стер Брудегам, а привез
вам письмо от вашего сына Теодориха, да хранит его всевышний!
     - Как! Он жив еще? Впрочем, это все равно: я  давно  уже  отрекся  от
него и не хочу о нем слышать.  Какое новое преступление  он  сделал?  -  И
Брудегам прикрыл глаза выпачканной в саже рукой. - Новая ужасная весть!
     - Не огорчайтесь, почтенный мастер. Ничего дурного ваш сын не сделал.
Напротив: он занимается теперь очень почетным делом.
     Кузнец с недоверием взглянул на монаха и швырнул раскаленное железо в
кадку с водой, где оно зашипело.
     А монах, не торопясь, расшнуровал висевшую через плечо кожаную  сумку
и достал письмо, зашитое в красный лоскуток.
     Кузнец осторожно взял письмо.
     - Я не силен в грамоте, и мне трудно будет прочесть то,  что  написал
мой сын. Может быть, вы, достопочтенный отец, согласитесь пройти в мой дом
- я живу совсем близко.  Там мы с моей женой Матильдой будем рады  узнать,
что пишет наш легкомысленный блудный сын.  А может быть, вы и сами еще нам
расскажете, где и как вы с ним встретились. Много горя он доставлял нам до
сих пор!
     - Я очень тороплюсь, меня ждет наш епископ.  Но если это недалеко, то
я охотно пойду с вами.
     В домах близ пристани жили купцы и ремесленники. Дома эти похожи один
на другой: узкие, в два-три этажа, под  черепичной  остроконечной  крышей.
Под гребнем крыши висели на толстых канатах большие железные крюки,  чтобы
втаскивать товары на чердак.  По узкой и крутой лестнице Брудегам и  монах
поднялись в третий  этаж.  Хозяин  постучал  висевшим  на  двери  железным
молотком.  Дверь приоткрылась; и выглянуло лицо женщины  в  большом  белом
чепце:
     - Входите, входите!
     В комнате, куда они вошли, их встретила  хозяйка  в  синем  клетчатом
переднике с двумя карманами, откуда торчали деревянные ложки.
     - Опять сбор на церковь! О небо! - воскликнула она, всплеснув руками.
     - Успокойся, Матильда! - сурово сказал  кузнец.  -  Слушай  и,  прошу
тебя, от изумления не упади на пол.
     - Неужто опять наш Дорих?
     - Письмо от вашего сына, - прошептал монах. - Я привез очень хорошие,
радостные для вас вести.
     -  Ах,  спаси  вас  милостивый  господь!  -  воскликнула  хозяйка   и
пошатнулась, едва не упав.
     Хозяин ее поддержал и усадил в кресло у окна.
     Середину комнаты занимал квадратный стол; у одной  стены  протянулась
скамья, покрытая полосатым одеялом, у другой стояла полка с посудой.
     Монах осторожно вскрыл письмо,  зашитое  толстыми  нитками,  и  вынул
несколько сложенных пергаментных листков.
     - Где и  как  вы  встретились  с  нашим  сыном?  Не  томите  меня!  -
простонала мамаша Брудегам.
     - Я впервые увидел Теодориха на корабле,  плывшем  из  Бремена.  Меня
поразил звучный голос одного из путников, сидевших в трюме.  Он пел  наши,
германские песни. Я разговорился с ним и узнал, что он учился в Бремене.
     - Совершенно верно, - подтвердила хозяйка. - Наш Дорих учился, и даже
очень хорошо, у каноника при церкви  святой  Бригитты.  Но  он  не  кончил
школы, спутавшись с очень плохими людьми, а потом... -  Она  остановилась,
вытирая глаза концом передника.
     - Одним словом, попал в тюрьму  за  воровство  и  грабеж!  -  сердито
проворчал отец.
     - Не рассказывайте мне, госпожа Брудегам.  Ваш  сын  исповедовался  у
меня, и я отлично знаю всю его жизнь и все печальные  ошибки,  которые  он
совершил, и как он был сурово за это наказан.  Но ведь теперь  все  уже  в
прошлом.  Он стал пилигримом* и, кроме  того,  помогает  мне  в  церковной
службе - отлично поет молитвы. За это ему все простится.
     _______________
          * П и л и г р и м  -   богомолец,  ходивший  на  поклонение  так
     называемым <святым местам>.

     - О милостивый господь! - шептала Матильда Брудегам.  -  Как  вы  нас
обрадовали таким известием! Чем мы сможем отблагодарить вас?
     - Мне ничего не нужно. На днях я покидаю Бремен, так как должен ехать
к престолу его святейшества папы.
     - Где же вы расстались с нашим сыном?
     - В новом  городе  Риге,  на  большой  реке  Двине.  Там  он  остался
воином-меченосцем в крепости.
     - Будьте добры, прочтите нам письмо сына.  Мы сами  не  сумеем  этого
сделать.
     - Охотно. Слушайте.
     - Милый мой мальчик! - всхлипнула Матильда. - Он все  же  вспомнил  о
нас.
     Монах стал читать:
     - <Дорогие мои почтенные родители! Приезжайте ко мне в город Ригу.  Я
здесь уже не бродяга и не преступник, а пилигрим, меченосец и делаю важное
дело: вместе с другими меченосцами из нашей славной Германии  мы  покоряем
диких язычников  -  леттов,  куронов  и  ливов  -  и  обращаем  их в наших
старательных,  покорных рабов.  Вы,  конечно,  помните тот страшный  день,
когда  меня  вместе  с  другими заключенными вывели из бременской тюрьмы и
когда половина из нас была в железных оковах,  а другая  половина  шла  со
связанными  руками.  Мы  все  уже тогда думали,  что нас ведут на площадь,
чтобы повесить.  Но стража с обнаженными мечами погнала всех в гавань, где
нас  погрузили  в  трюмы  шести кораблей.  Там было и сыро и темно.  К нам
спустились несколько монахов с  зажженными  свечами  и  спели  молитвы,  а
каноник  сказал  проповедь  о том,  что мы едем на великое,  святое дело -
обращать в Христову католическую веру диких язычников. Каноник нам объявил
также,  что  если  мы  поклянемся стать усердными пилигримами и пришьем на
плечо и спину кресты,  то нам простятся все наши  самые  тяжелые  грехи  и
преступления:  и прошедшие, и настоящие, и будущие. Конечно, все мы сейчас
же объявили о своем согласии.  Тогда нам  принесли  котел  вареных  бобов,
хлеба  и  два  ведра  пива,  так  что мы в первый раз за много дней досыта
поели.
     Затем наши корабли отправились в путь.  Нас сильно качало, пока мы не
прибыли сперва на остров Готланд, а  затем  вошли  в  устье  большой  реки
Двины.  По ней мы поднялись вверх  по  течению  до  новой,  теперь  нашей,
германской, крепости Риги.  В ней уже выстроена  высокая  церковь  святого
Петра с недремлющим жестяным петухом на конце шпиля.  В церкви  состоялось
торжественное богослужение по случаю нашего приезда и  вступления  в  ряды
меченосцев.  А наши цепи  пригодились:  их  надели  на  пленных  туземцев,
которых здесь много. Они строят дома, распахивают землю и вообще исполняют
для нас всякие самые трудные работы.
     Приезжайте сюда, дорогие родители.  Отец, как опытный мастер, отлично
будет здесь зарабатывать, изготовляя цепи, кандалы и оружие.
     Ваш любящий сын пилигрим-меченосец Т е о д о р и х  Б р у д е г а м>.
     Монах сказал:
     - Я тоже вам советую поехать в Ригу. Там вы окажетесь очень полезны.
     Старый Брудегам нахмурился и мрачно сказал:
     - Я очень вас благодарю за привезенное письмо, но  оно  не  доставило
мне той радости, какую я ожидал, а наоборот.  Я скромный и бедный  кузнец,
но всегда был честным немцем, и меня  никто  не  сможет  обвинить,  что  я
дела>)  черное,  постыдное  дело.  Я  изготовляю  плуги,  лопаты,  топоры,
подковы, но  до  сих  пор  я  никогда  не  ковал  кандалов  и  цепей.  Эти
туземцы-ливы, насколько я понимаю, виновны лишь в том, что  они  не  хотят
принимать католическую веру.  Положим, что они язычники, но это их воля...
Я не хочу больше ничего слышать о  моем  блудном  сыне.  Нацепив  на  себя
крест, он не стал от этого лучше.
     И старый Брудегам быстро вышел из комнаты, оставив открытой дверь.
     - О боже милостивый! - всхлипнула Матильда, вытирая концом  передника
глаза. - Простите моему старику его грубые слова!  Он  бешеный  человек  и
очень огорчен, что наш Теодорих не сделался кузнецом, а  стал  усмирителем
жителей того края. Вот, пожалуйста, возьмите от меня на нужды церкви.
     - Бог милостив! Он наставит неразумного. Благодарю за ваше подаяние!


                        ЧТО ТАКОЕ ГЕРМАНСКАЯ СЛАВА

     В Риге, на верхней площадке высокой каменной башни с четырьмя  узкими
бойницами, выходящими на четыре стороны света, собралась  группа  немецких
рыцарей.  Они стояли полукругом и мрачно слушали  речь  своего  магистра*.
Высокий, с суровым, тщательно выбритым лицом,  магистр  ливонского  ордена
меченосцев обращался твердо и властно к воинам в белых плащах с нашитым на
плече  изображением  черного  креста.  Он  объяснил,  в  чем   заключаются
обязанности рыцарей:
     _______________
         * М а г и с т р, или мейстер - избранный глава военно-монашеского
     ордена.

     - Я говорил не раз и повторяю снова: вам предстоит биться безжалостно
и неуклонно с неверными язычниками -  леттами,  ливами  и  литовцами  и  с
особенно сильным врагом - русскими еретиками.  Вам надо  биться  за  славу
германского имени, продвинуть на восток грозный германский кулак и так  им
ударить, чтобы  раздавить  всех,  кто  осмелится  стать  у  нас  на  пути.
Истребляйте всех встречных, как сорную траву, как бурьян, и  вы  заслужите
этим бессмертную славу.  Ведь тем, кто падет в  битве,  предстоит  светлое
райское блаженство и царствие небесное. А победители получат и собственные
замки, и усадьбы, и покорных рабов, скот и коней.  Но все богатства сперва
надо завоевать.  И мы всего  добьемся  своим  мечом.  Непобедимая  грозная
Германия превыше всего!
     -  Непобедимая  грозная  Германия  превыше  всего!   -    воскликнули
высокомерные рыцари и подняли кверху правую руку, сжав ее в кулак.
     - В вашей руке, сильной, как наша воля, - непобедимый  немецкий  меч.
Переверните его! Разве рукоять меча не похожа на крест господень? Ужасом и
беспощадной твердостью  вы  должны  опрокинуть  всех,  кто  сопротивляется
святому  кресту,  всех,  кто  не  покоряется  слову  католического  главы,
римского папы.  Сам великий господь,  покровитель  непобедимых  германцев,
всегда будет с нами.  Он с облаков благословляет наши несокрушимые отряды.
Вам он принесет победы, богатство и бессмертную славу. Клянитесь, что ваша
рука не дрогнет, что ваше сердце не поколеблется, что вы  будете  поражать
врагов, как архангел господень, как святой Гавриил!
     Рыцари поднимали мечи рукоятками вверх и кричали:
     - Клянемся светлым, могучим крестом господним!
     - Посмотрите на новый город Ригу, весь построенный руками  покоренных
нами лесных дикарей.  Видите эти каменные дома? Видите наверху, под каждой
крышей, на прочной балке приделан надежный блок? По  нему  поднимаются  на
чердаки  наших  домов  товары,  привезенные  из  Германии,   изготовленные
германскими руками, но на этих же канатах будут повешены все упрямые враги
германцев.  Мы разобьем и уничтожим самые для нас опасные сильные  русские
полки и затем пойдем все дальше и дальше на восток, до Пскова и Новгорода,
покоряя новые земли для водворения нашей власти и величия.
     - Да здравствует великая Германия!
     - Вы, начальники отдельных отрядов, держите своих покоренных в  таком
ужасе, чтобы они слушались одного вашего взгляда, одного движения  бровей,
а не только слова. Труды и лишения сейчас только временно сопутствуют вам,
но, раздвинув германские пределы, мы станем  богатыми  повелителями  новых
земель.
     Магистр обратился к молодому дозорному воину,  стоявшему  на  выступе
бойницы и отвернувшемуся в сторону остроконечных красных черепичных  крыш,
над которыми реяли стаи белых голубей:
     - Эй ты, Теодорих Брудегам! Слышал ли ты, что я говорил?
     Воин выпрямился, сдвинул ноги в высоких желтых сапогах и,  откинув  в
сторону руку, сжимавшую копье, громко отчеканил:
     - Слышал и запомнил, мой благородный начальник!
     - А понял ли ты, что такое германская слава?
     - Слава? Наша  германская  слава  -  это  тяжелый  германский  кулак,
который ударит по башке каждого встречного, это наша цепкая рука,  которая
сжала горло летта или лива и душит его, чтобы тот стал на колени!
     Магистр и рыцари расхохотались:
     - Он не такой простак, наш Брудегам, как кажется, и он отлично понял,
что такое германская рыцарская слава!


                     ЛЕТТЫ В КОГТЯХ НЕМЕЦКИХ РЫЦАРЕЙ

     В июне 1241 года много народу собралось на  берегу  многоводной  реки
Двины,  где  немецкие  надменные  меченосцы  выстроили  грозную   каменную
крепость Ригу. Конечно, немецкие рыцари строили крепость не своими руками:
ни один меченосец не принес для постройки города ни одного  камня.  Но  их
усердие к латинской вере проявлялось в том, что рыцарские отряды постоянно
объезжали и ближние и дальние  поселки  леттских  и  ливских  <дикарей>  и
требовали, чтобы каждые четыре избы присылали в Ригу одного  рабочего  для
постройки крепости и храма божьего.
     - А кто будет кормить рабочего и платить ему?
     - Кто? Ясно: ведь один рабочий является от  четырех  <дымов>,  они  и
должны его содержать, кормить и даже платить, если у  них  на  это  явится
охота.
     Старики, всегда самые упрямые, объясняли немцам:
     - А на что нам немецкий храм божий? Мы  до  сих  пор  обходились  без
вашего небесного бога.  У нас имеются свои, старые, испытанные боги,  и  с
ними мы жили привольно и беззаботно.  А ваш германский бог злой, и он идет
против наших добрых старых богов.
     - Не болтайте вздора! Теперь у вас явились новые  заботы:  вы  будете
точно исполнять все, что мы вам прикажем. Мы ведь тоже не только свою волю
исполняем: нам приказывают наш германский император и великий глава  нашей
церкви - святой отец, живущий в столице всего мира - городе Риме. А папа -
безгрешный толкователь воли божьей и заместитель бога на земле.
     Леттские старики упрямо продолжали спорить:
     - Мы-то хорошо знаем волю божью, а откуда ваш папа  может  ее  знать?
Где живет ваш бог?
     - Как ты смеешь, старая глупая голова, так непочтительно  говорить  о
всемогущем боге! Он живет на небе, за облаками, и оттуда наблюдает за всем
миром и управляет им. Тебя мы накажем за дерзкие речи!
     - Вы сами должны понять, - отвечали леттские старики, - как далек  от
вас бог и как нелегко вашему папе беседовать с ним.  Надо лезть за облака,
а туда и не всякая ворона долетит.  У нас  же  боги  близко,  около  нашей
деревни, стоят под елями в лесу.  Мы шепчем им наши просьбы на ухо,  мажем
их губы маслом, сметаной или творогом, и боги с  нами  не  спорят,  а  нам
всегда помогают.
     - За то, что ты так дерзко споришь, вот тебе! - рассердился начальник
рыцарей и так ударил старика по  голове,  что  тот  замертво  свалился  на
землю.
     После этого разговора десять старых леттов были  отведены  на  опушку
леса, где паслись рыжие и пегие телята, и  там  немецкие  рыцари  повесили
упрямых спорщиков на березах.
     Немцы вешали стариков быстро и ловко, - видимо,  это  им  приходилось
делать не в первый раз.
     Старики висели, склонив головы набок, точно чему-то удивлялись. Глаза
у  одних  были  широко раскрыты,  другие их закрыли,  безропотно покоряясь
своей злополучной судьбе.  Только длинные седые волосы, обычно ниспадавшие
на  плечи,  теперь  трепались  по ветру - это бог гнева Пеко,  прилетевший
спасать своих леттских  сыновей,  старался  разбудить  их,  изо  всех  сил
обдувая ветром.
     Рыцари проезжали из селения в селение на крепких, откормленных конях,
неразговорчивые и  суровые,  как  и  подобает  служителям  грозного  бога,
кутаясь в длинные белые плащи с нашитым черным крестом на плече. Когда они
откидывали плащи, под ними блестели железные латы.
     - Нашей  костяной  стрелой  такую  железную  рубаху  не  пробьешь!  -
вздыхали крестьяне и убегали в леса, завидя приближающихся меченосцев.
     Тогда рыцари сжигали покинутые жителями селения  и  посылали  в  леса
отряды, сопровождаемые большими черными и темно-рыжими собаками-ищейками с
торчащими ушами.  Они быстро отыскивали прятавшихся крестьян. Одних  немцы
тут же убивали, других, более  крепких,  отправляли  для  работы  в  Ригу.
Уничтожали они также каменных и деревянных идолов, стоявших полукругом  на
лужайках под вековыми елями и березами.
     Рыцари вели упорные бои с населением, которое с проклятьями притворно
покорялось и только внешне соглашалось принять латинскую веру.  В городе и
крепости Риге, что воздвигали леттские  рабочие,  стали  быстро  возникать
дома, узкие, в два-три окна, высокие, в несколько этажей.  Некоторые крыши
из красной черепицы имели острый шпиль и на нем жестяного петушка, который
вертелся, показывая направление ветра.


                             ВЕСЕЛАЯ ЯРМАРКА

     Уже  задолго  до  начала  ярмарки  на  большой   базарной    площади,
растянувшейся  вдоль  берега  Двины,  стали  возводиться    увеселительные
постройки: балаганы, крытые парусиной, где показывали  свои  представления
фокусники и веселые шуты; были также маленькие переносные театры  кукол  и
зверинец с  несколькими  голодными  волками,  змеями,  рысью  и  медведем.
Строились также качели и карусель, где на невиданных зверях  могли  быстро
кружиться веселые посетители. Высокие столбы, смазанные салом, приманивали
колесом на верхушке, где были развешаны  премии:  новые  сапоги,  рубашки,
шапки, женские платья, кольца колбас, жареные гусь и поросенок.  Все  это,
заплатив небольшую сумму  хозяину  столба,  мог  получить  ловкий  удалец,
сумевший взобраться по скользкому бревну до верхнего колеса.  Но это  было
нелегко, и  большинство  самонадеянных  юношей  слетали  вниз,  уже  почти
достигнув цели, под громкий хохот довольных зрителей.
     Накануне ярмарки разряженные в пестрые костюмы  шуты  с  накрашенными
лицами или в смешных масках ходили по узким улицам города и вдоль  берега,
зазывая горожан  и  моряков,  прибывших  на  парусных  шняках  и  лайбах*,
посетить ярмарку, обещая показать пляски и проделки отчаянных  смельчаков,
ходивших по канату, туго натянутому высоко над толпой. Зрителей соблазняли
также представления глотателей шпаг, огня, живых рыбок,  лягушек  и  змей,
которые невредимыми потом выскакивали обратно изо рта.
     _______________
          * Ш н я к а  -  лодка;  л а й б а  -  большая  лодка,  иногда  с
     палубой, с одной или двумя мачтами.

     Моряков было много.  Одни приплыли на больших лодках сверху  по  реке
Двине из  Полоцка  и  Литвы,  другие  -  с  холодного,  сурового  моря  на
крутобоких двухмачтовых  кораблях  с  высоко  поднятыми  кормой  и  носом.
Корабли  привозили  разнообразные  ценные  товары  и  богатых  купцов    в
диковинных одеждах из германских  городов  Любека  и  Бремена  и  шведских
Сигтуны и Висби.  Часто приезжали и русские  купцы  из  богатого  Великого
Новгорода.
     Ярмарка начиналась с вечера.  По всему берегу пылали веселые  костры,
возле них сидели и толпились люди всех национальностей в нарядных одеждах.
     Слышалась разноязычная речь,  распевались  всевозможные  песни.  Люди
группами бродили по  площади,  многие  в  обнимку,  останавливались  возле
лотков, где продавались всякие угощения и <древесные овощи>*,  привезенные
из других стран, - яблоки, чернослив, изюм, винные ягоды, орехи. На других
лотках были выставлены ковши с пивом, хмельной брагой,  медом  и  рейнским
вином.  Повсюду красовались груды пряников, кренделей, пирожков и  медовых
лепешек с миндалиной посередине.  Коптя и дымя, повсюду длинными цепочками
горели глиняные плошки с топленым салом.
     _______________
          * Д р е в е с н ы е  о в о щ и. -  так  назывались  в  то  время
     фрукты.

     Веселый гомон толпы покрывался пронзительными  переливчатыми  звуками
леттских и литовских волынок, сделанных из надутых цельных козьих  шкур  с
двумя дудками, на которых, искусно перебирая  пальцами  и  раздувая  щеки,
дудели вспотевшие усердные музыканты.
     Сквозь  расступавшуюся  толпу  медленно  проходили  важные   немецкие
рыцари, всегда группами по три-четыре человека, с высокомерными,  суровыми
лицами.  Они  сознавали  себя  чуждыми  этой  разряженной,  веселой  массе
<второсортных людей>, знатными гостями на простонародном  пиру.  Но  и  их
невольно захватывало общее веселье, и когда стоявшие рядом