го
князя, не торопясь подошел к монаху и, перекрестясь, поцеловал его  медный
крест. Затем отступил на шаг и сказал громко и резко:
     - Повремени, отец! Не с тобой нынче я речь веду.  Скажешь, когда твой
черед придет...  Ты кто? - обратился он снова к просителю.  -  Чернец  или
послушник?
     -  Даниил,  холоп,  раб  холопа,  -  скорбное  имя,  мне  от   юности
дарованное. Аз не в Афинех ростох, ни от философ научихся, но бысть падая,
аки пчела по различным цветам и оттуда избирая  сладость  словесную.  Како
речеши, княже! Мне ли, недостойному, пострижчися в чернцы? Лучше мне  тако
в скудности скончати живот свой, нежели, восприимше ангельский образ, богу
солгати! - И он направил указательный палец на монаха.
     Старый монах воскликнул:
     - Отврати очи твои от него, княже! Обычаем  он  зловреден.  Да  разве
святой владыка наш допустит его к  приятию  сана?  Ступай,  ступай  скорее
отсюда, мерзкий человек! - с яростью обратился монах к  покорно  стоявшему
просителю, пытаясь его оттолкнуть.
     - Погоди, отец! Не сказал ли я, что не с тобою речь веду?..  Чего  бы
ты хотел, о чем просишь? - спросил Александр.
     - Княже, мой господине! - снова нараспев заговорил странный  человек.
- Орел-птица - царь над всеми птицами, а осетер - над рыбами, а лев -  над
зверьми.  А твой  отец,  преславный  князь  Ярослав  Всеволодович,  -  над
русичами.  Но златом князь мужей добрых не добудет, а  мужми  и  злато,  и
серебро, и градов он добудет...
     - Постой, велеречивый златоуст! Я  обещаю  поговорить  с  батюшкой  и
просить его призвать тебя к себе.
     - Нет, нет, княже, мой господине! Пощади  меня!  Заклюют  меня  здесь
черные вороны.  Лучше бы ми смерть, нежели здесь продолжен живот в нищете.
Возьми меня с собою! Молю тебя, сыне великого князя Ярослава!
     - Да помолчи, Данииле! Наш княжич возлюбленный тебе же добра  желает!
- сказал вкрадчивым и ласковым голосом второй чернец, бесшумно  подошедший
к говорившим.
     У Александра загорелись мысли, которые давно беспокоили  и  одолевали
его.
     - Какую работу ты мог бы делать в Переяславле? Знаешь ли  ты  книжную
премудрость! Сможешь ли переписывать  книги?  В  монастыре  в  Переяславле
хранятся древние книги.  Смог бы ты  переписать  те,  в  коих  описываются
деяния ратных мужей, преславных воителей?
     Он ожидал ответа Даниила.  Тот, переминаясь с ноги на ногу, заикаясь,
проговорил:
     - Все гораздо могу.  Искусно тебе перепишу, княже, мой  господине.  И
сам я многое знаю.  К примеру: прочел я всю книгу <Эллинского  и  Римского
летописца>, в коей помещено сказание об Александре, царе Македонском,  его
же пестун и  учитель  бе  Леонид  -  полководец  и  Аристотель  -  философ
премудрый, и како отпущаемый от школьного учения домови. Александр - отрок
учаще других отроков да ся биють, разделившиеся на  дружины...  И  сам  со
другие отроцы творяше брань* ту...  Это сказание про  Александра  все  для
тебя перепишу.  Повели, княже, мой господине, да пойду за тобой следом, на
хвост коня твоего взирающе.  А ежели отринешь мя здесь,  то  аз,  аки  пес
шелудивый, издохну и замерзну под вретищем...
     _______________
          * Б р а н ь - война.

     - Вот окаянный, пристал, аки смола! - шептал старый монах, исподлобья
поводя злыми глазами.
     Александр сдвинул брови и, сделав не по летам  строгое  лицо,  поднял
голову:
     - Разрешаю тебе, Даниил-книжник, следовать за мной,  не  отставая  от
моего коня, в Переяславль на суд и на последний приговор княжий.
     Александр повернулся и медленно направился к берегу, где стояли рядом
челны, наполовину вытащенные из воды.  Все тело его болело и ныло, в  ушах
шумело, но он старался, несмотря на это, сохранить  гордую,  торжественную
поступь и прошел к челну, как подобает сыну преславного князя.



                                Глава III

                            ПОД НАЧАЛОМ РАТШИ


                          ГРОЗНЫЙ КНЯЗЬ-БАТЮШКА

     Александр  подъезжал  к  княжьему  двору,  когда  первые  косые  лучи
восходящего солнца уже пробивались сквозь густые ветви старых яблонь.
     Знакомый с детства дружинник стоял у ворот и, узнав  княжича,  весело
крикнул ему:
     - С прибыльной охотой!  Долго  промышлял!  Какую  животинку  на  обед
привез? Али зверя добыл?
     - Сохатого подбил.  Только я его охотнику Ереме оставил. Не везти  же
по такой жаре.
     Александр говорил небрежно, отвернув в сторону лицо, не желая, чтобы,
заметив ссадины и синяки, все заохали.
     К крыльцу подбежали челядинцы,  подхватили  под  уздцы  коня.  Княжич
соскочил с седла и, степенно поднимаясь по ступеням, остановился и  сказал
Тыре:
     - Послушай, Афоня! Поди-ка  в  поварню  да  скажи,  чтобы  нас  обоих
накормили.  А ты, Даниил,  пока  повремени  здесь  на  крыльце.  Наверное,
князь-батюшка скоро тебя кликнет.
     - Ярослав Всеволодович ведет беседу с гонцами из  Полоцка,  -  сказал
старый дружинник, открывая входную дверь. - Ох,  батюшки  светы!  Кто  это
тебя, наш пресветлый княжич, так обидел?
     - Загулял! - небрежно сказал Александр, обдергивая кафтан и  оправляя
пояс. - С лешим подрался!
     - Быль молодцу не в укор! - Старик засуетился, спеша оповестить князя
о приезде сына.
     С робостью вошел Александр в гридницу*,  где  у  слюдяного  окошка  в
большом резном кресле с высокой спинкой сидел грозный, осанистый отец. Его
сухое горбоносое лицо с темными пронизывающими глазами  напоминало  голову
большой хищной птицы. Перед ним стоял молодой гонец в запыленной одежде, с
изогнутым луком, выглядывающим из кожаного чехла за спиной.  Кривым  ножом
он распарывал подкладку шапки из волчьего меха. Осторожно достал он оттуда
завернутый в тряпицу сложенный пергаментный листок.
     _______________
          * Г р и д н и ц а - одна из комнат княжеского дворца.

     - Где же дьяк Онуфрий? - сказал князь, разворачивая послание и как бы
не замечая сына.
     - Здесь я, здесь! - откликнулся старый княжий дьяк.
     Он быстро подошел к креслу, стал по  левую  руку  и,  нахмурив  седые
брови, впился острым взглядом в письмо.
     Александр встал позади полоцкого гонца.  Почтительный  и  безмолвный,
ожидал он милостивого разрешения отца с ним поздороваться.
     Пока  дьяк  разбирал  письмо,  князь,  проведя  рукой  по   волнистым
полуседым кудрям, наконец взглянул на сына. Брови его удивленно поднялись,
потом грозно сдвинулись. Он гневно крикнул:
     - Это кто же тебя так разукрасил? Не чаял я, что моему сыну  придется
быть биту! А дал ли ты сдачи обидчику?
     Александр нерешительно мял шапку в руках и только мог пробормотать:
     - Прости меня, батюшка. Виновен. Недоглядел.
     - А Тыря чего смотрел? Почему не стал на твою защиту? Да я Афоньку за
это в порубе* сгною!
     _______________
          * П о р у б - опущенный в землю  деревянный  сруб,  куда  сажали
     преступников.

     - Тыря здесь ни при чем, батюшка. Это только моя вина!
     И, слегка запинаясь, Александр стал рассказывать, как он ушел один  в
лес, не заметил затесов и примет на древесной коре, упал  в  западню,  где
его избил лосенок, и как ему удалось в конце концов заколоть зверя.
     Грозно молчал князь. Затем еще более грозно он спросил:
     - Но как же тебе посчастливилось выбраться? Хорошо я знаю эти западни
- легко в них упасть, да трудно выкарабкаться.  Тебя поди Ерема и  Афонька
вытащили?
     - Нет, батюшка. Устя меня спасла.
     - Устя? - удивленно протянул князь. - Это кто ж такая Устя? И как она
к западне пришла?
     Александр смущенно продолжал:
     - Устя - это дочка Еремина, а к  лосиной  западне  ее  наш  пес  Буян
привел по моему следу.
     Лицо князя все светлело, и вдруг он загудел  добродушным  раскатистым
смехом, замечая, как еще более смущается сын, мнет шапку и кусает губы.
     - Так, говоришь, Устя вытащила? И добрая девка? И тоже в яму на  тебя
свалилась?
     - Перестань, князь-батюшка, а то осерчаю!
     - Ой ли! А коли осерчаешь, что со мной сделаешь? Неужто побьешь?
     - Уйду от тебя...
     - Не с ушкуйниками* ли на Волгу пойдешь?
     _______________
          * У ш к у й н и к - так назывались разбойные люди, плававшие  по
     Волге в <ушкуях> - больших, длинных многовесельных лодках.

     - А хотя бы!.. - И Александр, резко повернувшись, направился к двери.
     Князь быстро встал, нагнал сына и, обняв за  плечи  могучими  руками,
потащил назад к своему широкому креслу.
     - Стой тут рядом с гонцом и слушай, о чем пишет мне  князь  Брячислав
из Полоцка. Это будет пострашнее твоего лосенка... Давно я так не смеялся!
- продолжал он, покачивая головой. - Такого богатыря, как  ты,  спасла  от
зверя девчонка!
     - Лосенка я еще до нее заколол! - крикнул в бешенстве Александр. - Да
вылезть не смог: яма глубокая, края обмокли  после  дождя,  обрывались,  а
руки и ноги были разбиты.
     - Ну ладно, ладно, сынок! Не стану больше!  -  И  князь  обратился  к
дьяку Онуфрию: - Так что же мне пишет князь Полоцкий?
     Когда дьяк прочел длинное, витиеватое письмо, князь Ярослав помолчал,
подумал и сказал:
     - Да, сынок!..  То, что ты сейчас слыхал, не шуточное, не малое дело.
Как мы сейчас узнали из письма, на Полоцк напирают литовцы,  а  внизу,  по
реке Двине, немцы замыслили недоброе:  на  Полоцкой  земле  свои  крепости
строят, мечи на нас вострят.  Видно, скоро на нас навалятся. Хватит  тебе,
Олекса, ляпцами ряпов ловить да затесы на деревьях в лесу  разыскивать.  Я
хочу, чтобы ты отправился туда, где сможешь научиться метать копье и мечом
охранять наши рубежи. Пора тебе, сынок, начать учиться воинскому делу...
     Александр, сверкнув глазами, радостно сказал:
     - Спасибо, князь-батюшка! Только об этом и все думы мои!
     Ярослав задумчиво продолжал:
     - Но только я пошлю тебя не на забаву,  а на подвиг ратный.  И к нему
приступать  надо  благословясь.  Ты начнешь с того,  что вступишь в первую
сотню моей дружины простым конником.  А сотником твоим  будет  Ратша,  муж
строгий,  честный и храбрый.  Когда покажешь отменную доблесть, то он тебя
поставит во главе десятка.  А  дальше  все  пойдет  от  твоего  усердия  и
воинской  доблести...  Одну  сотню  я  посылаю  сейчас  для  охраны  гонца
полоцкого князя.  Терпимо ли,  чтобы  его  вместе  с  моим  письмом  вдруг
перехватили наши недруги!


                           СТАРЫЙ ВОЕВОДА РАТША

     Александр  давно,  с  самого  раннего  детства,   знал    заботливого
дружинника Ратшу.  На своих руках тот его  вынянчил.  Суровый  с  виду,  с
длинными обвисшими усами, он никогда не носил бороды, а берег и холил усы,
подражая во всем своему князю Мстиславу Мстиславичу, прозванному Удатным*.
     _______________
          * У д а т н о й - удалой.

     Сколько песен пропел, сколько сказок-бывальщин рассказал Ратша!
     Теперь Ратше уже много лет.  Из его рассказов узнал Александр,  каким
молодым удальцом вступил он в дружину к храброму  князю  Мстиславу.  Ратша
сопровождал его на княжение в Великий Новгород,  с  ним  же  он  пришел  в
Переяславль-Залесский,  когда  князь  привез  туда  свою  дочь,  красавицу
Ростиславу, рожденную от чернобровой половецкой княжны Кончаковны.  Там он
и выдал ее замуж  за  князя  Переяславльского  Ярослава,  а  Ратша  держал
золоченый венец и пел <славу> на веселом свадебном пиру.
     Состоял Ратша при князе Мстиславе  и  в  злополучной  битве  на  реке
Липеце, где Ярослав, домогаясь княжения во Владимире на Клязьме,  выступил
против своего тестя Мстислава и своего же брата Константина Всеволодовича.
     Страшной и грозной была эта битва.  Брат на брата подняли мечи, споря
из-за города.  Князья натравливали крестьян переяславльских на суздальских
и владимирских, и полегло в этой битве семь тысяч русских голов...
     Вскоре  после  этого  побоища  Мстислав  Удатной    с    Константином
Всеволодовичем уже въезжали  в  покорившийся  Переяславль.  Князь  Ярослав
принес союзникам повинную, но разгневанный тесть приказал  Ратше  выкрасть
дочь Ростиславу и привезти ее обратно в отчий дом. Только год спустя, вняв
мольбам дочери, он наконец смягчился  и  поручил  тому  же  Ратше  отвезти
молодую княгиню снова в  Переяславль.  Там  Ратша  и  остался,  вступив  в
дружину переяславльского князя.
     Все это  вспомнил  Александр,  когда  явился  в  детинец*,  где  жила
княжеская дружина.
     _______________
          * Д е т и н е ц (от древнеславянского слова <дедина>,  владение)
     - то же самое, что кремль,  то  есть  укрепленная  центральная  часть
     поселения.

     Он нашел Ратшу под навесом конюшни.  Тот стоял подбоченясь  и  сурово
попрекал за нерадивость двух конюхов, выгребавших навоз.
     Из-под навеса выступал длинный  ряд  конских  задов,  рыжих,  гнедых,
вороных и пегих, выхоленных и разжиревших на княжеских кормах, гладких,  с
нарядно заплетенными хвостами.
     Тут сберегались лучшие кони,  отделенные  один  от  другого  жердями,
чтобы не дрались и не баловались.  Некоторые, особенно беспокойные жеребцы
имели на задней ноге железную цепь, прикованную к столбу.
     Александр  хотел  по-старому  обнять  Ратшу  за  плечи,    но    тот,
повернувшись, сделал два шага в сторону и стал крутить длинный  сивый  ус,
всматриваясь в княжича.
     - Князь-батюшка мне сказал, что я поступаю к тебе в сотню и буду  под
твоим началом...
     - Знаю, говорил мне об  этом  Ярослав  Всеволодович.  Но  он  же  мне
строго-настрого повелел, чтобы тебе никакой поблажки не давать, а закалить
на работе так, чтобы вышел из тебя крепкий,  лихой  конник.  А  что  такое
<поблажки не давать>? Это - следить, чтобы ты честно, исправно, не мешкая,
делал все то, что обязан делать каждый конник. Верно ли я сказал?
     - Верно. И я стану делать все, что ты мне прикажешь.
     - Что нужно перво-наперво коннику?
     - Коня! Но я молю: выбери для меня не какого-нибудь смирного коня,  а
чтобы был как огонь.
     - Постой, княжич Олекса, меня не учи! Знаю, что тебе нужно.  Помнишь,
когда тебе четыре годочка исполнилось, я тебя впервые посадил  на  боевого
коня, в настоящее седло и вложил в твои рученьки повод.  А все собравшиеся
родные и гости зорко смотрели, как мальчонка будет сидеть,  не  испугается
ли, не заплачет. Но ты стал ножками стучать по бокам коня, дергать поводья
и требовать витня*, чтобы его стегануть.  Тогда князь Ярослав Всеволодович
взял коня под уздцы с одной стороны, а я -  с  другой,  и  мы  повели  его
вокруг  двора.  Ты  сидел  крепко,  покуда  конь  трижды  обошел  двор,  а
напоследях даже прибавил ходу, чтобы перейти в скок.  <Славным  воином  да
будет младенец Александр!> - сказал тогда отец Варсонофий.  Он  отрезал  у
тебя прядку волос, передал твоей матери и прибавил: <Как преславный святой
Егорий Победоносец, да будет твой сын Александр хранителем родной земли на
страх врагам>.
     _______________
          * В и т е н ь - кнут, плеть.

     - Коня! Скорей дай мне коня! - нетерпеливо воскликнул Александр.
     - Теперь не такого коня тебе нужно.  На смирном коне пристойно  ехать
на богомолье старому деду.  Но и твой  конь  должен  быть  тебе  верным  и
покорным.  Норовистый конь хорош лишь тогда,  когда  он  злобен  в  бою  с
недругами.  В твоих же руках конь должен быть послушен,  как  верный  пес.
Запомни, что молодой конь делается послушным не оттого, что ты его  витнем
стегать будешь, а через то, что ты его  выпестуешь,  как  дите:  когда  он
приучится слушаться твоего голоса и выполнять твою волю...
     - Выбери мне такого коня!
     - Я уже наметил одного.  Твой дед, князь Мстислав Мстиславич, прислал
твоему князю-батюшке целый табун отборных половецких коней.  Среди  них  я
приметил одного горячего жеребца-игрунчика - хоть под Егория Хороброго!..
     - Скорей, скорей, Ратша! Где же конь?
     - Одно запомни, княжич Олекса: те, кто знают лошадиный нрав,  никогда
не бьют коней, пока на них не сядут.
     - Не терпится мне, Ратша! Больно уж охота коня посмотреть.
     - Потерпи малость...  Эй, друже! - крикнул Ратша. - Выведи-ка гнедого
Серчана, что сегодня привели,
     Один из конюхов, босой, с подоткнутыми полами кафтана, бросил  лопату
и прошел под навес.  Громко застучали копыта по деревянному настилу, когда
большой, широкозадый гнедой жеребец вылетел, почуяв свободу.  Вцепившись в
его недоуздок, конюх висел, волочась ногами  по  земле.  Остальные  конюхи
бросились наперерез.  Ухватив коня за недоуздок с другой стороны, они  его
остановили.
     - Ну, как? - спросил Ратша, косясь на Александра. - Люб  али  не  люб
тебе такой зверь?
     - Вот такой мне  по  сердцу!  -  прошептал  Александр,  задыхаясь  от
радости.
     - Попробуй теперь его стегнуть витнем, -  заметил  Ратша,  -  так  он
этого тебе до последнего смертного часа  не  забудет...  А  ежели  ты  его
огладишь, успокоишь да еще ржаную лепешку дашь, помазав медом, конь почует
в тебе друга и хозяина, а потом и сесть на себя позволит. На таком коне ты
любого врага догонишь,  он  тебя  и  сквозь  сечу  пронесет,  а  если  ты,
раненный, упадешь в поле, конь тебя не покинет, а возле стоять будет.
     Александр подошел ближе к гнедому жеребцу.  Княжичу  очень  хотелось,
чтобы конь посмотрел ему в глаза, протянул к руке теплые, мягкие губы.  Но
гнедой, подняв голову, смотрел куда-то вдаль.  Конюшня находилась на самой
вершине холма, где стоял детинец. Отсюда было видно далеко вокруг: и синие
дальние леса, и часть  Плещеева  озера,  и  зеленые  луга  за  ним...  Там
рассыпались разномастные кобылицы  княжеского  табуна.  К  ним  стремилось
сердце  гнедого  жеребца,  и  он  звонко  ржал,  содрогаясь  всем    своим
напряженным, блестящим на солнце мускулистым телом...


                        НАКАЗ ДАНИИЛУ ОСТРОСЛОВЦУ

     Князь Ярослав не забыл о Данииле Острословце и приказал челядинцу его
привести.
     Темнолицый, с  беспокойными  черными  глазами,  с  космами  полуседых
волос, Даниил стоял, крутя в руках старый собачий  треух,  подаренный  ему
медвежатником Еремой.
     Князь  окинул  Даниила  недоверчивым,  строгим  взглядом    и    стал
всматриваться в его длинный сухой нос и лохматые брови, как  у  святителей
на иконах.
     - Ты из греков, что ли?
     - Нет, пресветлый князь-батюшка. Я с Волыни.
     - Ты и тестя моего, князя Мстислава Мстиславича, поди, видел?
     - Сподобил господь увидеть. Ткнул он меня перстом в лоб и сказал: <Не
поешь ты, а  орешь,  аки  петух  половецкий>.  Я  еще  тогда  в  монастыре
крылошанином* стихиры пел, когда князь Мстислав Мстиславич приехал к нам и
заупокойную обедню велел отслужить  по  убиенным  воинам,  живот  свой  за
родину положившим в бою с татарами в Диком поле близ реки Калки.
     _______________
          * К р ы л о ш а н и н   -   клирошанин,  церковный   прислужник,
     певчий, стоящий на клиросе (боковом возвышении)  во  время  церковной
     службы.

     - Скорбная для нас была битва...  Уже двенадцать лет прошло, а мы все
ждем и не знаем, придут ли сюда к  нам  опять  татары,  или  они  навсегда
затаились за Волгой.
     - Придут,  княже,  мой  господине:  однажды  нашей  русской  кровушки
попробовав, татарин, что медведь-шатун сыроядец, от нас не отстанет!
     - И то правда! Вести дошли до меня, что царь татарский Батыга полонил
великий город Булгар, по всей булгарской земле  своих  тиунов  поставил  и
опять в степи Половецкие обратно ушел.
     - А может, господь  нас  помилует  и  орда  татарская  в  Суздальское
Залесье больше не заглянет: ведь тут самый дремучий, медвежий угол.
     Князь Ярослав задумался и снова стал  разглядывать  беспокойное  лицо
Даниила.
     - А летопись ты сможешь писать?
     - Почему не могу?  Я  книжному  делу  с  малолетства  обучен,  только
воинские сказы-бывальщины писать я более приобвык.
     - Воинские сказы? - оживился князь.
     - Тщусь по мере сил моих.
     - Так вот что, Данииле, я сейчас надумал.  Посылаю я на подмогу