- Где же змея, мама? - не вытерпел я.  Тотчас  же  две,  хорошо  знакомые
руки, подхватили меня и быстро унесли из комнаты.
   - Где это видано, бегать ночью босиком, - ворчала Катерина.
   - Да где же змея, няня? - не унимался я.
   - Какая змея там, барыня видела сон и закричала.
   - А кровь на кофте, ведь я видел кровь?
   - Ну, это не знаю. Надо спросить доктора. Да спи ты, спи, - ворчала няня,
укрывая меня.
   На другое утро солнце так ярко светило в нашу комнату,  Люси  так  звонко
смеялась и болтала, что я совершенно забыл и о ночном страхе и о змее.
   Когда мы были готовы, Катерина, как  всегда,  повела  нас  здороваться  с
родителями. При входе в столовую она просила нас не очень  шуметь,  так  как
мамаша не совсем здорова.
   На кушетке, обложенная подушками, полулежала наша мать. Даже мой  детский
взгляд заметил, как она побледнела и осунулась за ночь.
   Почти не обратив на нас внимания, она обратилась к лакею:
   - Где же Нетти, почему вы не приведете ее сюда? Вот уже полчаса, как я ее
жду.
   - Нетти нет дома, - отвечал заикаясь лакей, - все утро мы ищем  ее  и  не
знаем, куда она делась.
   - Но где же она, что это значит? - волновалась мать.
   Лакей молчал.
   - Разыщите, узнайте, кто видел ее последним, - распорядилась мать.
   Лакей вышел.
   Отсутствие собаки удивило и меня; я так привык ее видеть у ног матери, но
все  же  судьба  змеи  интересовала  меня  больше,  и,   с   несдержанностью
избалованного ребенка, я спросил:
   - Мама, ты нашла змею?
   В ту же минуту отец сердито дернул меня за руку и прошептал: "Молчи".
   С недоумением я посмотрел на него и  на  мать.  Брови  отца  были  грозно
сдвинуты, а мать с легким стоном откинулась на подушки.
   Прежде чем я опомнился, отец спокойным тоном спросил меня, не хочу  ли  я
верхом съездить в деревню, что давно было уже мне обещано.
   Удовольствие верховой поездки заслонило все. С криком радости я  бросился
на шею отца.
   - Прикажи оседлать тебе "Каряго" и  пусть  едет  провожать  Петро.  Когда
лошади будут готовы, зайдите сказать, я дам Петро поручение.
   - Да, только поезжай осторожно, не скачи  особенно  под  гору,  -  кончил
отец.
   Через час мы уже выезжали  из  ворот  замка.  Пропуская  нас,  привратник
просил Петро узнать, нет ли в деревне Нетти.
   - До сих пор мы не можем ее найти, а барыня изволят сердиться.
   Петро проворчал что-то вроде "старого дьявола",  и  мы  осторожно  начали
спускаться под гору.
   Я устал, Альф, до завтра.
   Твой Д.

ПИСЬМО СЕДЬМОЕ

   Воспоминания, как рои потревоженных пчел, осаждают меня, и  мне  остается
одно писать и писать.
   Итак, мы отправились с Петро в деревню.
   Петро, старый слуга нашего дома, обожал отца и меня, да  и  вообще  любил
всю нашу семью. Это был добрый, веселый старик, всегда готовый помогать  мне
во всех шалостях, достать ли птичье гнездо, смастерить ли  удочку,  принести
ли живого зайца... В Петро я всегда находил усердного помощника.
   Но за последнее время Петро очень переменился: его  уже  не  интересовали
больше ни наши зайцы, ни ловля рыбы,  ни  даже  молодой  ворон  с  перебитым
крылом, что подарил мне кучер.
   Петро молчал по целым часам, и только глаза его страшно бегали  и  как-то
загорались злобой, когда он хотя издали  видел  проходившего  старого  слугу
графа, привезшего гроб.
   Он что-то бормотал, и "старый дьявол" частенько срывался с его губ.
   Вся дворня знала ненависть старика к приезжему  американцу,  и  всех  это
удивляло, так как добрее и обходительнее, чем  Петро,  не  было  человека  в
замке.
   Чем вызвал американец к себе ненависть - трудно сказать. Он был так тих и
так непритязателен. Все время он проводил  или  в  своей  сторожке,  которую
исправил, или в склепе, у гроба своего господина. Реже он тихо бродил в  той
части сада, где было его жилье.
   Ни в людской, ни в кухне он никогда не появлялся. От общего содержания он
тоже отказался.
   - Мой господин оставил мне достаточно,  чтобы  не  умереть  с  голода,  -
объяснил он отцу.
   Кое-кто из наших привилегированных слуг думали свести знакомство с  новым
жильцом; но живо отстали, обиженные его гордыми и холодными ответами.
   Отказ от общего стола тоже многих задел за самолюбие,  а  над  выражением
"не умру с голоду" слышались шутки.
   - Ишь ты, приехал сухой да серый, а теперь так растолстел, что в дверь не
войдет, да и губы красные,  что  твоя  кровь!  -  смеялась  Марина,  молодая
веселая поломойка.
   - Не верещи! - крикнул на нее Петро, - вот заест тебя,  так  не  так  еще
потолстеет.
   - Подавится, - заливалась смехом Марина.
   Пока довольно, Альф.
   Ты спросишь, какие дела с Ритой? Великолепно. Бросая перо, я сбрасываю  и
все прошлое и принадлежу только моей чудесной невесте.
   Иногда мне приходит на ум - время ли теперь заниматься воспоминаниями, не
лучше ли наслаждаться настоящим?
   Но в тиши ночи, после горячих поцелуев  меня  тянет  к  воспоминаниям,  а
следовательно, и к перу, Что это? Видимо, за долгую жизнь изгнанника назрела
потребность высказаться.., и даже сама любовь не в силах заглушить ее.
   И так до следующего раза. Завтра иду отыскивать подарок,  достойный  моей
милой.
   Д.

***

   - Господа, я продолжаю разговор о снах, - сказал хозяин, как только  Карл
Иванович прервал чтение.
   - Что! Спать! Рано еще, - раздались голоса.
   - Ну, кто как, а я ухожу, - встал первый капитан Райт.

***

   Сегодня так до него и не добрались, а все это ваши чтения.  А  по  правде
говоря, и разобрать-то в них ничего нельзя. Молодежи ничего не осталось, как
только покориться решению старших.
   Библиотекарь аккуратно сложил старые, пожелтевшие  листки  и,  поклонясь,
вышел из комнаты.
   - Завтра в Охотничьем доме, - кричали ему вслед.
   - Хорошо.

ОХОТНИЧИЙ ДОМ

   Назавтра за час до захода солнца вся  компания  собралась  к  Охотничьему
дому.
   На высокой башне  развевался  флаг  свободной  Америки  (голубое  поле  с
серебряными звездами) - это была лесть перед владетельным американцем.
   Дом был невелик, но странной архитектуры; видимо, его построили не сразу,
а надстраивали и пристраивали понемногу. Стены из серого  камня  облупились,
выветрились, но все это  скрадывалось  сильно  разросшимся  диким  хмелем  и
вьющимися ролями. Окна нижнего этажа до половины были закрыты боярышником  и
жасмином. Да и вообще растительность, никем не задерживаемая,  развилась  во
всей красе и часто являлась  почти  непроходимой  У  крыльца  общество  было
встречено управляющим Смитом и его помощником, местным уроженцем, Миллером.
   Из довольно темной прихожей с допотопными колоннами гости прошли  в  ярко
освещенную столовую.
   Комната большая, но узкая, видимо, всегда имела это  назначение:  большой
камин, несколько вделанных в стену шкафов, украшения из рогов и голов убитых
зверей  подтверждали  это  предположение.   Охотничьи   картины   по   своей
аляповатости ясно говорили о своем местном происхождении и невольно наводили
на мысль, что изображенные на них сцены взяты из жизни владельцев.
   Вот седой старик наступил на голову убитого медведя. Рядом висит картина,
изображающая прекрасную  породистую  собаку,  впившуюся  зубами  в  загривок
волка. Ноги хищного животного упираются в лежащего на земле  человека:  судя
по одежде - егеря. Молодой человек в бархатном плаще держит наготове  ружье,
чтобы прийти на помощь своей собаке. А вот у ног прекрасной  охотницы  лежит
благородный олень.
   Когда-то дорогие тисненные золотом обои отстали и  потемнели,  но  хитрый
янки уже в очень плохих местах повесил флаги в честь гостей, а так как гости
были разной национальности, то флаги своим разнообразием напоминали ярмарку.
На стене против камина висел красивый бархатный ковер и еще больше  усиливал
пестроту комнаты. Мебель была тяжелая, орехового дерева.
   Слуги торопливо бегали, приготовляя ужин. В ожидании его хозяин предложил
осмотреть дом. Все охотно согласились.
   Из столовой шел узкий с несколькими поворотами коридор. В конце его  было
круглое окно, с разноцветными стеклами, часть стекол была выбита и  заменена
белыми. При таком скудном освещении даже днем коридор был темен.
   По коридору шли небольшие комнаты, видимо, спальни. Каждая из  них  имела
одну или две кровати. Кровати были все старинные  деревянные,  но  с  новыми
тюфяками, набитыми свежим сеном.
   На одном из поворотов коридора управляющий открыл дверь в противоположную
сторону от расположения спален.
   Общество весело вошло в открытую дверь. Новая  комната  была  большая,  с
широкими окнами, выходившими к озеру.
   Обстановка ее отличалась богатством и роскошью.  Высокая  резная  кровать
под парчовым балдахином, с золотыми амурами в  головах,  конечно,  не  могла
служить ложем для мужчины;  да  и  вся  остальная  меблировка  напоминала  о
прекрасной, избалованной женщине.
   Изящный туалет с дорогим венецианским стеклом, шкапики, этажерки, столики
- все это могло удовлетворить самую прихотливую красавицу.
   - Э, Гарри, да мы никак попали в замок фей, - вскричал  всегда  спокойный
Райт.
   Все с интересом принялись осматривать комнату.
   - Да, несомненно, это жилище женщины, смотрите, - сказал доктор, открывая
один из столиков.
   Там,  прикрытые  легким  слоем  пыли,  лежали   принадлежности   дамского
рукоделия:  шелка,  еще  сохранившие  свой  яркий  цвет,   шерсть,   немного
истлевшая, а особенно много бисера  и  мелкого  жемчуга.  Крошечный  золотой
наперсток с вставленным опалом, красивые ножницы, иголки и все  прочее,  без
чего не может обойтись женщина.
   - Мы ничего здесь не трогали, - как  бы  извиняясь,  сказал  управляющий,
посматривая на пыль.
   - Отлично сделали,  -  ответил  хозяин.  -  Осмотр  жилища  феи  доставит
удовольствие мне и моим друзьям.
   И в подтверждение своих слов он открыл дверцу одной из шифоньерок.
   Тонкая ароматная  струя  лаванды  наполнила  комнату.  На  полках  лежало
прекрасное белье, отделанное  настоящими  кружевами;  вороха  лент,  бантов,
цветов. Тут же стояли изящные маленькие туфельки.
   - А вот и ларец с драгоценностями, - указал доктор  на  довольно  большую
шкатулку. Шкатулка  неоспоримо  японской  работы  была  украшена  золотом  и
перламутром.
   - Посмотрим, что прятала в нем красавица, - прибавил Гарри, беря  ящик  в
руки.
   Но все старания открыть крышку не повели  ни  к  чему.  Ларец  имел  свой
секрет! А что он не был пуст, доказывала его тяжесть.
   - Придется оставить до другого раза, - сказал  Гарри,  ставя  на  прежнее
место и закрывая шкаф.
   - Идите сюда, это стоит посмотреть! - раздался голос Райта.
   Он стоял на балконе, колонны и перила которого заплел хмель, спелые шишки
с сильным запахом свешивались целыми гирляндами.
   Все столпились на балконе. Зрелище в самом деле было чудесное!
   Последние лучи солнца скользили по долине. От озера поднимался  туман  и,
пронизанный лучами, отливал то нежно-розовым, то золотистым цветом.  А  там,
где туман несколько расходился, проглядывала голубая вода и зеленый берег.
   Слева была рамка из темной зелени сосен,  а  справа  поднималась  мрачная
скала, увенчанная угрюмым замком.
   - Недурно, чудесно, восхитительно, - слышалось со всех сторон.
   - Ну, теперь еще больше, чем прежде, я отказываюсь здесь видеть злых  дев
с гусиными лапами, - громко заявил доктор.
   - Это и понятно, все вампиры при заходе  и  восходе  солнца  прикованы  к
своим гробам, - сказал старик немец, староста деревни, приглашенный хозяином
на ужин в виде любезности за разрешение осмотреть школьно-церковный архив.
   Вдруг в комнате раздался раздраженный голос хозяина.
   - Вы с ума сошли, Смит, если воображаете, что я соглашусь спать на старых
тюфяках, да  еще  под  пыльными  занавесями.  Нет,  и  нет.  Свежее  сено  и
отсутствие тряпок.
   - Извините, мистер, но я полагал, что лучшая комната в  доме,  -  отвечал
сконфуженный управляющий.
   - Ну, а теперь прикажите снести мои вещи в одну из маленьких спален.
   Управляющий и его  помощник  Миллер  начали  быстро  переговариваться  и,
видимо, были в большом затруднении.
   - В чем еще дело? спросил хозяин.
   - Мы не знаем, как быть, кому из господ предложить эту комнату,  так  как
число кроватей заготовлено по числу  гостей,  -  с  низким  поклоном  сказал
Миллер.
   - В наказание за вашу непредусмотрительность ложитесь сами в это  пыльное
гнездо, - смеясь, ответил Гарри.
   - Я,  мне..,  спать..,  остаться...  -  бормотал  бледный,  как  полотно,
растерявшийся помощник. - Нет, я не могу... Пощадите!..
   - Да что с вами? Говорите толком.
   - Да ведь здесь жила невеста, здесь она  и  умерла,  и  люди  на  деревне
говорят, что она ходит здесь, стонет и плачет но  ночам,  говорил,  боязливо
оглядываясь, Миллер.
   Ну, господа, дело дошло уже до привидений. Жаль, я не знал этого  раньше,
непременно бы поселился в этой комнате. Но мое правило - не брать назад  раз
отданного приказания. Кто желает свести знакомство с невестой с того  света?
Не ты ли, Райт? предложил, улыбаясь, Гарри.
   - Что же, я не прочь, если мне дадут стакан рома и десяток сигар.
   - При десятке сигар да еще с примесью опиума, как ты любишь, ручаюсь,  ты
увидишь не только невесту-привидение,  но  белого  слона  и  зеленого  змея,
пробормотал доктор.

***

   - Итак, решено, капитан Райт ночует здесь. Показывайте дальше, Смит.
   - Но, мистер, это все.
   - Как все, дом выглядит гораздо больше.
   - Я хочу сказать: все, нами приготовленное; другую половину, быть  может,
даже большую, мы почти и не осматривали.
   - Все равно, проведите нас туда.
   - Вам придется идти через сад, так как  два  хода  из  этой  половины  мы
заколотили и завесили коврами.
   Все шумно прошли через столовую, прихожую и вышли на крыльцо.

Глава 6

   Солнце закатилось, и начало быстро темнеть.
   Пройдя густо разросшийся сад, подошли к большой крытой веранде.
   Управляющий открыл дверь, из нее пахнуло запахом плесени и затхлости, как
из нежилого помещения.
   Было темно.  Пришлось  позвать  лакеев  со  свечами.  Первая  комната  не
представляла из себя интереса, да и трудно было определить ее назначение:  в
нее поставили лишние вещи и мебель  из  приготовленных  уже  комнат,  и  она
походила на лавку старьевщика. Тут же, прислоненный к  окну,  стоял  большой
письменный стол с подогнувшейся ножкой.
   - Карл Иванович из этого  стола  взял  пачку  писем,  -  указал  на  стол
управляющий, - но там еще есть бумаги.
   - Не трогайте их до Карла Ивановича, - приказал Гарри.
   Пошли дальше.
   Комнаты не представляли из  себя  ничего  особенного,  но  были  довольно
выдержаны. Там, где мебель была черная, там и рамы картин были черные.
   Комнаты, отделанные дубом,  имели  и  мебель  дубовую.  Все  массивное  и
мрачное.
   В одной из комнат обратил на себя  общее  внимание  портрет.  При  темной
обстановке богатая золотая рама невольно бросалась в  глаза.  Казалось,  что
портрет этот попал сюда случайно, тем более  и  висел-то  он  как-то  сбоку,
около двери. Так и  чувствовалось,  что  его  повесили  наскоро,  на  первое
попавшееся место.

***

   По желанию Гарри портрет хорошо осветили. Высокий, сухой старик в богатом
бархатном платье, с золотой цепью на шее и  в  высокой  того  времени  шляпе
гордо глядел из рамы. Большой нос и тонкие губы говорили  о  породе  и  злом
характере, глаза...
   - Э, да он в самом деле, смотрите, - вскричал один из юношей.
   При неверном, мигающем свете свечей глаза  блестели  злобным  красноватым
отливом. Все согласились, что живопись великолепна. Глаза жили.
   Доктор, большой любитель старинной живописи, заходил то  с  одной,  то  с
другой стороны, очень живо выражая свое восхищение. При одном  из  поворотов
он нечаянно толкнул неловкого старосту деревни,  а  тот,  чтобы  не  упасть,
сильно оперся рукою о стену. В ту же минуту он с  криком  полетел  в  темное
пространство.
   Портрет был забыт. Все бросились на помощь старику.
   Оказалось, что староста, думая опереться  на  крепкую  стену,  оперся  на
потайную дверь. Дверь сдала, и старик упал.
   К счастью, он отделался только испугом. Все с большим интересом  вошли  в
новую комнату, так неожиданно открытую.
   Управляющий и его помощник  уверяли,  что  не  видели  этой  комнаты  при
осмотре дома. Им можно было легко поверить, так как комната имела совершенно
иной характер и заметить ее было невозможно.
   По  своим  большим  венецианским  окнам,  по  изяществу   и   дороговизне
обстановки она подходила к спальне невесты-привидения.
   Если б не слой пыли, то можно было бы думать, что комната  не  так  давно
оставлена своей обитательницей.
   На столах  лежали  книги,  гравюры,  какое-то  женское  рукоделье.  Около
кушетки, стоявшей почти посредине комнаты, на  изящном  столике,  в  дорогой
серебряной вазе увядший букет полевых цветов. В головах кушетки  -  шелковая
подушка, еще сохранившая следы женской головки, покоившейся  на  ней.  Рядом
стул с брошенной на него лютней.
   Подойдя ближе, доктор на что-то наступил. Это что-то оказалось  небольшой
книгой в черном переплете и золотым обрезом.

***

   Католический молитвенник! На заглавном листе красивым  женским  почерком,
но, видимо, слабеющей рукой, написано: "Помолитесь о несчастной!"
   В ногах кушетки прекрасная плюшевая дамская накидка ярко пунцового  цвета
и несколько засохших розанов.
   После того как доктор прочел просьбу умершей: "Помолитесь о несчастной!",
смех и разговоры смолкли, все сдерживались, точно труп был тут же в комнате.
   Этому чувству способствовала никем не нарушенная обстановка помещения.
   Даже стакан и графин с открытой пробкой  свидетельствовали,  что  комнату
оставили неожиданно.
   Видимо, какое-то большое несчастье выгнало ее обитателей, а  раз  ушедши,
никто уже не вернулся.
   Такое предположение еще более подтвердилось видом птичьей клетки. На  дне
раззолоченной клетки лежал полуистлевший скелет птички. Бедняга  погибла  от
голода: в кормушке в виде раковины не было ни одного зерна.
   Было тихо, свечи тускло горели, а  белые  кружевные  занавесы  на  окнах,
выглядывая из-под тяжелых  шелковых  портьер,  казались  крыльями  улетевших
ангелов.
   - Черт возьми, Гарри, да это точь-в-точь из спящей красавицы, только, где
она сама, чтобы ты мог разбудить ее поцелуем, - не выдержал наконец Райт.
   Очарование  было  снято:  зашумели,   заговорили;   посыпались   догадки,
предположения.
   Управляющий, подойдя к последнему окну и раздвинув портьеры, увидел,  что
это дверь. Она оказалась запертой, но ключ торчал в замке.
   С неприятным скрипом, точно со стоном, замок поддался, и дверь открылась.
   Ночной свежий воздух ворвался в комнату. Свечи замигали, занавесы и сухой
букет  задвигались,  точно  дух  усопшей  ворвался  в  комнату,  озлобленный
нарушением покоя.
   - Так я и думал, эта комната  примыкает  к  большой  дамской  спальне,  -
заявил Смит. - Отсюда это нетрудно определить: эта сторона  дома  выходит  к
замковой горе и далекого вида на озеро отсюда нет, а за углом будет  большой
балкон.
   Гарри убедился, что Смит прав. Балкон, на который он  сейчас  вышел,  был
крошечный, точно гнездо ласточки.

***

   Тотчас же нашли и дверь, ведущую в спальню; ее не заметили  сразу  только
потому, что  она  представляла  художественное  произведение  и  могла  быть
принята за картину. Дверь не была заперта, но тем не  менее  открыть  ее  не
могли.
   - Да это потому, что с той стороны стоит тяжелый шифоньер, тот  самый,  в
котором мы видели столько вещей. Недаром мне показалось, что он стоит как-то
не у места: занимает лучший простенок, тогда как его место скорее в углу,  -
сказал Гарри. - Завтра это разберем,  а  теперь  ужинать.  Все  эти  новости
прибавили мне аппетита.
   Все повиновались хозяину и пошли  обратно.  Возвращаться  пришлось  через
сад.

Глава 7

   После усталости охотничьего дня и новых впечатлений от осмотра