ись на ее шее... Больше она ничего не видела.
     ...Понсека  оглушил  капитана  приемом  парижских бандитов  --  носком
ботинка ударил в висок.  Дювивье подхватил девочку. Черный бант на ее косе
развязался и соскользнул на пол.
     Матрос-голландец сидел верхом на спине неподвижного Соланы.
     -- Свяжи его!  --  приказал Дювивье.  --  В  лазарет,  Понсека!  Врача к
девочке!..
     Субмарина  наполнилась топотом,  кто-то  кричал  по  судовому  радио,
вызывая врача  в  лазарет.  Часть  команды во  главе со  вторым помощником
забаррикадировалась в  столовой экипажа.  Несколько минут  шли  переговоры
через дверь.
     Уговорили --  второй помощник согласился выйти  и  осмотреть торпедный
аппарат Соланы.
     И наконец Бен Ферри отдал долгожданный приказ:
     -- Командую "Голубым китом"! По местам стоять, к всплытию!
     Загудел  ревун*.  Команда занимала свои  места,  кто  весело,  кто  с
тревогой, -- ведь бунт, за это "премия" бывает скверная...
     _______________
          * Р е в у н  --  корабельный  звуковой  сигнальный прибор низкого
     тона.

     Снова полная тишина наступила в субмарине.  Нетерпеливая тишина перед
возвращением на поверхность, к живому свету.
     Командир поста  погружения и  всплытия доложил --  все  готово.  Можно
всплывать.  Старшина гидрофонистов доложил: с поверхности окликает крейсер
"Жанна д'Арк". Требует позывные.
     -- Ответить:   субмарина  "Голубой  кит"  всплывает  с  застопоренными
машинами. Нужна срочная медицинская помощь.
     Коротышка Бен кивнул командиру поста погружения и всплытия.
     Зашипел сжатый воздух.
     Субмарина рванулась вверх.


33. В ЛАБОРАТОРИИ

     Что же  делали в  институте,  пока далеко в  море происходили все эти
события?  Мы  расстались с  Дровней в  шестнадцать тридцать восемь,  когда
начальник Проблемного отдела вел отсчет от десяти до нуля.
     Черненко вывел Игоря за дверь,  к Татьяне Григорьевне.  Мудрый Евграф
Семенович уже распорядился по-своему в коридоре: толпа стояла в отдалении,
только бабушка сидела у двери.
     Кресло,  стакан воды и  валидол для  бабушки спроворил тот же  Евграф
Семенович.
     -- Дорогая Татьяна Григорьевна,  -- внушительно сказал Черненко, -- все,
все уладится! Мальчик побудет с вами.
     Он шепнул Игорю:
     -- Помалкивай,  хлопец!  --  и прошел в лабораторию, прежде чем бабушка
успела спросить что-либо.
     Она только подняла руку, а Черненко был уже за дверью.
     -- Ноль! -- произнес академик.
     Загудели,   задрожали   перегруженные  машины.   Стрелки   на   белых
циферблатах рванулись вправо и  запрыгали,  отскакивая от упоров.  Старший
оператор доложил:
     -- Мощность на оси -- ноль.
     И все поняли, что лепесток взял на себя полную мощность установки, он
опять был перегружен, хотя "Ясень" остался в далекой Бухаре, чтобы хватило
мощности на лепесток!
     -- Проходит головные антенны! -- крикнул оператор.
     Люди стояли по стенам и  смотрели на ковер.  Белый непрозрачный туман
заклубился над полом.  Яков Иванович всматривался в  туман и сжимал спинку
стула,  будто  помогал ревущим машинам,  будто  принимал Катину тяжесть на
свои руки...
     Туман понесся вверх.
     -- Что это?! -- вскрикнул женский голос.
     Машины умолкли.
     На полу неподвижно лежала рыба. Ее меч, обросший тонкими водорослями,
высовывался за край ковра.
     Академик деревянными пальцами поправлял воротничок и галстук.
     Яков Иванович,  изжелта-белый,  сдвинулся с  места.  Кашлянул.  Сел к
расчетному столу и взялся руками за щеки.
     Мучительная тишина повисла в лаборатории.  Все было ясно.  Девочка не
могла целый час продержаться на поверхности моря.  Она утонула.  Вот в чем
повинны они все:  Катя Гайдученко утонула!  Рыба, приплывшая на место, где
погибла Катя, случайно попала в лепесток.
     Все боялись смотреть на Якова Ивановича. А за дверью ждала бабушка...
     Все смотрели на  горбатое мокрое чудовище.  Острые костяные очертания
рыбы  делали ее  похожей на  самою смерть,  на  страшную,  холодную смерть
посреди пустынного океана.
     Первым очнулся академик.  Он  подошел к  Якову Ивановичу и  присел на
корточки у его стула.
     -- Яков, Яков... дружище!
     Гайдученко собрал  глаза  в  точку  --  поверх  его  головы.  И  начал
приподниматься, упираясь в стол руками. Заплакала молоденькая операторша.
     Яков Иванович глядел на рыбу.
     -- Смотри, Михась!
     Академик беспомощно оглянулся, не понимая его.
     -- Смотри на спину!
     Все вдруг увидели  --  на  спине  рыбы  помещались  два  пластмассовых
предмета.  Они  обросли  зеленью под цвет рыбьей кожи.  Из-за них чудовище
казалось горбатым.
     Это была   н а д е ж д а.  Не  все  поняли  это так быстро,  как Яков
Иванович.  Рыба оказалась прирученной! Уже взрослой эта громадина побывала
в руках человека. Ведь такие тяжелые предметы не укрепишь на спину мальку.
     Замаячила слабая надежда.  Катю  могли  спасти при  каком-то  неясном
участии рыбы.  Корабль мог уже уйти к моменту перемещения, а рыба осталась
на месте происшествия.
     Слабая,  маленькая надежда -- насколько она лучше безнадежности! Никто
не слыхивал о рыбах-спасателях -- писали только о дельфинах, но все равно --
в  лаборатории будто солнце проглянуло.  Уже теоретики бросились к  столу,
чтобы подсчитать возможные координаты конца лепестка. Уже директор шепотом
рычал  на  телефонистку,   требуя  немедля  соединить  его  с  Москвой,  с
президиумом Академии наук. По другому телефону вызывали кран, чтобы убрать
рыбу из лаборатории.  Радисты должны вскрыть и  рассмотреть обе коробки на
рыбьей спине.
     Все принялись за работу,  чтобы не смотреть на Гайдученко. Ничего нет
хуже, чем сочувственные взгляды. А Яков Иванович собрался с силами и вышел
к теще. Бабушка кинулась навстречу, спрашивая:
     -- Где Катюша, Яков Иванович? Что у тебя лицо перевернутое?..
     Профессор твердо решил:  Татьяна Григорьевна не  узнает правды,  пока
возможно ее скрывать. Он взял старуху за руки и спросил:
     -- Мамо, вы мне верите?
     -- Верю, Яков. Что с Катюшей?
     -- Произошла ошибка...  Нет,  вы меня выслушайте.  Ошибка, связанная с
институтскими делами.  Катя и  вот этот мальчик узнали случайно кое-что...
подсмотрели.  Катерина скрывается от меня,  боится. Мальчик оказался более
смелым и пришел сюда. Ступайте пока домой, мы все выясним и...
     -- Что с Катюшей?
     -- Мамо, я же вам сказал! Прячется Екатерина.
     -- Где она прячется?! Ты мне брешешь, Яков Иванович!
     -- Ступайте домой!  --  уговаривал Гайдученко.  --  Как выяснится, я вам
позвоню. Ступайте! Поймите, я очень спешу. Любовь Павловна вас проводит до
дому. Ступайте...
     -- Пойдемте,  пойдемте!  --  вмешалась подоспевшая Любаша.  -- Пойдемте,
Татьяна Григорьевна!
     Они  прошли мимо  гудящей толпы.  Евграф Семенович взял под  козырек,
отдавая честь горю бабушки Тани. Хорошо, что она этого не видела.
     Квадратик стоял,  подняв серьезное лицо к  профессору.  Яков Иванович
нашел,  не глядя,  его руку и на секунду замер. Маленькая рука была похожа
на Катину и так непохожа,  и все-таки...  Будто он взял в руку надежду,  и
она сжала его пальцы -- все будет хорошо!
     -- Почто Катерина не возвращается? -- спросил мальчик.
     "Ведь он еще ничего не знает,  --  подумал отец. -- Я не могу объяснять
сейчас, а он ждет".
     -- Лепесток-то куда направлялся, на подводную лодку?
     Как из  немыслимой дали услыхал Яков Иванович этот вопрос.  Услышал и
не  сразу даже понял.  А  поняв,  рванулся,  оттолкнул вахтера и  влетел с
Игорем в лабораторию, прямо на середину, к рыбьему мечу.
     Между тем и в лаборатории творилось непонятно что.
     Радиооператор услышал  в  наушниках  английскую речь.  В его аппарате
н и к о г д а  не звучала  речь,  даже  русская.  Он  был  оператором  при
ультразвуковом  прицеле антенны и слышал день за днем быстрое попискивание
сигналов:  "Ти-ти-ти".  И вдруг -- английские слова! Полагая, что они могут
быть  связаны с Катиным исчезновением,  оператор переключил их с наушников
на динамик громкоговорящей связи. В лаборатории раздалось громко и хрипло:
     -- Командир где  вода командир где  вода плохо вижу задыхаюсь командир
все  живут в  воде  пустите воду.  Я  Мак.  Начну биться и  испорчу ценные
приборы. Командир я Мак...
     Голос смолк.  Все,  понимавшие английский,  смотрели на  операторский
стол  и  пытались понять:  зачем выдан в  громкоговорящую сеть такой бред?
Директор  от  телефона замахал  рукой,  чтобы  не  мешали  разговаривать с
Москвой.   Только  старший  оператор,  хозяин  установки,  догадался,  что
случилось. Он вскочил на свое кресло и закричал сверху:
     -- Товарищи! Рыба говорящая!
     В  эту минуту Яков Иванович и  вбежал в лабораторию,  волоча за собой
Игоря. Они увидели, как оператор Зимин потрясает руками, стоя на кресле, и
услышали хрипящий металлом голос Мака:
     -- Командир я Мак задыхаюсь где вода начну биться командир...
     Игорь не понимал по-английски.  Он только смотрел на рыбину и  считал
общее  волнение вполне  естественным.  Вот  это  улов!  Не  зря  операторы
побросали свои места и  теоретики подняли головы от расчетов --  ну и рыба!
Ее серповидный хвост поднимался выше Игоревой головы.
     Первым  очнулся стремительный академик.  Он  промчался по  залу,  как
белая молния,  --  нейлоновый халат разлетался за плечами. Сдернул Зимина с
кресла на  пол,  приказал ему  переключить голос Мака  на  запись,  а  сам
внезапно кинулся осматривать машины. Жестами распорядился поднять на столы
несколько переносных приборов. Поймал за плечо пожарного:
     -- Поливайте рыбу водой из брандспойта!
     Помог  раскатать шланг.  Присел  на  корточки  перед  рыбьей  мордой,
касаясь меча халатом. И смотрел, приоткрыв рот, как рыба шевелит жабрами в
такт со словами.
     Яков Иванович поднял его за локоть,  увел в  сторону,  усадил рядом с
директором.  Посадил Игоря на табурет рядом с  собой,  попросил рассказать
все по порядку.
     Игоря  не  перебивали,  только  академик сердито оглядывался сначала.
Игорь рассказал про опасные координаты, про английский дом и про подводную
лодку.  Повторил по  памяти свою телеграмму.  Достал из кармана квитанцию,
показал.  И  очень  удивился,  когда  сердитый ученый вдруг  обнял  его  и
бросился  куда-то,   а  директор  института  начал  кричать  в  телефон  и
требовать...   Что  требовал  директор  --  трудно  сказать.  Если  бы  его
послушались,  то вся военно-морская авиация была бы отправлена искать Катю
Гайдученко.  Один  из  московских  начальников отобрал  у  него  трубку  и
объяснил:
     -- Вы член-корреспондент,  ученый,  а я администратор. Это мое дело по
телефону разговаривать...
     Игорю тем не менее казалось,  что про Катю забыли -- такое творилось в
зале.  Сквозь  окно  влезал хобот  подъемного крана.  Лаборанты зачаливали
канаты за  углы  ковра.  Хобот качнулся и  перенес Мака вместе с  ковром в
плавательный бассейн  во  двор.  Вездесущий  начальник  Проблемного отдела
успел засыпать в бассейн два килограмма поваренной соли, хлористого магния
и  чего-то  еще.  Катушки  магнитофона  все  крутились,  и  мигал  зеленый
"магический глаз" -- Мак продолжал свои несвязные речи, жаловался, что вода
холодная,  и  требовал похвал от  командира.  Бассейн огораживали досками:
грохотали  молотки  за  окном,   перекликались  рабочие.  Всему  персоналу
лаборатории принесли ужин из столовой.  Словом,  все были при деле,  кроме
Якова Ивановича и Игоря.  Они сидели на одном стуле и ждали, когда наконец
московский начальник распутает телефонную паутину  и  доберется до  нужных
людей.
     Больше ничего нельзя было поделать. Ничего!
     Они сидели рядом и  думали об одном и  том же.  Есть ли надежда,  что
Катя на  подводной лодке.  Они  ведь ничего не  знали,  совершенно ничего,
кроме Катиного рассказа.  Оба они пытались не думать о самом плохом --  что
она попала в воду. Посреди океана. Но что делать, что делать? Они сидели и
ждали.
     Чтобы  не  мешать москвичу своим  отчаянным взглядом,  Яков  Иванович
устроился с  Игорем  поодаль  от  телефона.  Изредка  подбегал  академик и
спрашивал:
     -- Ну как, Яшенька?
     -- Все так же, Михась, -- отвечал профессор.
     Тогда академик похлопывал Игоря по затылку и уходил.
     По третьему разу Квадратик спрятал голову.  Тут же ему стало неловко.
И он пробормотал, окая:
     -- Булавочку-то возьмите. Подле двери на стуле.
     Больше академик к ним не подходил.
     В шесть  часов  вечера  москвич положил телефонную трубку и потянулся
всем телом.  На стук трубки из зала подбежали теоретики,  встали за спиной
Якова Ивановича.
     -- Ну-с,  докладываю,  товарищи!  --  Москвич совсем охрип за последние
полчаса.   --  Докладываю.  Первое  --  на  указанных  координатах  работают
французские корабли.  Присутствует группа наших товарищей. В том числе наш
академический представитель непосредственно...  Попрошу тишины --  голос  я
сорвал,  товарищи.  Второе. Только что получен ответ, что вокруг названной
зоны вышел на поиск отряд кораблей... Тихо, товарищи!
     -- Замолчите же вы! -- рявкнул Черненко.
     Замолчали.  Москвичу принесли графин с водой --  он стал глотать прямо
из горлышка.
     -- Спасибо,  вкусная  вода.  Повторяю  --  отряд  кораблей французского
военно-морского  флота.   Из  кораблей  обеспечения  подводных  работ.  Им
сообщено насчет подводной лодки,  товарищ Гайдученко.  Просили благодарить
за предупреждение.
     Яков Иванович наклонил голову. Игорь понял -- от Катиного имени.
     -- Третье, что мы предприняли... Послана радиограмма всем судам, чтобы
внимательно наблюдали за морской поверхностью.  Все.  Теперь прошу, у кого
какие вопросы,  товарищи?..  Минуту внимания!  Вот вы,  товарищи,  считали
координаты лепестка. Каковы результаты?
     Почему-то  все стали оглядываться,  искать кого-то глазами.  Черненко
сказал:
     -- А ну!..
     В  задних  рядах  опять  зашумели.  И  в  круг  ворвался  красный  от
возбуждения теоретик с обрывком перфоленты в руке.
     -- Яков Иваныч! Совпадают координаты: минус семьдесят, плюс сорок!
     Все так заорали,  что Игорь понял --  хорошая новость -- и посмотрел на
профессора.  Яков  Иванович  постарался улыбнуться ему.  Кивнул.  Да,  это
хорошо. Да, теперь есть надежда. Будем ждать.
     Все  теоретики остались ждать.  Они  занялись работой --  расселись по
столам,   достали  бумагу  и  справочники.  Квадратик  смотрел  на  них  и
удивлялся.  В  таком волнении люди,  такая беда  приключилась --  работают!
Игорю  еще  предстояло узнать,  что  для  настоящего ученого вся  жизнь  в
работе. От беды и горя самое прибежище -- работа.
     Яков Иванович тоже не выдержал безделья.  Прошел к  столу,  покидал в
руке линейку.  Закурил чужую папиросу -- свои давно иссякли. И распорядился
нудным, рабочим голосом:
     -- Попробуем новые данные, мужчины. Поищем отметку по высоте от уровня
океана.
     -- По глубине? -- переспросил Черненко.
     -- Не будем предрешать, -- ответил профессор. -- Итак, начали.
     Как  будто  все  позабыли про  Игоря.  Московский начальник дремал  у
телефона. Он тоже остался -- из Москвы обещали позвонить. Теоретики яростно
готовили новые данные для машины.  Старший оператор с помощником возился у
радиостанции --  искал  волну,  на  которой  моряки  сообщают об  авариях и
бедствиях.  Квадратик постоял,  постоял  и  потихоньку пошел  к  радистам.
Обогнув машину,  он увидел сердитого академика.  Белоснежный его халат был
испачкан черной смазкой.  Он  опустил голову на пульт и  как будто заснул.
Игорь обошел его на цыпочках и  увидел,  что академик не отрываясь смотрит
на часы.
     Шесть часов и почти пятнадцать минут. Больше трех часов нет Кати...
     Квадратик бочком, сопя, подошел к радистам.
     Оператор Зимин улыбнулся ему и пододвинул табурет:
     -- Садись, землячок. Паять-то умеешь? Бери пинцет.
     Игорь кивнул,  влез на  табурет.  Оглянулся на академика,  вздохнул и
занялся делом.
     Тем  временем  кончился  день.  Вечерним голосом  заговорила река  за
забором.   Вечернее  солнце  красным  фонарем  светило  наискось  в  окна.
Начальник караула закончил обход опустевших комнат и  лабораторий и  вышел
во двор. Угостился папиросочкой у вахтера, охраняющего диковину, рыбу-меч,
сказочное чудо.  Отвалил дощатую калиточку,  наскоро пришлепанную на  одну
петлю,  покачал головой. Непорядок. Взошел на край бассейна, тяжело присел
к мутноватой воде.
     Рыбина  недвижно  висела,  уткнула  меч  в  бетонную стенку.  Спинной
плавник с хвостом торчали из воды,  как рога. Глазища как будто следили за
Евграфом Семеновичем.  Диковина,  диковина! Девчушку унесло, чудище взамен
принесло морское...
     Старик натянул козырек фуражки на  брови и  долго разглядывал коробки
на пупырчатой широкой спине чудища.  Шевелил трехпалой левой рукой,  будто
она  сама зашевелилась,  кургузая.  Опытом старого сапера Евграф Семенович
почуял --  неспроста эти коробки у рыбы на спине.  Много он перевидал таких
коробков, не зря двух пальцев лишился. Пальцы -- что, был бы ум.
     -- Береженого бог бережет! -- проговорил начальник караула.
     Круглая коробка была похожа на мину.
     На  всякий случай он сделал некоторые перестановки в  охране.  Привел
еще  одного вахтера,  велел  охранять бассейн со  стороны наружной ограды.
Обоим  подчиненным настрого приказал --  ближе двадцати метров к  забору не
подходить и никого не подпускать.  Вплоть до применения силы,  невзирая на
лица.  Затем,  встревоженный суматошным дежурством,  отправился другой раз
обходить помещения.  Около Проблемной лаборатории остановился, прислушался
-- тихо, лишь жужжит большая расчетная машина в своем особом зале... Евграф
Семенович  вздохнул,   вспомнив  старуху,  Гайдученкину  тещу,  постоял  и
заспешил дальше. Не всякому горю поможешь, беда, беда!


34. ДРУЗЬЯ, ПРОЩАЙТЕ!

     Батискаф вынырнул раньше "Голубого кита".  Гидросамолет,  крутившийся
над кораблями, заметил его, и наблюдатель отчаянно завопил по радио: "Вижу
"Бретань"!"  Он  топал ногами,  пока самолет не закачался,  --  вся эскадра
знала, что батискаф умолк час назад.
     Адмирал Перрен бросился на  мостик "Марианны".  На  трапе он  потерял
фуражку.  Флаг-офицер  подал  ему  фуражку.  Адмирал  не  заметил его,  он
дрожащими руками наводил бинокль туда,  где  у  самого горизонта чернела в
зеленой  воде  крошечная  рубка  "Бретани".  Гидроплан кружился  над  ней,
покачивая крыльями.  Под бортом "Марианны" уже пыхтел быстроходный катер --
главный инженер у руля, врач в белом халате, два аквалангиста.
     -- Дети мои, дети мои, -- твердил Перрен, -- почему вы молчите?
     Он  прижимал к  глазам бинокль,  будто его  взгляд мог помочь экипажу
"Бретани".
     -- О  мой бог,  неужели в гондолу проникла вода?  Проклятая субмарина,
где же она,  почему она медлит?  Я не могу сдвинуть корабли с места,  пока
она не всплывет...
     Положение и  впрямь было мучительным.  Между судами эскадры всплывает
подводная лодка.  Неизвестно где.  Если она выскочит из  глубины под носом
корабля --  на  ходу,  будет катастрофа.  Чаще всего подводные лодки так  и
гибнут,  протараненные надводным кораблем.  Адмиралу приходилось ждать,  а
радио  "Бретани"  молчало.   Ждать!   Батискаф  всплывет  даже  с  мертвым
экипажем...
     -- Подводная лодка справа по носу! -- прокричал сигнальщик.
     "Жанна д'Арк" дала басистый гудок,  направляясь к лодке.  Перрен взял
наконец свою фуражку у флаг-офицера.
     -- Живее, ребята, что вы копаетесь, черт побери!
     А вот уже танкер набирает ход,  движется к "Бретани". Сама "Марианна"
выбросила столб  серого дыма  и,  покачиваясь,  запыхтела следом за  своим
катером.  Адмирал даже не оглянулся на подводную лодку --  капитан крейсера
знает,  что нужно делать.  Немногие любопытные с  палубы "Марианны" успели
разглядеть на рубке субмарины название: "