асыпь дамбы, и въехали в ворота усадьбы, Майкл узнал это место - он помнил его по книгам. За многие десятки лет эта дорога, окаймленная дубами, была запечатлена на бесчисленном множестве фотографий. Ее готическое совершенство казалось поистине сказочным: гигантские дубы с мощными, покрытыми черной корой стволами простирали тяжелые, изогнутые ветви, образуя грубо изломанные арки, которые в свою очередь сливались в сплошной естественный потолок, тянущийся до самых террас дома.
     С ветвей свисала длинная серая бахрома испанского бородатого мха. По обеим сторонам узкой, покрытой гравием дороги с глубокими бороздами от колес из земли выпирали причудливо изогнутые корни.
     Майкл пришел в восторг от увиденного. Как и красота Садового квартала, безмолвная картина трогала его до глубины души, а внутри нарастала спокойная уверенность: что бы ни случилось с ним в дальнейшем, он вернулся в родные края, на юг, и все тем или иным образом встанет на свои места.
     Машина катилась все дальше по живому туннелю, утопающему в зеленоватой полутьме, то тут, то там прорезанной пробившимися сквозь гущу листвы яркими лучами солнца. Поросшая высокой сочной травой и мелким бесформенным кустарником равнина окружала усадьбу и простиралась до самого горизонта, словно смыкаясь там с небом.
     Майкл нажал кнопку, чтобы опустить стекло.
     - Господи, какой великолепный воздух! - прошептал он.
     - По-моему, просто замечательный, со снисходительной улыбкой негромко отозвался Эрон.
     Зной становился все нестерпимее, но Майкл этого не замечал.
     Когда машина остановилась и они оказались перед широким фасадом двухэтажного дома, мир вокруг был окутан безмолвием. Построенное еще до Гражданской войны здание представляло собой один из ярчайших образцов восхитительно простой архитектуры той эпохи: массивное, спроектированное с учетом особенностей местного жаркого климата, оно походило на квадратный ящик, прорезанный высокими, от пола до потолка, окнами и окруженный по всему периметру тенистыми балконами, Плоскую крышу со всех сторон поддерживали толстые гладкие колонны.
     Прочное кирпичное строение, способное устоять под натиском ураганов и нескончаемых проливных дождей, казалось, могло удерживать в своих стенах легкий прохладный ветерок, позволяя своим обитателям с комфортом расположиться на уютных балконах и любоваться открывающимся оттуда пейзажем.
     Трудно поверить, думал Майкл, что за виднеющейся в отдалении насыпью дамбы скрывается судоходная река, полная снующих туда-сюда буксиров и барж, через которую менее часа тому назад их с Лайтнером перевозил пыхтящий паром. А здесь и сейчас для них реальным был лишь ласковый ветер, стелющийся по выложенному кирпичом полу, да внезапно распахнувшиеся широкие двойные двери, гостеприимно приглашающие войти в дом, и еще - солнечные блики, играющие на стеклах стрельчатого веерообразного окна наверху.
     Куда же делся весь остальной мир? Теперь это совершенно не занимало Майкла. Он снова, как и накануне возле дома на Первой улице, слышал прекрасные, умиротворяющие звуки: жужжание насекомых и пронзительные крики птиц.
     Вводя Майкла внутрь, Эрон слегка сжал его руку и, казалось, даже не заметил охватившую их ледяную прохладу кондиционированного воздуха.
     - Для начала я покажу вам дом, - сказал он.
     Майкл почти не слышал ею слов. Как всегда, дом полностью завладел его вниманием. Он любил такие здания - с широким центральным коридором, лишенной каких-либо украшений лестницей и просторными квадратными, симметрично расположенными комнатами. Реставрационные работы здесь были проведены с размахом и тщательностью. При создании интерьера не забыли учесть и британские вкусы и традиции, о чем свидетельствовали темно-зеленые ковры и высившиеся от пола до потолка во всех парадных помещениях книжные шкафы и стеллажи красного дерева. О временах, предшествовавших Гражданской войне, напоминали лишь несколько зеркал в богато украшенных рамах да небольшие клавикорды, стоявшие в одном из углов. Все остальное относилось к викторианской эпохе, но было вполне созвучно и соразмерно дому.
     - Как частный клуб, - прошептал Майкл.
     В одной из комнат они наткнулись на какого-то человека, сидевшего в глубоком кресле с гобеленовой обивкой, и Майклу почему-то показалось забавным, что тот даже не поднял головы от лежащей перед ним книги или папки с бумагами, когда они с Эроном бесшумно прошли мимо. Тем не менее атмосфера дома была по-настоящему располагающей. Майкл чувствовал себя здесь вполне комфортно. Ему доставила удовольствие мимолетная улыбка женщины, встретившейся на лестнице. Хорошо бы, подумалось ему, чуть позже отыскать свободное местечко в библиотеке и для себя. За стеклами великого множества французских окон зеленела листва деревьев - такая плотная и густая, что сквозь нее едва просвечивало голубое небо.
     - Идемте, я покажу вам вашу комнату, - сказал Эрон.
     - Эрон, я не собираюсь задерживаться здесь надолго. Где досье?
     - Конечно-конечно, - ответил Лайтнер. - Но вам нужно место, где вы могли бы спокойно сидеть и читать.
     Он повел Майкла по коридору второго этажа, и вскоре они оказались в одной из комнат восточного крыла. Высокие окна открывались на балконы фасада и боковой стороны здания. Хотя ковер здесь ничем не отличался от ковров в других помещениях, интерьер комнаты в целом отражал традиции убранства плантаторских усадеб: пара комодов с мраморными крышками, кровать под балдахином, словно специально придуманная и сделанная для таких домов. Мягкий пуховый матрас скрывался под несколькими одеялами ручной работы. Столбики балдахина высотой около восьми футов были совершенно гладкими, без резьбы.
     Вместе с тем, к своему удивлению, Майкл, обнаружил в комнате немало вполне современных удобств, в том числе небольшой холодильник и телевизор, встроенные в украшенный резьбой шкаф, а также письменный стол и кресло, поставленные в углу у противоположной стены таким образом, чтобы на них падало естественное освещение из всех окон. Телефон был кнопочным, а на бумажной табличке аккуратным мелким почерком были выписаны добавочные номера для местной связи. Перед камином стояла пара старинных - времен королевы Анны - кресел с подголовниками. Дверь, ведущая в ванную, была распахнута настежь.
     - Я согласен пожить здесь какое-то время, - сказал Майкл. - Где досье?
     - Но нам не мешало бы позавтракать, - напомнил Лайтнер.
     - Это вам не мешало бы, а мне вполне хватит бутерброда, который я съем за чтением. Прошу вас, Эрон, выполняйте обещание. Давайте досье.
     И все же по настоянию Эрона они отправились на небольшую, обтянутую противомоскитной сеткой террасу, расположенную на том же этаже, с внутренней стороны здания, и удобно устроились там за одним из столиков, любуясь небольшим, тщательно ухоженным садом с песчаными дорожками и старинными фонтанами. Здесь им подали по-южному обильный завтрак: печенье, овсянку, колбасу и внушительное количество кофе с цикорием и молоком.
     У Майкла разыгрался аппетит. Он чувствовал себя так же хорошо, как тогда, в доме Роуан, радуясь, что мозги не залиты выпивкой. Как это все же здорово - сидеть с ясной головой, глядя на зеленый сад, на ветви дубов, клонившиеся до самой травы. И просто божественно снова ощущать теплый воздух.
     - Все произошло слишком быстро, - сказал Лайтнер, передавая ему корзиночку с горячим печеньем. - Наверное, мне следовало бы посвятить вас в какие-то подробности, однако ума не приложу, в какие именно. Мы полагали, что наше знакомство будет происходить постепенно, - это позволило бы нам лучше узнать вас, а вам, конечно же, - нас...
     Мысли о Роуан никак не выходили у Майкла из головы. Невозможность связаться с ней хотя бы по телефону буквально выводила его из себя. Тревога за Роуан терзала душу, однако бесполезно и пытаться объяснить что-либо Эрону.
     - Если бы я вошел с вами в контакт так, как планировал, - продолжал Лайтнер, - я бы пригласил вас в нашу Обитель возле Лондона, где ваше вступление в орден происходило бы неспешно и гораздо более торжественно. Даже после нескольких лет полевой работы вам ни за что не поручили бы столь опасное задание, как вмешательство в дела Мэйфейрских ведьм. Кроме меня, в распоряжении ордена нет ни одного достаточно подготовленного для такой работы агента. Но, выражаясь современным языком, вы неожиданно оказались втянутым в это дело.
     - Увяз по самые уши, - согласился Майкл, не переставая жевать. - Но я понимаю, что вы имеете в виду. Это равносильно тому, как если бы католические священники пригласили меня принять участие в обряде изгнания дьявола, зная, что я даже не посвящен в духовный сан.
     - Очень близкое сравнение, - подтвердил Эрон. - Мне иногда кажется, что, несмотря на отсутствие непреложных догм и жестко определенных ритуалов, мы придерживаемся гораздо более строгих понятий. Установленная нами грань между добром и злом, правильным и не правильным весьма тонка и трудноуловима, при этом мы куда более нетерпимы к тем, кто ее переходит.
     - Эрон, обещаю вам, что не расскажу о досье ни единой душе во всем христианском мире, за исключением Роуан.
     Лайтнер задумался.
     - Когда вы прочтете материалы, - после минутного молчания вновь заговорил он, - мы непременно продолжим это разговор и обсудим ваши дальнейшие действия. Не спешите отказываться. По крайней мере, прислушайтесь к моему совету.
     - Сдается мне, что у вас есть личный страх перед Роуан, - так?
     Лайтнер сделал большой глоток кофе. Внимательно оглядел тарелку. За весь завтрак он не съел ничего, кроме кусочка печенья.
     - Не уверен, - ответил он. - Моя единственная встреча с Роуан состоялась при весьма необычных обстоятельствах. И честное слово, могу поклясться...
     - В чем?
     - Мне показалось, что ей отчаянно хотелось поговорить со мной. Точнее, хоть с кем-то поговорить. Однако в следующий же момент я почувствовал в ней какую-то враждебность, причем враждебность ко всему и вся, словно в этой женщине было заключено нечто сверхъестественное, словно ее переполняло нечто инстинктивно чуждое остальным людям. Понимаю, мое предположение кажется вам, мягко говоря, странным. Разумеется, в Роэун нет ничего сверхъестественного. Но если мы задумаемся и будем рассматривать наши экстрасенсорные способности как некие мутации, то можно будет с полным правом сказать, что Роуан действительно отличается от других людей - как, скажем, одна порода птиц отличается от другой. Иными словами, я ощутил ее непохожесть...
     Лайтнер замолчал. Только сейчас он заметил, что Майкл сидит за столом в перчатках.
     - Не хотите попробовать обходиться без них? Полагаю, я смогу научить вас блокировать образы. На самом деле это не так сложно, как вам...
     - Я хочу получить досье, - перебил его Майкл. Он вытер рот салфеткой и допил кофе.
     - Разумеется. И вы его немедленно получите, - со вздохом ответил Эрон.
     - Я могу сейчас же отправиться в свою комнату? Да, еще одна просьба. Нельзя ли попросить, чтобы мне принесли туда еще немного этого восхитительного кофе и горячего молока.
     - Конечно.
     Эрон проводил Майкла к выходу с террасы, остановившись лишь затем, чтобы распорядиться насчет кофе, а затем по широкому центральному коридору они дошли до дверей комнаты.
     Темные шторы из узорчатого шелка, закрывавшие широкие окна со стороны фасада, были подняты, и в комнату лился мягкий летний свет, приглушенный листвой деревьев.
     На огромной кровати лежал портфель с кожаной папкой, содержащей досье.
     - Ну вот, друг мой, - сказал Эрон, - Кофе вам принесут без стука, чтобы не отвлекать от чтения. Если хотите, устраивайтесь на балконе. И прошу вас, читайте внимательно. Если я понадоблюсь, телефон у вас под рукой. Достаточно назвать телефонистке мое имя. Я буду всего лишь через две комнаты от вас. Попытаюсь немного поспать.
     Майкл снял пиджак и галстук, ополоснул в ванной лицо и как раз доставал из чемодана сигареты, когда принесли кофе.
     Его удивило и несколько раздосадовало неожиданное возвращение Эрона. Тот отсутствовал не более пяти минут.
     Выражение лица Лайтнера было крайне озабоченным. Он попросил молодого слугу поставить поднос на столик в углу, подождал, пока тот выйдет и плотно прикроет за собой дверь, и только после этого заговорил:
     - Плохие новости, Майкл.
     - О чем вы?
     - Я только что звонил в Лондон, чтобы узнать, нет ли для меня каких-либо сообщений. Оказывается, они пытались связаться со мной и сообщить, что мать Роуан умирает. Они звонили в Сан-Франциско. Но к тому времени я уже уехал из города.
     - Роуан непременно должна узнать об этом.
     - Поздно, Майкл. Дейрдре Мэйфейр умерла сегодня около пяти утра. - Его голос слегка дрогнул. - Вероятно, в то самое время, когда мы с вами разговаривали.
     - Ужасная новость для Роуан, - сказал Майкл, - Вы не представляете, как она расстроится. Вы даже не можете представить...
     - Роуан вылетает в Новый Орлеан, - перебил его Лайтнер. - Она звонила в похоронную контору и просила отложить церемонию. Они согласились. Еще она спрашивала насчет отеля "Поншатрен". Мы, разумеется, проверим, заказала ли она там номер. Но мне думается, что мы можем ожидать ее скорого появления в Новом Орлеане.
     - Ну знаете! Вы хуже, чем ФБР, - заметил Майкл. Однако у него не было повода сердиться. Это было именно то, что он хотел узнать. С чувством облегчения он перебрал в памяти свой прилет в город, поездку на такси к дому на Первой улице, пробуждение в номере отеля. Нет, сам он никак не мог бы ускорить встречу с Роуан и ее матерью.
     - Да, мы очень предусмотрительны, - печально произнес Лайтнер. - Мы продумываем каждый шаг, каждую мелочь. Не знаю, относится ли Бог к тому, что ему приходится наблюдать, с таким же беспристрастием, с каким относимся ко всему мы.
     Эрон задумался и как будто вдруг ушел в себя; выражение его лица при этом заметно изменилось. Потом, так и не проронив больше ни слова, он направился к двери.
     - Вы действительно знали мать Роуан? - спросил Майкл.
     - Да, знал, - с горечью ответил Лайтнер. - И ни разу не смог хоть чем-нибудь ей помочь. Но подобное с нами случается часто. Возможно, на этот раз события примут иной оборот. Впрочем, кто знает... - Эрон повернул дверную ручку. Все здесь. - Он указал на папку. - Времени на разговоры больше не остается.
     Майкл проводил Лайтнера растерянным взглядом. Этот сдержанный всплеск чувств у англичанина несказанно удивил его, но одновременно придал решимости. Как грустно, что он не нашел подходящих слов утешения и оказался не в состоянии хоть как-то облегчить страдания Эрона. С другой стороны, если сейчас он начнет думать о Роуан, мысленно представляя, как сжимает ее в объятиях и пытается рассказать ей обо всем, что произошло за последнее время, то определенно свихнется. Нельзя терять ни минуты.
     Взяв с кровати кожаную папку, Майкл перенес ее на стол. Потом достал сигареты и поудобнее устроился в кожаном кресле. Почти машинально он потянулся к серебряному кофейнику, налил в чашку кофе и добавил горячего молока. Комнату наполнил восхитительный аромат. Майкл раскрыл папку и вытащил из нее другую - из плотной бумаги. Краткая надпись гласила: "МЭЙФЕЙРСКИЕ ВЕДЬМЫ. Часть первая". Внутри папки находились листы с убористым машинописным текстом и конверт, озаглавленный: "Фотокопии с подлинных документов".
     Его сердце болело за Роуан. Он начал читать...

12

     Приблизительно через час Роуан позвонила в отель.
     Она уложила в чемоданы кое-что из летней одежды. Откровенно говоря, перебирая вещи и прикидывая, что стоит взять, Роуан словно со стороны наблюдала за собственными сборами, и они преподнесли ей несколько сюрпризов. Из глубин гардероба были вытащены легкие шелковые наряды - блузки и платья, когда-то купленные для отпусков и с тех пор ни разу не надетые. Роуан достала шкатулку с украшениями, к которым не притрагивалась со времен колледжа. На глаза попались нераскрытые коробочки с духами. Изящные туфли с высокими каблуками, так и пролежали в магазинной упаковке. Все эти годы в ее жизни властвовала медицина, и ни на что другое времени уже не оставалось. И чудесные полотняные костюмы она надевала всего лишь пару раз, когда отдыхала на Гавайях. Что ж, теперь они ей пригодятся. Роуан сунула в чемодан и косметический набор, которым не пользовалась больше года.
     Она решила лететь ближайшим полночным рейсом. Но сначала нужно заехать в клинику и детально ознакомить Слэттери, который заменит ее на время отсутствия, с историями болезни пациентов. А оттуда уже - прямо в аэропорт.
     Так. Теперь пора позвонить в отель, заказать номер и оставить для Майкла сообщение о своем приезде.
     Ей ответил приятный, с южным акцентом голос гостиничной телефонистки. Да, у них есть свободный номер. Нет, мистера Карри сейчас нет в отеле. Однако для нее имеется сообщение, что мистеру Карри пришлось срочно уехать и что он позвонит ей в течение ближайших суток. Нет, он не сказал, куда направляется и когда вернется.
     - Хорошо, - устало вздохнув, сказала Роуан. - Пожалуйста, запишите и передайте ему следующее... Передайте ему, что в самое ближайшее время я буду в Новом Орлеане. Умерла моя мать. Церемония прощания состоится завтра в похоронной конторе "Лониган и сыновья". Записали?
     - Да Позвольте мне выразить искреннее соболезнование в связи с кончиной вашей матушки. Всем нам было горько услышать об этом. Я привыкла видеть ее сидящей на террасе, когда шла на работу мимо старого дома.
     Изумлению Роуан не было границ.
     - Будьте любезны, если можно, ответьте мне на пару вопросов, - попросила Роуан. - Дом, где она жила, находится на Первой улице?
     - Да, доктор.
     - Это в квартале, который называется у вас Садовым?
     - Да, доктор, именно там.
     Роуан пробормотала слова благодарности и повесила трубку... Та самая улица... Именно о ней рассказывал Майкл... И как странно, что все они знают о смерти ее матери. "Тем более странно, - подумала Роуан, - что я даже не упомянула ее имени..."
     Но сейчас было не до раздумий. Пора ехать. Роуан вышла на пирс и поднялась на палубу "Красотки Кристины". Убедившись, что яхта надежно закреплена и, случись что, выдержит самую скверную погоду, она заперла рулевую рубку и вернулась в дом. Там она включила все системы сигнализации, которыми не пользовалась со дня смерти Элли.
     В последний раз оглядеться...
     Роуан вдруг вспомнила, как Майкл, стоя возле своего прекрасного старого дома в викторианском стиле, говорил о предчувствии, что он туда не вернется. У нее самой не было столь отчетливого предчувствия. И тем не менее при виде знакомого с детства дома ее охватила печаль. Ощущение было такое, будто от него взяли все, что могли, а теперь бросили на произвол судьбы. То же самое чувство она испытала, в последний раз оглянувшись на "Красотку Кристину".
     Да, яхта хорошо послужила ей, но сейчас утратила всякое значение. И все мужчины, с которыми Роуан занималась любовью в каюте, отныне тоже ничего не значили в ее жизни. Откровенно говоря, просто замечательно и в какой-то мере символично, что в тот вечер она не потащила Майкла в духоту каюты. Ей это даже в голову не пришло. Майкл казался ей частью совершенно иного мира.
     Роуан вдруг отчаянно захотелось затопить "Красотку Кристину" вместе со всеми связанными с нею воспоминаниями. Боже, ну что за глупая мысль! Разве не "Красотка Кристина" привела ее к Майклу? Наверное, она просто теряет рассудок.
     Слава Богу, она летит в Новый Орлеан. Слава Богу, она успеет увидеть свою мать, прежде чем захлопнется крышка гроба, и слава Богу, она вновь будет рядом с Майклом, расскажет ему обо всем и ощутит его близость. Она обязана верить, что все будет именно так, и не важно, почему он не позвонил. Роуан с горечью вспомнила о лежащем в сейфе документе. Отныне он превратился в нечто совершенно несущественное, в пустую бумажку, не стоящую даже того, чтобы еще раз взглянуть на нее или разорвать.
     Роуан, не оглядываясь, захлопнула за собой дверь.