до  фермы
моих родителей всего миль десять.
   Где-то в Индиане локомотив сломался, и нам  пришлось  ждать  на  станции,
пока меняют паровоз. Стояла середина лета, было ужасно жарко. Не подумав,  я
снял пиджак, и Аманда ахнула, увидев мою  спину.  Она  настаивала,  чтобы  я
обратился к врачу, но я  отказался,  зная,  что  для  этого  придется  снова
занимать у нее деньги. Мы сидели на вокзальной скамье, и она  промывала  мне
раны влажными салфетками из вагона-ресторана.
   В те дни такая картина - женщина, омывающая раны  полуголого  мужчины  на
станции, - выглядела достаточно скандально, но большинство  пассажиров  были
солдатами, а их больше заботили самоволки или  Европа,  поэтому  на  нас  не
обращали особого внимания.
   Аманда вдруг исчезла и вернулась, только  когда  поезд  уже  готовился  к
отправлению.
   - Я взяла нам места в спальном вагоне, - сказала она.
   Ее новость меня потрясла. Я начал отнекиваться, но она остановила меня:
   - Вы должны поспать, а я буду за вами присматривать. Вы - священник, я  -
помолвлена, поэтому ничего такого  здесь  нет.  Кроме  того,  вы  не  в  том
состоянии, чтобы провести всю ночь в общем вагоне.
   Наверное именно тогда я понял, что  влюбился  в  нее.  Но  это  не  имело
значения. Столько лет терпя оскорбления отца Джаспера, я оказался не готов к
человеческой доброте. Мне даже не пришло в голову, что я  подвергаю  девушку
опасности.
   Поезд тронулся, я  выглянул  на  перрон  и  впервые  увидел  Цапа  в  его
маленьком облике. Не знаю, почему этого не произошло раньше. Может,  у  меня
просто не оставалось сил, но  увидев,  как  он  с  перрона  ухмыляется  мне,
обнажив острые, как бритва, зубы, я рухнул в обморок.
   Придя в себя, я почувствовал, что спина моя охвачена пламенем. Я лежал на
полке спального вагона, Аманда протирала мне спину спиртом.
   - Я сказала им, что вас  ранили  во  Франции.  Проводник  помог  мне  вас
донести. Мне кажется, пора рассказать, кто так с вами поступил.
   Я рассказал ей, что сделал отец Джаспер,  выбросив  все  подробности  про
демона. Когда я закончил, слезы лились из моих глаз, а она прижимала меня  к
себе, нежно баюкая.
   Не знаю, как  именно  это  произошло  -  страсть  под  влиянием  момента,
наверное, - но в следующий же миг я понял, что мы целуемся, а я раздеваю ее.
Едва мы приготовились начать, она остановила меня.
   - Мне нужно снять вот это. - Она показала деревянный браслет с выжженными
инициалами "Э+А".
   - Нам вовсе не нужно этого делать,  -  сказал  я.  -  Мистер  Рассол,  вы
когда-нибудь произносили нечто, о чем потом жалели всю  жизнь?  Я  -  да.  Я
сказал: "Нам вовсе не нужно этого делать".
   Она ответила:
   - Ну что ж, тогда давайте не будем.
   И она уснула, прижавшись ко мне, а я лежал без сна  и  думал  о  сексе  и
вечном проклятии. Эти мысли не сильно отличались о тех, что приходили ко мне
каждую ночь в семинарии - только сейчас все было гораздо острее.
   Я уже засыпал, когда из дальнего конца вагона  донесся  какой-то  шум.  Я
выглянул в щелочку между занавесок. По проходу шел Цап, заглядывая  на  ходу
на каждую полку. В то время я не знал, что прочие люди видеть его не  могут,
и не понимал, почему никто не заходится в крике при виде  него.  Нет,  люди,
конечно, вскрикивали и выглядывали наружу, но видели только пустоту.
   Я схватил штаны и  выпрыгнул  в  проход,  оставив  пиджак  и  подсвечники
Аманде. Я даже не сказал ей спасибо за все. Я ринулся по  проходу  прочь  от
Цапа, слыша на бегу, как он орет:
   - Эй, ты куда? Ты что - правил не знаешь?
   Я ворвался в следующий вагон, захлопнув за собой двери.  Вокруг  все  уже
орали - но не от страха перед Цапом,  а  оттого,  что  по  спальному  вагону
несется голый человек.
   На встречу мне шел кондуктор, а за спиной у меня был Цап. Не думая,  даже
не глядя,  я  распахнул  наружную  дверь  и  выпрыгнул  из  поезда  голышом,
по-прежнему стискивая в руке штаны.
   Поезд в этот  момент  двигался  по  эстакаде,  до  земли  было  далеко  -
пятьдесят или шестьдесят футов.  По  всем  меркам  я  должен  был  разбиться
насмерть. Я ударился о землю, и из меня точно вышибло дух:  мне  показалось,
что я сломал себе спину, но уже в следующую секунду я вскочил и со всех  ног
понесся сквозь лес. Я еще не знал, что от увечий и смерти меня уберег  пакт,
заключенный с демоном. Я до сих пор толком не знаю, до какой степени он меня
хранит, но с того  дня  я  попадал  в  сотни  переделок,  где  мог  запросто
погибнуть, и всякий раз выходил из них без единой царапины.
   Я бежал по лесу, пока не выскочил на грунтовую дорогу. У меня не было  ни
малейшего понятия, где нахожусь. Я просто шел и шел  вперед,  пока  силы  не
оставили меня, и тогда я упал на обочину. Как только  взошло  солнце,  рядом
остановился хлипкий фургон,  и  какой-то  фермер  спросил  меня,  все  ли  в
порядке. В те  дни  босых  мальчишек  в  рабочих  штанах  можно  было  часто
встретить на обочинах.
   Фермер сообщил, что до моего дома всего  миль  двадцать.  Я  представился
студентом, сказал, что у меня каникулы, и я  еду  домой  на  перекладных,  и
фермер предложил подвезти меня. В фургоне я  уснул.  Фермер  разбудил  меня,
когда фургон стоял перед воротами родительской фермы. Я поблагодарил  его  и
двинулся к дому.
   Наверное, я сразу понял - что-то не так. Утром в такой час все обычно уже
работают, но двор был пуст, если не считать нескольких цыплят. Я слышал, как
в хлеву мычат недоенные коровы - им давно пора было гулять по пастбищу.
   Я понятия не имел, что скажу родителям. Я вообще ни о чем не думал -  мне
просто хотелось побыстрее добраться до дому.
   Я вбежал в заднюю дверь, рассчитывая застать на кухне мать, но ее там  не
было. Моя семья редко уезжала куда-то с фермы - и  уж  точно  они  не  могли
уехать, не позаботившись сначала о  животных.  Первой  мыслью  моей  было  -
произошло какое-то несчастье. Может, отец упал с трактора, и его  повезли  в
кларионскую больницу. Я обежал дом вокруг. Отцовский фургон стоял на месте.
   Я промчался через весь дом, заглядывая в каждую комнату. Я  звал  их,  но
дома никого не было. Потом я оказался на переднем крыльце. Я не понимал, что
делать дальше, - и тут услышал за спиной голос:
   - От меня не убежишь.
   Я обернулся. Он сидел на подвесной скамейке и болтал ногами. Я испугался,
но разозлился.
   - Где моя семья? - заорал я.
   - Нету. - Он похлопал себя по животу.
   - Что ты сделал с ними?
   - Их больше никогда не будет, - ответил он. - Я их съел.
   Я пришел в ярость - схватился за качели и толкнул изо всех сил.  Скамейка
ударилась о перила, Цап перелетел через них и шлепнулся в грязь.
   Отец перед домом держал колоду и топор - растопку колоть.  Я  соскочил  с
крыльца и схватил этот топор. Цап только поднимался с земли, когда я  хватил
его по лбу. Полетели искры,  а  топор  отскочил  от  его  головы,  точно  от
чугунной болванки. Не успел я и глазом моргнуть, как уже лежал на  земле,  а
Цап сидел у меня на груди и ухмылялся, точно тот демон  на  картине  Фьюзели
"Кошмар" . Казалось,
он совсем не сердится. Я забился под ним изо всех сил, но стряхнуть  с  себя
не смог.
   - Послушай, - сказал он. - Это глупо. Ты  вызвал  меня,  чтобы  дать  мне
работу, и я ее выполнил - так в чем тогда дело? Кстати, тебе бы понравилось.
Сначала я подрезал ему поджилки и посмотрел, как он ползает и просит пощады.
Священники на вкус мне очень нравятся - они всегда убеждены, что это Господь
испытывает их веру.
   - Ты убил моих родных! - выкрикнул я, все еще пытаясь освободиться.
   - Ну что ж - такое случается, когда от  тебя  сбегают.  Сам  виноват.  Не
хотел брать на себя ответственность - так  нечего  было  меня  вызывать.  Ты
знал, на что шел, когда отрекался от Создателя.
   - Но я не отрекался, - возмутился я. А потом вспомнил все свои  проклятья
в часовне. Я действительно отрекся от Бога. - Я не знал, - прошептал я.
   - Ладно, если будешь паинькой, я расскажу  тебе  правила.  Во-первых,  от
меня не сбежишь. Ты меня вызвал, поэтому я теперь  более-менее  вечно  стану
служить тебе. Если я говорю "вечно", это значит - вечно. Ты не состаришься и
никогда не заболеешь. Второе, что тебе необходимо  знать,  -  я  бессмертен.
Можешь дубасить меня топорами сколько влезет, но только лезвие  затупишь,  и
спина заболит. Поэтому лучше побереги силы. В-третьих, меня зовут Цап.  Меня
называют разрушителем, и я занимаюсь именно этим - разрушаю. С моей  помощью
ты можешь властвовать над целым миром и творить другие роскошные штуки.  Мои
прежние хозяева не пользовались мной как полагается, но ты можешь  оказаться
исключением, хотя в этом я сомневаюсь. И в-четвертых, когда  я  вот  в  этом
облике, видеть меня можешь только ты. Когда я  принимаю  облик  разрушителя,
меня видят все. Глупо,  но  почему  так  вышло  -  история  долгая.  Так  уж
повелось. Когда-то давно меня решили держать в секрете, но теперь в правилах
этого нет.
   Он замолчал и слез с моей груди. Я поднялся на ноги  и  отряхнул  с  себя
пыль. Голова у меня кружилась от  того,  что  рассказал  Цап.  Я  не  ведал,
говорит он правду или нет, но ухватиться все равно было больше  не  за  что.
Когда сталкиваешься со сверхъестественным, разум первым делом ищет какого-то
объяснения. Сейчас объяснение сунули мне прямо под нос. Но я  не  хотел  его
принимать.
   - Так ты, значит, из ада?  -  Я  понимал,  что  вопрос  глупый,  но  даже
духовное образование не готовит тебя к беседам с демоном.
   - Нет, - гадко ухмыльнулся он. - Из Рая.
   - Лжешь, - сказал я.
   Так началась целая цепь лжи и недомолвок - и тянется  она  уже  семьдесят
лет.
   - Нет, я правда из Рая. Это небольшой городишко примерно в тридцати милях
от Ньюарка.
   Цап зашелся в хохоте и принялся кататься в пыли, держась за бока.
   - Как мне от тебя избавиться? - спросил я.
   - Извини, - ответил он. - Но я рассказал тебе все, что ты должен знать.
   В то время я еще не понимал, насколько Цап опасен. Правда,  я  сообразил,
что мне самому опасность не грозит,  поэтому  попытался  придумать  какой-то
план - как от него избавиться. Оставаться на ферме не хотелось, а  идти  мне
больше было некуда.
   Первым порывом было обратиться к Церкви. Если получится найти священника,
то, быть может, демона удастся изгнать.
   Я привел Цапа в город и попросил тамошнего священника провести обряд.  Но
не успел я убедить его в существовании демона, как Цап  сделался  видимым  и
сожрал несчастного у меня на глазах, раскроив его на куски. И я  понял,  что
сила Цапа превышает понимание любого обычного священника, а может -  и  всей
Церкви в целом.
   Христиане склонны верить в существование  зла  как  активной  силы.  Если
отрицаешь зло, значит, отрицаешь и добро, и, следовательно, самого Бога.  Но
вера в зло - такой же акт веры, как вера в Бога, но мое зло  существовало  в
реальности, а не как абстракция. Вера моя ушла. Она больше и не требовалась.
В мире действительно существует зло,  и  зло  это  -  я  сам.  И  мой  долг,
рассуждал я, не являть это зло другим людям, а следовательно - не лишать  их
веры. Мне следует держать существование Цапа в тайне. Возможно, помешать ему
забирать жизни и не удастся, но в моих силах побороться за людские души.
   Я решил перевезти Цапа в далекое безопасное место,  где  он  не  смог  бы
питаться людьми. Мы сели на попутный поезд и уехали в Колорадо, где  я  увел
Цапа высоко в горы. Там я нашел уединенную хижину. Мне казалось,  что  жертв
здесь не будет. Шли недели, и я понял, что обладаю  над  Цапом  определенной
властью. Иногда удавалось заставить его таскать воду и дрова -  а  в  другие
разы  он  артачился.  Я  так  никогда  и  не  понял  закономерностей  в  его
послушании.
   Смирившись с тем, что убежать от Цапа не удастся, я принялся задавать ему
вопросы, стараясь нащупать хоть какой-то ключ и понять,  как  отправить  его
обратно в преисподнюю. Отвечал он, мягко  говоря,  уклончиво  и  рассказывал
мало - если не считать того, что  уже  бывал  на  Земле  прежде,  но  кто-то
отправил его обратно.
   Когда мы прожили в горах два месяца, к хижине  пришла  поисковая  партия.
Выяснилось, что где-то поблизости стали пропадать охотники, а  также  жители
деревень в радиусе двадцати миль. Когда я по ночам засыпал, Цап  выходил  на
поиски добычи. Стало ясно,  что  изоляция  не  удержит  демона  от  убийств.
Поисковую партию я услал прочь, а сам задумался над новым планом. Я понимал,
что нам следует постоянно  двигаться,  иначе  люди  обнаружат  существование
Цапа.
   Я знал, что в его пребывании на Земле есть какая-то логика.  А  когда  мы
покидали хижину, мне вдруг пришло в голову, что ключ  к  власти  над  Цапом,
быть может, спрятан в другом подсвечнике. А подсвечники я оставил девушке и,
спрыгнув с поезда, похоже, потерял  свой  единственный  шанс  избавиться  от
Цапа. Я напрягал память, стараясь вспомнить хоть какую-то  зацепку,  которая
привела бы меня к Аманде. Я ведь так и не спросил  ее  фамилию  и  куда  она
направляется. Я снова и снова вспоминал те сутки, что провел  с  нею,  но  в
памяти  всплывали  только  чудесные  синие  глаза  Аманды.   Казалось,   они
отпечатались во мне навсегда, а все  остальное  стерлось.  Неужели  придется
ездить по всем восточным штатам и спрашивать встречных, не попадалась ли  им
девушка с прекрасными синими глазами?
   Что-то не давало мне покоя. Что-то могло привести  меня  к  ней  -  нужно
только вспомнить, что именно. И  тут  меня  осенило  -  деревянный  браслет.
Инициалы, выжженные в  сердечке  -  "Э+А".  Может  удастся  прошерстить  все
воинские списки в поисках солдата, чье имя начинается на Э? Аманда  сказала,
что живет с его родными. Так появился план.
   И мы поехали обратно  на  восток.  Я  принялся  методично  проверять  все
призывные пункты. Говорил, что служил в Европе, и жизнь  мне  спас  человек,
имя которого начинается на Э.  Теперь  я  хочу  его  найти.  Меня  постоянно
спрашивали о номерах  дивизий,  постов,  о  месте,  где  происходил  бой.  Я
отвечал, что мне в голову попал осколок снаряда, и я не помню ничего,  кроме
буквы, с которой начинается его имя. Никто мне, конечно, не верил, но списки
показывали - видимо, из жалости.
   А пока я корпел над бумагами, Цап рыскал в поисках пропитания. Я пробовал
натравливать его на воров и жуликов, рассудив,  что  если  он  не  может  не
убивать, то, по крайней мере, я смогу уберечь от него невинных людей.
   Я рылся в библиотеках  в  поисках  самых  старых  книг  по  колдовству  и
демонологии - в надежде наткнуться на заклинание, которое отправит демона  в
ад. Я совершал ритуал за ритуалом - рисовал пентаграммы, собирал  диковинные
талисманы и подвергал себя всяческим физическим лишениям и  диетам,  которые
вроде бы должны очистить дух колдуна, чтобы волшебство удалось. И  с  каждой
новой неудачей я все  больше  и  больше  понимал,  что  все  эти  колдовские
фолианты - лишь бред средневековых шарлатанов. В книгах  непременно  имелось
условие - колдун должен очиститься, - чтобы  клиенты  потом  не  жаловались,
будто магия не сработала.
   Попутно я продолжал искать и священника, который согласился  бы  провести
обряд экзорцизма. Наконец, в Балтиморе я  нашел  одного,  он  поверил  моему
рассказу и согласился изгнать демона. Ради его безопасности мы договорились,
что он будет стоять на балконе, а мы с Цапом  -  внизу  на  улице.  По  ходу
ритуала Цап хохотал до колик, а когда все  закончилось,  вломился  в  дом  и
сожрал священника. И тогда я понял, что найти девушку с подсвечниками -  мой
единственный шанс.
   Мы с Цапом постоянно находились в пути, не задерживаясь нигде больше, чем
на два-три дня. К счастью, в те времена еще  не  было  компьютеров,  которые
могли бы отследить наш маршрут по жертвам Цапа. В каждом городке  я  добывал
список  ветеранов  и  отправлялся  по  домам,  стучался  во  все   двери   и
расспрашивал  семьи.  И  это  тянулось  больше  семидесяти  лет.  Вчера  мне
показалось, что я нашел того человека, которого искал. Выяснилось, что  с  Э
начинается его среднее имя, и зовут его Дж. Эффром Эллиот.  Я  подумал,  что
удача, наконец, мне улыбнулась. Уже одно то, что он до сих пор жив, - удача.
Я-то думал, что придется искать подсвечники у родственников в  надежде,  что
кто-нибудь их помнит, а возможно, и хранит как наследство.
   Я верил, что все скоро закончится. Но теперь Цап вышел из-под контроля, а
вы не даете мне остановить его.

27
Август

   Август Рассол раскурил трубку и снова воспроизвел  в  памяти  подробности
рассказа Трэвиса. Он уже допил бутылку, вино придало  мыслям  ясность,  смыв
адреналин утреннего приключения.
   - Было время, Трэвис, когда после такой истории я бы немедленно  позвонил
в психушку - чтобы приехали и забрали тебя. Но  последние  сутки  реальность
скачет на спине дракона, а я пытаюсь  уцепиться  за  самый  его  кончик  его
хвоста.
   - В каком это смысле? - спросил Трэвис.
   - В том смысле, что я тебе верю. -  Рассол  поднялся  с  кресла  и  начал
развязывать Трэвиса.
   За спиной послышалось шарканье. Рассол обернулся. Через гостиную шел Джан
Ген Джан - одно  полотенце  в  цветочек  он  обмотал  вокруг  бедер,  другое
накрутил на голову. Он походил на черносливину в костюме Кармен Миранды.
   - Я освежился и готов к  пыткам,  Август  Рассол.  -  Джинн  остановился,
увидев, что Рассол развязывает демоновода. -  Мы  что  -  подвесим  тварь  к
вершине высокого здания за пятки, пока он не заговорит?
   - Полегче, Повелитель, - ответил Рассол.
   Трэвис начал массировать руки, чтобы восстановилось кровообращение.
   - Это кто? - спросил он.
   - Это, - ответил Рассол, - Джан Ген Джан, Царь Джиннов.
   - Джиннов - в смысле, тех, что из бутылок?
   - Именно.
   - Не верю.
   -  Ты  не  в   том   положении,   чтобы   сомневаться   в   существовании
сверхъестественного, Трэвис. А кроме того, именно джинн рассказал  мне,  как
тебя найти. Они с Цапом были  знакомы  за  двадцать  пять  веков  до  твоего
рождения.
   Джан Ген Джан проворно подскочил к  креслу  и  потряс  узловатым  пальцем
перед самым носом Трэвиса:
   - Говори, где спрятана Печать Соломона, или мы  сунем  твои  гениталии  в
девятискоростной блендер с обратным ходом и пятилетней гарантией, не успеешь
ты вымолвить слово "шазам"!
   Бровь Рассола удивленно поднялась.
   - Ты что - нашел в ванной каталог "Сиэрза"?
   Джинн кивнул:
   - Он полон множества прекрасных пыточных инструментов.
   - Они нам  не  понадобятся.  Трэвис  сам  пытается  найти  печать,  чтобы
отправить демона домой.
   - Я же сказал вам, - подал голос Трэвис. - Я  никогда  не  видел  никакой
Печати Соломона. Это миф. Я сотни раз читал о ней  в  книгах  по  магии,  но
всякий  раз  она  описывалась  по-разному.  Мне  кажется,  ее  придумали   в
Средневековье специально, чтобы книги по магии лучше продавались.
   Джин зашипел на Трэвиса, и воздухе  сверкнули  голубые  клинки  дамасской
стали:
   - Ты лжешь! Ты не мог бы вызвать Цапа без печати.
   Рассол поднял руку успокоить расходившегося джинна:
   - Трэвис нашел заклинание  в  подсвечнике  и  вызвал  демона.  Печати  он
никогда не видел, но я думаю, что она была спрятана внутри, и он  ее  просто
не заметил. Джан Ген Джан, а ты сам-то видел хоть раз  Печать  Соломона?  Ее
можно спрятать в подсвечнике?
   - Во времена Соломона она была серебряным скипетром, - ответил  джинн.  -
Возможно, из него и вышел бы подсвечник.
   - Так вот, Трэвис считает, что  обратное  заклинание  спрятано  в  другом
подсвечнике, который он не открывал.  Тот,  кто  об  этом  знает  и  владеет
Печатью Соломона, знает и заклинание, дающее такую силу. Я бы на что  угодно
поспорил, что это так.
   - Возможно - но возможно и то, что этот смуглый направляет нас по ложному
следу.
   - Не думаю, - ответил Рассол. - Мне кажется,  ему  хотелось  во  все  это
ввязываться не больше, чем мне. За семьдесят лет он так и не понял, что Цапа
можно удержать силой вол