Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
пособия. (Протягивает
Зуеву стопку книг.) Позанимайтесь дома и завтра сдадите нам с Зиной.
Игорь. Ладно, позанимаюсь... (Неохотно берет книги. Достает из кармана
булку и снова начинает жевать.) Старался, старался... только проголодался...
Нина. Между прочим, когда разговаривают, то жевать...
Игорь (грубо). Да ладно, еще всякие мошки тут будут мне замечания
делать!
Зина. И руки в карманах держать...
Игорь (обрывает). Не в чужих держу, а в своих...
Нина и Зина (пораженные тоном Зуева). Зуев! Вы с ума сошли, Зуев! Как
вы разговариваете?! Вы же собираетесь стать Рыцарем первой ступени!
Игорь (жует булку). Ну и что, что собираюсь? (Развязно подходит к Нине
и дергает ее за косу.) Один длинный, два коротких!.. У вас все дома?
(Выдергивает у Зины из прически ленту, повязанную бантом.) В хозяйстве и
веревочка пригодится!..
Нина и Зина застывают в неподвижных позах с разведенными
в стороны руками.
Нина. Зуев, мы просто отказываемся вас понимать.
Игорь. Что же тут непонятного? Это же я на прощание. В последний раз,
завтра сдам - и все!
Зина (улыбаясь). Ну, если на прощание...
Нина (улыбаясь). Тогда другое дело! Тогда, Игорь...
Нина и Зина (вместе). Ни пуха тебе, ни пера!
Игорь. К че... ой, извините!..
Занавес
Валерий Владимирович Медведев.
Тире-тире-точка
---------------------------------------------------------------------
Медведев В.В. Звонок на перемену: Рассказы, повести, стихи, сказки
М.: Дет. лит., 1985.
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 23 апреля 2003 года
---------------------------------------------------------------------
ПАПИНА АНТАРКТИДА
ДЕВЯНОСТО ШЕСТЬ ЧАСОВ ОЖИДАНИЯ
Пятый день от полярного летчика Евгения Ерохина не приходило в Москву
никаких известий.
Все эти дни сын Ерохина Женька просыпался задолго до прихода
почтальона. Проснувшись в своей комнате, оклеенной обоями в синюю и белую,
как матросская тельняшка, полоску, он долго и молча смотрел на календарь.
Часами разглядывал на стене карту Антарктиды в ожидании звонка в прихожей.
Утренний звонок означал появление почтальона с отцовскими радиограммами.
Полгода звонок звонил почти что каждый день. И вдруг замолчал. Вместо
звонка в передней пятое утро звякает крышка почтового ящика и на пол, шурша,
падают газеты. А Женька с мамой ждут радиограммы уже давно - четыре дня! Это
если считать на дни, а если сосчитать на часы, то выходит, что они ждут
гораздо дольше. Женька умножил в уме двадцать четыре часа на четыре дня, и
получилось, что они с мамой ждут девяносто шесть часов.
Это если считать только на часы, а если на минуты? Женька попытался
умножить девяносто шесть часов на шестьдесят минут, но для этого ему немного
не хватило образования, поэтому он нахмурился и перевел взгляд на потолок...
У Женьки Ерохина были такие голубые глаза, что во всем городе Москве ни
у кого не было, наверно, глаз голубее.
И хотя Женька на это не жаловался, в глубине души он ужасно
расстраивался. Мальчишка все-таки! Будущий мужчина. Сын полярного летчика. А
что он видит в зеркале, когда причесывается? Не мужественный угрюмый взгляд,
а какие-то, как говорит мама, "анютины глазки". Хоть в зеркало на себя не
смотри. Или причесывайся с закрытыми глазами... Конечно, может, в далеком
научно-фантастическом будущем голубоглазые мальчишки смогут перекрашивать
свои глаза в черный цвет, а пока Женьке приходится часто хмуриться. Однажды
он заметил, что если голубые глаза немного прищурить, то они превращаются в
синие! А если взять и совсем насупиться, то они даже становятся почти что
черными...
Когда Женька смотрит долго на белый потолок "почти что черными
глазами", то ему начинает казаться, что он летит высоко-высоко над
Антарктидой. Белизна потолка напоминает снег, а тени на потолке от
замысловатых линий оконных занавесей - очертания берегов. Одна тень
вычертила береговую линию моря Амундсена, другая - остров Росса, а третья
похожа или на Берег Правды, или на Берег Китовой Бухты.
Женька перевел взгляд на стену, где висит большая карта Антарктиды, и
начал сравнивать. Но в это время в передней раздался звонок, которого Женька
с мамой ждали четыре дня, вернее, девяносто шесть часов!
- Радиограммы! - крикнул Женька, срываясь с постели и со скоростью
антарктического циклона врываясь в переднюю. - Радиограммы!
За Женькиной спиной раздались торопливые мамины шаги. И когда он
распахнул входную дверь, мама уже была в прихожей, а на пороге стояла
почтальон. В руках у почтальона было много радиограмм, так непривычно много,
что мама испугалась. И Женьке стало как-то не по себе, он даже забыл
нахмуриться и тревожно смотрел большими голубыми глазами...
Почтальон молча протянула Валентине Николаевне газету "Правда" с
портретом летчика Ерохина на первой странице и целую пачку радиограмм.
- А мне? - спросил Женька сурово.
- А тебе, как всегда, отдельная! Держи!.. А теперь распишись...
Женька вывел в книжке почтальона свою подпись, взял в одну руку
радиограмму, в другую - газету "Правда" и впился глазами в фотографию. На
фотографии Женькин папа стоял со своим экипажем возле самолета "ЛИ-2",
упрятав руки в боковые карманы кожаной куртки и сдвинув на лоб меховой
шлемофон. Выше фотографии была помещена заметка под названием "Кергеленский
циклон и подвиг летчика Ерохина". Заметка начиналась словами: "Уже не раз
летчик Ерохин сажал самолет на осколки разбитых штормами ледяных аэродромов,
приводил ночью тяжелые машины на одном двигателе, взлетал во время
ураганов..."
И ЦИКЛОН НЕ ЦИКЛОН И АНТАРКТИДА НЕ АНТАРКТИДА
Газетная заметка о папином подвиге вообще-то произвела на Женьку
впечатление. Одно только не понравилось - слишком короткая. Зато радиограмма
отца, которую Женька ждал с таким нетерпением и даже тревогой, его просто
расстроила и огорчила.
Женькин отец не писал ничего о своем подвиге, и про отвагу в
радиограмме тоже не было ни словечка. И вообще он обо всем писал так, как
будто там, в Антарктиде, совсем не произошло ничего особенного и
героического. Просто ветер был посильнее, чем обычно, а видимость похуже,
чем всегда, и мороз покрепче, поэтому лететь было немного потруднее, а
сейчас опять все по-старому - все живы-здоровы, и все хорошо, и ветер стал
потише, и видимость получше, и мороз послабее, и летать опять будет полегче.
И еще он писал Женьке то, что пишут все отцы своим сыновьям: чтобы Женька
слушался маму и не расстраивал ее, и еще, что он очень соскучился по Женьке
и очень ждет от него ответа...
Интересно получается! Газеты пишут одно, а папа совсем другое. В газете
говорится и про подвиг, и про ураган, и про мороз, а у папы в письме и ветер
не ветер, и мороз не мороз, и ураган не ураган, и подвиг совсем не подвиг, и
вообще Антарктида какая-то совсем не Антарктида!
Сначала Женька огорчился и даже обиделся: и на газеты, и на папу, и на
папины письма, но когда мама стала читать вслух радиограммы от начальника
экспедиции и от зимовщиков, Женька сразу же перестал обижаться и повеселел.
Потому что ветер, по словам зимовщиков, оказался не просто ветром, а тем
страшным ураганом, что возникает всегда в районе острова Кергелен и дует со
скоростью 270 километров в час, и условия для полета были, как говорят
летчики, "минимум на пределе", и все-таки, несмотря ни на что, Ерохин поднял
машину с зимовщиками в воздух и принял в условиях урагана смелое решение:
уйти в глубь Антарктиды и посадить машину на ледниковое плато. И ушел! И
посадил машину в сумерках среди трещин. А потом три дня в холодном фюзеляже
летчик Ерохин и зимовщики вместе пережидали пургу, пока экипаж Борисова не
сбросил горючее и запасные части...
Как раз в это время зазвонил телефон, и мама начала разговаривать
сначала с женой второго пилота, потом с женой папиного штурмана, потом с
родственниками зимовщиков. Но всего этого Женька уже не слышал. При первом
же звонке он влетел в свою комнату, сел за стол и, взяв заранее
приготовленный мамой бланк для ответной радиограммы, написал большими
буквами: "ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ ПАПОЧКА!!"
Немного подумав, он поставил восклицательный знак, потом второй, затем
хотел поставить и третий, но за окном на дворе кто-то закричал: "Ерохин!
Женька!" - и тут же в воздух посыпались тире-точки азбуки Морзе, выбиваемые
на водосточной трубе.
Женька подбежал к окну и влез на подоконник.
Внизу стоял его приятель Лешка в окружении футбольной команды двора и
палкой выбивал морзянку. На плече у него висел маленький транзистор.
- Про отца твоего передают! Слышишь? - заорал Лешка, пуская свой
приемник во всю силу.
"...Уже не раз летчик Ерохин сажал самолет на осколки разбитых штормами
ледяных аэродромов..." - проговорил маленький приемник громким дребезжащим
голосом.
По радио передавали статью из газеты о подвиге летчика Ерохина. Во
дворе стало тихо. Даже девчонки перестали визжать на площадке.
"...Приводил ночью тяжелые машины на одном двигателе... - продолжал
басить на весь двор приемник. - Взлетал во время ураганов..."
Все слушали: и мальчишки и девчонки; из подъезда вышла лифтерша, из
окон повысовывались соседи, и все смотрели при этом на Женьку так, как
раньше на него никто не смотрел. А потом заиграла музыка.
- Выходи! - крикнул Лешка. - Устроим футбольный салют!
Кто-то пнул мяч, и он взлетел свечой высоко в воздух.
- Нет! - крикнул Женька. - Я должен папе ответ написать.
- Тогда семьдесят три! - крикнул Лешка и выбил эту цифру на трубе по
азбуке Морзе, потому что эта цифра означает у радистов "счастливо".
- Вам тоже семьдесят три! - крикнул Женька, высекая тире-тире-точки из
железного подоконника.
Он спрыгнул на пол и, заложив вокруг комнаты глубокий вираж, пошел на
посадку к столу.
ЛЕДНИКИ АНТАРКТИДЫ ШЛЮТ ЖЕНЬКЕ ПРИВЕТ
Обычно ответы на радиограммы отца не вызывали у Женьки особых раздумий.
В них описывал он и разные происшествия, и подробное содержание новых
кинофильмов, и перечень выменянных у ребят редких марок, и репортаж
футбольных сражений "Московских пингвинов" (так в честь Антарктиды назвали
свою футбольную команду ребята с Женькиного двора).
Но сегодня, написав слова: "Здравствуй, дорогой папочка!!", Женька
вдруг почувствовал, что после всего, что случилось там, в Антарктиде, он
должен, он обязан ответить совсем по-другому.
Отложив ручку, он заглянул в мамину комнату. В комнате было тихо. Мама
уже сидела за столом и писала. Тогда Женька прошел на кухню, облокотился на
подоконник и задумался. Было слышно, как рядом в ванной комнате из крана
падает вода. Удивительней всего, что вода падала не просто так, а по самой
настоящей азбуке Морзе: то быстро-быстро - точками, то помедленней - знаком
тире.
Тире-тире-точка... тире-тире-точка...
Под стук капельной радиограммы Женька стал разглядывать двор, на
котором шла та самая жизнь, что еще вчера почему-то казалась Женьке
потрясающе интересной. Тяжело вздохнув, он вернулся в свою комнату,
выходящую окнами на улицу Горького.
На перекрестке возле светофора стояла желто-красная машина с надписью
"Техпомощь". Сидя в металлическом гнезде, трое рабочих натягивали провод,
оборванный троллейбусом.
Женька уже повернулся, чтобы отойти от окна, как вдруг увидел что-то
такое, от чего Женькины голубые глаза стали сразу почти что черными.
Вообще-то ничего особенного не произошло. Просто из-за угла на улицу
Горького выехала машина, груженная льдом. И никто, вероятно, кроме Женьки,
не обратил на это внимания. Потому что грузовик вез лед. Самый обыкновенный
лед в магазины или в ларьки с мороженым. Но для Женьки Ерохина грузовик вез
в своем кузове не просто лед. Он вез в своем кузове Антарктиду! Папину
Антарктиду! Ее было совсем немало, этой груженной в машину Антарктиды, -
может быть, три, а может, даже и целых четыре тонны.
Машина приближалась к дому. Лед таял под горячим московским солнцем.
Он летел на асфальт мокрыми, быстро высыхающими тире-тире-точками,
словно посылая Женьке радиограмму, может быть, от ледника Шеклтона или
Эймери, а скорее всего от ледника Денмана, где Женькин папа разыскал
заблудившихся зимовщиков.
- Перехожу на прием! - прошептал Женька, хватая карандаш и торопливо
записывая прямо на подоконнике трассирующие тире-точечные знаки.
Он записывал до тех пор, пока грузовик со льдом неожиданно не свернул в
переулок. Прикусив нижнюю губу, Женька быстро расшифровал радиограмму,
подумал о чем-то, принял какое-то решение. Затем, приписав ниже по той же
азбуке Морзе: "Мама! Я скоро вернусь!" и цифру "73!", он побежал к шкафу.
Открыв створку, он достал с полки компас и надел его на руку, на плечо
повесил набитый чем-то тяжелым рюкзак, затем надвинул на беленькую челку
синий берет, прищурил глаза и тихо, так тихо, чтобы не отрывать маму от
письма, вышел на лестничную площадку.
Сбежав торопливо по лестнице, он миновал двор, вышел на улицу и,
смешавшись с московскими пешеходами, бесстрашно зашагал навстречу ответу на
папино письмо.
ЧТО ТАКОЕ РАЙОН АНТАРКТИДЫ
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ МАЙОРА МИЛИЦИИ
Женькино исчезновение мама заметила не сразу. Заглянув в его комнату,
она увидела на столе, за которым он обычно готовил уроки, лист бумаги со
словами: "Здравствуй, дорогой папочка!!"
Еще ни разу не уходил Женька из-за стола, не дописав ответ на папину
радиограмму, поэтому в первые секунды Валентина Николаевна больше удивилась,
чем встревожилась. Она знала, каким важным для Женьки был этот ответ на
папино письмо после такого долгого молчания. Тем более, что завтра с
Шереметьевского аэродрома улетали в Антарктиду знакомые летчики. А Женька с
мамой давно уже заготовили для папы большую посылку. Оставалось только
вложить в нее ответы на последнюю радиограмму, и вдруг Женька исчез, не
сказав ни слова.
Может быть, его вызвал кто-нибудь из приятелей во двор по срочным
мальчишеским делам? Эта мысль немного успокоила ее, но прошел час, затем
другой и третий, а Женька все не появлялся, и взволнованная Валентина
Николаевна выбежала во двор.
Лифтерша, к которой она обратилась с расспросами, не только не
успокоила ее, но встревожила еще больше. По словам лифтерши, Женька с
рюкзаком за спиной часа уже три как прошмыгнул на улицу.
- Как - с рюкзаком? Почему с рюкзаком? Не может быть! - возразила
Валентина Николаевна, на что лифтерша только пожала плечами.
Дома в шкафу рюкзака не было, не оказалось там и ружья для подводной
охоты, и это совсем расстроило Валентину Николаевну.
По дороге в милицию она только и думала о всяких несчастных случаях.
Все мамы, если их сыновья исчезают без спроса, всегда думают о несчастных
случаях.
Дежурный по отделению милиции, пожилой майор в очках, выслушал
Валентину Николаевну, внимательно рассматривая Женькину фотокарточку.
- Будем искать! - сказал он, снимая телефонную трубку и не отрывая глаз
от фотографии мальчугана, который смотрел на него нахмурившись и упрямо
оттопырив нижнюю губу.
- Где... искать? - спросила Валентина Николаевна, зная хорошо, где ищут
и куда в таких случаях звонят.
- Будем искать... в районе Антарктиды. Где же еще искать сына героя? -
сказал майор. - Раз с рюкзаком убежал - значит, в Антарктиду!
Валентина Николаевна увидела лежавшую на столе майора газету с
фотографиями участников предстоящего перелета Москва - Мирный. Под
фотографией был нарисован маршрут и помещена статья под названием "Прыжок
через континенты".
- Вы имеете в виду... это? - спросила Валентина Николаевна, не сводя
глаз с газеты.
- Ну что вы! - сказал майор. - Я не в буквальном смысле.
Затем он соединился с дежурным по городу и, доложив о происшествии,
некоторое время ждал каких-то сведений, прижав плечом телефонную трубку к
уху и поглядывая изредка поверх очков на Валентину Николаевну.
Было слышно, как на том конце провода быстро заговорил низкий мужской
голос, и майор, который вначале был серьезен и даже суров, к концу разговора
весело улыбнулся и положил трубку.
- Ну вот, - сказал он, - я же вам говорил, что его надо искать именно в
районе Антарктиды!
И хотя Валентина Николаевна твердо знала, что, пока майор молча слушал
дежурного по городу, тот человек на другом конце провода просматривал в это
время страшные списки, и то, что майор, тоже зная об этом, ни разу не
произнес слова "несчастный случай" или "больница", успокоило Валентину
Николаевну. "Если ничего страшного еще не случилось, - подумала она, - то
уже и не случится". И она первый раз за все это время улыбнулась. А майор,
который, вероятно, понял все, что творится в душе Женькиной мамы, тоже
улыбнулся и сказал:
- Не волнуйтесь, уже дана команда по всем отделениям милиции, по
аэропортам и вокзалам... Так что разыщем! Не волнуйтесь, по возможности
конечно...
Майор записал номер телефона Валентины Николаевны и, проводив ее до
двери, добавил на прощание:
- Я, когда в детской комнате работал, знаете сколько мальчишек из этих
"Антарктид" повозвращал домой... Да что говорить, когда молодой был, сам на
Северный полюс убегал!.. В общем, разыщем. Вокзалы, они отзовутся. Дело
проверенное!..
ВОДЯТСЯ ЛИ В АНТАРКТИДЕ ЗАЙЦЫ...
Проводив Валентину Николаевну, дежурный по отделению соединился по
телефону с подразделением полярной авиации аэропорта Шереметьево.
- Это кто? Трофимов? Слушай, Трофимов, там завтра с вашего аэродрома
улетают в Антарктиду "перелетные птицы". Кто у вас начальником охраны? Ты?..
Тогда у меня к тебе вот какой вопрос. Скажи мне, пожалуйста, водятся в
Антарктиде зайцы или нет? Что? Не знаешь?.. Я тебя не про пингвинов
спрашиваю, а про зайцев... Не знаешь? Ну, так я тебе скажу: зайцев нет в
Антарктиде! Не водятся зайцы там, но имей в виду: могут завестись... Почему
могут? А потому, что тут один мальчишка из дома сбежал, а отец его в Мирном.
Летчик Ерохин, слышал про такого? Читал в газете?.. Ну, так вот, есть у меня
подозрение, как бы его сын не оказался в Антарктиде первым антарктическим
"зайцем"... Точно! А теперь запиши приметы и, в случае чего, звони сразу же!
А то здесь мать с ума сходит!..
ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ МАЛЬЧИК
НАКОНЕЦ-ТО!
Прошел день. Наступил вечер. Уже все отделения московской милиции, все
детские комнаты знали об исчезновении Жени Ерохина. Уже всю Москву обшарил
Женькин приятель Лешка с командой "Московских пингвинов". Уже не раз и не
два было передано по радио на московских вокзалах и в аэропортах сообщение о
пропаже мальчика с рюкзаком, в синем берете, особые приметы следующие... Но
московские вокзалы и аэропорты не отзывались. Молчал вокзал Савеловский,
молчал Павелецкий, молчали вокзалы Ленинградский, Ярославский и Казанский,
молчали аэропорты Быково, Внуково, Домодедово... Молчал аэропорт Шереметьево
- аэропорт, с которого через сутки должны были подняться самолеты, взяв курс
на Антарктиду. Напрасно лейтенант Трофимов пытался угадать первого
антарктического "зайца" среди ребят, глазевших на самолеты из-за ограды
аэро