ные красок лица  бывают  у  людей
после долгой и тяжелой болезни.
   Она заговорила с ним очень тихо, словно боясь, что ее могут услышать,
однако голос звучал чрезвычайно настойчиво.
   - Вам следует уехать немедленно. Бегите отсюда, мистер Эш.
   - Где они? - так же тихо спросил он.
   -  Неважно,  -  резко,  словно  упрекая  его,  ответила  она.  -   Не
спрашивайте меня ни о чем  и  немедленно  покиньте  этот  дом.  Это  уже
перестало быть игрой и превратилось в нечто гораздо  большее.  Случилось
нечто такое, что в корне изменило ситуацию. Они сердятся на вас,  мистер
Эш. Они ужасно сердиты.
   Она чуть отклонилась назад и оглядела коридор, словно желая убедиться
в том, что он пуст. Потом снова приблизилась  к  Эшу  и  тихо  зашептала
почти ему в ухо:
   - Рано утром на станции останавливается почтовый поезд. Вы еще можете
успеть попасть на него, если поторопитесь.
   Уговаривать  Эша  не  потребовалось.  Он  вернулся   к   кровати   за
портпледом, и в это время взгляд его упал на раскрытый  пустой  чемодан.
Однако он так и оставил  его  лежать,  отвернулся  и  пошел  прочь.  Все
приборы и оборудование, неотъемлемая часть его работы,  почему-то  вдруг
перестали представлять для него какой-либо интерес.
   Схватив портплед, он  бросился  к  двери  и  был  неприятно  удивлен,
обнаружив, что пожилая леди исчезла. Он вышел в  коридор.  И  застыл  на
месте.
   В дальнем конце коридора, не сводя с  него  пристального  взгляда,  в
угрожающей позе стоял Охотник.
   Эш начал медленно отходить, ступая  очень  осторожно,  опасаясь,  что
любое  резкое  движение,  малейший  признак   охватившего   его   страха
спровоцируют нападение ужасного чудовища. Он усилием воли заставлял себя
не торопиться и не делать ничего, что могло бы возбудить собаку.
   Охотник крадущейся походкой следовал за ним.
   Эш крепче сжал ручку портпледа. Если этот зверь бросится на него,  он
сунет ему в морду портплед, воспользуется им как  щитом.  А  что  потом?
Сколько времени сможет он сдерживать собаку? Если он вернется обратно  в
спальню, то окажется в ловушке. Может быть,  ему  следует  позвать  няню
Тесс? Она, наверное, сумеет справиться с Охотником.  Но  почему  она  не
подождала его? Или все это было лишь частью их плана - выманить  его  из
комнаты и оставить на милость этого чудовища? О Господи! Да они что, все
в этом доме сумасшедшие?
   Охотник все время держался на расстоянии, но упорно следовал за своей
жертвой. В темном коридоре Дэвид видел лишь две тускло светящиеся  точки
его глаз и бесформенную  массу  туловища  с  прижатой  к  нему  головой,
бесшумно скользившую вперед.
   Эш не  отрывал  взгляда  от  собаки  и  не  осмеливался  смотреть  по
сторонам, но чувствовал, что находится уже совсем рядом  с  галереей  на
верхней площадке лестницы. Если бы он в этот момент оглянулся, то увидел
бы поднимавшуюся по лестнице фигуру.  Только  услышав  за  своей  спиной
характерный хрипловатый смех, он осмелился бросить через плечо взгляд.
   Саймон был уже на верхней ступеньке. Но это был не совсем Саймон.
   Даже в полумраке Эш мог видеть, что брат Кристины смертельно  бледен,
как будто его лицо и руки густо  посыпаны  белой  пудрой,  Полусгнившая,
сморщенная, вся в пятнах кожа свисала клочьями. Видневшаяся  в  открытом
воротнике  рубашки   шея   была   покрыта   багровыми   шрамами,   резко
контрастировавшими с неестественно белой кожей, на  теле  зияли  раны  и
порезы, а голова уродливо перекосилась на сторону.
   Несмотря на столь ужасный вид, Саймон улыбался.
   Вне себя от ужаса Эш швырнул портплед в стоявшую на верхней ступеньке
фигуру. Резкое движение заставило пса броситься вперед.
   Эш слышал, как за его спиной лязгнули  челюсти  и  раздалось  грозное
рычание. Даже не обернувшись, он, не  тратя  даром  времени,  перемахнул
через перила и успел ухватиться за  перекладину  с  другой  стороны.  Он
висел, болтая ногами в воздухе, пока над его головой не появилась  морда
Охотника и он не услышал клацанье  его  страшных  челюстей.  Пальцы  Эша
ослабли,  он  выпустил  перекладину,  успел  еще  ухватиться  за  выступ
балкона, но руки соскользнули. Он тяжело рухнул на пол и  задохнулся  от
ужасной боли в лодыжке.
   Эш лежал на спине, хватая  ртом  воздух  и  чувствуя,  что  все  тело
онемело от сильного удара. Постепенно  онемение  прошло,  уступив  место
мучительной болезненности, и тогда Эш заметил витавшие в воздухе облачка
дыма, услышал треск огня и почувствовал, - хотя, конечно, это могло  ему
только показаться, - как охватывает жаром его лицо.
   Потом до него донесся топот лап по ступеням.
   Эш быстро перевернулся, встал на колени, потом с трудом  поднялся  на
ноги, чувствуя ужасную боль в лодыжке. Он увидел,  как  Охотник  обогнул
столбик лестницы возле  нижней  ступеньки,  поскользнулся  на  давно  не
метеном полу, но быстро обрел равновесие и бросился вперед.
   Эш прихрамывая побежал, понимая,  что  его  единственное  спасение  -
преграда между ним и разъяренным зверем. Кухня далеко,  в  другом  конце
холла, - ему ни за что не  добраться  туда.  И  Эш  распахнул  ближайшую
дверь. Дверь в подвал.
   Стена ослепившего его пламени заставила Эша попятиться. Защищаясь  от
жара, он поднял к лицу руки.
   Тем не менее, он успел заметить, что внизу среди  моря  огня  мечется
какая-то фигура. Словно  не  замечая  нестерпимого  жара,  человек  стал
подниматься по лестнице. Эш опустил слегка руки и, пораженный,  не  веря
своим глазам, снова заглянул в подвал.
   Охваченная пламенем фигура  почти  добралась  до  верхней  ступеньки.
Несмотря на то, что она ослепительно пылала, что-то в ней - в ее облике,
в превратившемся в кипящую массу лице - показалось Эшу знакомым.
   Выбирающийся из  подвала  живой  факел  оказался  не  кем  иным,  как
Робертом Мариэллом.
 
29 
 
   Охотник остановился. В глазах его, словно  близнецы,  отразились  две
пляшущие огненные фигурки, словно человек горел внутри собачьего черепа.
Пес трусливо задрожал и жалобно завыл.
   Эш не стал больше ждать.  Он  бросился  прочь  от  адского  пекла,  в
которое превратился подвал, от объятой сверкающим  пламенем  фигуры,  от
которой исходил отвратительный запах горелого мяса.
   Заметив, что жертва готова вот-вот улизнуть,  пес  пришел  в  себя  и
встряхнулся. Низко пригнув к полу голову, он осторожно обогнул  горящего
человека и вновь бросился в погоню.
   Эш остановился лишь затем, чтобы  швырнуть  в  своего  преследователя
один из стоявших  в  холле  стульев,  который  упал  прямо  перед  носом
Охотника, заставив пса на мгновение прервать гонку. Саймон  Мариэлл  уже
успел спуститься вниз. Пламя, сжигавшее его брата,  причудливым  образом
освещало Саймона, делая облик еще более  фантастическим.  Из  горла  его
вырывался сдавленный и тем не менее ядовитый смех.
   Эш буквально ввалился в кухню и обернулся, чтобы захлопнуть за  собой
дверь. Это ему почти удалось, но в  последний  момент  челюсти  Охотника
вцепились в рукав его пальто.
   Наваливаясь всем телом на дверь, Эш пытался вырвать из собачьей пасти
руку, изо всех сил прижимая дверью его морду. Наконец ему это удалось, и
пес с зажатым в зубах лоскутом материи отлетел обратно в холл. Эш  запер
дверь и отступил назад, в то время как Охотник бросался на нее с  другой
стороны. Деревянные панели  стонали,  но,  к  счастью,  выдерживали  его
натиск. Пес в ярости царапал лапами дерево.
   Эш устремился к выходу через грязную и захламленную кухню, при каждом
шаге морщась от невыносимой боли  в  лодыжке.  Наконец  он  добрался  до
задней двери и распахнул ее настежь.
   Холодный  утренний  воздух  охватил  его  с  ног  до  головы,  словно
поздравляя с обретением  долгожданной  свободы.  Эш,  ковыляя,  выбрался
наружу, радостно подставляя лицо под моросящий дождик  и  полной  грудью
вдыхая свежий и чистый воздух,  стремясь  как  можно  скорее  освободить
легкие от затхлости и плесени Эдбрука. Ему удалось вырваться  оттуда,  и
сознание, что он избавился от всех этих ужасов, наполняло его  энергией.
Ему хотелось кричать и одновременно плакать и  смеяться  от  распиравшей
его изнутри радости.
   Только  добравшись  до  края  террасы,  он  осмелился  оглянуться  на
оставшийся позади дом. Намокшие от дождя стены казались  еще  темнее,  а
окна грязнее и чернее. И все же на первый взгляд это  был  обычный  дом,
построенный руками людей из кирпича, дерева  и  стекла.  Старое  здание,
казалось, устало от долгой жизни, и в  нем  не  было  ничего  зловещего,
подумал Эш, если не знать, что творится за его стенами. Дэвид смахнул  с
ресниц капли дождя. Все, что произошло, не могло быть реальным, и все же
это не было сном.
   Тем временем кошмар, как оказалось, еще  не  закончился,  -  одно  из
стекол в окнах нижнего этажа разлетелось вдребезги, и  в  образовавшемся
проеме возникла дьявольская морда Охотника.
   Эш с трудом, припадая на одну ногу, спустился по ступенькам террасы в
парк и заковылял по выложенной каменными плитами дорожке,  понимая,  что
ему ни за что не убежать от  своего  преследователя.  Оглянувшись  через
плечо, Эш увидел, что пес уже добежал до верха ведущей в парк лестницы и
стал неторопливо спускаться по ней,  словно  сознавая,  что  его  жертва
никуда не денется. Из пасти собаки текла слюна, с морды клочьями  падала
белая пена; опустив голову, дрожа  от  сдерживаемой  ярости,  Охотник  с
утробным рычанием стелющимся аллюром бежал по дорожке.
   Эш повернулся лицом к приближавшемуся чудовищу,  как  делал  это  уже
раньше, вынужденный играть с ним в смертельно опасную игру,  потому  что
бежать было еще страшнее. В том, что пес его серьезно покалечит,  Эш  не
сомневался, вопрос состоял  в  другом:  будут  ли  эти  раны  достаточно
серьезными, чтобы убить его. Несмотря на холодный дождь,  Эш  вспотел  -
ему было жарко.
   Охотник был от него всего лишь в нескольких ярдах, и расстояние между
ними стремительно сокращалось. Эш скорчившись продолжал  пятиться  -  он
был одновременно испуган и зол, оттого что не может справиться со  своим
страхом перед этой собакой. В душе его все кипело, и он  уже  готов  был
разразиться бранью, хотя и понимал, что пользы от  этого  не  будет.  Но
прежде чем слова сорвались с  его  губ,  ноги  его  уперлись  во  что-то
твердое. Все. Дальше отступать некуда:  за  его  спиной  была  невысокая
ограда, окружавшая заросший пруд со стоячей водой.
   Охотник весь напрягся, готовясь к прыжку.
   За спиной Эша разверзлась вода.
   Забыв об Охотнике, он резко  обернулся.  На  него  надвигалось  нечто
столь ужасное, что Эш без сил рухнул на колени.
   Остатки ее волос мокрыми слипшимися прядями свисали до плеч. Длинное,
заляпанное грязью и слизью со дна пруда платье клочьями прилипло к  телу
вместе с полусгнившими водорослями, словно решило украсить себя  всякого
рода мерзостью, пока его обладательница покоится под водой.
   Охотник завыл и лег на дорожке.
   Отвратительными на  вид  сморщенными  руками,  от  одной  из  которых
остались лишь почерневшие хрящи, она вцепилась в край стенки, обратив  к
Эшу оскал зубов. Почти половина тела ее  сгорела  и  обуглилась.  Как  и
накануне вечером, на него не мигая смотрело огромное глазное яблоко.
   Она подтянулась и вылезла из пруда, возле ее покрытых шрамами ног тут
же образовалась лужа воды, стекавшей потоками с тела. При  ее  появлении
Эш отпрянул от стенки, и вот теперь она наклонилась вперед  и  тянула  к
нему руки, с которых  свисали  тонкие  скользкие  водоросли,  браслетами
увившие ее запястья.
   Эш с отвращением отшатнулся, и губы ее  искривились,  издав  какой-то
скрипучий звук, - возможно, это было его имя.
   Внезапно  почерневшая  половина  ее  тела  вспыхнула  огнем,  и   она
пронзительно закричала.
   Ужас, охвативший все существо  Эша,  напрочь  лишил  его  способности
соображать. Он в шоке мгновенно вскочил на  ноги  и  помчался  прочь  от
омерзительного существа, все  время  слыша  вопли  и  визг,  словно  они
звучали внутри его опустевшего, без единой мысли, разума. По  мере  того
как он удалялся от пруда,  в  голове  постепенно  прояснялось,  а  крики
звучали все громче и громче, как будто исчезали все преграды на их пути.
Но одновременно до него доносился и смех, тихий,  как  эхо,  язвительный
смех.
   Он поскользнулся и упал в мокрую траву, острая боль  пронзила  теперь
уже всю ногу - от  лодыжки  до  самого  паха.  Не  обращая  внимания  на
мучительные спазмы, он снова вскочил и заковылял по запущенным  клумбам,
через заросли кустарника, стремясь  поскорее  добраться  до  деревьев  и
укрыться под ними. Вопли и смех стихли, остались где-то позади,  хотя  и
не смолкли окончательно.
   Дождь полил  сильнее,  еще  более  затруднив  продвижение.  Он  бежал
вытянув перед собой руки, защищая таким образом лицо  от  хлеставших  по
нему веток, и наконец добрался до леса. Из-за лившихся по лицу  дождевых
струй он почти ничего не видел, а может быть,  виной  тому  были  слезы,
туманившие глаза. Его не покидало ощущение, что он в лесу  не  один,  он
слышал приглушенный смех, тихие зовущие голоса, иногда видел в отдалении
мелькавшие среди деревьев тени.
   Он понятия не имел, куда именно бежит, им владело лишь одно желание -
оказаться как можно дальше от поместья. Как только он выйдет из леса, он
найдет дорогу в поселок и вновь окажется в упорядоченном мире нормальных
людей.  Хруст  ветки  в  кустах  заставил  его  резко  отпрянуть  влево,
мелькнувшая под деревьями тень вынудила повернуть направо.  Доносившийся
откуда-то сзади смех гнал его вперед.
   Вскоре он оказался на уже знакомой ему просеке. Он споткнулся и  упал
на четвереньки, чувствуя, как барабанит по спине дождь, который здесь  в
отсутствие деревьев лил еще сильнее. Эш наконец  понял,  где  находится.
Перед ним возникла каменная громада фамильного склепа Мариэллов.
   Эш судорожно хватал ртом  сырой  воздух,  он  безмерно  устал,  плечи
поникли, спутанные волосы прилипли к голове.  Дождевые  капли  с  гулким
эхом стучали по серому камню мавзолея, постепенно смывая с  него  грязь,
придавая более яркие оттенки укоренившемуся  в  трещинах  лишайнику.  На
глазах у Эша дождь смыл черный налет с прикрепленной у  входа  таблички,
на которой были выгравированы какие-то надписи.
   Ему оставалось только прочитать эти постепенно появляющиеся надписи.
 
   Томас Эдвард Мариэлл. 1896 - 1938
   Изабель Элоиза Мариэлл. 1902 - 1938
 
   Эш  смахнул  с  век  капли  дождя,  внимательно  следя  за  тем,  как
заполнявший выгравированные бороздки грязный налет, смешиваясь с  водой,
потоками стекает вниз. По-детски шевеля губами, он беззвучно  произносил
то, что постепенно появлялось на этих табличках,  и  новая  волна  ужаса
буквально пригвоздила его к месту.
 
   Возлюбленные дети
   Роберт. 1919 - 1949
   Саймон. 1923 - 1949
   Кристина. 1929 - 1949
 
   Последняя цифра - дата их смерти  -  все  росла  и  росла  перед  его
глазами, увеличиваясь до невероятных размеров...
 
   1949
 
   Из темноты склепа до него донесся приглушенный детский смех.
   Он  увидел,  что  металлическая  дверь  широко  распахнута.   Изнутри
слышались теперь совсем иные звуки - скрежет камня о камень. В полумраке
мавзолея возникло какое-то движение.  Плита,  служившая  крышкой  гроба,
сдвинулась в сторону. Рядом приподнялась еще одна такая же плита, словно
кто-то с силой толкнул ее изнутри.
   И снова послышался детский смех.
 
30 
 
   Он бросился напролом  через  заросли,  спотыкался,  падал,  вскакивал
снова, не замечая, как ветки  больно  хлещут  его  по  лицу,  по  рукам,
цепляются за одежду, пытаясь задержать  его.  Над  головой  пронзительно
кричали птицы.  Эш  ни  разу  не  оглянулся,  боясь  увидеть  тех,  кто,
возможно, его преследовал. Он продирался через кусты, перепрыгивал через
поваленные деревья, но упорно двигался вперед, пока  наконец  не  увидел
просвет.
   С воплем облегчения Эш выбежал на дорогу.
   Он позволил себе  на  минуту  остановиться,  чтобы  перевести  дух  и
прислушаться, не гонятся ли за ним его преследователи. Вокруг все  вроде
было тихо и спокойно. Кто бы (или что  бы  -  у  него  не  было  времени
выяснять это) ни прятался внутри склепа, он не бросился за ним в погоню.
Тем не менее он снова двинулся вперед, неуклюже припадая на поврежденную
ногу, которая болела теперь  поистине  невыносимо.  В  горле  пересохло,
дыхание было тяжелым. Уже совсем рассвело,  дождь  почти  прекратился  и
лишь слабо моросил.
   Он не слышал шума приближавшегося автомобиля, пока тот не оказался  в
какой-нибудь сотне ярдов позади него.  Наконец  до  него  донесся  рокот
мотора, шелест шин и хруст попадавших  под  колеса  мелких  веточек.  Эш
оглянулся и сквозь пелену дождя  увидел  свет  фар.  Он  попытался  идти
быстрее, но сил уже не было,  каждый  шаг  давался  ему  все  с  большим
трудом.
   Фары осветили мокрую  дорогу.  Он  все  продолжал  и  продолжал  идти
вперед, отчаяние заставляло его упорно преодолевать метр за метром.
   С ним  поравнялся  "Уолсли",  и  Эш  отскочил  в  сторону,  чтобы  не
оказаться под его колесами. Окно со стороны водителя открылось, и оттуда
высунулась рука.
   - Мистер Эш! Пожалуйста, сядьте в машину. Вы совершенно обессилели  и
не сможете сами добраться.
   Эш  остановился,  потом  зашатался,  согнулся  пополам,  хватая  ртом
воздух, его едва не стошнило, и он был близок к истерике.
   - Что... что вам от меня нужно? - наконец смог вымолвить он.
   В глазах женщины мелькнула жалость.
   - Я только хочу помочь вам, - ответила она. -  Пожалуйста,  сядьте  в
машину и позвольте отвезти вас на станцию. Это ваш единственный шанс.
   Эш понимал, что она совершенно права: он слишком  устал,  утратил  не
только  физическую,  но  и  психическую   силу   и   не   сможет   дойти
самостоятельно. Он оперся руками о капот машины.
   - Только скажите мне, почему, - умоляюще попросил он.  -  Почему  они
так со мной поступили?
   Мисс Вебб указала ему на пассажирскую дверь.
   - Сядьте, мистер Эш, иначе вы упадете прямо на дороге.
   По-прежнему опираясь на капот, он  медленно  обошел  машину  спереди,
сознавая, что иного выбора у него нет  и  придется  ей  поверить.  Он  с
трудом влез в машину.
   "Уолсли" тронулся с места и начал постепенно  набирать  скорость.  Эш
по-прежнему никак не мог отдышаться, ноги и руки у него  дрожали.  Он  с
подозрением вглядывался в сидевшую рядом женщину. Няня Тесс тоже заметно
изменилась, хотя перемены в ней  не  носили  столь  противоестественного
характера, как у ее племянников. Лицо ее осунулось, волосы растрепались,
морщины не только углубились, их стало значительно больше -  теперь  они
сплошь покрывали бледную кожу.
   - Они очень плохо поступили с вами, - промолвила она ворчливым тоном.
- Я предупреждала их, я умоляла их не делать этого.
   - Я ничего не понимаю, - со вздохом произнес Эш заплетающимся языком.
   Она бросила на него быстрый взгляд и нахмурилась, увидев, в каком  он
состоянии.
   - О, вы и не должны были понять что-либо. Они  хотели  запутать  вас,
сбить с толку и таким образом нагнать на вас побольше страха.
   - Но зачем им было пугать меня?! - воскликнул он. - Что я им сделал?
   Дворники очистили ветровое стекло от последних капель дождя.
   - Они хотели доказать, что вы  заблуждаетесь.  Что  все  ваши  теории
относительно невозможности жизни  после  смерти  в  корне  неверны.  Они
хотели, чтобы вы сами убедились... чтобы вы заплатили...
   Он уставился на нее непонимающим взглядом.
   - Никакой сестры-близнеца не было, мистер Эш, - тихо сказала она.
   Эш презрительно фыркнул.
   - Я догадался. Кристина страдает шизофренией, не так ли?
   - Что? Вы по-прежнему ничего не поняли? После всего, что произошло? -
Она снова взглянула в его сторону,  но  Эш  избегал  встречаться  с  ней
глазами. - Такое впечатление,  что  в  ее  теле  одновременно  жили  два
существа. Одно совершенно нормальное,  нежное  и  любящее,  а  другое  -
безумно