и на коне скакать я могу, а вот  читаю  еще  еле-еле,  -  со
вздохом сказал мальчик.
     Они подошли к Софийскому собору.  Александр, нагнувшись,  постучал  в
маленькое окошко пристройки, где жил звонарь.  Из  низенькой  двери  вышел
старик и радостно приветствовал князя:
     - Свет ты наш Ярославич! Какая забота тебя  привела  сюда?  Чем  могу
послужить тебе?
     - Отопри звонницу. Мне надо подняться на колокольню.
     - Сейчас, княже, сейчас! - бормотал звонарь, гремя ключами и открывая
тяжелую, обитую железом дверь.
     - Семка, иди за мной! - сказал Александр и стал подниматься по  очень
узкой лестнице, придерживаясь рукой за сырую каменную стену.
     Они прошли два пролета, затем  пришлось  идти  по  крутым  приставным
деревянным лестницам.  Когда они достигли верхней  площадки,  над  ними  с
сухим  шорохом  пролетели  испуганные  вороны.  Летучая  мышь,  скользнув,
метнулась в сторону.  Александр подошел к перилам и  долго  молча  смотрел
вдаль.  Мальчик с особым  любопытством  стал  осматривать  большой  медный
колокол и постучал по нему рукой. Александр сказал:
     - Вот этот колокол -  в  Новгороде  наш  господин  и  хозяин:  начнет
говорить - всех поднимет.
     Прямо  перед  ними  расстилался  весь  Новгород.  За  ним    тянулась
бесконечная даль синих лесов, лугов и пашен.  Точно беседуя сам  с  собой,
Александр заговорил:
     - Отсюда виден весь наш и буйный, и прекрасный, и непокорный  вольный
Новгород.  Все у нас мощное, сильное, хочет жить по своей воле, и сюда  мы
не допустим пронырливых чужеземцев с жадными  руками.  Вон  там,  направо,
совсем вдали, раскинулось большое, богатое рыбное озеро Ильмень.  Оно всех
нас кормит.  Из этого озера и вытекает  многоводный  глубокий  Волхов.  Он
разрезает Новгород пополам.  Эта сторона, где мы стоим, называется детинец
и Софийская сторона, а другая, по ту сторону  Волхова,  зовется  Торговой.
Там живут бесчисленные торговцы и их подручные,  искусные  ремесленники  с
учениками. Там находится большая часть работного люда новгородского.
     Семка жадно слушал, разинув рот и посматривая то на Александра, то на
раскинувшийся город. Князь продолжал:
     - Ты видишь, какое богатство, какая сила  в  нашем  Новгороде!  Точно
лучами от святой Софии уходят вдаль  улицы,  и  в  каждой  улице  -  сотни
домиков. И все это новгородцы создали своим горбом, своим домыслом, своими
руками...
     - А сколько людей в  Новгороде!  -  прошептал  Семка.  -  Поди  и  не
сосчитать! Ежели каждый возьмет топор и сулицу, так никто нас не  одолеет!
Никакая вражья сила!
     - Верно, верно, Семка! Только надо, чтобы все крепко стояли, плечом к
плечу.
     Снизу послышались крики:
     - Княже Ярославич! Спускайся скорее! Вести больно тревожные пришли!
     На площадку взобрался дружинник. Высокий Александр наклонился к нему,
и тот ему что-то прошептал на ухо.
     - Ладно, ладно, - сказал Александр. - Иду. А там видно будет.
     Все трое стали быстро спускаться со звонницы.
     Евстафий был доставлен в  Новгород  вскачь,  сперва  на  Городище,  к
самому крыльцу княжеских хором, а когда князя там  не  оказалось,  то  все
помчались к Софийскому собору, куда  князь  Александр  собирался  с  утра.
Молодой князь вышел из низкой двери колокольни и, сдвинув брови, покосился
на спавшего Евстафия.
     - Кто это? Не признаю что-то!
     - Что ты, князь-батюшка! Ведь это с Ижоры,  старый  охотник  и  рыбак
Евстафий.  Его прислал сюда старшина Пелгусий. Вот очнется,  так  он  тебе
расскажет такое, что быль от небылиц не отличишь.
     - Чего же он лежит, как мертвый?
     - Признаться по совести, мы его в последнем селении Долгушине напоили
малость, а то боялись, что не довезем.
     - Для чего вы все же ко мне его привезли?
     Александр подошел к люльке и наклонился к лежавшему:
     - Ты зачем ко мне примчался, старче? Что за кручина тебя погнала?
     Анютка, сидевшая на переднем коне, крикнула:
     - Дедушка видел, как на реку Неву корабли вражеские приплыли!
     Евстафий медленно приходил в себя.
     - Да неужто я вижу  тебя,  свет  наш  ясный  Александр  Ярославич?  -
зашептал он. - Вызволи меня из этой посудины...  Недобрые вести  привез  я
тебе.
     Александр схватил Евстафия в охапку, вытащил из люльки  и  усадил  на
ступеньке собора.
     Рассказ Евстафия о приплывших  иноземных  кораблях  заставил  глубоко
задуматься Александра.
     - Ты, старик, доброе дело сделал, что  на  борзе*  примчался  сюда  и
сгомонил меня.  Это пришел враг сильный, злобный и безжалостный. Мы должны
его принять в мечи и топоры...  А вы  откуда  будете?  -  обратился  он  к
сопровождавшим Евстафия парням.
     _______________
          * Н а  б о р з е - поспешно.

     - Мы тебе еще в придачу грамотку привезли.
     И парни рассказали, как их схватили иноземцы,  привели  к  прибывшему
знатному воеводе и как он приказал передать грамотку  в  собственные  руки
князя.
     Один из парней достал из-за пазухи тряпицу.  В ней он  сберег  письмо
ярла Биргера.  С удивлением князь Александр развернул послание, написанное
на узком листе пергамента и завязанное красным  шнурком  с  висящей  синей
восковой печатью.  Там было написано четким,  видно,  умелым  росчерком  и
затейливыми буквицами:
     <Князь Александер! Если можешь - сопротивляйся!  Но  я  уже  здесь  и
пленю землю твою.  Я р л  Б и р г е р>.
     Александр выпрямился и оглянулся.  Подозвал двух дружинников,  обычно
его сопровождавших, и сказал одному из них:
     - Беги к воеводе Ратше и скажи, чтобы тот сейчас же пришел ко  мне  в
Городище. Скажи ему только одно: <Овин горит!> Так и скажи: <Овин горит!>
     - Овин горит? - повторил удивленно дружинник и, повернувшись, побежал
во весь дух.
     - А вы не приметили, не было ли близ свейского воеводы  кого-либо  из
наших новгородских хитрецов-переветников?
     - Один был за писаря.  Он-то и написал эту грамотку. А еще  было  два
купчины, а может, бояре в нарядных кафтанах из  заморского  сукна.  Что-то
мне памятны их рожи и бороды.  Кажись, видал я их на  помосте  на  большом
вече.
     - Не был ли это Жирославич со своим прихвостнем?
     - Кажись, что он! - подтвердил парень.
     - Друже Евстафий, поспешай за мной в мои хоромы в Городище.  Там  все
обсудим.


                             СКОРЕЙ В ПОХОД!

     Дружинники Александра, не раз  уже  побывавшие  в  кровавых,  опасных
схватках в литовских лесах и уже  томившиеся  без  воинского  дела,  сразу
зашевелились и принялись точить мечи и готовить оружие с  того  часа,  как
пришла весть о предстоящем походе.  Они с удивлением посматривали на юного
князя.
     - Радостен и светел лик его! - говорили они. - Нашел  он  опять  свою
любимую потеху.  С ним  весело  в  поход  двинуться.  Скоро  начнем  лихих
недругов трепать.
     Александр проявил кипучую деятельность.
     - Надо не пустить к нам злобного зверя, - объяснял он Ратше и Гавриле
Олексичу,  с  которыми  был  более  откровенным.  -  Если  проклятый  свей
проберется окольным путем в Новгород и ворвется в детинец, тогда он  здесь
засядет надолго.
     Александр  созвал  всех  старых  дружинников,  соратников  его  отца,
грозного князя Ярослава Всеволодовича,  которые  четырнадцать  лет  назад*
прошли грозой по северным от Новгорода областям,  где  тогда  и  финны,  и
подошедшие шведы, и немцы  познакомились  с  силой  неотразимого  русского
меча.  Со старыми дружинниками стал Александр держать совет, какими путями
быстрее и лучше пройти в сторону шведского лагеря, и  подробно  расспросил
их, какие повадки  они  заметили  у  иноземцев.  Каждому  своему  опытному
дружиннику он приказал, не делая шума и суматохи, привести десяток верных,
надежных работных людей, которые смогли бы стать в ряды воинов.
     _______________
          * В 1226 году.

     Отовсюду спешно потянулись в Рюриково городище  люди,  побросав  свои
дела, готовые встать на защиту родной земли.
     А на  всех  дорогах,  идущих  к  устью  Ижоры  и  к  Неве,  Александр
немедленно поставил стражников, которые, не  пропуская  никого,  ловили  и
отправляли в Городище всех тех, кто пытался пробраться со стороны шведских
пришельцев.


                        БОЕВОЙ ЗАМЫСЕЛ АЛЕКСАНДРА

     В вечерних сумерках князь Александр  Ярославич,  вслед  за  старшиной
Пелгусием и Евстафием, осторожно пробрался к  заросшему  кустами  орешника
берегу Невы.  Александр пристально всматривался в расположение  отдыхавших
шведских отрядов и убедился, что Евстафий правильно рассказал,  как  шведы
разместились на широком берегу.  Обдумывая, откуда лучше всего наброситься
на врага, князь заметил, что шведы совершенно не ожидают  нападения  и  не
приняли никаких мер предосторожности.
     Все их отряды держались отдельно.  Возле каждого на шесте  развевался
флажок.  Особо спали шведы, особо -  финны  и  небольшой  отряд  полудиких
мурманцев в островерхих меховых колпаках.
     Невдалеке от впадения Ижоры в Неву, среди  густого  леса,  Александр,
окруженный дружинниками, расположился на бугре  под  старой,  искривленной
березой, которая под непрерывными  порывами  ветра  размахивала  длинными,
гибкими ветвями.
     Александр  обратился  к  окружавшим  его  десятникам   и    старейшим
дружинникам. Речь звучала тихо, но четко и твердо:
     - Ветер крепчает.  Кажись, быть буре. Ну, да кому эта буря на горе, а
нам она должна послужить к удаче.  Знайте, что сейчас, может быть еще этой
ночью, решится судьба наша: быть или не быть свободной воле  новгородской.
Что мы должны сделать даже в такой тьме, даже в бурю?
     Несколько мгновений все молчали, затем чей-то голос прошептал:
     - Положись на нас, Ярославич! Все, что скажешь, то и сделаем!
     Александр продолжал речь, и пламенное чувство горело в нем:
     - Если ты приходишь домой в ночь, в бурю и видишь в оконную щель, что
в твоей избе хозяйничают  воровские  люди,  буйствуют,  хотят  зарезать  и
детей, и мать, и жену... станешь ли ты раздумывать да высчитывать: сколько
злодеев в избе, да справлюсь ли я с ними али не осилю? Нет, ты ворвешься в
избу с топором или простым дрекольем и набросишься на  охальников-злодеев,
сколько бы их ни было! Верно ли я говорю?
     - Это верно! Так бы мы и  сделали,  Ярославич!  -  послышались  тихие
голоса.
     - Сейчас не время нам высчитывать да прикидывать, много  ли  свеев  и
немцев и остры ли у них копья и мечи...  Да, увидел я, что бой будет не на
жизнь, а на смерть, но мы должны их осилить.  Мы должны  подползти  к  ним
неслышно, незримо, в самый свейский лагерь, и навалиться на  них,  как  мы
наваливаемся на охоте на волка, ловя его за уши. В эту ночь, думая, что мы
далеко, вороги наши спят, не ждут гостей, а храпят, накрывшись чем попало.
А мы набросимся на них и споем им <вечную память>!
     Совещание продолжалось недолго. Все молча стали разбирать оружие.
     Александр торопливо отдавал последние приказания своим дружинникам:
     - Подойдя к вражескому стану, сперва стойте наготове,  ни  слова,  ни
шороха! Ждите, пока наши обойдут кругом свеев: Ратша с верхнего  конца,  а
Гаврила Олексич - с нижнего, а еще с  Ижоры  подплывут  в  ладьях  ижорцы.
Когда услышите звонкий посвист  новгородский,  бросайтесь  вперед,  рубите
сходни и канты, чтобы корабли отплыли и свеям  сойти  на  берег  было  уже
невозможно. На берегу бейте врага нещадно, тесните к воде. А ижорцы начнут
прорубать днища у кораблей, чтобы утопить их.  Торопитесь, чтобы враги  не
успели распознать, как нас мало.  Когда же вы услышите второй посвист,  то
быстро уходите и скрывайтесь в  лесу.  Нынче  мы  их  одолеем:  наше  дело
правое!
     - А ты сам где будешь, Ярославич? - спросил кто-то. - Не потерять  бы
тебя в темноте.
     - Вы меня все время будете видеть: я на  гнедом  разыщу  главного  их
воеводу Биргера, чтобы посчитаться с ним. Все ли меня поняли?
     - Как не понять! - отвечали воины.
     - Теперь, други смелые, вперед! - приказал Александр. -  Пробирайтесь
тихо, как на медвежьей облаве, чтобы не вспугнуть до  времени  обложенного
зверя.
     Все поднялись, оправляя оружие.


                                   БУРЯ

     Надвигалась буря.  Быстро темнело. Тучи на небе сгущались  и  неслись
куда-то вдаль над бескрайними лесными трущобами.  Порывистый ветер с шумом
раскачивал вершины столетних и огромных развесистых берез.
     Упали тяжелые капли дождя.  Они падали наискось  и  стали  учащаться.
Вспыхнула  молния  и  на  мгновенье  осветила  весь    шведский    лагерь,
растянувшийся вдоль берега.  На миг стало светло, как днем, и тотчас снова
все потонуло во мраке, который казался еще гуще, еще чернее.  Где-то вдали
прогремели первые раскаты грома.  Вскоре гром  прокатился  уже  над  самой
головой.
     Молнии  вспыхивали  одна  за  другой,  и  грохот  свирепствовал    не
переставая.
     Буря усилилась.  Высокие сосны со  скрипом  и  стоном  раскачивались,
точно негодуя, что их потревожили.  Осины трепетали всеми своими листьями,
которые, отрываясь, неслись на лагерь, осыпая лежащих шведских воинов. Они
теснее жались друг к другу, кутаясь в широкие плащи. Дождь лил непрерывно.
Разведенные костры  погасли.  Буря  проносилась  через  вековой  лес,  где
слышался треск и грохот ломающихся и вырываемых с корнями деревьев. Только
березы, крепко уцепившись корнями за землю, раскачивались, склоняясь точно
в земном поклоне, затем снова выпрямлялись.
     По Неве катились высокие валы  и  выплескивались  на  берег.  Корабли
раскачивались, скрипя мачтами, грозя порвать канаты.
     - Это русские колдуны призвали всех своих дьяволов, чтобы не  пустить
нас в свой город! Но нас не так-то легко прогнать! Мы скоро вволю погуляем
в богатом Хольмгорде!..
     Ярл Биргер тоже проклинал всех русских колдунов и святых, укрывшись в
своем шатре. Он приказал слугам сидеть снаружи шатра и следить, чтобы буря
не порвала веревок, которыми шатер был привязан к вбитым в землю приколам.


     Дождь прекратился так же внезапно, как и начался.  Буря промчалась, и
только вдали слышались слабые раскаты грома.
     Еще туман не рассеялся.  Еще шведы  крепко  спали  и  в  лагере  была
тишина, когда русские  воины  бесшумно  набросились  на  незваных  гостей,
поражая их топорами, мечами и рогатинами.
     Услышав раздавшийся в двух концах пронзительный  свист,  проснувшиеся
шведы сперва не могли ничего понять, но внезапная беда  уже  навалилась  и
привела их в ужас, вызвав общий  беспорядок.  Русские  воины  ворвались  в
шведский лагерь, не разбирая дороги, прыгая через  лежавших  иноземцев,  и
стали рубить их с бешеной яростью.
     Те просыпались, испуганные и растерянные, вскакивали, пытаясь бежать,
сами не зная куда, и падали под ударами новгородцев.
     Опомнившись, схватив оружие, шведы и их союзники бросились  в  битву,
но у них не было никакого порядка.  Им казалось,  что  русских  бесконечно
много - они неожиданно возникали из тумана во всех концах лагеря.
     - Откуда появились эти русские  дьяволы?  -  в  бешенстве  отбиваясь,
бормотали шведы.
     Дикие  крики  неслись  по  лагерю.  Слышались  вопли  раненых,  стоны
умирающих и возгласы на непонятном шведам языке:
     - Вперед, братья, за землю Русскую!
     Бой разгорался по всему  берегу.  А  из  леса  появлялись  все  новые
русские воины и кричали:
     - Вперед, новгородцы! Бей врагов, Ладога! Руби, Ижора!
     Становилось светлее.  Уже было заметно, как  все  союзники  шведов  -
мурманцы, сумь и емь - в одеждах  из  звериных  шкур,  мехом  вверх,  одни
убегали вдоль берега и старались скрыться в лесной чаще, другие, прыгая  в
воду,  хотели  добраться  до  своих  кораблей;  но  сходни  кораблей  были
подрублены, и корабли с воинами уплывали.  Множество лодок,  приплывших  с
Ижоры, цеплялись баграми за шведские корабли. Ижорцы прорубали топорами их
борты, и корабли стали накреняться и тонуть.
     Подул ветер, светало, и туман стал медленно таять и  уплывать.  Тогда
Александр, наблюдавший за битвой, хлестнул гнедого коня Серчана и бросился
в  середину  вражеского  лагеря.  Он  мчался,  блистая  железными  латами,
пригнувшись и направив вперед копье. За ним неслись его конные дружинники.
Они врубались  в  гущу  боя,  поражая  тяжелыми  прямыми  мечами  отчаянно
бившихся шведов, и проносились дальше по  лагерю,  где  всюду  разгоралась
бешеная схватка.
     Александр, с трудом пробившись вперед, направил коня  к  тому  месту,
где возвышался красный шатер с золотой маковкой.  Он заметил, как  высокий
человек,  торопливо  надев  на  голову  шлем  со  стальным   наконечником,
схватился за меч.
     Александр догадался, что это ярл Биргер.  Он налетел на него и ударом
копья сбросил на землю.  Со всех сторон на помощь своему  воеводе  спешили
телохранители.  Князь с трудом вырывался от  наседавших  на  него  шведов.
Подоспевшие русские дружинники теснили их к реке.
     - Савва, чего медлишь? - крикнул Александр. - Руби скорее!
     - Уже подрубаю! - ответил Савва, и высокий,  нарядный  шатер  Биргера
рухнул, сползая к воде.
     Гаврила Олексич бился в другом конце. Преследуя шведского воеводу, он
верхом на коне по сходням ворвался на корабль.  Там  его  встретила  толпа
шведов и столкнула вместе с конем в воду.
     Сильный чубарый вынес Гаврилу  на  берег,  где  на  него  набросились
бискуп и шведский воевода.  Одним ударом Гаврила отсек  бискупу  голову  с
отвалом (с правой рукой), а затем поразил и воеводу.
     Новгородцы во главе со своим удальцом Мишей,  знаменитым  в  кулачных
боях, лихим Збыславом Якуновичем и  Яшей  Полочанином  взобрались  на  три
шведских корабля, прорубили днища и потопили их.
     Кузька Шолох  со  своей  ватагой  корабельных  грузчиков  неудержимой
лавиной проносился по берегу, избивая сопротивлявшихся и стараясь не  дать
им добраться до кораблей.
     Новый пронзительный  свист  донесся  из  лесу,  заглушая  крики.  Все
новгородские воины, твердо помня наказ Александра, стали быстро отходить в
лесную чащу, следя издали за дальнейшими действиями шведов.
     Последним по  лагерю  промчался  на  чубаром  коне  Гаврила  Олексич.
Задержавшись близ упавшего шатра, он поднял желтые  сапоги  ярла  Биргера.
Заметив, что привязанный на приколе  огромный  оседланный  конь  шведского
полководца ржет и бесится, Гаврила отвязал его и увлек за собой, кинувшись
догонять Александра.
     Многие шведские воины отчаянно дрались  и  мужественно  пали  в  бою,
другие вскарабкались на корабли и, подрубив канаты, успели отплыть вниз по
реке.  Остальные  разбежались  по  лесной  чаще  и  позже,  изможденные  и
голодные, были переловлены Пелгусием и другими охотниками и  доставлены  в
Новгород.
     На еще волновавшейся от бури Неве множество черных лодок кружило близ
того места, где ижорские рыбаки затопили несколько шведских кораблей.  Они
снимали с торчавших из воды покосившихся мачт шведских матросов и  воинов,
уцепившихся за реи.  Пленные отчаянно ругали ярла Биргера, который затащил
их в русские лесные дебри.
     Александр еще долго наблюдал с бугра,  стараясь  понять,  как  дальше
поступят шведы.  Он не препятствовал  им  забирать  раненых,  которых  они
переносили  на  корабли.  Шведы,  видимо,    торопились    удалиться    от
неприветливых невских берегов.
     Александр оставил небольшой сторожевой отряд наблюдать  за  рекой,  а
остальным воинам приказал возвращаться в Новгород.
     - Там тебя ждет новый бой - с нашими переветниками, - сказал Ратша.
     - Не впервой,  поборемся!  - ответил Александр.  - Простой народ меня
поддержит.


     Раненый  ярл  Биргер  лежал  на  палубе  корабля,  раскинувшись    на
подостланной медвежьей шкуре, и тяжко стонал.  Лицо его  было  перевязано.
Придворный лекарь стоял близ ярла на коленях и убеждал его отпить целебной
настойки. Тот скрежетал зубами и ругался.
     Приближенные старались успокоить своего неудачливого полководца:
     - Ты доблестно дрался,