательства, но пистолет он не выпустил.
   А Кэп в исступлении уже колотил граблями по зеленому  шлангу.  Губы
его беззвучно шевелились, разбрызгивая слюну.
   Рэйнберд оторвался от поло.  Волосы упали на лицо.  Он мотнул голо-
вой,  чтобы они не мешали обзору.  Его единственный глаз сверкал в по-
лумраке.  Рот скривила горькая гримаса. Он поднял пистолет и навел его
на Энди.
   - Нет! - вырвалось у Чарли. - Нет!
   Рэйнберд выстрелил,  дымок просочился сквозь сетку глушителя.  Пуля
вонзилась в стену позади безвольно поникшей головы Энди; полетели све-
жие щепки.  Рэйнберд подставил для упора здоровую руку и снова выстре-
лил.  Голову  Энди так и отбросило вправо,  из шеи - с левой стороны -
хлынула кровь.
   - Нет! - Чарли в ужасе закрыла лицо. - Папочка! Папа! Рука, постав-
ленная для упора, соскользнула, и ладонь Рэйнберда беспомощно проехала
по деревянному полу, оставившему в ней не одну занозу.
   - Чарли, - прошептал он. - Чарли, посмотри на меня.

   Цепь наступавших наконец замкнула кольцо вокруг конюшен; люди оста-
новились, не зная, как быть дальше.
   - Девчонка! - сказал Джулз. - Убираем девчон...
   - Нет!  - донесся ее крик,  словно она услышала Джулза. И через се-
кунду: - Папочка! Папа!
   Затем раздался еще выстрел,  на этот раз куда более громкий,  и од-
новременно с выстрелом полыхнула такая яркая вспышка, что все невольно
заслонили глаза.  Из открытой двери конюшен выплеснула обжигающая вол-
на,  заставившая  людей  попятиться.  А  потом все увидели дым - дым и
красные сполохи.  И в недрах этого ада с детским лицом - заржали лоша-
ди.

   Услышав обращенные к ней слова Рэйнберда,  Чарли, хотя она бежала к
отцу и мысли ее путались,  - обернулась.  Он лежал на животе и пытался
укротить пистолет, который так и плясал в его вытянутых руках.
   Невероятно, но он улыбался.
   - Вот так, - прохрипел он. - Чтобы видеть твои глаза. Я люблю тебя,
Чарли.
   И выстрелил.
   И тут стихия, выйдя из-под ее контроля, как бешеная вырвалась нару-
жу. На пути к Рэйнберду стихия испарила кусочек свинца, который бы на-
верняка поразил в голову свою жертву.  Мгновение казалось, что воздуш-
ная струя колышет одежду Рэйнберда,  а также Кэпа,  находившегося чуть
дальше,  - и что больше ничего не происходит.  Но колыхалась не только
одежда,  сама плоть колыхалась,  тая как воск и обнажая кости, которые
на глазах обугливались и пригорали.
   Неожиданной яркости блиц на какое-то время ослепил Чарли;  но  если
глаза ничего не видели,  то в ушах стояло ржание лошадей,  обезумевших
от страха в своих стойлах... и еще пахло паленым.
   ЛОШАДИ! ЛОШАДИ!  - отпечаталось  в сознании.  Она кружила на месте,
ничего не видя перед собой. Сон обернулся явью. Это был и он, и не он.
На какой-то миг возникла иллюзия,  что она снова в  аэропорту  Олбани,
маленькая девочка, и ростом на пять сантиметров пониже и худее на пять
кило,  а главное, совсем еще простодушная маленькая девочка, и в руках
у нее пакет,  выуженный из мусорной урны,  она ходи) по кабинам и дает
им тычки взглядом,  и серебро к ней в пакет так  и  сыплется  из  щели
возврата монет...
   Вот и сейчас она дала тычок,  можно сказать,  сама того не желая, и
что ей теперь делать, спрашивается?
   А тем временем всколыхнувшийся раскаленный воздух пробежал из конца
в конец длинный проход между стойлами. Железные засовы, деформируясь и
плавясь, падали на пол один за другим.
   Словно выпущенная из некой биопушки,  сметя по дороге Кэпа с  Рэйн-
бердом, стихия с ревом выбила заднюю стену конюшен и подняла на воздух
десяки досок и бревен.  Щепки разлетелись веером ярдов на  шестьдесят,
разя тех,  кто подвернулся ненароком,  не хуже крупной картечи. Агенту
Клейтону Брэддоку аккуратно срезало голову обломком деревянной  обшив-
ки,  просвистевшим,  как бумеранг.  Его соседа раскроил пополам брус -
этакий сорвавшийся пропеллер.  Третьему отхватил ухо дымящийся клин, а
он даже не сразу осознал это.
   Неровная цепь  наступавших  вмиг  рассыпалась.  Кто  не мог бежать,
уползал.  Лишь один человек не сразу  обратился  в  бегство.  Это  был
Джордж Седака,  тот самый, что вместе с Орвилом Джеймисоном перехватил
письма Энди на безлюдном шоссе в Нью-Гэмпшире. Седака, которому надле-
жало быть в Панама-сити, по случайности застрял в Конторе. Агент слева
от него стонал на земле. Справа лежал бедняга Клейтон Брэддок.
   Седака же был словно заговорен.  Обломки и горящие  щепки  облетали
его  стороной.  Огромный крюк,  на каких подвешивают тюки,  вонзился в
землю своим беспощадно острым концом в каких-то сантиметрах от его но-
ги. Металл еще был раскален докрасна.
   Дыра в  конюшнях  зияла такая,  будто з этом месте заложили не один
пакет динамита. Рухнувшие и еще охваченные пламенем стропила образова-
ли черную яму метров восьми в диаметре. Основная масса обломков, выби-
тая,  как пробка, взрывной волной невиданной силы, обрушилась на боль-
шую кучу компоста и устроила целый пожарище; занималось и то немногое,
что уцелело от задней стены конюшен.
   Седака слышал,  как храпят и ржут лошади, видел, как зловещие оран-
жево-красные  языки  пламени  пожирают сухое сено,  врываясь на второй
ярус. Это было все равно что увидеть ад в иллюминатор.
   "Все, - решил Седака, - с меня хватит".
   Одно дело совершить налет на безоружного почтальона в тихом месте и
другое... Джордж Седака зачехлил пистолет и обратился в бегство.

   Растерянная, она никак не могла осмыслить происходящее.
   - Папа! - кричала она. - Папа! Папочка! Все размыто, призрачно. Го-
рячий удушлив