тическая экспансия сопровождалась активной идеологической
работой, направленной на преувеличение достигнутых успехов.
  Первым прокомментировал события своего времени, дав им оценку, второй
император Тан - Тайцзун (Ли Шиминь). В "Синь Таншу" ("Новой истории
/династии/ Тан") содержатся два приводимых ниже отрывка на эту тему.
Бросается в глаза то, что для первых императоров Тан, в отличие как от их
предшественников, так и преемников (да и императоров других династий),
сравнение Тан с древними, считавшимися всегда эталонными, правлениями,
было не в пользу древности. У танских авторов присутствует идея о том, что
"классическая древность" - это не более чем реальное историческое прошлое,
которое рассматривается как период менее совершенный, чем современная
императору эпоха.
  В "Синь Таншу" говорится: "В древности, объединяя Поднебесную, лишь
Циньский Шихуан и Ханьский У-ди смогли добиться победы над варварами
четырех стран света. Я же, подняв меч длиною в три чи, утвердил порядок в
пределах четырех морей (т.е. повсеместно - Д.Д.), а далекие варвары сами
пришли и покорились". (295, с. 137; 29, цз. 221 (1), 1698).
  А вот как прокомментировал Ли Шиминь прибытие многочисленных
дипломатических миссий к танскому двору: "Вначале, когда я только занял
престол, некоторые /советники/ говорили мне, Сыну Неба, что надо обнажить
оружие и покорить варваров четырех сторон. И лишь один Вэй Чжэн уговаривал
меня полагаться на мирные методы и благую силу дэ в установлении мира в
царстве Ся (Китае - Д.Д.). /Он полагал, что/ когда в царстве Ся мир, то
дальние люди покоряются /сами собой/. И вот нынче Поднебесная в великом
покое, а потому вожди и старшины варваров четырех сторон явились /ко
двору/ с подношениями" (29, цз. 222 (1), 1690). В этих рассуждениях Ли
Шиминя проглядывают две наиболее важные для политической доктрины этих лет
темы - тема превосходства династии Тан над предшествующими всекитайскими
империями и тема добровольного подчинения окружающих народов.
  Несомненно, что сколь бы полно ни удовлетворяли подобные спекуляции
танских историографов тогдашние власти, они не в очень большой мере
отражают историю устремлений Тан как на Северо-Западе, так и вообще за
пределами собственно Китая.
  Так, например, проблема статуса протекторатов-наместничеств духуфу
является, пожалуй, основной для понимания степени истинного вовлечения
тюркских владений эпохи Тан в Центральной Азии в мироустроительный круг
китайской власти. Не ставя здесь задачи исследования этого вопроса,
отметим, что административный институт духуфу создавался китайскими
властителями в пограничных областях Китая при условии активизации
внешнеполитических действий в этих районах. Основной целью, которой
руководствовалось танское правительство при создании наместничеств, были
нужды борьбы против выступлений тех или иных племен, а порой и объединений
этих племен, направленных на предотвращение попыток танских властей
закрепить свое влияние в регионе.
  Первым хронологически было создание объединенного духуфу Аньси,
вобравшего прежние таримские владения, с центром в Кучаре (ок. 640 г.). В
начале своего существования, оно было направлено на противодействие
Западно-тюркскому каганату, помощью армии которого неоднократно
пользовались кашгарские оазисные города-государства в своей борьбе с Тан.
На следующем этапе главным противником, которому противостояло Аньси, стал
Тибет, который, подобно Танскому правительству, ставил своей целью
установление контроля над важнейшими торговыми путями региона. На
территории нынешней Джунгарии гораздо позже, в 702 г. образовалось другое
духуфу - Бэйтин, с центром в Бешбалыке. Бэйтин появился на политической
карте, когда наместничество Аньси, связанное по рукам и ногам ожесточенной
борьбой с Тибетом, государствами Кашгарии и отдельными племенами, уже было
не в состоянии влиять на события, имевшие место в Джунгарии. Задачи,
стоявшие перед бэйтинским наместничеством состояли в борьбе с тюргешами и
подавлении выступлений западных тюрок.
  В середине VII века, по сведениям, приводимым Шаванном (537), Боровковой
(140) и Малявкиным (284) в кочевьях тюрок существовали еще два духуфу -
Куньлин и Мэнчи, духу (правители) которых были тюркскими каганами, якобы
"назначенными" Тан. Вероятно, перед нами пример одного из наиболее
удачных способов сосуществования вполне самостоятельных территорий с
политически амбициозным соседом-Китаем, мирившимся со своим, практически,
всего лишь номинальным присутствием на землях соперника.
  В то время обстановка на территории современного СУАР была весьма
запутанной. Как известно, здесь сталкивались не только интересы Танов и
местных городов-государств и отдельных кочевых народов, но и шла борьба с
другой мощной силой - Тибетским государством, преследовавшим сходные с
Танами цели. (283, с.10).
  Единственным выходом для местных квазиполисов на территории Кашгарии было
политическое лавирование; зачастую, для успешной борьбы с Китаем, они
прибегали к помощи Тибета. В Джунгарии обстановка была еще более осложнена
борьбой за власть на территории развалившегося Западно-тюркского каганата.
Эта междоусобная борьба значительно запутывалась участием в ней под
чинившихся Танам правителей, с помощью которых китайские власти
намеревались закрепиться на землях Западно-тюркского каганата.
  В 692 г. войскам Тан удалось преодолеть сопротивление тибетцев и
восстановить свои гарнизоны на территории Кашгарии. Однако эти успехи не
могли водворить спокойствия в районе. (285).
  В начале VIII в. положение танского государства резко ухудшилось.
Основной причиной этого было усиление второго каганата Восточных тюрок,
который вел упорную борьбу с танским государством, а также со своими
соседями на западе. Соответственно, все усилия танского Китая были
направлены на отражение атак Каганата, войска которого приникали даже в
район Великой китайской стены, а на западе вели успешную борьбу с
союзниками танского государства. Еще одним серьезным противником Танского
Китая был Тибет. На протяжении многих десятилетий правители Тибета
предпринимали активные попытки оказывать давление на оазисы Кашгарии и
территорию Ганьсуйского коридора. (284).
  Война с Тибетом шла с переменным успехом, т.к. на территории Джунгарии и
Кашгарии постоянно шли междоусобные войны между городами-государствами,
которые временами пытались ограничить рост влияния танских властей, а в
идеале и вовсе выбыть из их зависимости. Противостояли Танам и войска
Тюргешей, занятых в то время созданием и укреплением своего государства.
Это племя воевало с тюрками на востоке, с арабами на западе и временами
совершало походы в Кашгарию (в 708 г., например, они заняли Аньси).
Наместничество в Аньси играло весьма значительную роль в борьбе с
тибетцами в Кашгарии. Несмотря на все усилия танских войск, Тибет
присоединил к своим владениям значительные территории на востоке Кашгарии
(в древности на них жили цяны). (597).
  В VIII в. позиции Тан в Центральной Азии не укрепились. Война с Тибетом
продолжалась несколько десятков лет, то затихая, то разгораясь. В начале
VIII в. союзниками тибетцев стали арабы и, несмотря на проведенные Тан в
722-724 гг. походы с целью разъединить союзников, этот ход не дал
ожидаемых результатов. В 730 г. Тибет и Танское государство заключили
мирный договор. (135, сс. 55-57).
  За мирным договором последовал захват тибетцами ряда важных областей на
подступах к Кашгарии, и в середине VIII в. обстановка в Центральной Азии
сложилась уже совсем не в пользу Китая. Тибетское государство достигло
пика своего могущества, арабы закрепились в Средней Азии, а не обломках
Восточно-тюркского каганата был создан Уйгурский каганат, еще более
могущественное кочевое государство, почти сто лет господствовавшее в
Центральной Азии (780-845 гг.). Поэтому неудивительно, что после мятежа
Ань Лушаня, подорвавшего изнутри стабильность Танского государства и
подавленного с уйгурской помощью (597), тибетцы уже полностью
ликвидировали господство Тан в Кашгарии, а уйгуры стали контролировать
гарнизоны наместничеств Аньси и Бэйтин.
  Последняя попытка Тан закрепиться в Центральной Азии была предпринята в
748 г., когда не запад был снаряжение поход под началом Гао Сяньчжи.
Вначале разноплеменная армия добилась-таки некоторых успехов, подчинив
себе мелкие владения Тянь-шаньского района, но в 751 г. она была наголову
разбита войсками Арабского халифата у реки Талас (Тараз). На этом военная
история династии Тан в Центральной Азии заканчивается.
  Взаимодействие танского Китая с государствами и народами Центральной
Азии происходило на гораздо более бурном политическом фоне, чем во времена
Хань или Суй. Однако внешняя историческая канва никоим образом не
затемняем глубинные причины, снова и снова толкавшие теперь уже правителей
танской династии на мысли об усилении влияния в северо-западных землях.
Эти мотивы во многом остаются теми же, что и раньше: налицо было
стремление обезопасить границы собственно Китая от посягательств кочевых
народов (при Тан это были, главным образом, тюрки и уйгуры) и политическое
соперничество и войны с Тибетом за влияние в Центральной Азии. Желание
контролировать торговлю по Великому шелковому пути и с оазисами
Тянь-шаньского региона не ослабевало, а было по прежнему насущным. Как и
во времена всех остальных достаточно сильных централизованных государств
на территории Китая, танские императоры, добившись усиления страны
изнутри, были готовы расширить ее пределы, в частности, в северо-западном
направлении. Немаловажным фактором, как всегда являлось дипломатическое и
политическое маневрирование в рамках уже упоминавшегося принципа "руками
варваров усмирять варваров". Умело союзничая то с одними, то с другими,
танский Китай временами добивался укрепления своих ПОЗИЦИЙ В Центральной
Азии, но к концу правления династии отступил перед объединенными силами
тибетцев и тюрок-карлуков.
  При Тан не была утрачена традиция сельскохозяйственных военных поселений
вдоль Великого шелкового пути, подкрепленная созданием духуфу. Эта
практика говорит о стремлении китайских властей хотя бы точечно,
спорадически, но укрепиться в этом районе, выдает долгосрочность планов в
отношении Центральной Азии - ключевому торговому и политическому району на
пути между западом и востоком, однако после завоевания в конце 80-х гг.
VIII в. Тибетом Бэйтина и Аньси, даже эти форпосты Тан утратили свое
значение.
  Ко времени Тан уже вполне ясно вырисовывается стратегическая ценность
политического влияния на Джунгарию и Кашгарию: владеющее этим районом
государство держит в руках нити всех политических событий и взаимодействий
в Центральной Азии и сопредельных ей районах Азии вообще; вероятнее всего,
что эти земли виделись танским (так же как и ханьским) политикам
своеобразным опорным пунктом для организации походов в направлении, в
первую очередь, нынешней Средней Азии.

  4. ЧИНГИЗИДЫ В СИ-ЮЕ. ОБЩИЙ ИТОГ ДОЦИНСКИХ СВЯЗЕЙ КИТАЯ С ЗАПАДНЫМ КРАЕМ.
  После Тан, во времена "У дай, ши го" ("Пяти династий, десяти государств",
907-960) и в течение IX-XII вв. влияние Китая на ход дел в Центральной
Азии было сведено на нет, т.к. распавшаяся империя ослабла, а на развитие
событий в Западном крае в это время гораздо большее влияние оказывало
государство тангутов Си-Ся, тибетцы, кидани и другие народы.
  Единое китайское государство Сун (960-1279), наследовавшее Тан в Китае,
было одним из сильнейших в Восточной Азии, но, в отличие от Тан, не
претендовало на господство в Центральной Азии и насаждение там китайского
миропорядка.
  Начало XIII в. стало переломным моментом в истории всей Центральной Азии,
т.к. в это время консолидированные под эгидой Чингисхана монгольские
племена вступили на путь войны. Закончило свое существование тангутское
государство Си-Ся, находившееся к северо-востоку от внутреннего Китая,
почти полностью было вырезано его население. (270).
  Подчинились монголам народы, населявшие территории между рекой Селенга и
Енисеем, были покорены киргизы. Монголы не номинально, а фактически
претендовали на универсальную власть и вообще не собирались терпеть
одновременно со своим государством неподчиненные народы. Вероятно, нет
смысла отдельно останавливаться на различиях между китайскими и
монгольскими правителями Китая, отметим лишь, что прочная феодальная база,
на которую опирались китайские империи и переходный период от кочевого
скотоводческого общества к оседлости, характерный для монголов того
времени порождали несхожесть целей, методов и последствий завоеваний.
  Уйгурское княжество Кочо первым в Центральной Азии подчинилось монголам.
Еще в 1218 г. оно попало под их влияние, а после было присоединено к
империи Чингисхана практически без сопротивления.
  Помощь уйгуров монголам была весьма велика. Вследствие их мирного
сотрудничества с Чингисханом, они занимали политически преимущественное
положение среди подчиненных монголам государств. Чингисхан даже называл
уйгурского идикута (правителя) своим пятым сыном (228).
  Известно, что в политическом отношении "Сэму" - "цветноглазые"
(немонголы) имели определенный служилый статус в государстве и, как
таковые, уйгуры обладали некоторыми выгодами от своих тесных связей с
монголами, но и монголы получали от этой "дружбы" немало (228). Уйгуры не
только платили высокие налоги, выставляли дозор на путевых станциях, но и
служили в монгольской армии, и были полезны своими административными и
деловыми качествами. Монголы приняли для своего делопроизводства уйгурское
письмо, а монгольские ханы и знать нередко брали уйгуров воспитателями для
своих сыновей.
  В 1271 г. потомок Чингисхана Хубилай был провозглашен в Китае императором
новой всекитайской династии Юань, объединявшей Северный Китай, часть
Центрального и Монголию. Юаньский Китай, наследуя традициям Хань и Тан,
также попытался распространить свои завоевания и на северо-западные земли.
Подобно этим прецедентам, на пути осуществления этих попыток встали
реальные трудности: так войска Хубилая потерпели поражение в Семиреченском
походе, и подчинявшиеся Китаю военные поселения в Кочо были ликвидированы
(211, с. 58). В конце XIII века уйгурские идикуты Кочо еще платили дань
монголам и присылали в Пекин сыновей в качестве заложников, а с 40-х гг.
XIV в. Княжество и вовсе переподчинилось среднеазиатским владетелям
Чагатаидам (211; с. 59).
  Б. П. Гуревич справедливо замечает, что завоевания Хубилая, подобно
другим монгольским ханам, его предшественникам, нельзя рассматривать как
восстановление древней и средневековой империи времен династий Хань и Тан,
"ибо Китай и сам в этот период находился под чужеземным владычеством, а
китайский народ был лишь одной из первых жертв захватчиков". (184, с. 5;

                                404).

  Для эпохи монголо-татарского завоевания вряд ли есть смысл выделять
причины завоевания Джунгарии и Кашгарии отдельно от причин монгольских
завоеваний вообще. Экспансия кочевых племен развивалась по возможным
допустимым направлениям до тех пор, пока не бывала остановлена. Целями
этой экспансии было обогащение формировавшейся феодальной верхушки
монгольского общества, равно как и рядовых воинов, и, в дальнейшем -
переход к оседлости на покоренных территориях.
  После свержения Юаньской династии в Китае воцарилась китайская династия
Мин (1368-1644), при которой влияние Китая в Центральной Азии и, в
частности, на Северо-Западе от внутреннего Китая все более ослабевало, а
контакты были эпизодическими. (211).
  Минские императоры были вынуждены обращаться осторожнее с преемниками
Тимура: не как с вассалами, а, практически, как с равными. Взаимоотношения
с оазисами Западного края даже в период внешнеполитического могущества
Минской империи не затрагивали автономии и суверенитета правителя Хами. Во
второй половине XV в. в Западном крае господствовали исламские правители
Могулистана, и падение там политического и военного престижа Китая уже
стало очевидным фактом (591, с. 304).
  А вот как в целом оценивает связи Китая с Западным краем китайский
источник "Циндин хаунюй Си-юй Тучжи" ("Высочайше утвержденное
географическое описание Западного края с картами"), созданный в эру
правления цинского императора Цяньлуна (Хунли: 1736-1796): "Ханьскому Чжан
Цяню удалось только однажды пройти по его /Си-юя/ землям. /Династия/ Тан,
хотя и учредила в отдаленных районах должности дуду и округа, но последние
существовали лишь номинально и, фактически, их, можно сказать, не было.
При Юань северо-западные границы немного раздвинулись, но из "Приложения о
северо-западных границах" в "Юань ши" видно, что записи в нем самые общие,
а рамки территории четко не очерчены. Только /слава/ о благодеяния нашей
священной династии смогла распространиться так далеко и потому ей удалось
подчинить все владения Си-юя, которые издревле не были /нам/ покорны".
(52, цз. 13, л.23).
  Несомненно, надо сделать скидку на амбиции составителей источника,
желавших превознести военные успехи императора Цяньлуна в противовес
предыдущим императорам, но общий вывод, вытекающий из этого отрывка верен
в том смысле, что периоды обладания некоторыми районами Западного края
были весьма недолгими, а само обладание ими - не очень прочным.
  Таким образом, история доцинских отношений Поднебесной с Си-юем
представляет собой отрывочную и разорительную череду попыток установить,
сохранить или укрепить влияние Срединной империи в опорных пунктах вдоль
караванных путей с целью обеспечения безопасности китайских посольств и
торговых миссий. Военные походы были наименее эффективным средством
влияния на оазисные города-государства и их необходимость постоянно
оспаривалась наиболее разумными оппонентами императорской политики. До
эпохи Цин контакты с Западным краем не приводили и не могли привести к
реальному подчинению и, тем более, колонизации Джунгарии и Восточного
Туркестана, а имели основной своей целью поиск союзников против сюнну в
ханьские времена, против тюрок в Суйское и тибетцев - в Танское время.
Налицо были попытки обезопасить западные границы Поднебесной с помощью так
называемых "шуго" - буферных, "подчиненных" государств и поиск выходов
далее на Запад через системы Великого шелкового пути. Отношения со
странами и народами Си-юя складывались с позиций силы (а она отнюдь не
всегда была на стороне Китая), таким образом, восхваления военных
доблестей китайских армий, имеющиеся в источниках, носят чисто
утешительный характер традиционного толка, вписывавшего события в рамки,
приличные универсальному миропорядку.



  5. РАННИЕ ЦИНЫ В СИ-ЮЕ

  История взаимоотношений государств Джунгарии и Восточного Туркестана с
маньчжурской империей Цин (1644-1911 гг.) привлекает к себе гораздо более
пристальное внимание исследователей, чем те же проблемы в более ранние
периоды азиатской истории. Это, скорее всего, вызвано тем, что при Цинах
северо-западные территории были прочно завоеваны, колонизированы и позже
превращены в провинцию Синьцзян. Составители "Циндин хуанъюй Си-юй тучжи"
правы: подобного "успеха" не достигала еще ни одна китайская династия.
  Наиболее важными периодами взаимодействия внутреннего Китая с
северо-западными территориями во времена последней китайской династии Цин
являются война императора Канси (Сюань Е, 1662-1723 гг. правления) с
джунгарским ханом Галданом (Галдан Бошокту-ханом) в 80-90-х гг. XVII в. во
время подъема цинской внешнеполитической экспансии времен императора
Цяньлуна (1736-1795 гг. правления) и, наконец, восстановление власти Цин
на территории северо-западных земель в 70-х гг. XIX в. после подавления
дунгано-уйгурских восстаний и уничтожения возглавлявшегося Якуб-беком
уйгурского государства и реальное административное воссоединение Джунгарии
и Восточного Туркестана с застенным Китаем.
  Вследствие того, что 60-70-е гг. XIX в. являются основным хронологическим
периодом настоящего исследования и будут подробно рассмотрены во второй
главе, вкра