новское время в классической китайской традиции
династийных историй, ценна своим разделом биографий "Ле Чжуань", где мы
находим жизнеописания Цзо Цзунтана, Ли Хунчжана, Шэн Баочжэня и других
интересующих нас политиков третьей четверти XIX в., описание армий
Хуайцзюнь и Сяньцзюнь в "Бинчжи" ("О войсках"), сведения о начале
строительства Ли Хунчжаном китайского флота в "Хайцзюнь" ("Морские
войска"), разрешение им же проблем связанных с Тайванем и др. ("Диличжи" -
географический раздел). (59)
Ценнейшим источником для изучения борьбы региональных группировок,
выразителем идей которых были Цзо и Ли является "Циндай Чоубань и`у шимо"
("Полное описание урегулирования варварских дел") (47), в котором мы
находим мнения о приоритетах экономики и политики позднецинского периода в
докладах многих именитых сановников.
  "Циньдин пиндин Шэнь Гань Синьцзян хуэйфэй фанлюэ" ("Высочайше
утвержденное описание /истории/ подавления восстаний мусульманских
разбойников в провинциях Шэньси, Ганьсу и Синьцзян") (12) - это собрание
документов, состоящее из 320 цзюаней и признаваемое наиболее авторитетным
трудом по истории подавления мусульманских восстаний. Книга составлена в
хронологическом порядке, начиная с пятого года правления под девизом
"Сяньфэн" (1856) до четырнадцатого года Гуансюй (1889) и является
источником материалов первой руки, несмотря на некоторые имеющиеся лакуны.
В собранных там официальных документах, отредактированных самим Гун
Циньваном (князем) Исинем - главой Цзюньцзичу с 1884 по 1894 г., часто
была отражена наиболее достоверная информация. "Поля недоверия" в этом
источнике совпадают с характерными для частных писаний правительственных
сановников: люди, составляющие доклады трону сами были напрямую вовлечены
в описываемые события и, соответственно, имели тенденцию ретушировать свои
ошибки, скрывать поражения, умалчивать о злоупотреблениях, преувеличивая,
соответственно победы и успехи цинского оружия. Естественно, что взгляд на
ситуацию со стороны мусульман практически отсутствует.
  Среди официальных исторических сборников можно отметить "Хуэйминь ци`и"
("Восстания мусульманских народов"), особенно III и IV тома под редакцией
мусульманского ученого Бай Шоу`и (5), подготовленный китайской
исторической Ассоциацией, образованной под руководством КПК из рядов
ученых-историков, которые отделили политизированные комментарии и мнения
от текста исторических источников. Прекрасная характеристика трех основных
работ, включенных в сборник, дана в книге А. Ходжаева (393, с. 7). Из
вошедших в сборник частных сочинений отметим работу Ян Юйсюня "Пин хуэй
чжи" ("Записки об усмирении мусульман") (65) в 8-ми цзюанях. Работа была
выпущена отдельно в 1889 г. и входит в III том "Хуэйминь ци`и" (5, т. 3,
сс. 53-235). Этот труд представляет собой изложение истории подавления
мусульманских восстаний в северо-западном Китае с 1862 по 1887 гг.,
написанное в хронологическом порядке. Книга разделена на три части (первая
- Шэньси, вторая - Ганьсу и третья - Синьцзян, в двух цзюанях) и
базируется, в основном, на официальных документах, привезенных из мест,
описываемых в ней, в Пекин доверенными лицами автора.
  Наиболее широко в работе использованы материалы из собрания сочинений
основного действующего лица описываемых событий Цзо Цзунтана - "Цзо
Вэньсян гун цюаньцзи" (40), которое в библиотеках Китая и России можно
найти в нескольких изданиях, в частности наиболее важные для нашей темы
доклады цинскому правительству и письма, содержащиеся в этом издании.
Собрание сочинений Цзо Цзунтана, изданное впервые вскоре после его смерти,
включает в себя 134 цзюаня, из них 64 цзюаня докладов, 26 - писем и депеш,
7 цзюаней - отвлеченных литературных трудов, 12 цзюаней, которые мы бы
классифицировали как "разное", содержащих прочие официальные бумаги
"делового человека" той поры. Книга включает также 10 цзюаней докладов,
составленных Цзо для другого сановника Ло Бинчжана, четыре цзюаня таких же
черновиков для Чжан Лянцзи и, наконец, 10 цзюаней Собрания сочинений
занимает биография Цзо, написанная Ло Чжэньюнем в хронологической
последовательности под заголовком "Цзо Вэньсян гун няньпу". "Няньпу"
основана на бумагах самого героя биографии и прекрасно отредактирована.
Это собрание может быть по праву названо одним из основных источников для
изучения маньчжурской политики в период подготовки к подавлению
мусульманских восстаний в северо-западном Китае.
  Следует, однако, с определенной долей осторожности относиться к докладам,
касающимся военных действий, так как подобно другим полководцам времен
крестьянской войны тайпинов, Цзо преувеличивал свои победы и уклонялся от
описания неудач, следовательно, такие сюжеты требуют сверки по иным
источникам. Ныне в Китае продолжают переиздавать произведения Цзо
Цзунтана, мак, следует отметить дополнение к "Полному собранию сочинений
Цзо Цзунтана: литературные произведения и письма родным" (41), добавляющую
ряд ценных штрихов к официальным документам.5
Материалы собрания сочинений Ли Хунчжана ("Ли Вэньчжун гун цюань цзи"
/27/) - основного антагониста Цзо Цзунтана во внешнеполитической
ориентации и взглядах на владение землями Синьцзяна также широко
привлекались для аргументации оппонентов возвращения Джунгарии и Кашгарии
и сторонников использования соответствующих денежных средств на цели
самоусиления. Собрание сочинений Ли содержит также свидетельства некоторых
других участников правительственной дискуссии.
  Нельзя обойти вниманием и известную работу цинского историка начала XVIII
века Вэй Юаня "Шэн у цзи" ("Записки о священных войнах") в 14 цзюанях,
впервые изданную в 1842 г. (11). Значимость книги подтверждается ее
частичным переводом на русский язык еще архимандритом Палладием (1).
Сводный труд содержит собрание описаний различных военных кампаний дома
Цин до периода Цзяцин (1796-1821). Позиция Вэй Юаня как адвоката больших
военных походов на Запад будет подробнее рассмотрена в работе далее.
  Определенный интерес представляет также книга Фоске (Фукэ) "Сисин солу"
("Записки об увиденном по пути на Запад") (38), которая является ценным
свидетельством стороннего наблюдателя - германского военного советника,
приглашенного Цзо Цзунтаном в Хами в 1880 г.
  Сложность темы состоит в необходимости анализа событий не только во
внешнеполитическом аспекте, но и с учетом внутренней ситуации в Китае,
поэтому большую помощь в работе оказали труды О.Е. Непомнина, посвященные
социально-экономическому анализу китайского общества конца XIX в.
(323-326). В правильной оценке связей Китая со странами Центральной Азии в
эпоху древности и средневековья значительную роль играют работы
отечественных китаеведов М.В. Крюкова (240-244), Л.С. Васильева (154;
156), А.Г. Малявкина (282-285), Л.А. Боровковой (140-142), Б.А.
Литвинского (275; 276), С. Кучеры (268; 269), не так давно вышедшие
монографии О.В. Зотова и А.И. Чернышева. Книга О.В. Зотова смело и успешно
вписывает историю Восточного Туркестана в контекст общеевразийских
тенденций и аналогий на обширном сравнительном материале западной и
отечественной историографии. (211). Монография А.И. Чернышева базируется
на широком использовании китайских источников и литературы, что,
безусловно, является ее неоспоримым достоинством (329). Эти работы молодых
отечественных историков успешно заполняют "белые пятна", до сих пор
имевшиеся в исследовании истории международных отношений в Центральной
Азии.
  Проблемы, связанные с историей русско-китайских отношений в вопросе о
территориальном разграничении исследованы в трудах Б.П. Гуревича
(180-185), В.С. Мясникова (314-317), В.А. Моисеева (306-310). Материалы
правительственной дискуссии о судьбе Синьцзяна, однако, практически, не
исследовались (исключение составляет краткая характеристика, содержащаяся
в Книге А. Ходжаева "Цинская империя, Джунгария и Восточный Туркестан"
(393).
  В дореволюционной русской литературе также не уделялось особенного
внимания интересующей нас проблеме. Так, Ч.Ч. Валиханов, справедливо
квалифицируя политику цинского Китая в Центральной и Средней Азии как
захватническую, высказывает лишь мнение о том, что Цяньлун хотел снова
повторить "подвиги" императоров династии Тан, проводивших широкомасштабную
завоевательную политику в Си-Юе. (74, с. 75).
  Более широко подходит к вопросу академик В.П. Васильев, совершенно верно
расценивая Джунгарию как ключевую стратегическую территорию региона, он
указывает, что захватом Синьцзяна Цины намеревались навечно утвердить свое
господство над всем Востоком, держать в сфере влияния соседей с Запада
(146, с. 144).
  Л.И. Думан указывает в своей статье "Завоевание Цинской империей
Джунгарии и Восточного Туркестана", что присоединение означенных земель
принесло экономические выгоды, а также укрепило внешнеполитическое
положение Цинской империи (200, с. 271) среди монголов, тибетцев и
среднеазиатских народов. Думан пишет, что Цинская империя начала
проникновение в Центральную Азию, создав военный форпост на далеком
западе, таким образом стала угрожать независимости Казахского и
киргизского народов. Мы видим, что Л.И. Думан также ставит во главу угла
стратегический императив.
  Современная американская исследовательница Найлин Чжоу планировала
осуществить проект "Синьцзян в китайском сознании" (322), в котором
собиралась осветить вопросы изучения китайского взгляда на Северо-западную
границу с момента завоевания нынешнего Синьцзяна в 1759 году до создания
там провинции в 1884. Насколько нам известно, публикации в рамках проекта
на данный момент не появилось.
  В Японии ныне достаточно широко занимаются проблемой истории китайской
Центральной Азии, что отражает историографическая работа Юань Тунли и
Ватанабэ Хироси "Классифицированный бюллетень китайских книг и статей о
Синьцзяне. 1886-1969" (643) и статья Эноки Кацуэ "История
Центральноазиатских исследований в Японии" (554, рр. 95-117). В связи со
сложностью охвата всего разнообразия разработок, выходящих на японском
языке, особенную ценность приобретает журнал Acta Asiatica, издаваемый в
Токио на английском языке. Так, можно отметить статью Ода Цз„тэн
"Уйгуристан" (604), в которой автор, правда, несколько переоценивает
соответствие номинально-даннической системы отношений правителей
Восточно-туркестанских государств и Китая объективной реальности, работу
Мацуда Хисао "Тянь-шаньский регион в Азии" (600), введение, написанное
Ханеда Акира к одному из номеров журнала, целиком посвященному
синьцзянским проблемам и статью Сагучи Тору "Образование Турфанского
княжества при Цинской империи" (615).
  Исследуемой нами теме посвящена монография Нисида Тамоцу "Цзо Цзунтан и
проблемы Синьцзяна", интересная анализом борьбы России, Китая и
Великобритании вокруг Джунгарии и Кашгарии на дипломатической арене, но не
достаточно полно отражающая борьбу в верхах Цинской империи вокруг
возвращения Синьцзяна. (517).
  Остановимся несколько более подробно на оценке китайской историографией
завоеваний времен Цяньлуна и деятельности Цзо Цзунтана, как главного
сценариста и проводника политики в Северо-западном Китае во второй
половине XIX в.
  До начала 60-х гг. ХХ в. китайские историки (Шан Юэ /406; 407/, Фань
Вэньлань /376; 468/, Люй Чжэнъюй /442-444/ и др.), исследуя проблему
завоевания цинским Китаем Джунгарии и Восточного Туркестана в 70-80-х гг.
XIX в. не были склонны идеализировать политику Цинов, раскрывая
карательный характер походов цинских армий и не замалчивая жестокости
маньчжуро-китайских войск к населению покоренных народов в процессе
восстановления власти дома Цин в регионе.
  Нас, однако, вряд ли смогла бы удовлетворить схема объяснения причин
агрессивной политики Цинского государства, представленная Шан Юэ, согласно
которой "завоевательные походы были предприняты маньчжурами в целях
расширения территории, упрочения своего господства, а также физического
уничтожения китайцев и отвлечения их внимания от антиманьчжурской борьбы".
(406, с. 544)
Что же касается последнего периода в современной китайской историографии,
то с первой половины 60-х гг. все попытки беспристрастного исследования
подобных проблем считаются посягательством на "защиту национальных
интересов" и разрабатываются под лозунгом о "единой неделимой Родине" с
древности до наших дней.
  Так, авторы появившихся в 70-80-е гг. работ по истории Центральной Азии и
связей Китая с народами, населявшими ее (среди них можно отметить Ван
Чжилая, Жэнь Ифэя (430), Лю Пэйхуа (437-439), Ма Юна (451; 452), Си Да,
Цин Сы (490), Су Бэйхая (460) и некоторых других, к сожалению, даже
сознательно замалчивают факты и искажают ход исторических событий,
руководствуясь определенными политическими соображениями, а не реальной
ситуацией, имевшей место в действительности. Китайский историк Юй Фушунь,
например, считает Джунгарское ханство не независимым государством ойратов,
а одной из "национальных окраин" Китая. Соответственно, завоевательная
война империи Цин оказывается в его интерпретации усмирением
сепаратистского мятежа в "джунгарском районе" Китая (514, с. 53).
  Исходя их посылки о том, что завоевание Джунгарии и Кашгарии было для
Цинов "внутригосударственным делом", достигавшим цели обретения Китаем
утраченных им исконно китайских земель, история порой переиначивается так,
что ойраты объявляются "захватчиками китайских земель", на том основании,
что в 1677 г. глава джунгарских ойратов Галдан, объявив себя ханом, отторг
Джунгарию от Китая (510, с. 119).
  В том же духе выдержан сборник "О некоторых исторических личностях
монгольского народа" (Пекин 1982) (425), где все перипетии отношений с
Си-юем рассмотрены в плане "сепаратистских тенденций" в деятельности
политических лидеров Джунгарии и Восточного Туркестана, противостоявших
китайской идее о дружном проживании различных национальностей в рамках
одного государства. Так, китайские авторы Фэн Цзяшэн (471), Му Гуаньвэнь
(471), Чэн Суло (563), Хун Юань (477), видят в маньчжурских завоеваниях в
Центральной Азии "прогрессивную внешнеполитическую акцию". Чэн Суло, в
частности, пишет: "С точки зрения национальных интересов всей страны (т.е.
Китая - Д.Д.), введение войск в Синьцзян в 1875г. было абсолютно
своевременной мерой. Это была справедливая военная акция, направленная на
защиту территории Родины" (503, сс. 67-68).
  Развитие же изображения Цзо Цзунтана в китайском официозе идет совсем по
Марксу - по спирали: сначала он был возвеличен и удостоен множественных
прижизненных и посмертных почестей в последние годы императорской власти в
Китае, эту же его оценку поддержала гоминьдановская историография
(например, в книгах Хун Дичэня /475/ и Чэнь Сихао /504/), после же
"освобождения" 49 года и до начала 60-х гг. он осуждался, тогда как в
последний 30-летний период все попытки более или менее беспристрастного
исследования подобных проблем считаются посягательством на "защиту
национальных интересов" и разрабатываются под лозунгом о "единой Родине".
  Исследования тайваньских ученых при общем концептуальном соответствии с
традиционной имперской и современной китайской тенденциями, отличаются
порой болей подробностью изложения и отсутствием склонности к замалчиванию
неловких эпизодов вроде принятия официальными чиновниками взяток и т.п.
Среди наиболее полезных для нашей темы работ, можно назвать книгу Хуан
Тунцзю (472), монографии У Сянсяна (466), Цзян Тинфу, представляющую собой
сборник материалов по истории внешних сношений Китая в новое время (485),
работу Лю Яня, посвященную той же тематике (441), обзорный труд коллектива
авторов "Изучение Синьцзяна" (450), книгу Лю Итана "История
национальностей периферийных районов Китая" (436) и, в особенности,
отредактированное Лу Фэнгэ "Описание походов Цзо Цзунтана на Запад" (483),
в котором автор излагает ход Северо-западной кампании Цзо Цзунтана.
  Известный китайский автор Люй Чжэнъюнь знаменует своей деятельностью
поворот к критической оценке территориальной экспансии времен Цин. Так,
например, в своей исполненной пафоса, но, однако весьма политизированной
книге "Краткая история народов Китая" он называет дунган и уйгуров общим
псевдомарксистским этнонимом "мусульманский народ", при этом, ничтоже
сумняшеся, деля ответственность за обнищание, разорение и обезлюдение
Синьцзяна между "прислужником империалистов", представителем бэйянской
милитаристской клики Цзо Цзунтаном и "мусульманскими милитаристами" по
следующей схеме: "маньчжуро-цины поддерживали ламаизм и буддизм и
преследовали мусульманство, не разрешили мусульманам получать ученые
степени, преграждая им тем самым путь к власти, проводили политику бешеных
вооруженных репрессий, сеяли распри между изначально дружелюбно
настроенными друг к другу мусульманским и китайским народами, особенно,
ополчившись на мусульман в 70-е гг. XIX в., когда мусульмане не только
выступили против маньчжурского господства и агрессии царской России, но и
за создание собственного независимого государства. (444)
Позиция Люй Чжэнъюя весьма напоминает довоенные работы советских авторов,
например, С.Н. Ростовского (346), где агрессия называлась агрессией, и
царская Россия еще не считалась столь же безгрешной в своей внешней
политике, как молодое советское государство. В том же ключе высказывались
Го Индэ (421) и Фань Вэньлань (468), называвшие Цзо Цзунтана реакционером
и палачом.
  Наиболее тесно связана с рассматриваемыми в работе проблемами вышедшая в
1984 г. книга Дун Чайши "Биография Цзо Цзунтана с комментариями" (429),
написанная уже в период, когда китайская историческая наука дала более
гибкую оценку некоторым вопросам китайской истории. Однако указанную
работу по-прежнему характеризует предвзятость позиции, резкая антирусская
направленность и тенденциозная подборка фактов, в основном
сконцентрированных в пятой главе "О борьбе направлений "обороны границы" и
"обороны побережья" в процессе Синьцзянского кризиса. Там Россия
объявляется "опасным врагом" на северо-западных границах Китая, а Синьцзян
- территорией, "принадлежавшей Китаю с древности" (429, сс. 69, 71). Далее
автор даже утверждает, что "занимая Среднюю Азию, Россия нацеливалась на
Китай" (429, с. 72). Симптоматичным представляется тот факт, что автор
определяет Синьцзян как "стратегический район Китая на Северо-западе", тем
самым, объясняя заинтересованность Цинов в контроле над этими территориями.
  Дун Чайши заявляет, что, заняв Или, Россия стремилась расширить свои
владения на юг Синьцзяна, и лишь "героическое сопротивление всех
народностей Синьцзяна агрессии русских приостановило их продвижение
дальше" (429, сс. 78-79).
  В "Биографии Цзо" автор пишет, что "резкие национальные противоречия, -
не уточнено, какие, - побудили Цзо Цзунтана перевоспитаться из
помещика-реформиста в полководца-патриота, выдвинувшего патриотическое
требование о походе против Якуб-бека".
  Начиная с 60-х гг. китайские историки уже открыто соревнуются в хвалах в
адрес Цзо Цзунтана. Так, Хун Тао, автор статьи "Вклад Цзо Цзунтана в
становление экономики Синьцзяна" (476) предваряет исследование ссылкой на
периодику, в которой исторический вклад Цзо в судьбы Китая усматривается в
четырех его предприятиях: он всеми силами добивался освобождения Синьцзяна
от "врага"; он возглавил армию, "вернувшую" Синьцзян; он высказался за
превращение Синьцзяна в провинцию; он призывал к вооруженному
"возвращению" Кульджи, занятой русскими войсками в 1871 г. По мнению
большей части китайских историков, названные в этих четырех пунктах
аспекты являются основной "заслугой" Цзо, оставляющей в тени его роль
карателя в ходе подавления Тайпинского восстания и восстаний мусульман
северо-запада.
  Хун Тао исследует и "вклад" Цзо Цзунтана в развитие экономики Синьцзяна,
что осуществлялось, по его мнению, попутно с военными походами. Он
красочно живописует картины разорения и запустения в городах и селах, в
экономике и сельском хозяйстве Восточного Туркестана после недолгого
правления там Якуб-бека и