нет:  и  великие    силы
литовские, и рыдели немецкие, алчущие крови нашей, желая пройти войной  по
земле святорусской.  А дороги им ведомы, и перевозы на  реках  у  них  уже
поставлены.
     На реке Двине грозные тучи  собираются.  Из  туч  выступают  кровавые
зори, а в них трепещут синие молнии.  Быть стуку и грому великому. Потекут
слезы материнские, и вдовьи, и сиротские.  Вороны вещие каркают,  а  галки
свою речь так ведут:
     <Что  там  шумит,  что  гремит  рано  перед    зорями?    То    князь
Переяславльский Ярослав Всеволодович полки свои  собирает.  Князь  могучий
вступил в позлащенное стремя, взявши меч в правую руку, помолился  господу
богу и пречистой его матери. Он ведет полки свои на помощь князю Полоцкому
и так к нему взывает:
     Друже любимый,  государь  мой  княже  Брячислав!  Не  уступай  волкам
литовским и клыкастым рыделям немецким! Теперь воеводы у  нас  крепкие,  а
дружина грозная.  Имеет она под собой борзых коней  и  на  себе  калантыри
злаченые, и мечи булатные, и шеломы непробиваемые, как солнце  блистающие,
и щиты алые.  Хотят наши дружинники головы свои положити за землю Русскую,
за веру христианскую, ищут себе чести и князю своему славы.
     Двина, река быстрая! Замкни свои ворота, чтобы злые вороги к  нам  не
бывали, чтобы литовские полки из болота на свет не выбегали,  а  немцы  не
радовались, из-за синя моря на земли наши напираючи>.
     И так же говорил князь Брячислав из восставшего на битву Полоцка:
     <Не  отставай  от  нас,  брате  милый,  преславный   княже    Ярослав
Всеволодович,  постоять  за  правду  своими  полками.  Уже  враги  сильные
наступают, стрелы и камни мечут, ворота  городские  разбивают,  грозя  нам
погибелью.
     Сын твой, смелый княжич Александр, как сокол, не зная  устали,  летал
на гнедом коне быстроногом, добывая себе чести и воинской славы.  От  него
уже немецкие рыдели убегали, скрежеща зубами и покрывая руками главы свои.
     Русские сыновья наши широко поля кликом своим  огласили  и  злачеными
доспехами осветили. Уже готовы они отбросить злую вражескую силу.
     Поспешай, друже  любимый,  княже  пресветлый,  Ярослав  Всеволодович!
Повеяли на нас вести огненные, неся великую обиду. Поспешай!>
     - Не опоздаю! - сказал князь Ярослав и  обратился  к  стоявшему  близ
него дьяку: - Сзывай опять бояр! Обсудим и решим,  как  помочь  Полоцку  и
поспешить на защиту родной земли.
     Князь Ярослав спешно собрал вторую рать из переяславцев и  суздальцев
и повел ее к рубежам литовским на помощь сыну Александру и полоцкому князю
Брячиславу.
     Пятнадцать побед одержали соединенные русские силы и  загнали  врагов
литовских и немецких в такие лесные дебри и  болота,  что  от  них  спешно
прибыли послы, прося дружбы и  вечного  мира.  Но  тайно  немецкие  рыцари
продолжали по-прежнему точить мечи и  готовиться  к  новым  нападениям  на
Русь, и <вечный мир> был только на словах.



                                 Глава IV

                      АЛЕКСАНДР В ВЕЛИКОМ НОВГОРОДЕ


                           ВРАГИ СО ВСЕХ СТОРОН

     Время настало еще более тревожное.  Изо дня в день  приходили  вести,
что со всех сторон вороги напирают на Русскую землю: на востоке - булгары,
с запада - немецкие рыцари, свеи  (шведы)  и  литовцы-лесовики,  а  с  юга
приближаются загадочные, страшные татары.  Особенно  усердно  точили  свои
мечи немецкие рыцари, подстрекаемые злобным дьявольским стариком - римским
папой и его велеречивыми бискупами (епископами).
     Из Новгорода - в который уже раз! - спешно примчалось  в  Переяславль
посольство к князю Ярославу Всеволодовичу.
     - Приходи к нам, княже, со своими удалыми дружинниками, мы тебя  всем
ублаготворим! - земно кланялись новгородцы переяславльскому князю.
     Ярослав внимательно слушал речистых  новгородских  бояр,  хлебосольно
угощал их, но ответа не давал. Распивая с послами старые меды, он про себя
вспоминал былые споры и раздоры с непокорными новгородцами,  буйные  веча,
ропоты и шепоты переветников за спиной.
     Наконец, после долгих  переговоров  и  уговоров,  Ярослав  решительно
заявил послам:
     - Нет, не станет дело по-вашему. Хоть и приеду я к вам, но знайте, не
надолго; ведь теперь нужно мне быть в далеком Киеве.  А вот  если  хотите,
вместо себя пошлю я вам сына своего Александра. Он даром что молод, а смел
и умен.  Вернулся он недавно из Полоцка, где побил и немецких  рыцарей,  и
литовских разбойников, отобрал их обозы с награбленным  добром,  освободил
захваченных ими пленных.  Сильна десница* его, и в вашем Новгороде он тоже
встанет на защиту земли Русской.
     _______________
          * Д е с н и ц а - правая рука.

     - Присылай, княже, своего сына, скорее  присылай!  -  хором  загудели
обрадованные послы. - Пусть он укрепит наши столбы и  подпорочки,  покажет
свою десницу могучую и проявит умодержавие.
     Послы уехали, а Ярослав стал собираться в путь.
     - Довольно  тебе,  -  сказал  он  Александру,  -  непокорных  жеребят
объезжать да учить мишку косолапого в обнимку бороться.  Собирайся-ка и ты
в  путь-дороженьку.  Настало  время  тяжелое,  видно,  придется   созывать
молодших да сажать их на коней.  Снова грозит страшная,  небывалая  война.
Вся Русь заколебалася. Уже машет над нею лихо крылами, нетопырьими.
     - Зачем мне ехать с тобой в Новгород? -  возразил  княжич.  -  И  так
малым ребенком я чуть было не сложил там свою  голову.  Или  думаешь,  что
теперь новгородцы пощадят меня?
     - Оставь, Олекса! Ведь не все  же  новгородцы  лиходеи.  Поверь  мне,
сынок, добрых людей на свете немало, побольше, чем злых.  Ты только  сумей
отличить да к себе притянуть ласковым словом,  добрым  делом,  прямотой  и
отвагой.  Ну, а с лиходеями управишься. Будь только всегда сторожким,  как
бы не получить удара предательской руки.
     - Не больно-то меня  тянет  в  этот  Новгород,  -  раздумчиво  сказал
Александр. - Боюсь, не справлюсь я с делами новгородскими.
     - Справишься.  Знаю - дурости ты никакой не сделаешь,  а  земля  наша
стоном стонет повсюду и зовет к себе на помощь.  С тобой в Новгород поедут
верный Ратша и внук его лихой Гаврила Олексич; они помогут тебе и копьем и
советом.  Да вот тебе  еще  мой  завет:  коли  ворога  откроешь  где,  без
колебания - не жалей его, не  милуй!  Ради  земли  родной  будь  грозен  и
непреклонен. Запомни: нет врага хуже врага недобитого.
     В Новгороде Ярослав все обстоятельно обсудил  и  с  посадником,  и  с
тысяцким, и с другими людьми думы и  опыта.  Потом  созвал  большое  вече,
обещал новгородцам верную помощь и ратной силой, и  хлебом,  а  под  конец
объявил, что взамен  себя  оставляет  Новгороду  сына  своего  Александра,
недавнего победителя литовцев.
     В Новгороде уже знали об этом, и вече зашумело:
     - Ну что ж, пускай остается у нас, выбираем его с полной охотой! Лишь
бы он не теснил нас, как ты, бывало.  Ведь длань у тебя, княже,  тяжела  и
прижимиста.
     - Да и у сынка моего, - засмеялся Ярослав, -  рука  тоже  не  легкая,
зато  ежели  кто  в  Новгородскую  землю  попробует  сунуться,   он,    не
сомневайтесь, спуску никому не даст!


                            ОПЯТЬ В НОВГОРОДЕ

     Князь Александр прибыл в Новгород хмурый и суровый.  Он ехал во главе
своей дружины переяславльских  всадников-копейщиков.  Копья  они  держали,
воткнув нижний конец в петлю у  стремени.  На  каждом  копье  был  цветной
треугольный флажок: в первой сотне - красный, во второй - синий, в третьей
- пестрый и в четвертой - черный.  В четвертой сотне  были  перешедшие  на
службу к русским степняки-кочевники с Дикого поля, о которых на севере все
слышали, но мало кто видел. У кочевников все было иное; и кони лохматые, с
длинными гривами, и седла с высокой лукой.  На седлах они  сидели,  высоко
подобрав ноги и согнувшись, как дикая рысь перед прыжком.  И колпаки у них
были рысьи, а у иных - волчьи.
     Новгородцы  смотрели  на  прибывших  из  Дикого  поля  всадников    и
перешептывались:
     - Вот они какие, степняки эти! Небось прибежали  к  нам  за  помощью,
когда навалились на них татары.
     - А разве мало их служило и раньше в дружинах наших князей!
     Весь отряд проследовал на княжий двор  в  Городище,  и  там  задымили
костры.
     Александр был еще молод, едва ли ему было восемнадцать лет,  но  лицо
его уже носило отпечаток пережитых суровых боевых дней.  Между  сдвинутыми
черными бровями легла чуть заметная складка.
     Дружинники расположились в Городище, где  начали  жить  своей  особой
жизнью, не смешиваясь с новгородцами.  Те же дружинники, что  остались  от
прежних князей, собрались на княжьем дворе в ожидании новых приказов.
     - Новый князь - новая гроза! - говорили они.
     Александр вышел к ним решительными, большими шагами и остановился  на
крыльце, пристально оглядывая собравшихся.  Он поздоровался  с  некоторыми
пожилыми воинами, которых помнил по имени, и сказал:
     - Нашей родине нужны опытные  дружинники.  Опять  грозят  нам  набеги
иноземцев.  Довольно они нас ворошили. Пора положить  этому  конец.  Нужно
быть готовыми к жестоким схваткам.  Кто из вас остарел, изранен и не может
драться, пусть уходит домой на заслуженный покой.  Тех же, кто  останется,
ждет слава и благодарность всей земли Русской.
     Александр еще раз окинул всех пристальным взглядом и,  все  такой  же
хмурый, вернулся в княжеские палаты, где его поджидали посадник,  тысяцкий
и новгородские бояре.
     Со всеми ими он держался холодно  и  даже  сурово  и  довольно  долго
объяснял,  что  предстоят  жестокие  схватки  с   угрожающими    Новгороду
иноземцами, напирающими с запада.
     - Надо быть готовыми к упорной и длительной борьбе.  Но  нам  это  не
впервой, и мы, даст бог, справимся.
     -  Справимся!  Справимся!  -  воскликнули  присутствующие,   невольно
чувствуя уважение к спокойному и уверенному молодому князю.
     Он вдруг, резко оборвав свою речь, кивнул головой, повернулся и  ушел
к себе.
     Бояре  постояли,  поговорили  и  разошлись,  решив,  что  с    князем
Александром Ярославичем запросто держаться не придется.


     На другой день по приезде Александра в Новгород было созвано  большое
вече, на которое он явился с несколькими своими дружинниками.  Даже  среди
рослых, статных воинов в блестящих, как  серебро,  шеломцах  и  кольчужных
рубахах Александр выделялся своим величавым обликом.
     - Вече ожидает твоего слова! - обратился  к  нему  подошедший  старый
посадник Степан Твердиславич.
     Князь поднялся по ступеням на каменный помост.  Он стоял спокойный  и
смотрел куда-то вдаль, поверх шумной, медленно затихавшей толпы.  Его лицо
с большими, такими же суровыми, как у отца, глазами было еще  очень  юным:
над верхней губой протянулась едва заметная темная полоска.
     Он молчал. Его лицо осталось невозмутимым и тогда, когда к нему снова
обратился посадник, держа в руках серебряный  поднос,  на  котором  лежала
княжеская шапка с парчовым верхом, отороченная куньим мехом.
     - Орленок! - вполголоса прошептал кто-то из бояр.
     - В отца пошел!
     - Княже Александр Ярославич! Вече новгородское  призывает  тебя  быть
нашим князем. Челом тебе бьет! - сказал, кланяясь, посадник.
     Александр  еще  больше  выпрямился  и  обвел    спокойным    взглядом
незнакомую, многоликую  толпу.  Тысячи  глаз  с  тревогой  и  любопытством
глядели на него.
     Посадник приблизился еще на шаг и вторично повторил:
     - Княже Александр Ярославич!  Новгородцы  челом  тебе  бьют.  Аль  не
видишь?
     - Не вижу! Вижу только, что новгородцы стоят  со  своими  треухами  и
колпаками на затылке. Так князя не призывают!
     Посадник повернулся в сторону бирючей* и крикнул:
     - Призовите новгородцев снять колпаки!
     _______________
          * Б и р ю ч - вестник, глашатай.

     Бирючи проревели:
     - Кто призывает князя  Александра  Ярославича  княжить  в  Новгороде,
выполняйте древний дедовский обычай - скидывайте колпаки!
     Вече зашевелилось, и вся толпа, затихнув, обнажила головы.
     Точно очнувшись, Александр снял свой шелом и передал его  дружиннику.
Он заговорил.  Его слова  звучали  искренностью  и  волей.  Могучий  голос
разносил их по всей площади:
     - Слушай меня.  Господин Великий Новгород! Я пришел сюда к вам с моей
верной дружиной не своей вольной волей, а только по наказу моего  батюшки,
великого князя Ярослава Всеволодовича. <Поезжай, -  сказал  он  мне,  -  и
помоги Новгороду в трудном ратном деле.  Теперь время настало тревожное, и
я должен поспешать в Киев на съезд князей, чтобы  решать,  как  спасти  от
татарских недругов святую землю нашу.  Со всех концов на  нее  надвигаются
лютые вороги и несут смерть, полон и разорение.  Надобно всем  нам  дружно
встать плечом к плечу, чтобы легче было  отбросить  злых  иноплеменников>.
Так наказывал мне мой батюшка.
     Александр остановился и снова обвел взглядом толпу.
     - Я пришел  сюда  не  править  вами,  не  о  нуждах  ваших  житейских
заботиться -  для  этого  у  вас  имеется  всеми  почитаемый  многоопытный
посадник Степан Твердиславич и другие мудрые люди  думы  и  совета.  Я  же
только воин, и мое дело - это ратное дело.  Я недавно прибыл  из  Полоцка,
откуда вместе с  князем  Брячиславом  мы  гонялись  за  хищными  рыделями,
поднявшими против нас неразумных литовцев,  не  ведающих,  кто  их  и  наш
главный враг.  Наши переяславльские и суздальские рати напали на литовцев,
освободили русских пленных, которых те гнали, как скотину, в свои леса,  и
отбили обозы с награбленным добром.  Но там, на литовском  рубеже,  борьба
еще не кончена и предстоят жаркие схватки.  Немцы продолжают точить мечи и
собирают на своей земле вс„ новые отряды разбойников с черными крестами на
груди и волчьей злобой в сердце.  Вот для борьбы с ними я и приехал  сюда,
об этом будет моя главная дума и забота.
     Из толпы раздались дружные голоса:
     - Ты люб нам! Оставайся у нас! Призываем тебя княжить в Новгороде!
     Тогда  Александр  повернулся  к  посаднику,  взял  княжескую   шапку,
перекрестился и надел ее на голову.


                             ТАТАРЫ У ОКОЛИЦЫ

     В день своего отъезда Ярослав обнимал и мял сына сильными руками:
     - Рад я тому, что о тебе уже добрая слава идет, что назад от  ворогов
ты не пятишься и на недругов налетаешь соколом. Рад я и тому, что вернулся
ты изо всех боев с литовцами и немцами цел и невредим  и  все  у  тебя  на
своем месте: и голова на плечах, и руки не посечены.  Теперь ты можешь  по
праву отдохнуть и сердце потешить охотой.
     - Нет, князь-батюшка! Беспокойна душа  моя,  гнетет  меня  неугасимая
тоска. Чую я, что и у тебя покою нет и что та же дума тебя тревожит.
     - Ты к чему это речь клонишь?
     - Ведь к самой нашей околице уже подходят татары.  Того и гляди, даже
сюда, в Новгород, нагрянут.
     Ярослав, подумав, спокойно ответил:
     - А мыслится мне, что хан Батый уже упустил в эту весну время  и  что
не дойдут татары до Новгорода. Ты же знаешь, что сейчас нет ни проходу, ни
проезду через Селигерские болота.  Где же пройти целой  рати?  Реки  скоро
вскроются, кормов для коней нет. А какой же татарин без коня?
     - А если доберутся, ведь горюшком зальется вся наша земля. Не так ли?
- спросил, опустив глаза, Александр.
     Они помолчали.
     - Потому-то нет у меня ни отдыха, ни веселья, - продолжал  Александр,
- и я молю тебя: дозволь мне... - И он замолчал, закусив губу.
     - Что надумал, говори! - приказал Ярослав.
     Александр тряхнул темными кудрями и прямо взглянул в глаза отцу:
     - Дозволь - я им навстречу выйду.
     - Ты что ж, сдурел? Или, как старый  богатырь  Илья  Муромец,  хочешь
один опрокинуть орду несметную?
     - Нет, князь-батюшка! Не о том моя забота.  Хочу я посмотреть вблизи,
в упор, татарских воинов. Посмотреть и смекнуть: как, на какую уловку смог
бы я поймать и одолеть татарского зверя? В чем их несказанная сила?  Ужели
они пострашнее всех наших врагов: и рыделей немецких, и свеев, и литовских
разбойников? Может ли то быть?  Скопом  ли  берут  татары  или  хитростью?
Больно  уж,  говорят,  их  много.  А  ежели  бы  один  на  один  с    ними
повстречаться, то, ей-ей, мы бы их в землю вбили.  Не верю я, чтобы каждый
татарин был в два раза выше и могутнее нашего  ратника  или  новгородского
бойца кулачного.
     - Зачем же задумал ты выйти навстречу татарам?
     - Хочу узнать, что в них есть отличное  от  того,  что  мы  видели  у
других наших врагов.  Какая это у татар своя повадка, своя уловка, чем они
в бою всех одолевают.  Как я моих  медведей  прирученных  на  землю  валю,
подставляя им подножку, так, думаю, можно чем-нибудь и татарина свалить...
     Князь Ярослав встал, медленно прошелся по горнице раз, другой, что-то
обдумывая, потом снова уселся в кресло.
     - Боюсь я за тебя, сынок! Больно ты горяч и неукротим.  Еще, не ровен
час, сцепишься с каким-нибудь передовым татарским разъездом и  без  надобы
пропадешь. Не это сейчас нам нужно.
     - Клятву даю тебе, князь-батюшка, что если  бы  даже  я  самого  царя
Батыгу встретил, я бы нонче схоронился,  как  зверь  в  чащобе,  и  только
издали бы за ним следил. А все нужное для себя я бы запомнил.
     - Упаси тебя бог с Батыгой встретиться! Схватят тебя татары и посадят
на кол. Нет! Нет! Оставь эту затею! Боюсь я тебя отпустить!
     - Встречался я в лесу с медведями, подглядывал, как они там бродят  и
коряги из земли выдирают.  Подстерегал я и  рысей,  и  кабана  клыкастого.
Неужели татарин будет их похитрее? Да не может того быть!
     После долгих уговоров князь Ярослав наконец уступил.


                            НАВСТРЕЧУ ТАТАРАМ

     Александр с  Гаврилой  Олексичем  и  Яшей  Полочанином  ранним  утром
двинулись в путь.  Вскоре они пересекли по льду Ильмень-озеро и  к  вечеру
сделали остановку в устье реки Ловати.
     Уже навстречу им  тянулись  беженцы  с  возами,  груженными  домашним
скарбом. Некоторые, гнали отощавших коровенок, подталкивая их сзади.
     На берегу Ловати дымили костры, невдалеке стояли понурые кони. Вокруг
огней сидели женщины и дети.
     Александр подошел к одному костру:
     - Издалека ли?
     - Из Осташкова. Бежали, услышав, что татары близко.
     - А татар не видели?
     - Мы-то их не видели, а вон там сидят сицкие, с  реки  Сити,  так  их
татары потрепали. Сказывают, едва спаслись, все побросали.
     Александр перешел к костру сицких беженцев:
     - Татар видели?
     - Как же не видели! От них и бежим.
     - Какие они? Большие, страшные, лютые?
     - Они дюже лютые, а ростом не больше наших мужиков, есть и  поменьше.
Только с виду страшные.  На мохнатых коньках сидят, подобрав высоко  ноги.
Все в овчинных долгополых шубах.  В бою визжат и воют,  что  волки  зимней
порой.  Рубят кривыми мечами либо колют короткими копьями.  Я  свалился  в
сугроб и скрючился, что мертвый.  Через меня проскакало много татар. Чудо,
что меня кони не растоптали.
     - Где ж ты их видел?
     - Возле реки Сити.  Была там страшная сеча.  Не  приведи  бог,  какая
сеча! Много наших  полегло.  Целые  завалы  выросли  из  покойников.  Наши
ратники поклялись и крест целовали: не уступить  татарам,  не  покориться.
Все равно одна смерть - татары пощады не знают. Налетели они, как туча, и,
как туча, понеслись дальше.  Я выбрался, бог меня спас, и  вот  плетусь  в
Новгород. Там наймусь в лесорубы.
     - А ты знаешь здесь кругом лесные тропы?
     - Как же не знать?  Весь  край  исходил  вдоль  и  поперек.  Я  здесь
охотничал, белковал и бобровничал. Тут везде кругом изобильные бобровники.
Только добраться до них трудно. Хитер бобер: строит гати в таких трущобах,
куда и не доберешься.
     - А как звать тебя?
     - Кондрат-бобровник*. Так все меня кличут. А зачем тебе меня нужно?
     _______________
          * Б о б р о в н и к - охотник, промышляющий ловлей бобров.