Мне
двадцать  лет,	я обладаю крепким здоровьем, и если не случится
ничего	особенного,  то  я  могу  прожить до глубокой старости.
Покойной ночи!
      У  выходных  дверей  он встретил Рауля, который остановил
их.
      - Мы  идем  спать,  покойной  ночи, месье Рауль! - сказал
Ноэ.
      - Простите,-  ответил  паж,-  у меня  имеется поручение к
господину де Коарассу!
      - Вот как? - удивленно спросил Генрих.- В чем же дело?
      - Вас желает видеть мадемуазель Нанси!
      - А кто эта мадемуазель Нанси?
      - Очень  хорошенькая девушка! - с глубоким вздохом сказал
паж.
      - А кроме того?
      - Камеристка  принцессы  Маргариты.  Принц   вздрогнул  и
быстро	обернулся  назад,  окидывая взглядом зал: принцессы уже
там не было!
      - Ну что же,- сказал он,- где же эта мадемуазель Нанси?
      - Идите  за мной,- сказал паж и повел молодых людей не по
большой лестнице, а по коридору налево.
      Шагах  в	тридцати  они  встретили  Нанси, закутавшуюся в
плащ.
      - Вы господин де Коарасс? - спросила она принца.
      - Черт  возьми, хорошенькая девушка! - пробормотал Генрих
достаточно громко, чтобы камеристка могла слышать.
      - Месье,-  сказала  Нанси,-  каждый   сам  знает, чего он
стоит,	и  комплиментов  никто	не  ищет.  Это	вы  господин де
Коарасс?
      - Я, прелестное дитя!
      - Ну так отойдем в сторону, так как я должна передать вам
два слова.
      Генрих  поклоном	выразил  согласие.  Нанси взяла его под
руку  и  отвела  на  несколько	шагов  в  сторону,  после  чего
сказала:
      - Принцесса  Маргарита поручила мне напомнить вам, что вы
еще  должны рассказать ей историю Генриха Наваррского и графини
де Граммон!
      - Я   готов  хоть сейчас рассказать эту историю,- ответил
Генрих.- Но где я могу встретиться с ее высочеством?
      - Однако!  -  сказала   Нанси  покатываясь  со смеху.- Вы
сильно	торопитесь,  мой  красавчик!  Это  будет  не сегодня, а
завтра.  Около	девяти	часов  вечера  гуляйте	по набережной и
ждите. А пока покойной ночи! - И Нанси удалилась.
      Рауль и Ноэ подошли теперь к Генриху. Паж сказал:
      - Мне тоже нужно сказать вам два слова по секрету!
      - Ба! А от кого, милочка?
      - От самого себя!
      - Отлично!  -  ответил  принц, заметивший, что голос пажа
слегка	дрожит.-  Возьмите  меня  под руку, дружок, и проводите
меня немного!
      Рауль  взял  Генриха под руку, Ноэ пошел сзади них. Когда
они вышли через потерну на берег Сены, Рауль сказал:
      - Господин де Коарасс, вы нашли Нанси хорошенькой?
      - Очаровательной! Рауль протяжно вздохнул.
      - Ах, понимаю, что вы хотите сказать мне! Вы любите Нанси
и...
      - Да, я ревную ее к вам! - откровенно произнес паж.
      - Не ревнуйте! - сказал принц.- Раз я знаю, что вы любите
ее, я уже не буду любить ее!
      - О, спасибо, месье! - радостно воскликнул паж.
      - Ну  а	теперь поговорим,- продолжал Генрих.- Вы любите
Нанси; но любит ли она вас?
      - Не  знаю,- грустно  ответил паж.- Бывают дни, когда мне
кажется, что да, и бывают такие, когда я совершенно отчаиваюсь!
      - Я видел ее всего несколько секунд, но уже составил себе
ясное  представление  об  этой	юной  особе,  друг мой: Нанси -
кокетка;  она  любит посмеяться, но у нее, должно быть, золотое
сердце!
      - И... вы... думаете...
      - Вот  что,  милый  Рауль:  вы  прелестный  парень, но не
знаете	женщин!  Имеете  вы ко мне доверие? Да? Ну так я услужу
вам,  и  не  пройдет и двух недель, как я вам скажу в точности,
любит ли вас Нанси или нет.
      - Благодарю   вас,   господин	де  Коарасс!  -  сказал
обрадованный паж, прощаясь с Генрихом.
      Затем  он  повернул обратно, а Генрих взял под руку Ноэ и
отправился с ним дальше. Проходя мимо лавочек, окружавших Лувр,
они  увидали,  что  одна  из  дверей открыта и оттуда виднеется
свет. На пороге стоял какой-то мужчина, чистивший свой камзол.
      - Гляди-ка!  -  сказал принц.- Да это  наш земляк Маликан
открывает  свой кабачок, а мы только собираемся ложиться спать!
Покойной ночи, Маликан!
      Беарнец узнал их и радостно воскликнул:
      - Само небо посылает вас! Войдите скорее ко мне, я должен
сообщить вам нечто важное!
      Принц  и Ноэ согласились. Он впустил молодых людей в зал,
который  в  этот  ранний час был еще совершенно пуст, тщательно
запер дверь и сказал:
      - Только недавно еще я говорил о герцоге Гизе, а теперь у 
меня  есть кое-что новенькое. Ночью прибыл всадник от герцога и 
сказал  мне: "Спрячь  меня, потому  что  в Лувре меня знают. Но
постарайся  передать  сегодня  вечером  или  завтра  утром  эту 
записку девице Нанси, камеристке принцессы Маргариты".
      - Ну и что ты сделал с запиской?
      - А  вот  она!  -  ответил  Маликан, доставая из  кармана
записку и подавая ее принцу.
      - Черт возьми! Она запечатана! - сказал Генрих.
      - Так  что  же  из этого? - отозвался Ноэ.- Раз принцесса
Маргарита  должна  стать  вашей  супругой,  то	вы имеете право
знать, что ей пишут!
      - Пожалуй,  ты  прав!  -  ответил  Генрих  и  без дальних
размышлений вскрыл записку.


				XV
      Письмо,  которое	привез	посланный от герцога Гиза, было
без  подписи  и  заключало  только нижеследующее: Земляк девицы
Нанси  спешит  уведомить  ее, что он не престает думать о ней и
постарается повидаться с нею в ближайшие дни".
      Генрих перечел письмо вдоль и поперек и сказал:
      - Тут  имеется   какой-то  тайный  смысл.  Но  какой? Ноэ
подошел  и  тоже взглянул на письмо. Случайно оно оказалось как
раз перед пламенем свечки, и Ноэ заметил, что между написанными
строками слабо виднеются какие-то черточки.
      - Эге!  - сказал  он.- Так вот в чем дело! С этим словами
он  взял  письмо из рук принца и поднес его к камину, в котором
горел яркий огонь.
      - Что ты делаешь? - крикнул принц.
      - Не  беспокойтесь, я  не сожгу письма! - ответил Ноэ.- Я
только проверяю свои подозрения!
      Он  стал	нагревать  письмо  на  пламени камина, и вскоре
прежние  строки  стали бледнеть и пропадать, а вместо них между
прежними строками проступили новые.
      - Что это? - с удивлением спросил принц.
      - Это	  доказательство,    что    герцог   пользуется
симпатическими	чернилами, только и всего! - ответил Ноэ.- Вот,
пожалуйте,  Анри,  читайте  теперь!  Генри снова взял записку в
руки и прочел:
      "Дорогая моя! Вы потребовали моего отъезда, и я уехал. Но
жизнь  вдали  от вас кажется мне невыносимой долее: я испытываю
адские	муки...  Одно только слово от вас, и я вернусь в Париж.
Нак  коленях  молю,  чтобы  Вы	сказали  это слово! Я жду его и
надеюсь. Генрих".
      - Ну   что  же,  - сказал принц, - раз герцога Гиза зовут
тоже  Генрихом,  то  принцессе	будет очень легко привыкнуть ко
мне.  Она даже не заметит перемены! - Он хотел бросить письмо в
огонь,	но  вместо этого сложил его и спрятал в карман, а затем
обратился к Маликану: - Как ты собирался передать это письмо?
      - Это  было бы нетрудно: я посылаю иногда провизию и вино
в  кордегардию	швейцарцев,  а	там  часто вертится молодой паж
Рауль,	который в большой дружбе с Нанси... Но что мне сказать,
когда посланный проснется?
      - Тебе  нечего ждать, пока он проснется. Ты пойдешь и сам
разбудишь  его,  сказав:  "Записка отправлена по адресу. Ведено
передать  земляку девицы Нанси, что его ждут не ранее как через
десять	дней. Дело идет о чьей-то жизни, так что он, посланный,
должен сейчас же уехать!"
      Маликан поднялся наверх и вскоре спустился обратно.
      - Сделано! - сказал он.- Он сейчас едет.
      - До  свидания,	Маликан,-  сказал  принц,  пожимая руку
беарнцу,- спасибо тебе! - И он ушел с Ноэ домой.
      Было  уже  совершенно светло, когда они подходили к своей
гостинице.  У  дверей  на  скамейке сидел человек, вид которого
заставил   принца  удивленно  остановиться.  Ведь  в  последние
двадцать  четыре  часа	он уже в третий раз встречал Вильгельма
Верконсина, приказчика ювелира Лорьо!
      - Что вы делаете здесь? - спросил он.
      - Поджидаю вас, сударь.
      - Так! Вы опять с письмом?
      - Нет, сударь, я пришел просить вас последовать за мной!
      - Куда?
      - Этого я не могу сказать вам, сударь!
      - Гм! - буркнул  принц.- Что-то уж слишком таинственно!..
Ну да что поделаешь! Подожди меня, Ноэ, я, вероятно, скоро буду
обратно! Идем, милый мой! - обратился он к Вильгельму.
      Ноэ  не  раздеваясь  бросился  на  постель  и  проспал до
полудня.  Когда  он  проснулся,  принца  все  еще  не было. Ноэ
приказал   подать  себе  поесть,  но  беспокойство  лишало  его
аппетита.
      Шло  время,  а  Генриха все еще не было. Беспокойство Ноэ
все  возрастало.  Вот  уж и вечер наступил. Легкий стук в дверь
вывел Ноэ из его тревожной задумчивости.
      - Войдите! - крикнул он.
      Это  опять-таки  был  Вильгельм  Верконсин;  он  с  самым
беззаботным  видом  достал из кармана письмо и подал его Ноэ. В
письме	было  написано: "Не беспокойся обо мне, дорогой друг, я
должен	быть  узником  вплоть  до наступления ночи, а так как у
меня  есть  еще  дело  в  Лувре,  то  не знаю, когда мы с тобой
увидимся.   Поэтому   можешь  располагать  собой,  как	хочешь.
Генрих".
      - Узник?  -  удивленно  спросил	Ноэ.-  Не  можешь ли ты
объяснить мне, как это случилось? Да ты не бойся,- прибавил он,
заметив смущение приказчика,- у меня с ним нет никаких секретов
друг от друга! Вот присаживайся и рассказывай!
      - Подробности я все-таки не могу вам рассказать,- ответил
Вильгельм   усаживаясь.-  Скажу  только  следующее:  дом  моего
хозяина  имеет	два  выхода. С одним вы уже знакомы - это явный
выход.	Но  есть  еще  тайный, который ведет в лавку суконщика.
Всем  известно,  что  Лорьо  богаче  самого короля. Но известно
также, что суконщик беднее церковной мыши. А на самом деле этот
суконщик   просто  агент  Лорьо.  В  тюках  с  сукном,	которые
прибывают  в  лавку  или  отправляются	из  нее, зашиты золотые
слитки	и драгоценные камни. Таким образом, у себя в доме Лорьо
не держит драгоценностей больше чем на пару тысяч экю, но никто
не может догадаться, где именно скрыты все его богатства...
      - Но  я	спрашивал не о богатствах Лорьо, до которых мне
нет  никакого  дела,  а  о  том,  каким  образом  мой друг стал
узником?
      - А  вот  как. Суконщик  не живет в этом доме, а является
открывать  свою  лавку	в семь часов утра. Я отвел вашего друга
через  лавку  в  то  время,  когда суконщика еще не было там, а
теперь...
      - Теперь приходится ждать, когда он уйдет к себе домой?
      - Вот-вот!
      - Понимаю! Ну а все-таки где же мой друг?
      - Ну уж этого, простите, я вам сказать не могу!
      "Ну,  что же,- подумал Ноэ, когда Верконсин ушел, отвесив
глубокий   поклон,-   Анри  сам  расскажет  мне  детали  своего
приключения. А теперь, раз беспокоиться нечего, можно пообедать
да и заняться собственными любовными делишками!"
      Ноэ  пообедал  с	аппетитом  и отправился к мосту Святого
Михаила.  Было	так  темно, что в трех шагах ничего нельзя было
разглядеть.  Ноэ  воспользовался  этой темнотой для того, чтобы
пройти	мимо  лавочки Рене и заглянуть туда. В магазине не было
ни Рене, ни Паолы. Зато Ноэ заметил Годольфина, который готовил
себе  постель.	Заглянув  сбоку,  он убедился, что окно комнаты
Паолы освещено.
      - Она  ждет  меня!  Поторопимся! - сказал  он и торопливо
сбежал к реке, где на причале стояли лодки.
      Воспользовавшись	одной  из  них,  Ноэ  подъехал	к  тому
пролету,  который, как он высчитал еще накануне, приходился как
раз  под  окном  Паолы. Он тщательно привязал лодку и пополз по
балке	к  тому  месту,  где,  по  его	расчетам,  должна  была
приходиться веревка. Действительно, она была там. Ноэ достал из
кармана тоненькую шелковую лестницу и дернул за веревку. Сейчас
же  лестница  с  веревкой  стала  подниматься вверх. Ноэ выждал
несколько  минут,  а  затем, подергав за лестницу и убедившись,
что она привязана, стал быстро подниматься.

      Вернемся	теперь	несколько назад, к Генриху Наваррскому,
который рано утром ушел к дому Лорьо с Вильгельмом Верконсином.
      Сначала  принц думал, что Вильгельм ведет его на Медвежью
улицу,	но  ее	они  миновали  и  направились  по улице Святого
Диониса.  Тут Вильгельм остановился перед запертой еще лавочкой
торговца  сукнами,  отпер  дверь имевшимся при нем ключом, ввел
принца	в  лавочку  и  снова  запер  дверь  на	ключ  за собой.
Казалось,  вся	лавка состояла лишь из одной только комнаты, но
Вильгельм  подошел  к лежавшим в углу трем тюкам сукна, сдвинул
их в сторону, и под ними оказался трап; через него-то Верконсин
и  повел Генриха, предусмотрительно взяв его за руку, так как в
проходе была страшная тьма.
      Им пришлось идти довольно запутанными ходами, и Генрих не
раз   задавался   вопросом,  уж  не  попал  ли	он  в  западню,
расставленную  ревнивым  мужем?  Но его страхи были напрасны, и
когда	они   наконец	из  тьмы  вышли  к  свету,  то	принц с
удивлением заметил, что находится в мастерской Самуила Лорьо.
      Теперь  Вильгельм  рассказал  принцу все то, что читатели
уже  знают из предыдущей главы; только он пояснил еще вдобавок,
что о существовании тайного хода должны знать лишь четыре лица:
сам  Лорьо,  старый Иов, суконщик и он, Вильгельм, и что Самуил
не  догадывается  о  посвящении  в  эту  тайну	также  и Сарры.
Объясняя  все  это  шепотом и прерывая свои объяснения мольбами
быть  как  можно осторожнее и не шуметь, Вильгельм довел принца
до  комнаты  Сарры,  в	которой  принц	видел молодую женщину в
первое	свое посещение дома Лорьо. Как и тогда, Сарра сидела на
диване,  но  теперь  она  не  улыбалась, не покраснела при виде
Генриха, а грустно сказала, отвечая на его поклон:
      - Присядьте,  ваше  высочество! Только говорите как можно
тише, умоляю вас!
      Принц  сел  и  взял  Сарру  за руку, чтобы поцеловать. Но
Сарра сейчас же отдернула руку и продолжала:
      - Мое  поведение  должно  показаться  вам по крайней мере
странным, и я была бы очень смущена своей смелостью, если бы не
находила  опоры в чистой совести честной женщины. Кроме того, я
так  одинока,  так  беззащитна!  Однажды  вы уже спасли меня от
страшного  несчастья,  и  вот  я подумала, что, быть может вы и
теперь поможете мне!
      - О, разумеется! - горячо отозвался принц.
      - Графиня  де  Граммон  и  не  подозревает, как несчастно
сложилась  моя жизнь! Она, наверное, говорила вам о моем муже и
описала  его как лучшего из людей? Да? Ну, так я скажу вам, что
Самуил Лорьо подлый убийца!
      - Что вы говорите! - удивленно воскликнул принц.
      - Правду,  только   правду,  ваше  высочество! - ответила
красотка-еврейка.- Но я должна рассказать вам всю свою историю,
и тогда вы поймете меня!
      - Я слушаю вас!
      - Самуил  Лорьо,-  начала  рассказывать молодая женщина,-
был  давнишним слугой сира д'Андуэна, отца Коризандры. Мне было
пятнадцать лет, когда я впервые увидела того, кому суждено было
стать  моим  мужем.  Он  пленился  мною, а я, кроме отвращения,
ничего не чувствовала к нему. И немудрено: во-первых, Лорьо был
немолод,  уродлив  и  страшно жаден, во-вторых, мое сердце было
уже  отдано  всецело  конюшему	сира. Мы старались держать нашу
любовь	в  страшной  тайне,  так  как по непонятному ослеплению
Гонтран  (как  звали  моего милого) боялся, что сир д'Андуэн не
отдаст	меня  за  него.  Ведь Гонтрану было только восемнадцать
лет,  а  его  отец,  мелкопоместный,  но очень гордый дворянин,
отдавая  его  к  д'Андуэну, сказал, что сын останется у него до
двадцати  лет,	когда  может  получить полную свободу действий.
Гонтран  боялся,  что мой благодетель не возьмет на себя такого
важного  вопроса,  напишет  его  отцу, а тот , наверное откажет
сыну  в  разрешении  вступить  в  брак	с  такой незначительной
особой,  как  я.  Разумеется,  мы  ошибались. Если бы мы пали в
ноги  сиру д'Андуэну, он, наверное, благословил бы нас, так как
был  очень  добр  и  любил  меня  и  Гонтрана.   Но,  как я уже
говорила,  мы  не  решались  на  признание,  а	между  тем наши
отношения  зашли  слишком  далеко,  и  приблизился  час,  когда
последствия нашего увлечения уже нельзя было бы скрыть... И вот
однажды  Гонтран  ушел	на  охоту  да  и  не  вернулся обратно.
Отправились  искать его и наконец нашли с размозженной головой.
Он  по неосторожности упал с отвесного холма на камни - так, по
крайней мере, объяснили себе происшедшее. Вы можете представить
себе  глубину  моего  отчаяния. Меня ждал позор. Вот в такую-то
минуту	ко  мне и пришел Самуил Лорьо. Он с первых слов сообщил
мне,  что знает все, что он сам очень любил Гонтрана и потрясен
его  смертью и хотел бы сделать доброе дело в память его. Таким
добрым	делом будет предложение мне руки и имени Лорьо. У  него
все  равно  нет  ни  одной  близкой  души,  а  тут у него сразу
появится  семья,  так как мой сын станет его сыном. Слова этого
человека  показались  мне якорем спасения. Конечно, я поспешила
согласиться,  мой благодетель тоже не отказал в своем согласии,
и  через  полтора  месяца я стала женой Самуила Лорьо. Никто не
знал  о  моей  ошибке, а когда настало время родов, Лорьо сумел
обставить  все	так хорошо, что ребенок родился в полной тайне.
Кроме  старого	Иова  и  верного  Вильгельма  никто даже не был
посвящен  во  все  происшедшее!  Одно только с первой же минуты
рождения  ребенка  отравило  мне  счасгье  материнства.  Доктор
заявил,  будто	я  слишком  слаба  для тою, чтобы самой кормить
ребенка, и муж сказал, что отвезет мальчика к кормилице. Больше
я  и не видала ребенка, и все попытки добиться от мужа сведений
относительно  моего  мальчика  не  приводили ни к чему. Однажды
ночью  -  о,  никогда не забуду я этих страшных минут! - Самуил
вернулся  с  какого-то	банкета совершенно пьяным. Надеясь, что
вино  развяжет	ему  язык,  я  ласково	спросила  его,	где мой
ребенок.  "...Ваш  ребенок?  - с бешенством-переспросил он.- Вы
хотите	знать,	где  ваш  ребенок? Ну так это я не могу сказать
вам!"  "Но почему?" - спросила я. "Потому что не знаю, в аду ли
он или в раю..." "Как? Он умер?" - крикнула я. "Да, я убил его,
как  убил  и  его  отца!  -  ответил он мне со злобным смехом и
продолжал:  - Ведь я любил и люблю тебя, Сарра, я поклялся, что
ты будешь принадлежать мне".
      - Негодяй! - крикнул принц.
      Сарра  помолчала	некоторое время, так как рыдания душили
ее,   и Генрих	 не  решался  обратиться  к  ней  с  банальными
утешениями, которые раздражают гораздо больше, чем успокаивают.
      - Простите  меня, принц, что я рассказала вам эту ужасную
историю,-  сказала  наконец  еврейка,  несколько успокоившись,-
однако	во  все  время,  в  течение  которого  я связана с этим
отвратительным	 чудовищем,   я   еще  никому,	кроме  вас,  не
рассказывала этого. Но вам я верю, верю, что вы - мой друг...
      - И   буду  им	всю  жизнь!  -	пылко  сказал  Генрих.-
Приказывайте, я весь к вашим услугам!
      - Но  я	и сама не знаю, что делать! Ведь это чудовище -
мой  муж  и  повелитель,  я  принадлежу  ему, хотя бы только по
имени,	и  законы  на его стороне... Однако я еще не закончила,
принц, и вы должны знать все!
      - Я слушаю вас!
      - В первый  раз вы увидели меня при свете молнии, когда я
спасалась от преследования Рене Флорентинца.
      - А, так вы знали его?
      - Я  узнала  его имя перед самым приключением, свидетелем
которого  вы  были.  Случилось	все это так. Муж каждый год два
раза  ездит в Тюренн с двойной целью: продает ювелирные изделия
и  собирает  доходы с некоторых поместий, данных мне в приданое
сиром  д'Андуэном.  Конечно,  я всегда должна ездить с ним, так
как  Самуил  слишком  ревнив,  чтобы  оставить меня в Париже на
такое  долгое  время.  Когда  мы в последний раз отправлялись в
путь, на мосту Святого Михаила случилось маленькое приключение,
которое повело к большим последствиям. Надо вам сказать,что муж
требовал, чтобы на мне все