анси,  поспешно
отправляясь на свидание с пришлем Генрихом.
      Оставшись  одна,	Маргарита  поправила  прическу,  пониже
опустила  абажур  лампы  и  снова  уселась  в  кресло  у стола.
Поэтому,  когда  Генрих  вошел	в комнату, она казалась глубоко
погруженной в чтение.
      - Ах, простите, месье,- сказала Маргарита, когда Генрих в
нерешительности  остановился  в  двух  шагах  от  нее,-  я  так
зачиталась, что даже не заметила, как вы вошли! Присядьте сюда,
около  меня.  Простите, что я взяла на себя смелость пригласить
вас сюда, но мне хотелось бы иметь от вас самые точные сведения
о   наваррском	дворе.	Кроме  того,  мне  показалось,	что  вы
обладаете очень тонким умом и будете интересным собеседником!
      - О,  мне  кажется,  что  во Франции много умных людей! -
ответил Генрих, низко кланяясь принцессе.
      - Ошибаетесь!  Я  знаю  только  двоих:  Пибрака  и аббата
Брантома, автора "Жизнеописания славных любовными делами дам".
      - Он бывает у вашего высочества?
      - Да,  прежде  я  принимала  его  очень  часто и находила
большое  удовольствие  в  его  разговорах,  но... он так стар и
уродлив...
      - А  вы,  принцесса,  чувствуете  большое   отвращение  к
старости и уродству?
      - Далеко   нет,  если  только  человек  сам сознает это и
держит	себя  в  нужных  границах...  А этот урод... Знаете ли,
однажды он пришел ко мне и прочел мне главу из своей книги, где
говорится  о  существовавшем при дворе Франциска Первого обычае
посылать пару шелковых чулок даме своего сердца.
      - Как  же,  помню!  Там  говорится далее, что, когда дама
носила	семь - десять дней эти чулки, кавалер посылал за ними и
сам носил их в свою очередь.
      - Вот  именно.  Однажды  Брантом дошел до такого экстаза,
что упал к моим ногам, а на следующий день мне подают маленький
ящик  редкого  дерева, и в этом ящике я нахожу... пару шелковых
чулок!
      - Однако  аббат	Брантом  более	чем  смел!  -  с хорошо
разыгранным негодованием сказал Генрих.
      Говоря это, он впился в принцессу таким взглядом, который
был  не  настолько  почтителен,  насколько  можно было ждать от
мелкого беарнского дворянина. Принцесса снова покраснела, но не
мешала	молодому  человеку  любоваться	собой.	А Генрих тут же
ухватился за удобную тему.
      - Конечно,-  продолжал  он,-  Брантом  вел себя настоящим
нахалом,   но  его  поступок  можно  объяснить	охватившим  его
безумием,   и	согласитесь,  если  ваша  божественная	красота
способна  вскружить  голову  такому старому, опытному человеку,
как он...
      - Господин де Коарасс, вы ужасный льстец!
      - Простите   меня,  принцесса,  но  я  просто откровенный
провинциал!
      - Надеюсь, по крайней мере, что вы не пришлете мне завтра
чулок по примеру Брантома!
      - Счастье  хоть	изредка видеть ваше высочество является
для  меня  венцом  всех  моих  грез, принцесса! - нежно ответил
Генрих.
      Маргарита  нашла,  что  сир  де  Коарасс	слишком  горячо
приступает к делу, и сочла нужным переменить тему.
      - Знаете  ли  вы, господин де Коарасс,- сказала она,- что
король сразу полюбил вас?
      - Его величество превознес меня свыше меры!
      - Вы родственник Пибрака?
      - Да, ваше высочество.
      - Он очень умен.
      - О, без  сомнения! - ответил Генрих и тут же решил вновь
вернуть  разговор  к  первоначальной  теме, от которой, видимо,
увиливала  Маргарита.-	Кстати,  разве	мессир	де  Брантом  не
извинился перед вами?
      - Нет, чтобы  излечиться от своего безумия, он удалился в
свое аббатство.
      - Бедный человек!
      - Как, да вы жалеете его? - спросила Маргарита.
      - Да как же мне не жалеть его, принцесса, если я понимаю,
как он должен был страдать! - ответил Генрих.
      На этот раз намек отличался излишней прозрачностью.
      - Вы   отличаетесь   настоящей   гасконской  смелостью! -
заметила Маргарита.
      - Бога   ради,  простите,  принцесса, но я так смущен....
Генрих	так  тонко  разыграл  сконфуженного, что Маргарита была
тронута смущением беарнца.
      - Сколько вам лет? - спросила она.
      - Двадцать.
      - В таком случае я прощаю вас! -- сказала она, протягивая
ему руку.
      Генрих  взял  эту  руку,	осмелился поднести ее к губам и
сделал	 движение,   собираясь	 опуститься   на  колени  перед
Маргаритой, но в этот момент в дверь постучали.
      - Кто там? - испуганно спросила принцесса.
      - Ваше  высочество,-  ответил  юный голос,- королева-мать
послала меня за вами!
      - Хорошо, милый Рауль,- Ответила Маргарита, узнав пажа по
голосу,-  скажи  королеве,  что  я  собиралась лечь спать, но я
оденусь и приду.- Затем она подбежала к маленькой боковой двери
и тихо крикнула: - Нанси!
      Не  прошло  и  двух  секунд,  как  в коридоре послышалось
шуршание шелкового платья Нанси, и камеристка вошла в комнату.
      - Как  видите,- сказала  принцесса Генриху,- я принуждена
расстаться с вами!
      - Увы! - вздохнул Генрих.
      - А  я-то  так  хотела  узнать  от  вас	все  подробности
относительно неракского двора!
      - Но я всегда к услугам вашего высочества!
      - Ну что же, приходите завтра опять!..- И с этими словами
Маргарита  дала  принцу  руку  для  поцелуя  и	приказала Нанси
проводить его.
      Через  несколько	минут  Генрих уже проходил мимо кабачка
Маликана.   Рассеянно	заглянув   туда,  он  увидал  какого-то
человека, спокойно гревшегося у камина. Это был Ноэ.
      - А, это вы, Анри? - сказал последний.- А я только потому
и зашел сюда, что рассчитывал встретиться с вами!
      - Ты  так  расстроен? - шепотом спросил Генрих приятеля.-
Уж не пришлось ли тебе добираться сюда вплавь прямым сообщением
от моста Святого Михаила?
      - Нет,- ответил Ноэ,- я обеспокоен за вас!
      - За меня? Это почему?
      - Ах  черт,  а  ведь  я  совершенно забыл о ней! Странное
дело:  у Сарры я забываю о существовании принцессы Маргариты, у
Маргариты - о существовании красотки-еврейки!
      - Так!  Как  видно,  память  у  вас  находится  в  добром
согласии с сердцем!
      - Но принцесса так красива!
      - Ах, так вы ее любите?
      - Это я пока еще не могу сказать.
      - Так, значит, вы любите ювелиршу?
      - Не знаю, ничего не знаю! Она тоже удивительно красива и
к  тому  же так несчастна! Ведь этот Лорьо, которого мы считали
таким  честным	и  порядочным,	на  самом  деле просто негодяй,
разбойник, убийца!
      - Вот  как? - сказал Ноэ.- А я-то собирался спасти его от
большой  опасности! Да, мне кажется, что его немножко прирежут.
Ну,  теперь  я	не  стану  мешаться  в	это  дело,  но его жену
непременно надо будет спасти!
      - Да  что ты говоришь? - взволнованно спросил принц.- Они
оба подвергаются опасности? Расскажи мне скорее, в чем дело!


				XX
      В  то  время  как  Генрих  Наваррский был еще у принцессы
Маргариты,  Рене шел в Лувр, объятый думами, навеянными на него
откровениями  Годольфина.  Он  имел  право свободного доступа к
королеве  во всякое время. Екатерина не могла и дня прожить без
своего	парфюмера,  и  Флорентинец  знал больше государственных
тайн,  чем  сам  король. Когда он вошел в комнату королевы, она
как  раз  дочитывала  объемистое  письмо младшего сына, герцога
Анжуйского,   который  писал  ей  из  Анжера  о  бунтовщическом
движении среди гугенотов.
      - Ну,  погоди  только!  - со  злобой пробормотала она,- я
заставлю   короля,   несмотря	на  всю  его  слабость,  издать
хорошенький  указ против этих поклонников проповеди! А, это ты,
Рене? - сказала она, увидев парфюмера.- Ты очень кстати!
      - Я нужен вашему величеству?
      - Да.  Ты  напишешь  под  мою  диктовку	письмо	герцогу
Анжуйскому. Я должна, наконец, покончить с гугенотами!
      - Совершенно согласен с вашим величеством!
      - Герцог  пишет мне, что гугеноты опять начинают затевать
что-то. Но что мне ответить ему? Посоветуй, Рене!
      - Я  прочел  в  звездах, что гугеноты погубят монархию! -
важно  сказал  он.-  Конечно, это еще не окончательно,- стал он
сбиваться  с  тона,  заметив,  как  побледнела	Екатерина,- это
зависит  от  того, поставят ли их на свое место... Словом, я не
знаю,  но  совершенно ясно, что опасность есть и монархию будет
защищать женщина...
      - И... эта женщина?
      - Это вы, ваше величество!
      - А восторжествует она?
      - О да, но лишь ценой потоков крови!
      - Кровь!  -  сказала  Екатерина,  с  суеверным  почтением
прислушиваясь  к  изречениям  Рене.-  Да,  кровь  должна  будет
пролиться,   и	 опять	 меня	будут	винить	 в  жестокости,
кровожадности,	нетерпимости.  А  между  тем, видит Бог, в моем
сердце	нет  и	следа фанатической нетерпимости к иноверцам. Я,
дочь   герцогов   Медичи,   воспитанная   лучшими  профессорами
Флоренции, могу ли быть настолько умственно ограниченной, чтобы
преследовать  людей  лишь за то, что они предпочитают проповедь
мессе?	Но  дело  в  том,  что	за  религиозными  убеждениями у
гугенотов   скрываются	 мятежные   политические  надежды.  Они
восстают  против  пышности  и великолепия трона и его ближайших
помощников,   готовы   разграбить   монастыри,-  словом,  хотят
ниспровергнуть	весь  тот порядок вещей, на котором уже столько
лет  зиждется  величие	Франции...  Гугеноты - враги монархии и
трона,	а  потому  должны  погибнуть!..  Однако  писать,  Рене,
писать!  -  спохватилась  она. Екатерина продиктовала парфюмеру
письмо	герцогу  Анжуйскому.  В  этом  письме  она ссылалась на
болезнь  короля,  которая  мешает  в  данный момент предпринять
что-либо   решительное,   но,  по  ее  мнению,	у  герцога  как
губернатора  Анжера  достаточно власти, чтобы сажать в тюрьмы и
вешать	 всех	тех,   кто  будет  уличен  в  антимонархической
деятельности.  Поэтому	она усиленно рекомендовала сыну суровую
непреклонность и строжайшие меры.
      - Ваше  величество,- сказал Рене, поднося королеве письмо
для   подписи,-  вы  предписываете  спасительную  строгость  по
отношению к провинциальным гугенотам. Ну а парижские?
      - До них дело дойдет потом,- ответила королева.
      - Да  я	вот  почему говорю,- настаивал Рене. - Есть тут
один  субъект, у которого много денег. Это страшный лицемер; он
притворяется,	будто	ходит	к   обедне,  а	на  самом  деле
поддерживает своими деньгами еретиков.
      - Ну  что же! - ответила Екатерина.- Когда я буду сводить
счеты с парижскими гугенотами, напомни мне его имя!
      - Но  было  бы  желательно,  чтобы  с ним  было покончено
ранее... Мало ли что может случиться? Пьяный рейтар...
      - Ты  что-то слишком одушевлен мыслью послужить монархии,
друг  мой  Рене!  -  перебила  его  королева, устремляя на него
пытливый  взгляд.- Этот человек - враг тебе, или же он богат, и
ты  хочешь  ограбить  его!  Нет,  милый  мой,  я уже достаточно
прощала  тебе, не могу же я дать тебе отравить или зарезать все
население королевства!
      - Ваше  величество,-  с	важным	видом  ответил Рене,- я
прочел	в  звездах, что смерть этого человека послужит на благо
монархии!
      - Рене,   Рене,-  пробормотала	королева,-  между  нами
существует   столько  страшных	тайн,  что  мне  не  приходится
торговаться  с	тобой  из-за  жизни  одного человека. Делай что
хочешь,  я  даже  не  желаю  знать  имя этой новой жертвы... Но
берегись!  Настанет  день,  когда  король  проснется  в  дурном
расположении, и вот как ты сейчас требуешь от меня человеческой
жизни, так от него могут потребовать твоей! Ну, а теперь ступай
и  пошли  мне  моих фрейлин! Рене ушел с видом тигра, уносящего
свою жертву. Королева подарила ему жизнь Самуила Лорьо!
      Вместо  того чтобы вернуться в свои комнаты, которые Рене
занимал  в верхнем этаже Лувра, он вышел во двор и направился в
кордегардию ландскнехтов. Большинство уже спали. Один еще сидел
и  грелся  у  очага. Завидев Рене, он сейчас же встал и вышел к
нему.
      - Ведь  ты стар и жирен, Теобальд,- сказал Рене.- В твоем
возрасте  следует  бояться  апоплексии,  и  ты	делаешь большую
ошибку,  что так греешься. Лучше пойдем со мной, прогуляемся по
набережной!
      - Да ведь сегодня холодно! - сказал Теобальд.
      - Холод только полезен тебе.
      - А моему кошельку он тоже будет полезен?
      - Может быть.
      Рене  взял ландскнехта под руку и увлек его к набережной.
Там он сказал солдату:
      - Друг  мой Теобальд, ты старый друг, и мы с тобой уже не
раз...
      - Да-да, не раз,- ворчливо перебил Теобальд,- я-то служил
вам  не  раз,  а  что  вы платили за это? Пятьдесят пистолей за
убийство дворянина! Да ведь это курам на смех!
      - Теперь  тяжелые   времена,-  ответил  Рене.- А потом, в
данном	случае речь идет не о дворянине, а о самом обыкновенном
горожанине!
      - Так он, верно, богат?
      - Это совершенно неизвестно.
      - Да   ведь  и  то сказать: полиция не дремлет, и будь то
дворянин или горожанин...
      - Не бойся, дружок, королева подарила его мне!
      - Ну,  если   королева  вмешивается в такие дела, значит,
горожанин должен чего-нибудь стоить!
      - Дело не в нем, а в его жене, которую я люблю!
      - Что? - изумленно  спросил Теобальд.- Да разве вы вообще
этим занимаетесь? Разве вы можете кого-нибудь любить?
      - Это в первый раз...
      - Но вы могли бы взять жену, не убивая мужа!
      - Не могу, потому что хочу жениться на ней!
      - Вот  как? - вскрикнул Теобальд.- Ну, теперь я вижу, что
вы  стараетесь	втереть  мне очки! Этот горожанин, должно быть,
очень богат, если вы хотите жениться на его вдове!
      - Ну  вот  что! - кусая  губы, сказал Рене.- Поведем дело
без дальних разговоров. Я даю тебе сто пистолей!
      - Отлично! Прибавьте еще пятьдесят, и дело сделано!
      - Идет!
      - Ну а где мне найти этого несчастного?
      - Не  беспокойся,  я  сам  помогу тебе  справиться с этим
делом.	Будь  завтра  в  девять  часов	вечера на мосту Святого
Михаила!
      - Ладно, буду! Покойной ночи!
      - Быть может, я делаю ошибку,- бормотал Рене, направляясь
к  себе  в лавочку.- Ведь Годольфин достаточно ясно сказал, что
все   это  должно  произойти  через  три  дня,	а  я  собираюсь
поторопиться... Нет, лучше всего еще раз выспросить его!
      И  тот  самый  момент, когда он уже собирался вступить на
мост,  он  услыхал  сзади  себя  шум  чьих-то шагов, настойчиво
преследовавших его по пятам.
      - Кто  там? - крикнул он, оборачиваясь назад. Ответом ему
был  сначала  взрыв громкого хохота, потом знакомый насмешливый
голос сказал:
      - Ба, да ведь это наш друг Рене!
      С  этими словами незнакомцы подошли к парфюмеру, и Рене с
некоторым трепетом увидел, что это были сир де Коарасс и Ноэ.
      - Нет,  вам  положительно  не везет,- сказал Генрих.- Нас
двое,  а  вы один... К тому же мы в очень пустынном месте. Сена
вздулась и быстро мчит свои темные воды...
      Рене положил руку на рукоятку шпаги.
      - А  моему  другу  сиру	де Коарассу, - продолжал в свою
очередь  Ноэ,- чрезвычайно хочется ткнуть вас шпаюй и бросить в
воду!
      - Ко  мне!  На  помощь!	- закричал Рене, обнажая шпагу.
Генрих продолжал смеяться, а затем сказал:
      - Полно!  Я предпочитаю не убивать вас, а поупражняться в
искусстве предсказания будущего!
      - Простите  мне это первое движение самозащиты, господа.-
ответил   Рене.-   Я  понимаю,	что  такие  люди,  как	вы,  не
занимаются убийством из-за угла.
      - Ну еще бы! - отозвался Ноэ.
      - А  потом,- продолжал Генрих,- я рассчитываю оказать вам
столько  услуг, что вы кончите тем, что полюбите меня. Так вот,
если  хотите, я опять погадаю вам, только спрячьте сначала свою
шпагу  в  ножны!  Однако  здесь ужасно темно! Пойдемте к самому
мосту, там у фонаря можно будет разглядеть получше линии руки.
      Они подошли к фонарю.
      Здесь   Генрих  принялся	с  важным  видом  рассматривать
протянутую руку парфюмера и сказал:
      - Господин  Рене,  у  нас в голове имеется некий замысел,
посредством  которого вы собираетесь одновременно удовлетворить
две страстишки: к понравившейся вам женщине и к ее богатству!
      Рене вздрогнул и с трудом подавил крик.
      - Как? - сказал он.- Так вы и это... знаете?
      - Господи, как  же мне не знать, если у будущего нет тайн
от  меня!  - ответил Генрих.- Только вот что еще: по-моему, вам
следует немного подождать с исполнением своего замысла!
      - Сколько же времени мне надо ждать? - спросил Рене.
      - Три дня! - ответил Генрих.
      - Да что вы - сам дьявол в образе человеческом, что ли? -
крикнул Рене, бледнея как смерть.
      - Как знать! - ответил Генрих.
      И  молодым людям пришлось видеть, как гроза всей Франции,
страшный Рене, дрожал, словно испуганный ребенок.


				XXI
      Читатель	легко догадается, что наши герои встретили Рене
по  выходе  из кабачка Маликана, где Ноэ подробно рассказал обо
всех  тех чудесах, которые ему пришлось видеть и слышать у Рене
Флорентийца.  Генрих  слушал  его,  чувствуя, как его пробирает
пот.
      - Хотя  бы  мне  пришлось убить для этого Рене, но ему не
удастся  похитить Сарру! - пылко произнес он, когда Ноэ окончил
свой подробный рассказ.
      - Да, но возможно, что он не один возьмется за это дело и
нам  придется  иметь дело по крайней мере с дюжиной вооруженных
людей,- заметил Ноэ.
      - Ну так мы и будем иметь с ними дело! - пламенно крикнул
рыцарски настроенный принц.
      - Ну, мы  могли бы придумать что-нибудь получше,- смеясь,
возразил Ноэ.- Скажите, Анри, вы не очень заботитесь о спасении
этого субъекта?
      - Лорьо?  Да  разумеется  нет! Пусть этот негодяй понесет
заслуженное наказание!
      - Ну так давайте похитим красотку-еврейку!
      - Отличная мысль! - смеясь, подтвердил Генрих.- Но где мы
припрячем ее?
      - Это,	конечно,  труднее,  чем  похитить,  ну	да  там
увидим...  Принц  подошел  к  стойке,  за  которой мирно дремал
Маликан, и разбудил его.
      - Ты   нам  нужен!  -  сказал  он.-  Ну-ка, Ноэ, расскажи
Маликану  все,	что ты только что говорил мне! Ноэ передал суть
дела кабатчику. Тогда принц добавил:
      - Так   вот  видишь,  Маликан,  красавицу надо непременно
укрыть где-нибудь!
      - Легко сказать! - отозвался Маликан, почесывая за ухом.-
Париж, конечно, велик, но у Рене Флорентийца сто глаз я столько
же  ушей,  как у великанов доброго старого времени... Вот разве
что! Скажите, она брюнетка или блондинка?
      - У нее темные волосы.
      - А ростом как?
      - Да не больше Миетты.
      - А  нет  ли у нее пушка над верхней губой, как это часто
бывает у жгучих брюнеток восточного типа?
      - Да, есть! - ответил принц.
      - Ну  так  мне пришла в голову блестящая мысль! У меня на
родине	имеется  племянник пятнадцати лет, которого я уже давно
жду  сюда,  в  Париж.  Давайте	оденем	вашу  дамочку беарнским
пареньком,  и  пусть  меня  черт возьмет, если Рене явится сюда
искать пропавшую красотку!
      - Это  великолепная   мысль,  Маликан,- сказал принц.- Но
теперь	  возникает    второе	 затруднение:	 как	похитим
красотку-еврейку?  Ведь  ее надо уведомить, а как это сделаешь,
раз старый Лорьо бережет ее вроде мифического дракона?
      - А  не	могла ли бы помочь вам в этом Миетта? - спросил
Маликан.-  Пусть она, например, явится в своем беарнском наряде
и  скажет,  что  приехала в Париж искать место и что де Граммон
направила ее к госпоже Лорьо?
      - Маликан,- ответил принц,- ты умнейший человек на свете!
Маликан поклонился.
      - Но  этот  чудак способен поторопиться и не выждать трех
дней!  -  сказал  Ноэ и, заметив, как вздрогнул Генрих при этих
словах,  мысленно  прибавил:  "Ай-  ай! Да вы, кажется, здорово
врезались в красотку-еврейку, мой принц!"
      - Вот   что,  Маликан,-  сказал  Генрих,- завтра же пошли
Миетту к нам в гостиницу на улице Святого Иакова.
      - Ладно, она придет, ваше высочество!
      - Покойной ночи и спасибо, Маликан!
      Молодые люди вышли из кабачка и вскоре догнали Рене. Близ
моста  между  ними  произошел  разговор, описанный в п