агоугодно избавить меня...
      -Боже сохрани! -ответил король.-Ведь вы, Пибрак,- капитан
моей гвардии, и я не хочу идти в Шатле без охраны!
      Пибрак  молча поклонился и подумал: "Нансей слышал, что я
старался  уклониться от присутствия при пытке Рене. Он передаст
это королеве, и больше мне ничего не нужно".
      -Обыкновенно я бываю очень добродушным королем,-продолжал
Карл  IX,-но  вот  что	я  вам	скажу:	вчера  я пригласил всех
присутствовавших на игре у королевы быть сегодня на пытке Рене,
и,  если  хоть один из них не придет, я... прикажу повесить его
словно	 простолюдина,	 пренебрегая   правом	дворянина  быть
обезглавленным.
     Король уже не шутил и не смеялся.
      -Ваше величество...-несмело начал Нансей.
      -А, это вы, Нансей! Вы от королевы?
      -Да, ваше величество.
      -Ручаюсь,  что королева послала вас просить меня, чтобы я
избавил ее от присутствия на пытках?
      -Ее  величество  боится,	что слабое здоровье не позволит
ей...
      -Ну что же, я согласен, Нансей, но предлагаю ей на выбор:
или  присутствовать  сегодня  при  допросе  Рене, или сейчас же
отправиться в Амбуаз, где я посоветую ей подождать, пока у меня
поседеют  волосы:  тогда  она  получит	возможность вернуться в
Лувр.
      -Однако,	ваше величество,-буркнул Крильон,-у вас сегодня
что ни удар, так в цель!
      -Вы находите, герцог?
      -И  я  уверен,  что  ее величество предпочтет лучше самой
подвергнуться пытке, чем отправиться в ссылку. Нансей скользнул
за спину Крильона.
      -Герцог,-шепнул он,-вы играете в опасную игру! Рене умеет
отравлять герцогов так же легко, как простых смертных!
      -В  таком  случае посоветуйте ему отравить палача Кабоша:
это будет ему несравненно полезнее!
      В  то время как Крильон и Нансей обменивались этими фраза
ми, король одевался.
      -Пришел ли господин де Коарасс? -спросил наконец он.
      -Он  у  меня,  ваше  величество,	вместе	с  другим  моим
кузеном, Амори де Ноэ,-ответил Пибрак.
      -Отлично!  -сказал  король.-Ну-с,-обратился он к Нансею,-
ступайте передайте королеве мой ответ!
      -Слушаю-с, ваше величество!
      -И вернитесь сказать мне, что она решит!
      Нанеси отправился к Екатерине.
      Королева-мать  заканчивала  свой туалет в присутствии при
нцессы	 Маргариты.   В  ее  руках  был  клочок  белой	бумаги,
переданный  ей	пажом,	которому  эту  бумажку	сунул  какой-то
незнакомец.  Но королева, должно быть, ждала письма, так как то
обстоятельство,  что на бумажке ничего не было написано, отнюдь
не  смутило  ее.  Она  велела  Маргарите зажечь свечу, и, когда
записка  нагрелась  на	пламени, на бумаге выступили коричневые
буквы, гласившие: "Необходимо, чтобы королева присутствовала на
пытке. Быть может, от этого будет зависеть участь Рене".
      В этот момент Нансей передал Екатерине ответ короля.
      -Хорошо,-    спокойно   сказала	она,-	  передайте   его
величеству,  что  его  воля  - закон для меня. По дороге велите
подать мои носилки.
      Карл IX был уже совершенно одет, когда Нансей вернулся.
      -Ну, что? - спросил он.
      -Королева приказала подать ей носилки, ваше величество!
      -Чтобы ехать в Амбуаз?
      -Нет, чтобы ехать с вашим величеством в Шатле,- улыбаясь,
ответил Нансей.
      -Слава Богу! - воскликнул король.- Наконец-то моя матушка
стала  рассудительнее!	Ну,  раз  она  так  покорна,  то я хочу
оказать  ей милость. Не надо носилок для королевы: я уступлю ей
местечко возле себя!
      Нансей поклонился и вышел.
      -Господа,-  сказал  король,  подойдя к окну и взглянув на
двор,-	 мне   кажется,   что  на  мое	приглашение  отозвались
решительно все: двор полон народа! Ну, едем!
      Король   вышел   из   комнаты,   прошел	через  парадные
апартаменты, похлопал по щеке пажа Готье, которого очень любил,
сошел	по   лестнице,	напевая  веселую  охотничью  песенку, и
спустился во двор. Там он посмотрел на небо.
      Стояла  превосходная  погода: небо, лазурь которого не ом
рачалась  ни  одной  тучкой,  было  залито лучами солнца. Тогда
король повернулся к Крильону и сказал ему:
      -Герцог, мы запоздали на три дня!
      -Как это, ваше величество?
      -Ну  да,	если  бы  все  это случилось дня на два- на три
раньше, то, вместо того чтобы ехать сейчас в Шатле, мы ехали бы
теперь	на  Гревскую  площадь.	Сегодня  дивная  погода, ну а я
боюсь,	что  в	тот  день,  когда Рене будут колесовать, пойдет
дождь.
      В  это  время  на лестнице показалась королева Екатерина,
опиравшаяся на руку Маргариты. Король подошел к ним.
      -Ах,  ваше  величество,-	прошептала  королева,-	вы  так
жестоки!
      Король ничего не ответил. Он подал матери руку и проводил
ее к носилкам.
      По   дороге   Карл   IX  по-прежнему  был  в  отличнейшем
расположении   духа,  и  его  шуточки  причиняли  немалую  боль
Екатерине.
      Наконец  носилки	остановились  у  Шатле.  У дверей этого
мрачного  здания показался губернатор Фуррон, а сзади него трое
людей, вид которых достаточно ясно говорил об их профессии. Это
был палач Кабош с помощниками.
      -Ваше  величество,-  сказал  Карл IX матери,- представляю
вам исповедников вашего любимчика Рене!
      Королева	не  могла  подавить дрожь, охватившую ее. Но ее
волнение  сейчас  же  успокоилось,  когда  из-за  красных одежд
палачей  показалась черная мантия Ренодэна. Последний бросил на
королеву многозначительный взгляд, и тот вернул ей уверенность.
      В  пыточной  камере  по  приказанию  короля  еще накануне
вечером   были	 установлены   скамьи	и   стулья.  Усевшись в
приготовленное для него кресло, Карл IX сказал:
      -Господа,  можете сесть; я предполагаю, что представление
затянется.
      Генрих  ухитрился  поместиться сзади принцессы Маргариты.
Почувствовав его близость, она обернулась и шепнула:
      -Смотрите, как волнуется мать! Она не волновалась бы так,
если бы собирались пытать ее родных детей!
      -Однако  она  вполне уверена, что ей удастся спасти его,-
заметил Генрих.
      -Ренодэн обещал ей это.
      -И он сдержит свое обещание, будьте покойны!
      -Да,  но	Рене  будут  пытать,  Ренодэн  не  будет  иметь
возможности помешать этому!
      -Как  знать!  -  ответил	Генрих.  В  этот  момент король
сказал:
      -Сир  де Фуррон, прикажите ввести обвиняемого. Губернатор
подал  знак одному из ландскнехтов, стоявших на часах у дверей,
и   тот   троекратно  стукнул  алебардой  о  пол.  Тогда  дверь
раскрылась,  и	появился  Рене между двух солдат. Его руки были
связаны   за   спиной,	а  цепь,  сковывавшая  ноги,  позволяла
переступать  лишь  мелкими  шажками. Он был очень бледен и едва
держался  на  ногах.  При виде короля он проявил сильный испуг,
но, заметив королеву, несколько успокоился.
      -Положите  обвиняемого  на  лежанку. Господин Парижский,-
распорядился президент Ренодэн.- Мы опять начнем с пытки водой.
      Палачи  схватили	несчастного парфюмера, а Ренодэн уселся
за  стол  и  взял в руки перо, чтобы записывать показания Рене,
который неистово кричал:
      -Я невиновен! Я невиновен!
      -Да  ну  же,  приступайте  к  делу, Господин Парижский! -
нетерпеливо  сказал  король.- Заставьте похлебать водички этого
чудака, который кричит заранее!
      Один из помощников палача прижал голову Рене к изголовью,
а другой ввел ему в рот воронку.
      Екатерина взволнованно отвернулась и пробормотала:
      -Какое варварство!
      -Но  почему же? - отозвался король.- Это сенская вода, ее
профильтровали, и она очень чиста.
      Придворные   не  могли  удержаться  и  рассмеялись.  Рене
извивался   так,  что  лежанка	плясала  под  ним,  и  старался
перекусить трубочку воронки зубами.
      -Ваше  величество,-  сказал палач,- вода не вырвет у него
признания, но огонь...
      -Ну  так что же, Кабош,- милостиво согласился Карл IX,- в
таком случае поджарьте ему правую руку!
      Но  в  то  время	как  палачи  отвязывали  Рене  от ложа,
заговорил президент Ренодэн.
      -Ваше  величество,-  сказал  он,-  раз Рене так энергично
отпирается,  то,  быть	может,	надо добраться до истины другим
путем.
      -Ну-ну!
      -У Рене были соучастники...
      -Вы откуда знаете это? - спросил король.
      -Несколько  дней	тому  назад  арестовали  вора  по имени
Гаскариль,-  продолжал	с  невинным видом президент,- и главный
судья  приговорил  его	к  повешению.  К нему в камеру посадили
"барана"...   "Бараном",-  пояснил  он,  заметив  недоумевающий
взгляд	короля,- у нас называют агента сыскной полиции, который
садится в одну камеру с каким-нибудь преступником, притворяется
тоже арестантом и в разговоре по душам выпытывает у преступника
все  его  секреты.  Так  вот,  Гаскариль  сказал этому "барану"
следующее:  "Бедный  мессир  Рене  Флорентинец!  Не  везет ему!
Меня-то повесят, а его колесуют".
      -А! - сказал король.- Так, значит, Гаскариль - соучастник
Рене?
      -Да, так оно выходит, ваше величество!
      -В  таком случае надо поджарить Рене правую руку. Если он
не  признается	-  пустить  в ход клинья. Ну а если он устоит и
здесь, тогда можно попытать счастья в пытке калеными щипцами! А
тогда уж можно будет допросить и Гаскариля.
      Екатерина  смертельно  побледнела,  Рене	оглядывался  по
сторонам с видом затравленного зверя.
      -Не  разрешите ли вы мне, ваше величество, высказать кое-
какие соображения по этому поводу? - спросил Ренодэн.
      -Говорите!..
      -Если Рене в конце концов сознается или - что то же самое
- если истину мы узнаем от Гаскариля, то парламент для суда над
Рене соберется сегодня же?
      -Разумеется! Что же из этого?
      -Если  ему  сожгут  и  правую  руку,  то	как же он будет
держать свечу, отправляясь на эшафот?
      -Вы  правы,- согласился король.- Ну, так приступите прямо
к клиньям.
      -Но если Рене будет осужден сегодня, то его будут казнить
завтра?
      -Разумеется.
      -Для  народа,  который  возмущен	убийством  на Медвежьей
улице,	будет  отличным  примером, если осужденный перед казнью
пройдет  по  улицам  босым  со	свечой в руках и, перед тем как
взойти	 на   эшафот,	принесет  покаяние  на	паперти  собора
Богоматери.
      -Вполне согласен с вами, господин президент!
      -Но  если мы пустим в ход клинья, он не будет в состоянии
ходить!
      -Ах,  черт!  -  буркнул  король.-  Ну, так в таком случае
позовите Гаскариля!
      Екатерина  и  Рене перевели дух. Крильон наклонился к уху
Пибрака и сказал:
      -Король  попался	в  ловушку. Этот судья кажется мне поря
дочной бестией и...
      Крильон	не   договорил:  он  посмотрел	на  Екатерину и
заметил, что ее взор сверкает затаенной радостью.
      "Короля провели!" - подумал он.


			     XVII

      Придворные,   присутствовавшие  на  пытке,  считали  Рене
окончательно   погибшим,   а   потому	держали  себя  довольно
непринужденно  и  перекидывались  улыбками и усмешками. Если бы
они  только  могли предположить, что у Флорентийца имеется хоть
какой-либо  шанс  на спасение, они были бы много осторожнее. Но
гибель Рене казалось несомненной, особенно теперь, когда допрос
Гаскариля должен был окончательно доказать вину Флорентийца.
      Один   только   Крильон	не  разделял  этой  уверенности
остальных  непосвященных. Сидя около короля, он что-то бормотал
сквозь зубы.
      -Что вы бормочете, герцог? - спросил король.
      -Я  говорю, что хотел бы быть королем на часок! - ответил
Крильон.
      -А для чего, собственно?
      -Для  того,  чтобы  оставить  Гаскариля  самым  спокойным
образом в его темнице!
      -А что же выйдет из того, что Гаскариль останется в своей
камере?
      -Тогда  не  обманутся  ожидания всех парижан. Я рассуждаю
так, ваше величество: если у меня к обеду имеется такое лакомое
блюдо,	как,  например,  филе из дичи, седло дикой козы, голова
дикого	вепря или что-нибудь другое еще в этом же роде, то я не
подумаю о том, чтобы взяться за плошку чечевицы или бобов!
      -Э, да вы гастроном, герцог! - сказал король.
      -Для  меня,  как	и для всех парижан,- продолжал герцог,-
Рене  представляет  собою  филе  из дичи, а Гаскариль - вареную
чечевицу.
      Король  громко расхохотался, а за ним расхохотались также
все придворные.
      -Однако,-  шепнул  Генрих на ухо Маргарите,- этот упрямец
способен расстроить все хитрые комбинации королевы с Ренодэном!
      Того же мнения держались, должно быть, и заинтересованные
лица,  потому  что  королева  была  бледнее смерти, волосы Рене
встали	дыбом, да и президент Ренодэн явно чувствовал себя не в
своей  тарелке.  Если  Гаскариля  не  допросят сейчас же - Рене
погибнет.
      -Ну-с, доканчивайте свою мысль, герцог,- сказал король.
      -Так  вот,  ваше	величество,  если  бы  я был королем, я
угостил  бы  парижан  филе  из	дичи и не портил бы им аппетита
вареной  чечевицей.  Иначе  говоря,  я сначала расправился бы с
Рене,  а  потом уже стал бы думать, нужно ли или нет возиться с
Гаскарилем.
      -Одно  другому  не мешает,- ответил король.- Гаскариля мы
все-таки  допросим,  а	потом  видно  будет.  Рене мы повесим в
первую голову, и парижане получат свое филе из дичи, ну а через
несколько дней они удовольствуются и чечевицей!
      -Как угодно вашему величеству! - мрачно буркнул Крильон.
      Дверь снова отворилась, и в камеру пыток ввели Гаскариля.
Рене  и  королева  перевели дух, президент Ренодэн почувствовал
большое  успокоение.  Гаскариль был высоким парнем лет двадцати
восьми, отлично сложенным, с умным лицом и смелым взглядом.
      Королю он понравился.
      -Черт возьми! Согласитесь, друг мой Крильон, что парижане
получат  очень	добропорядочную  чечевицу! - сказал он герцогу,
затем,	посмотрев  снова  на  Гаскариля,  произнес, обращаясь к
нему:
      -  Ну-ка	ты, чудак! Видишь эту лежанку, клинья, жаровню,
испанский башмак? Что ты скажешь об этом?
      -Все  это  я  уже  давно	знаю, ваше величество,- ответил
Гаскариль.-  Я уже подвергался пытке в Орлеане года четыре тому
назад.
      -И надеюсь, признался во всем?
      -То   есть   ни	единого   словечка  не	проронил,  ваше
величество!  Если  я  нахожу  это  нужным,  то даю признание по
доброй	воле.  Но  пусть господин Кабош,- он любезно поклонился
палачу,-  сожжет  мне  обе  руки, перебьет кости, истерзает мне
тело калеными щипцами, а я не скажу ни слова, если вобью себе в
голову, что говорить не надо!
      -Вот как? - сказал король.
      -Гаскариль!  -  строго  прикрикнул президент Ренодэн,- ты
забываешь, что говоришь с самим королем!
      -Боже сохрани забыть! - ответил Гаскариль.- Но только раз
уж мне все равно умирать, так могу я хоть говорить что думаю?
      -Пусть  говорит!	-  сказал  король.-  Хладнокровие этого
чудака нравится мне!
      -Ваше  величество,-  сказал Гаскариль, бросая насмешливый
взгляд на Рене,- я догадываюсь, чему обязан честью находиться в
вашем присутствии!
      -А, так ты догадываешься?
      -Ко  мне посадили "барана", и вы хотите узнать что-нибудь
о деле на Медвежьей улице?
      -Вот  именно, паренек, и, чтобы заставить тебя рассказать
нам всю правду, мы вольем тебе в горло несколько пинт воды.
      -Это  совершенно	бесполезно,  ваше величество! - ответил
Гаскариль.
      -Почему? Разве ты решил говорить по доброй воле?
      -Гм... Это зависит...
      -От чего?
      -Я  присужден  к	повешению  и  уже примирился с мыслью о
смерти.  Мне  придется	пережить  один неприятный момент, но он
короток.  А вот если я признаюсь в убийстве на Медвежьей улице,
меня будут колесовать.
      -Значит, ты не хочешь сознаваться?
      -Нет,  я этого не сказал, но только, если ваше величество
собирается  подвергнуть  меня  пытке, я не вымолвлю ни слова, а
вот если мне кое-что обещают...
      -Ручаюсь,  что  этот чудак хочет испросить помилования! -
смеясь, заметил король.
      -Я  вовсе  не  настолько	честолюбив,-  с улыбкой ответил
Гаскариль,- да кроме того, уже примирился со своей судьбой. Так
вот,  если  вы,  ваше  величество, обещаете мне, что в каком бы
преступлении  я  ни  сознался,	меня  все  равно  повесят, а не
колесуют, то я расскажу все!
      Король повернулся к Крильону и сказал ему:
      -Видно, парижанам придется удовольствоваться чечевицей на
прованском масле, а не на коровьем!
      -Ваше   величество,-   ответил   Крильон,-  я  из  страны
прованского   масла   и   отношусь   к	 коровьему   с	большим
пренебрежением.
      -Благодари  герцога  Крильона,- сказал король Гаскарилю,-
он подал голос за тебя. Ты будешь повешен!
      -Что бы ни случилось и в чем бы я ни признался?
      -Да,-  ответил  король,-	даю тебе в этом свое дворянское
слово.
      -В таком случае вашему высочеству остается лишь отпустить
господина Кабоша: нам он не нужен!
      -Говори!
      Гаскариль уверенно оглянулся по сторонам и начал:
      -Я  расскажу  вам,  как случилось это дельце на Медвежьей
улице. Мессир Рене был в любовной связи с госпожой Лорьо, женой
убитого...
      Рене  едва удержался от жеста изумления, а Генрих подавил
в  себе  крик  ярости. Но президент Ренодэн строго посмотрел на
Рене, и тот понял все.
      Гаскариль продолжал:
      -Рене  был  знаком с ландскнехтом Теобальдом, который был
также  и моим другом. Мы с Теобальдом устроили не одно изрядное
дельце.  Ну и Рене Флорентийцу Теобальд тоже услуживал, а когда
Рене  бывал  у	госпожи Лорьо, то он сторожил на улице. Однажды
Теобальд  сказал  мне:	"Лорьо	богат,	как  король.  Нельзя ли
запустить руку в его сундук?" "Это трудновато",- ответил я. "Да
ведь  он  выходит  каждый  вечер  из дома, а в это время к нему
забирается  Рене".-  "Так  нам	придется  иметь дело с Рене?" -
"Нет, потому что сегодня вечером Рене похищает ювелиршу".- "Так
что  же  ты  хочешь  сделать?" - "По-моему, надо убить ювелира,
когда он будет проходить по мосту Святого Михаила, и отобрать у
него домовый ключ. Ну, а раз ювелирши и Рене не будет там..." -
"Да  уверен  ли  ты,  что  это	так?"  -  "Мне	сказал	об этом
Годольфин, приемный сын Рене..."
      -Ну, дальше, дальше! - нетерпеливо сказал король.
      -Годольфин  около  десяти  часов	вечера вышел из лавки,-
продолжал Гаскариль.- Мы встретили его и прошли с ним небольшую
часть пути. Годольфин рассказал нам, что он несет кинжал Рене в
починку  оружейнику, а от последнего должен пройти к ювелирше и
предупредить  ее,  что	сегодня вечером похищение не состоится,
так  как  Рене	должен	работать  у  королевы, а будет ждать ее
там-то и тогда-то. Для того чтобы Годольфин мог тайно попасть к
ювелирше,  Рене  дал ему ключ, который сам получил от красавицы
Сарры.	Ну,  мы  с  Теобальдом	живо  сообразили, что нам нужно
делать, схватили Годольфина за горло, придушили и бросили его в
воду,  отобрав	кинжал	и ключ. Вскоре после этого мы встретили
самого Лорьо и убили его...
      -Постой! - перебил его король.- А Рене?
      -О  Рене	дело  еще  впереди,  ваше величество,- спокойно
ответил Гаскариль и продолжал: - Мы с Теобальдом решили сказать
госпоже  Лорьо,  что  пришли  от  Рене;  мы были готовы убить в
случае	чего  и  ее, но ее не оказалось дома: не зная, что Рене
перенес  день  бегства на другое число, она ушла на условленное
место. Так вот, с помощью ключа, который мы взяли у Годольфина,
мы  проникли  в  дом.  Но старый жид не хотел добром пропустить
нас, и мы прикончили его. Так же мы разделались и со служанкой.
Но  каково  же	было  наше разочарование, когда мы добрались до
сундука:  он  был совершенно пуст, и только в углу лежала кучка
пистолей.  Делиться  такими  пустяками не было смысла, и я убил
Теобальда кинжалом Рене.
      -Но  что же делал сам Рене в это время? - крикнул король,
бледнея от злости.
      -Должно  быть,  работал  в Лувре с королевой, как говорил
Годольфин,- спокойно ответил Гаскариль.
      -Это правда! - крикнула королева.
      -Значит, Рене невиновен?
      -В этом деле невиновен,- ответил Гаскариль. Все замерло в
камере	пыток,	лица  придворных побледнели. Сам король казался
пора