нул гость.- Или ты
думаешь, что она не захочет?
      -Гм!..- сказал Рене.- Как знать? Конечно, ночь темна и не
так-то	просто	выбраться  незаметно  из дворца... Но принцесса
поймет,  что  вы  рискуете большим, если сами пойдете в Лувр, и
это  заставит  ее решиться! Я иду, ваше высочество, и через час
принцесса будет здесь!
      -Но ты только что так боялся идти в Лувр!
      -А  теперь  я  вспомнил,	что  есть  средство сделать это
вполне безопасно!
      -Какое средство?
      -Это  уж	мой  секрет,  ваше  высочество!  - ответил Рене
подмигивая.-  Вот  вам	книги об охоте; займитесь ими, чтобы не
было так скучно ждать, и я очень скоро вернусь!
      Рене  так  быстро, как только позволяла ему больная нога,
вышел из лавочки, запер дверь и заковылял к Лувру.
      "Хотя королева и выгнала меня,- думал он по дороге,- но в
глубине  ее  сердца  все  же осталась часть прежней симпатии. и
стоит  мне  только  оказать  ей  серьезную  услугу, как милость
вернется ко мне во всем прежнем объеме. Случай пришел ко мне на
помощь:  у  меня  в  лавочке сидит такой красный зверь, как сам
Генрих	Гиз,  и, если я отдам его в руки королевы, между мной и
ею восстановится мир!"
      Рене  был уже совсем близко от Лувра, когда вдруг услыхал
заглушенный  женский крик, причем голос показался ему знакомым.
В  этот  момент темноту прорезал луч света: это открылась дверь
кабачка  Маликана.  Рене  замер в ожидании. Из двери показались
два  человека;	в  тот	же  момент  он	услыхал знакомый голос,
говоривший:
      -Не   беспокойся,  друг  Ноэ,  это  какой-нибудь	воришка
ограбил  зазевавшегося	прохожего.  Не	будем  мешаться в чужие
дела, друг Ноэ!
      Дверь  закрылась, и луч света скрылся. Рене направился по
направлению  услышанного  им  крика.  Подойдя  ближе, он увидал
какие-	то  две  тени:	молодой  человек  склонился  к женщине,
упавшей в обморок, и пытался поднять ее.
      Рене подошел к ним.
      -Кто вы и что вы здесь делаете? - спросил он.
      -Мессир Рене!
      -Годольфин!
      Они крикнули так громко, что женщина очнулась.
      -Отец!  -  слабо	простонала  она.  Рене, объятый сильным
волнением, приник к дочери, а Паола сказала ему:
      -Прости меня, отец, и отомсти за меня!


			     XXV

      В  то  время  как Рене так нежданно-негаданно нашел дочь,
герцог	Генрих	Гиз  по прозванию Балафре (что значит "покрытый
рубцами")  поджидал  в	лавочке  парфюмера  возвращения  своего
вестника.
      Герцог  по-прежнему  был	без  памяти влюблен в принцессу
Маргариту  Валуа  и  делал уже не одну попытку вступить с нею в
письменные  сношения.  Читатель  помнит,  как Генрих Наваррский
однажды  перехватил его записку, предназначавшуюся принцессе. В
первое	время  после  этого герцог хотел терпеливо выжидать, но
любовное  нетерпение  победило	благоразумие,  и  он  кинулся в
Париж, где, как мы только что видели, натолкнулся на Рене.
      Оставшись один, герцог некоторое время занимался тем, что
рассеянно перелистывал врученные ему парфюмером книги. Затем он
стал  беспокоиться, почему Рене так долго не возвращается. Ведь
до Лувра близко. Уж не замыслил ли Рене что-нибудь скверное?
      Герцог  встал  и	вышел  в  лавочку. Там он убедился, что
выходная дверь заперта.
      -Э!  -  сказал  он.- Похоже на то, что я попросту попал в
ловушку! Пожалуй, чего доброго, еще прирежут здесь!
      Герцог  решил  скрыться  из  этого опасного места. Прежде
всего  он тщательно осмотрел дверь, но, как помнит читатель, ее
замок  отличался совершенной неприступностью. Тогда герцог стал
осматривать  окна.  Окно  комнаты Паолы выходило на воду, и Гиз
решил воспользоваться им. Он стал искать какую-нибудь веревку и
внезапно  напал  на  шелковую  лестницу,  оставленную в комнате
Паолы.
      -Ну  что	же,- сказал Гиз,- лучше принять холодную ванну,
чем дать изрешетить себя пулями и кинжалами!
      Он  привязал  лестницу  к решетке окна, спустился к воде,
прыгнул  в  Сену  и  доплыл до берега. Затем он опять взобрался
на  мост,  отвязал  лошадь,  сел  в  седло и помчался к площади
Мобер,	 где   помещалась   гостиница,	в  которой  обыкновенно
останавливались небогатые дворяне.
      Хозяин  этой  гостиницы, некто Мальтравер, был ревностным
католиком  и  отчаянно	ненавидел  гугенотов. Это не мешало ему
делать	большое  различие  между  бедным  католиком  и	богатым
гугенотом  не в пользу первого, и скромно одетый Генрих Гиз был
встречен  им более чем небрежно, что нисколько не удивило слуг.
Но это и было лишь комедией, предназначенной для слуг, и, когда
герцог	 уселся   в  зале  перед  жарко  растопленным  камином,
Мальтравер сейчас же подбежал к нему, почтительно шепнув:
      -Не нужен ли я на что-нибудь вашему высочеству?
      -Да,  нужен,-  ответил  Гиз.-  Нет  ли  у  тебя под рукой
какого-  нибудь  паренька,  который  был бы одновременно смел и
ловок?
      -А вот рекомендую вам своего сына. Ему пятнадцать лет, он
учится	в  Сорбонне,  а  временно  состоит в хоре церкви Святой
Женевьевы. Он хитер и ловок, как обезьяна.
      -Позови мне его!
      Вскоре  хозяин явился вместе с сыном, Гаргуйлем, типичным
парижским уличным мальчишкой. Герцог взял его за ухо и спросил:
      -Знаешь ли ты Рене Флорентийца?
      -Как  же	мне его не знать, сударь? - ответил мальчишка.-
Однажды я назвал его на улице отравителем, так он меня догнал и
здорово   поколотил.   Я  очень  радовался,  когда  его  хотели
колесовать, да что-то не вышло с этим делом!
      Герцог  внутренне  вздрогнул: значит, Рене не соврал ему,
когда говорил о постигшей его немилости.
      -Ну  так	вот.  Ты  отправишься на мост Святого Михаила и
будешь гулять около лавочки Рене. Потом придешь и доложишь мне,
что там случится.
      -А если ничего не случится?
      -Тогда так и скажешь.
      -Странное поручение!
      -Если  тебе  его мало, могу дать тебе второе. Приходилось
ли тебе бывать в Лувре?
      -Как  же!  Я  отлично  знаю  пажа  Рауля... Мне частенько
приходится носить ему вино.
      -Значит,	тебе  известно,  где  его  комната, и ты можешь
свести меня туда?
      -Хоть с закрытыми глазами! - сказал Гаргуйль.
      -Ну,  так сначала проводи меня ко мне в комнату,- ответил
герцог, которому внезапно пришла в голову оригинальная мысль.
      Гаргуйль	взял свечу и повел герцога в отведенную ему ком
нату. Там Генрих Гиз сказал:
      -Сколько вина ты обыкновенно носишь Раулю?
      -О, целую корзину в шесть бутылок.
      -Ну так сегодня ты отнесешь ему две корзины!
      -Но мне этого не снести, пожалуй!
      -Одну из корзин понесу я сам.
      -Вы? - удивленно крикнул Гаргуйль.
      -Да,  я,	и ты дашь мне для этого жилет и нитяной колпак,
какие носят слуги в гостиницах.
      -А, понимаю! - сказал Гаргуйль.- Я знаю, что вам нужно! -
И он убежал и сейчас же вернулся с одеждой конюха.
      Принц поспешно переоделся и стал неузнаваем.
      Выло  уже  довольно  поздно,  когда сын трактирщика и его
мнимый	слуга  пришли  к  рогатке Лувра. Часовые даже не хотели
пускать  их  на первых порах, но Гаргуйль пустил в ход все свое
красноречие, и имя пажа Рауля победило сомнения швейцарцев.
      Теперь  дальнейший  путь	был  уже  совершенно  свободен.
Гаргуйль  поднялся  по	одной из боковых лестниц и постучался в
дверь комнаты Рауля.
      Красивый паж накануне был дежурным, а потому в этот вечер
заблаговременно  улегся  спать.  Когда	Гаргуйль  постучал, паж
сначала  никак	не  мог  проснуться. Наконец он вскочил, открыл
дверь  и  остановился в удивлении, увидав, что мальчишка пришел
не один.
      -Я привел к вам барина, которому нужно поговорить с вами!
- сказал Гаргуйль.
      Мнимый  слуга  подошел  к  Раулю	и слегка сдвинул со лба
колпак.
      -Ваше высочество! - чуть слышно вскрикнул Рауль.
      -Тише!  -  остановил  его  герцог  и  сказал, обращаясь к
Гаргуйлю:  -  Можешь  идти, Рауль приютит меня на эту ночь. Вот
тебе!
      Гаргуйль	 ушел,	 весело  позванивая  полученными  тремя
пистолями. Рауль, который никак не мог оправиться от изумления,
не находил слов.
      -Милый  Рауль,-  сказал герцог,- ты дворянин, а потому не
способен выдать меня!
      -О да, ваше высочество!
      -Ты все еще по-прежнему любишь Нанси? Рауль вместо ответа
густо зарумянился.
      -А Нанси душой и телом предана принцессе Маргарите?
      -О да, ваше высочество!
      -Ты знаешь, что я люблю принцессу!
      -Да, я знаю это, ваше высочество!
      -И что принцесса любит меня! На этот раз Рауль промолчал.
      -Ну,  вот.  Я  обращаюсь	к  тебе, чтобы ты помог мне про
браться к ней. Поди и позови мне Нанси!
      Имя  любимой  девушки  немного  успокоило  замешательство
пажа.
      "Нанси   лучше   меня  сумеет  объяснить	его  высочеству
создавшееся   положение!"  -  подумал  он  и  выразил  согласие
отправиться за камеристкой принцессы.
      Хорошенькая  Нанси  была	как  раз  у  себя  в  комнате и
наблюдала  через  проделанное  в  полу	отверстие  за  тем, что
творилось  в  кабинете	королевы-матери.  А  там,  должно быть,
творилось что- нибудь особенное, потому что Нанси была бледна и
выказала большой испуг.
      -Ах,  бедный  сир  де Коарасс! - бормотала она. Надо было
полагать, что принц Наваррский подвергался в этот момент какой-
нибудь страшной опасности.


			     XXVI

      Для  того чтобы понять причину испуга Нанси и представить
себе  степень опасности, которой подвергался Генрих Наваррский,
нам  придется вернуться к тому моменту, когда Паола отправилась
вместе	с  Годольфином	в  Париж,  терзаемая ревностью и жаждой
мести.
      Вспомнив,  что  кабачок, в котором его держали пленником,
находится  против  Лувра,  Годольфин  легко  отыскал  заведение
Маликана. Кабачок был уже заперт, но луч света, просачивавшийся
из-  под двери, свидетельствовал, что там еще сидят посетители.
Только	эти  посетители, должно быть, были очень молчаливы, так
как ни малейшего шума не слышалось из кабачка.
      Обойдя  вокруг  дома,  Годольфин	наконец  увидал  место,
откуда	можно было что-нибудь видеть: это была плохо заделанная
старая	замочная скважина. Годольфин приложился к ней глазом и,
должно	быть,  увидал  что-нибудь интересное, так как сейчас же
пустил на это место Паолу.
      Дочь  Флорентийца  посмотрела,  пронзительно вскрикнула и
покачнулась,  теряя  сознание:	она  увидала,  что  Ноэ сидит с
Миеттой,  держит  ее  за  руки,  и  оба  они с глубокой любовью
смотрят  в глаза друг другу; в другом углу сидел принц Генрих с
красоткой- еврейкой, по-прежнему одетой беарнским пареньком.
      Годольфин  не  отличался	силой,	но сознание опасности и
страх  за  любимую девушку на мгновение сделали его Геркулесом,
так  что  он  успел  оттащить полубесчувственную Паолу шагов на
десять	от  дома  в  тень. Поэтому, когда Генрих и Ноэ вышли на
крик  из двери, они никого не увидали. Но этот же крик выдал их
присутствие  Рене, и таким образом парфюмер нежданно нашел свою
дочь.
      Читатель помнит, что первыми словами Паолы были:
      -Прости меня, отец, и отомсти за меня!
      -Отомстить за тебя? - с волнением крикнул Рене.
      -Да,  отец,  отомсти за меня! Там... в этом доме... сидит
человек, которого я... любила и который изменил мне!
      Не   дожидаясь  дальнейших  объяснений,  Рене  подбежал к
дверям	указанного  ему  дома  и  заглянул в замочную скважину.
Вдруг  он  вздрогнул  и  почувствовал, как пот крупными каплями
высту  пил  у него на лбу. Он увидал Ноэ, затем Коарасса. Потом
его   внимание	 привлекло   лицо   беарнского	мальчика.  Рене
пригляделся и узнал Сарру.
      Флорентинец   был  слишком  осторожен,  чтобы  кинуться в
кабачок  Маликана. Поэтому он вернулся к дочери, молчаливо взял
ее за руку и отвел к самому берегу.
      -Теперь  скажи  мне,-  спросил он затем,- кто из тех двух
мужчин изменил тебе?
      -Ноэ.
      -А, так это тот... тот...
      -Тот, который похитил меня и Годольфина.
      -Хорошо!	-  сказал  Рене.- А теперь расскажи мне все как
было, дитя мое!
      Хотя  Рене и был сердит, но понимал, что упреки теперь ни
к  чему  и  что в данный момент нечего сводить счеты с дочерью.
Прежде всего надо было все узнать.
      Тогда Паола рассказала отцу всю историю своего знакомства
с  Ноэ, ничего не умалчивая и не пропуская ни одного свидания и
ни  одной  подробности.  Мало-помалу Рене становилось понятным,
каким  образом	сир  де Коарасс мог разыгрывать так удачно роль
колдуна!
      -Успокойся,  дитя  мое,-	сказал	он, когда Паола кончила
свой рассказ,- ты будешь отомщена, да и... я тоже!
      Рене  видел  красотку-еврейку и теперь понял значительную
часть истины. Коарасс побил его его же оружием.
      -Теперь пойдем в Лувр! - сказал он дочери.- Ты расскажешь
королеве!
      -Ну а о принцессе Маргарите ей тоже следует рассказать?
      -А при чем тут принцесса?
      -Да  ведь  я тебе ничего не рассказала об этом! Принцесса
любит сира де Коарасса и каждый день по вечерам принимает его у
себя!
      -Ты уверена в этом? - со злой радостью спросил Рене.
      -Но как же, отец, конечно уверена!
      -Ну,  так  моя  месть  будет  полной!  - сказал Рене.- Но
королеве тебе ни к чему говорить об этом. Мы сделаем это иначе.
Ну  а  теперь  идем  в	Лувр!  А ты,- продолжал он, обращаясь к
Годольфину,-  ступай  в  лавочку! Вот тебе ключ, отопри дверь и
иди  в	комнату  Паолы.  Ты  увидишь  там  барина,  очень плохо
одетого.  Но  не  обращай  внимания  на  внешность,  будь с ним
почтителен и титулуй "монсиньор"! Ты попросишь его следовать за
тобой  и  приведешь  вот  на  это самое место. Ты попросишь его
обождать меня.
      Годольфин  ушел  по  направлению	к лавочке. Читатель уже
знает,	что  герцог  Гиз скрылся в это время, и, таким образом,
поймет,  что  Годольфин  никого  не нашел дома. Открытое окно и
привязанная  лестница  объяснили  ему  путь  исчезновения  неиз
вестного ему важного гостя...
      А  Рене с Паолой направился прямо в апартаменты королевы-
матери. Екатерина сидела за письменным столом и работала. Вдруг
в  маленькую  боковую  дверь  постучали, и королева, вздрогнув,
подняла  голову.  Вслед  за стуком дверь открылась, и на пороге
показалась Паола, а за ней Рене.
      Королева	была  достаточно  хорошей физиономисткой, чтобы
сразу  понять  положение  вещей: выражение лица Рене говорило о
том,  что  ему	удалось  открыть  нечто такое важное, перед чем
окончательно  рассеется  и  исчезнет  ее гнев на провинившегося
фаворита.
      -А! - сказала она.- Так ты нашел свою дочь?
      -Да, ваше величество.
      -В объятиях какого-нибудь красавчика?
      -В   обществе   Годольфина   и  как  раз	вовремя,  чтобы
предупредить  ваше  величество	о мистификации, жертвой которой
сделалась высокая особа вашего величества!
      -Что это значит, господин Рене? - крикнула королева.
      -Благоволите,  ваше  величество,	расспросить Паолу, и вы
тогда все поймете.
      Королева	с холодным равнодушием выслушала рассказ Паолы,
а затем промолвила:
      -Ну-с,  я все-таки не понимаю, почему это должно касаться
меня?
      -Но,  ваше величество, совершенно ясно, что этот обманщик
отнюдь не умеет читать в звездах, а просто...
      -Постой!	Весьма	возможно,  что сир де Коарасс рассказал
тебе  кучу  разных вещей, подслушанных его приятелем из комнаты
твоей  дочери.	Но мне-то он открыл ряд поразительных секретов!
Вот,  например...-  И  королева  рассказала, как сир де Коарасс
открыл	способ	бегства  заговорщиков-гугенотов,  хотя	об этом
никто  в  Париже  не  мог  знать;  как	он указал их путь и дал
подробное   описание   их  остановки  в  Шарантоне  и  как  все
подтвердилось.
      -Так   это  доказывает,  что  он	был  соучастником  этих
заговорщиков! - с уверенностью сказал Рене.
      -О,  если  это  так,-  сказала  королева	с  мгновенно за
блестевшим взором,- то сиру де Коарассу придется посчитаться со
мной!
      -Ваше  величество,  дайте мне одни сутки, и я докажу, что
это именно так!
      Королева	не успела ответить, так как в кабинет вошел паж
и доложил:
      -Господин Нанеси прибыл из Мел„на!
      -Пусть  войдет!  - с жаром сказала королева и продолжала,
обращаясь  к  Рене:  - Если сир де Коарасс их соучастник, тогда
Нансей не найдет беглецов в Мел„не...
      Вошел Нансей.
      -Ну, что? - спросила Екатерина.
      -Ваше  величество,-  ответил шталмейстер,- сир де Коарасс
ошибся:  за  Шарантоном  никто	не  видал  этих  двух господ. Я
обыскал  в  Мел„не  все  гостиницы, опросил всех; я про ехал до
Монтро, и нигде никто не мог сказать мне ни слова о беглецах!
      -А,  так!  -  крикнула  королева.--  Ну так берегитесь же
теперь, господин Коарасс!
      Теперь  можно  понять,  почему Нанси, подслушивавшая весь
этот  разговор, была так испугана. Увидав, что в комнату входит
Рауль,	она  поспешила	закрыть  ему  рот  своей розовой рукой,
приказывая, таким образом, соблюдать тишину.
      -Что с вами? - шепотом спросил Рауль.- Вы так бледны.
      -Сиру де Коарассу грозит страшная опасность!
      -Ну да, я знаю это,- ответил Рауль.
      -Как? Что же ты знаешь?
      -Да  как же не знать, если я из-за этого пришел к вам. Он
здесь!
      -Кто? Сир де Коарасс?
      -Да нет! Герцог Гиз.
      И без того бледная, Нанси окончательно помертвела.
      -Господи,  этого	еще  не хватало! - сказала она.- Герцог
здесь, в Лувре...
      -Да,  он	в  моей комнате и ждет вас. Нанси подозрительно
посмотрела  на	Рауля:	уж но. сошел ли, чего доброго, с ума ее
обожатель?
      -Герцог  пробрался  в  Лувр  переодетым в костюм слуги из
трактира,-  продолжал  Рауль.-	Он сделал вид, будто принес мне
вина.  Затем  он  приказал мне сходить за вами, а сам остался в
моей комнате.
      Нанси  показала пальцем на дырочку, просверленную в полу,
и сказала:
      -Ложись  на пол, смотри, слушай и подожди меня здесь! Дай
только мне ключ от твоей комнаты. Ну вот!
      Нанси взяла ключ от комнаты Рауля, заперла свою комнату и
ушла.  По  дороге  она	успела	несколько  справиться  со своим
волнением.  Приходилось  защищать друга ее обожаемой госпожи от
грозивших ему со всех сторон опасностей!
      Герцог  был несколько неприятно поражен появлением Нанси.
Хотя он сам послал за ней Рауля, но ему почему-то казалось, что
придет	не  камеристка,  а  сама  госпожа. Но Нанси в первых же
словах	сообщила  ему,	что  принцесса	ничего	не  знает о его
прибытии  в  Париж  и  появлении  в Лувре, да и нельзя ей никак
сообщить об этом теперь.
      -Как  нельзя?  -	вскрикнул  герцог.- А я так рассчитывал
повидаться с нею!
      -Но, ваше высочество, это совершенно невозможно...
      -Да почему?
      -Потому что королева сейчас у принцессы...
      -Но она выйдет от нее когда-нибудь!
      -Не  ранее завграшнего утра... Дело в том, что королеву в
последнее  время  стали  одолевать  видения, и она боится спать
одна.	Поэтому   ее   величеству   стелют  постель  в	комнате
принцессы...
      Нанси лгала с самозабвением, но герцог даже не вдумывался
в  правдоподобие  ее  слов: его сердце острой болью пронизывала
мысль,	что не придется повидать ту, ради свидания с которой он
так рисковал!
      -Но  неужели ни сегодня, ни завтра мне не удастся увидеть
ее! - воскликнул он.
      -О,  завтра  другое  дело,-  ответила Нанси, которой было
важно  спровадить  герцога.-  Завтра  я  постараюсь  как-нибудь
устроить  это.	Но  теперь,  Бога  ради, уходите поскорее, ваше
высочество! Ведь достаточно, чтобы вас встретил кто-нибудь, как
поднимется  страшная  тревога.	Теперь, ввиду брака принцессы с
принцем Наваррским, ее высочество так стерегут, что, узнай кто-
нибудь	о  вашем присутствии здесь, и принцессу посадят за семь
замков в какую-нибудь башню. Неужели вы хотите ее несчастья?
      Этот  аргумент подействовал; герцог, не боявшийся за свою
жизнь,	 испугался,  как  бы  не  причинить  страдания	любимой
девушке. Он натянул колпак на голову и сказал:
      -Ну,  хорошо,  я	пойду, но черт меня побери, если в этом
костюме