- Я - сестра Тереза.
     - Я пойду с сестрой Терезой, - поспешно сказала Лючия.
     Она ни за что не позволит им разлучить ее с золотым крестом.
     - Хорошо, - кивнул Хайме. Он показал на Грасиелу.
     - Рикардо, ты пойдешь с этой.
     - Bueno, - кивнул Рикардо Мельядо.
     Вернулась женщина, посланная Хайме на разведку.
     - Все чисто, - сказала она.
     - Хорошо. - Хайме посмотрел на Миган. - Ты пойдешь с нами, сестра.
     Миган кивнула. Она завороженно смотрела на Хайме Миро. В женщине тоже
было что-то интригующее.  Смуглая,  с  пронзительным  взглядом  и  резкими
чертами лица она напоминала хищницу. Ее рот  был  кроваво-красным.  В  ней
было что-то невероятно сексуальное.
     Женщина подошла к Миган.
     - Я - Ампаро Хирон. Не открывай рта, сестра, и все будет в порядке.
     - Двинулись, - сказал Хайме всем  остальным.  -  Через  семь  дней  в
Логроньо. Не спускать с сестер глаз.
     Сестра Тереза с мужчиной по имени Рубио уже направились по  тропинке.
Лючия поспешила за ними. Она видела, что Рубио Арсано положил карту к себе
в рюкзак. "Я вытащу ее, когда он будет спать", - решила она.
     Так началось их путешествие по Испании.



                                    10

     Мигель Каррильо нервничал. Можно даже сказать,  что  Мигель  Каррильо
был на грани нервного стресса. День оказался  для  него  далеко  не  самым
удачным. Все, что утром так хорошо начиналось (когда  он,  наткнувшись  на
четырех монахинь, убедил их в том, что и сам был монахом), кончилось  тем,
что он оказался без сознания, связанный  по  рукам  и  ногам,  на  полу  в
магазине одежды.
     Первой, кто его обнаружил, была жена владельца магазина. Ею оказалась
грузная пожилая усатая женщина со  скверным  нравом.  Посмотрев  на  него,
лежавшего связанным на полу, она воскликнула:
     - Madre de Dios! Кто ты такой? Что ты здесь делаешь?
     Каррильо призвал на помощь все свое обаяние.
     - Слава Богу, что вы пришли сеньорита. - Хотя сразу было  видно,  что
перед ним замужняя женщина. - Я пытался высвободиться из этих  пут,  чтобы
добраться до телефона и позвонить в полицию.
     - Ты не ответил на мой вопрос.
     Он постарался занять более удобное положение.
     - Все очень  просто,  сеньорита.  Я  -  брат  Гонсалес  из  монастыря
недалеко от  Мадрида.  Проходя  мимо  вашего  замечательного  магазина,  я
увидел, что двое молодых  людей  пытаются  ворваться  в  него.  Как  слуга
Господа я счел своим долгом остановить их. Я  прошел  за  ними  внутрь,  в
надежде уберечь их от ошибок на их пути, однако  они  повалили  и  связали
меня. Не будете ли вы теперь так любезны развязать...
     - Mierdia!
     - Простите? - Он уставился на нее.
     - Кто ты такой?
     - Я же сказал вам, что я...
     - Знаешь, что я тебе скажу: ты - самый ничтожный лгун из всех, кого я
видела.
     Она подошла к брошенным монахинями одеждам.
     - А что это такое?
     - Ах, это? Те двое молодых людей маскировались - понимаете? И...
     - Так их, судья по одежде, было четверо, а ты говорил - двое.
     - Верно. Потом пришли еще двое и...
     Она подошла к телефону.
     - Что вы делаете?
     - Звоню в полицию.
     - Уверяю вас, в этом нет необходимости. Как только  вы  поможете  мне
высвободиться, я сам тут же пойду в полицию и обо всем сообщу.
     Женщина посмотрела на него сверху вниз.
     - Запахни свою рясу, монах.


     Полиция проявила к нему еще меньше сочувствия, чем хозяйка.  Каррильо
допрашивали четыре жандарма гражданской гвардии. Один  их  вид  в  зеленой
форме и черных блестящих кожаных  шляпах  XVIII  века  внушал  страх  всей
Испании, и они, естественно, показали Каррильо свое искусство.
     -  Вы  знаете,  что  в  точности  соответствуете  описанию  человека,
убившего священника неподалеку отсюда?
     Каррильо вздохнул.
     - Неудивительно. У меня есть брат-близнец, да  накажет  его  Господь.
Из-за него я постригся в монахи. Наша бедная мать...
     - Хватит.
     В комнату вошел великан со шрамом на лице.
     - Добрый день, полковник Акока.
     - Это он?
     - Да, полковник. В связи с тем, что кроме него  мы  нашли  в  том  же
магазине и одежду монахинь, мы подумали, что вы захотите  лично  допросить
его.
     Рамон Акока подошел к бедолаге Каррильо.
     - Да. С удовольствием.
     Каррильо подарил полковнику свою самую обворожительную улыбку.
     - Я рад, что вы пришли, полковник. Я выполняю поручение своей церкви,
и мне крайне важно попасть в Барселону как можно быстрее.  Я  уже  пытался
объяснить этим любезным джентльменам: я стал  жертвой  обстоятельств  лишь
потому, что старался быть добрым самаритянином.
     Полковник Акока вежливо кивнул.
     - Поскольку ты торопишься, я попробую избавить тебя от излишней траты
времени.
     - Благодарю вас, полковник. - Каррильо расплылся в улыбке.
     - Я задам тебе несколько простых вопросов. Если ты  честно  ответишь,
все будет замечательно. А если ты солжешь, тебе будет очень больно.
     Что-то мелькнуло в его руке.
     - Слуги Господа не лгут, - гордо ответил Каррильо.
     - Мне очень приятно это слышать.  Расскажи-ка  мне  про  тех  четырех
монахинь.
     - Я ничего не знаю о четырех монахи...
     Удар кулака с надетым на него медным кастетом пришелся ему по  губам,
и по комнате разлетелись брызги крови.
     - Боже мой! Что же вы делаете? - задыхаясь, вскричал Каррильо.
     - Расскажи мне про четырех монахинь, - повторил свой вопрос полковник
Акока.
     - Я не...
     Очередной удар кулака сломал Каррильо зубы.
     - Не надо. Я... - Каррильо чуть не захлебывался кровью.
     - Расскажи мне о четырех  монахинях.  -  Акока  говорил  спокойным  и
рассудительным тоном.
     - Я... - Тут Каррильо увидел занесенный кулак.  -  Да!  Я...  я...  -
слова точно посыпались из него: - Они  были  в  Вильякастине,  убежали  из
своего монастыря. Пожалуйста, не бейте меня больше.
     - Продолжай.
     - Я... Я сказал, что помогу им. Им надо было переодеться.
     - И ты забрался в магазин...
     - Нет. Я... да. Я... Они украли какую-то одежду, потому оглушили меня
и исчезли.
     - Они говорили, куда направляются?
     И  тут  Каррильо  вдруг  овладело   какое-то   своеобразное   чувство
собственного достоинства.
     - Нет.
     Он не упомянул про Мендавию вовсе не из-за  того,  что  хотел  спасти
монахинь.  На  них  Каррильо  было  абсолютно  наплевать,   но   полковник
изуродовал ему лицо. И после выхода из тюрьмы  ему  будет  стоить  больших
трудов зарабатывать себе на жизнь.
     Полковник Акока повернулся к жандармам гражданской гвардии.
     - Видите,  чего  можно  добиться  в  результате  небольшой  дружеской
беседы? Отправьте его в Мадрид - он обвиняется в убийстве.


     Лючия, сестра Тереза, Рубио Арсано и Томас Санхуро  держали  путь  на
северо-запад в сторону Ольмедо. Стараясь избегать  оживленных  дорог,  они
шли  через  пшеничные  поля,  пастбища,  где  паслись  козы  и   овцы,   и
пасторальная невинность сельских пейзажей  казалась  какой-то  иронией  на
фоне той страшной опасности, которой они все  подвергались.  Они  шли  всю
ночь, а на рассвете поднялись в  горы,  чтобы  найти  какое-нибудь  глухое
местечко.
     - Ольмедо прямо перед нами, - сказал  Рубио  Арсано.  -  Мы  переждем
здесь до темноты. Похоже, вам обеим не мешало бы поспать.
     Сестра Тереза была физически измотана. Кроме того, с ее нервами  тоже
творилось что-то  неладное,  и  это  вызывало  еще  большую  тревогу.  Она
чувствовала, что теряет ощущение реальности. Это  началось  с  пропажи  ее
драгоценных четок. Неужели она их потеряла, может,  кто-нибудь  их  украл?
Она не знала. На протяжении долгих лет они были  ее  утешением,  стали  ее
частью, ее спасением, и вот теперь их нет.
     Может быть, она их потеряла в монастыре во время нападения? А было ли
вообще нападение? Все теперь казалось таким нереальным. Она уже больше  не
была уверена в том, что в действительности было и чего не было. Она видела
ребенка. Был ли это ребенок Моник или Господь подшучивает над ней? Все так
смешалось. Когда она была молодой, все было так  просто.  Когда  она  была
молодой...



                          11. ЭЗ, ФРАНЦИЯ, 1924

     Еще в восьмилетнем возрасте главной радостью в жизни Терезы  де  Фосс
была церковь. Какое-то священное пламя  будто  притягивало  ее,  обогревая
своим теплом. Она часто ходила слушать капеллу Кающихся Старцев,  молилась
в соборе в Монако и в Нотр-Дам-Бон-Вуаяж  в  Каннах,  но  чаще  всего  она
бывала на службе в церкви в Эзе.
     Тереза жила в похожей на  замок  вилле  на  горе,  возвышавшейся  над
средневековым городком под названием Эз, неподалеку от Монте-Карло, откуда
открывался вид на Кот д'Азюр - Лазурный берег. Городок располагался высоко
в горах, и Терезе казалось, что оттуда ей был виден весь мир.  На  вершине
стоял монастырь, и тянувшиеся вниз по склону горы ряды домов спускались  к
самой синеве Средиземного моря.
     Моник была на год младше Терезы и считалась в семье красавицей.  Даже
когда она  была  ребенком,  никто  не  сомневался,  что,  повзрослев,  она
превратится в женщину необычайной красоты. У нее была великолепная фигура,
сверкающие синевой глаза, и непринужденная уверенность  в  себе  полностью
соответствовала ее внешности.
     Тереза была гадким утенком. По правде  говоря,  де  Фоссы  стеснялись
своей старшей дочери. И если бы Тереза была  просто  некрасивой,  они  бы,
возможно, смогли путем пластической операции укоротить  ей  нос,  изменить
линию подбородка или исправить разрез глаз.  Но  сложность  заключалась  в
том, что лицо Терезы было слегка перекошено. Не  на  месте  казалось  все,
словно она, как комедийная актриса, ради смеха сделала такую гримасу.
     Но если  Господь  обделил  ее  внешними  данными,  то  он  постарался
компенсировать это, вознаградив ее  другим  щедрым  даром.  У  Терезы  был
ангельский голос. Это было отмечено, когда она впервые спела  в  церковном
хоре. Прихожане в изумлении внимали чистому, прозрачному пению ребенка.  С
возрастом голос Терезы стал еще более прекрасным. В церкви  она  пела  все
сольные партии. Там она чувствовала себя в своей  стихии.  Но  за  стенами
церкви Тереза была невероятно робкой и застенчивой из-за своей внешности.
     В школе все дружили  с  Моник.  Мальчики  и  девочки  ходили  за  ней
гурьбой. Им хотелось играть с ней или просто быть рядом. Ее приглашали  на
все вечера. Терезу тоже приглашали, но вспоминали о ней всегда в последнюю
очередь, как о необходимости соблюдать формальности, и  Тереза  с  горечью
это сознавала.
     "Послушай, Рене, нельзя приглашать только одну  из  сестер  де  Фосс,
надо пригласить обеих, а то это будет невежливо".
     Моник стыдилась уродства своей сестры. Она считала, что  это  бросает
тень и на нее.
     Родители относились к старшей дочери подобающим  образом,  педантично
выполняли свои родительские обязанности. Однако было очевидно, что обожали
они Моник, и тем единственным, о чем мечтала Тереза и чего ей не  хватало,
была любовь.
     Она росла послушной девочкой, всегда готовой  и  стремящейся  сделать
приятное. Способная ученица, Тереза с  удовольствием  занималась  музыкой,
иностранными языками, любила историю и отличалась  в  школе  усердием.  Ее
учителя, служанки и горожане испытывали к  ней  жалость.  Владелец  одного
магазина сказал как-то, когда Тереза уже вышла: "Господь был невнимателен,
создавая ее".
     Единственным местом,  где  Тереза  встречала  любовь,  была  церковь.
Священник любил ее, и Господом она была любима. Каждое утро она ходила  не
мессу, никогда не забывая о четырнадцати  остановках  Христа  на  крестном
пути. Становясь на колени в прохладе церковных  сводов,  она  чувствовала,
что Бог где-то рядом. А когда она пела, ее  переполняло  чувство  надежды,
ожидания.  Ей  казалось,  что  с  ней  вот-вот  должно   произойти   нечто
необыкновенное. Это и было ее единственным утешением в жизни.
     Тереза никогда не делилась своими горестями ни  с  родителями,  ни  с
сестрой, не желая лишний раз  огорчать  их,  и  тайну  об  их  взаимной  с
Господом любви держала в секрете.
     Тереза  обожала  свою  сестру.  Они  вместе  играли,  и  она   всегда
поддавалась Моник, давая ей выигрывать во все  игры.  Они  вместе  гуляли,
спускаясь по крутым каменным ступеням, высеченным в горах, в городок Эз, и
бродили по его узким улочкам мимо магазинов, наблюдая, как разные  мастера
продают свои творения.
     Девочки росли, превращались  в  подростков,  и  предсказания  горожан
оказались верными. Моник  становилась  все  более  красивой,  и  мальчишки
постоянно крутились вокруг нее, у Терезы  же  друзей  было  мало.  Большую
часть времени она проводила за шитьем и чтением или ходила  в  городок  за
покупками.
     Как-то, проходя мимо гостиной, Тереза  услышала,  как  мать  с  отцом
говорили о ней.
     - Она будет старой девой и останется с нами до конца нашей жизни.
     - Тереза кого-нибудь найдет, у нее очень добрый характер.
     - Современных юношей этим  не  привлечешь.  Им  нужны  такие,  с  кем
приятно лечь в постель.
     Тереза убежала прочь.


     По воскресеньям Тереза по-прежнему пела в церкви, и  благодаря  этому
случилось нечто такое,  что  должно  было  полностью  изменить  ее  жизнь.
Однажды  на  службе  присутствовала  некая  мадам  Нефф,  тетка  директора
радиостанции в Ницце.
     Воскресным утром, подойдя к Терезе, она решила поговорить с ней.
     - Как вы можете прозябать здесь, дорогая?  У  вас  же  необыкновенный
голос. Вам надо этим пользоваться.
     - Я пользуюсь. Я...
     - Я имею в виду не... - она окинула взглядом церковь,  -  не  это.  Я
говорю о профессиональном применении вашему голосу. Без ложной  скромности
скажу вам, что я могу  на  слух  определить  талант.  Я  хочу,  чтобы  вас
послушал мой племянник. Он может записать вас на  радио.  Что  вы  на  это
скажете?
     - Я... Я не знаю.
     Терезе стало жутковато при одной мысли об этом.
     - Обсудите это дома.


     - Мне кажется, это замечательно, - сказала мать Терезы.
     - Тебе было бы неплохо попробовать, - согласился отец.
     У Моник были свои соображения на этот счет.
     - Ты же не профессиональная певица, - сказала она. - Ты можешь  стать
посмешищем.
     Это, конечно, была не истинная причина,  по  которой  Моник  пыталась
отговорить  сестру.  В  действительности  же  Моник  боялась,  что  Тереза
добьется  успеха.  Именно  Моник  всегда  была  в  центре  внимания.  "Это
несправедливо, - думала она, - что Господь одарил Терезу таким голосом.  А
вдруг она станет знаменитой? Я тогда останусь в стороне, незамеченной".
     И Моник всячески пыталась отговорить свою сестру от прослушивания.
     Однако в следующее воскресенье мадам Нефф, остановив Терезу в церкви,
сказала:
     - Я поговорила со своим племянником.  Он  очень  хочет  устроить  вам
прослушивание. Он ждет вас в три часа в среду.
     В следующую среду взволнованная  Тереза  предстала  перед  директором
радиостанции в Ницце.
     - Я - Луи Бонне, - кратко представился он. - Я могу уделить вам  пять
минут.
     Внешние данные Терезы  лишь  подтвердили  его  худшие  опасения.  Его
тетушка  и  раньше  присылала  ему  подобные  дарования.  "Надо,  пожалуй,
посоветовать ей заниматься домашними делами".
     Но он знал, что так не  скажет.  Тетушка  была  очень  богата,  а  он
оставался ее единственным наследником.
     Тереза прошла за Луи Бонне по узкому коридору в маленькую студию.
     - Вы когда-нибудь пели на профессиональной сцене?
     - Нет, месье.
     Ее блузка взмокла от пота. "Зачем я  поддалась  на  эти  уговоры?"  -
терзалась Тереза. Она готова была в панике бежать.
     Бонне подвел ее к микрофону.
     - У меня сегодня нет ни одного пианиста, так что вам придется петь "а
капелла". Вы знаете, что это такое?
     - Да, месье.
     - Чудесно.
     Уже не в первый раз он думал, стоят ли все эти дурацкие прослушивания
богатства его тетушки.
     - Я пойду в аппаратную. У вас времени на одну песню.
     - Месье... что мне?..
     Но его уже не было. Тереза осталась в  комнате  одна,  она  стояла  и
смотрела на микрофон. Она понятия не имела, что ей петь. "Просто  сходи  и
познакомься с ним, - сказала его тетя. - По субботам радиостанция передает
музыкальную программу".
     "Куда бы отсюда деться?"
     Неизвестно откуда раздался голос Луи:
     - У меня не слишком много времени.
     - Простите, я не могу...
     Но директор решил наказать ее за то, что уже потратил на нее время.
     - Хотя бы несколько нот, - настаивал он.
     Этого будет достаточно, чтобы он доложил  своей  тетушке,  как  глупо
выглядела эта девчонка. Возможно, после этого она перестанет присылать ему
своих протеже.
     - Я жду, - сказал он.
     Откинувшись назад, он закурил "Житан". Еще целых четыре  часа.  Иветт
будет его ждать. У него будет время побыть с  ней,  прежде  чем  вернуться
домой к жене. Может, даже останется время на...
     И тут он услышал ее голос и не мог в это поверить. Звуки были  такими
чистыми и нежными, что у него по спине пробежали мурашки. Голос был  полон
желания и тоски, он пел об одиночестве и отчаянии, о  потерянной  любви  и
несбывшихся мечтах. К глазам подступили слезы. Этот голос пробудил  в  нем
чувства, которые он считал давно умершими. "Боже  мой!  Где  же  она  была
раньше?"
     Вошедший в аппаратную инженер стоял  и  слушал,  точно  завороженный.
Дверь оставалась открытой, и, очарованные этим голосом, в нее входили  все
новые и новые люди. Они стояли и молча слушали, как голос сердца  отчаянно
взывает к любви, все другие звуки словно замерли в комнате.
     После того как песня смолкла,  в  комнате  воцарилась  тишина,  затем
какая-то женщина сказала:
     - Кто бы она ни была, не упускайте ее.
     Луи Бонне поспешил в студию. Тереза уже собралась уходить.
     - Простите, я отняла  у  вас  слишком  много  времени.  Понимаете,  я
никогда...
     - Сядьте, Мария.
     - Тереза.
     - Извините. - Он глубоко  вздохнул.  -  Каждую  субботу  мы  передаем
музыкальную программу.
     - Я знаю. Я ее слушаю.
     - А что вы скажете по поводу участия в ней?
     Она удивленно смотрела на него, не веря своим ушам.
     - Вы имеете в виду, что хотите предложить мне работу?
     - На этой же неделе. Для начала мы будет платить вам не много. Но это
будет для вас хорошей рекламой.
     В это было трудно поверить. Ей собирались платить за пение.


     - Тебе будут платить? И сколько же?
     - Не знаю, мне все равно.
     "Самое главное, что я кому-то нужна", - чуть было не сказала она,  но
сдержалась.
     - Какая прекрасная новость. Значит, тебя будут передавать по радио! -
сказал отец.
     Ее мать уже начала строить планы.
     - Мы предупредим всех друзей, чтобы они слушали и написали о том, как
ты им понравилась.
     Тереза взглянула на Моник, ожидая, что  та  скажет:  "Не  надо  этого
делать, Тереза и так всем понравится".
     Но Моник промолчала. "Это быстро забудется", - думала она.
     Но она ошиблась.


     В субботу вечером на радиостанции Тереза вся дрожала от волнения.
     - Поверьте мне, - убеждал ее Луи Бонне. - Это совершенно естественно.
Через это проходят все артисты.
     Они сидели в маленькой зеленой комнате для исполнителей.
     - Вы станете сенсацией.
     - Мне станет плохо.
     - У нас нет времени. Через две минуты вы должны быть в эфире.
     Днем Тереза репетировала с маленьким оркестром, который должен был ей
аккомпанировать. Это была удивительная репетиция. Сцена, с которой ведутся
трансляции, была заполнена служащими радиостанции, наслышанными о  девушке
с необыкновенным голосом. В благоговейном молчании они слушали, как Тереза
репетировала песни, которые должны были прозвучать в эфире. Ни у  кого  не
было ни тени сомнения в том,  что  они  присутствуют  при  рождении  новой
звезды