.  Но  потом  стали  понемногу   приближаться   к   ней,   заходя   с
северо-востока.
   Ехалось скучно. Всякая охота к разговорам пропадает в таком  рейсе  через
полчаса-час. Лара сначала металась от окна к окну, наслаждаясь экзотикой, но
и это занятие ей надоело очень быстро. Валентин сидел, как статуя, временами
словно бы дремал. Данилу он  очень  не  нравился,  но  делать  было  нечего,
напарников сплошь и рядом не выбирают... Судя по косым взглядам  дяди  Миши,
чувства командира он разделял полностью. Но русифицированный литовец, если и
чуял некую настороженность в окружающем воздухе, не подавал виду. Спокойный,
уверенный в себе профессионал - вот этого Данил не мог не оценить.
   - Автомат прикрой чем-нибудь, - сказал он,  не  оборачиваясь.  -  Впереди
кто-то топает. Деревня близко, подбросим, а заодно и поговорим...
   Таежная стежка давно сузилась до ширины  одной-единственной  машины,  так
что, появись встречная, разъехаться было  бы  трудновато.  Валентин  прикрыл
автомат  курткой.  Старуха,  рассмотрел  Данил.  "Уазик"  катил  не  быстрее
велосипеда.
   - Ты, главное, смотри, чтоб не рявкнула, - хмыкнул  дядя  Миша.  -  Ходят
байки, попадаются тут... минотавры. Идет себе баба по обочине, оглянется - а
вместо лица медвежья морда...
   - Шутите? - потянулась Лара.
   - А черт его знает, - серьезно сказал  Корявый.  -  В  таких  местах  все
бывает, это тебе не город. Чингиз семьсот лет пролежал, а про снежных  людей
я с детства слышал, только их тут зовут не снежными, а лесными хозяевами или
соседями...
   Бабка оказалась без всякой медвежьей морды - да и не  такая  уж  старуха,
лет шестидесяти. В машину она залезла, не чинясь. Данил еще  обдумывал,  как
бы поестественнее с ней заговорить, не подделываясь под пресловутый народный
говор (это одни столичные кинорежиссеры верят, будто сибиряки  через  каждое
слово повторяют "чаво" и "однако"), но дядя Миша опередил:
   - Немцы в деревне есть, мамаша?
   - Один есть, - преспокойно ответила бабка. - Гон-зиц Иван Альфредович, из
ссыльных. Так  и  прижился.  А  если  вы  про  солдат,  так  их  шестеро.  С
лейтенантом. На грузовой машине. Дальше поедете или как? - она  смотрела  на
обернувшегося к ней Данила с  философским  спокойствием  сагайской  каменной
бабы. - Хотите разворачиваться - сейчас будет развилочка...
   - Зачем? - пожал плечами Данил. - Солдат мы не боимся, хоть и  непонятно,
что они делают в такой глуши...
   - Встали кордоном, - сказала старуха. - Утром по радио  говорили,  что  в
Тохаре  неспокойно,  где-то  в  деревнях  уже  резня  началась,  тохарцы   с
русскими...
   - Мать твою, и до нас докатилось... - начал дядя Миша, но Данил перебил:
   - Кто говорил, Москва?
   - Москва про нас и не слышала. Областное радио. Сказали, в  тайгу  ходить
не рекомендуется, потому что были уже случаи... И правда,  были.  До  Тохара
километров пятьдесят,  да  иногда  заходят  на  конях,  озорничают.  Они  же
независимыми хотят быть - по вашей нынешней городской моде, вот  молодежь  и
шумит... Милиционера у нас нет, так прислали  солдат.  С  автоматами.  Тохар
всегда был тихий, не знаю, что на них  и  нашло...  Меньше  надо  беспокоить
тайгу, вот и будет тихо...
   Данил слегка смутился под ее  спокойным  таким,  благостным,  изначальным
взглядом. Он плохо верил во все россказни о  колдовских  тайнах,  укрытых  в
глуши, но вырос как-никак в деревне, точно  так  же  затерявшейся  в  тайге,
разве что Судорчага была гораздо больше  да  поближе  к  городам...  Всякого
успел наслушаться.
   - И как солдаты? - спросил он.
   - Как  все  солдаты,  -  пожала  плечами  старуха.  -  Бражку  вынюхивают
потихоньку, девок у нас почти что и нет, с этой стороны никакого озорства...
Лейтенант, как ему и положено, держит себя строго, не  пьет.  Говорит,  там,
дальше в  тайгу,  еще  солдаты,  гак  что  беспокойства,  обещал,  не  будет
никакого. Вот только  веет  из  тайги...  в  небе  не  хмарно,  да  на  душе
морокотно, никакого настроенья нет...
   Лара, определенно изнывавшая от желания вклиниться  в  степенную  беседу,
наконец прорвалась:
   - А вы, бабушка, не колдунья? Взгляд у вас... загадочный.
   - Внимания не обращайте, - сказал Данил.  -  Она  у  нас  маленькая  еще,
мультиков насмотрелась...
   - Колдуний, милая, давным-давно всех вывели, - лазала старуха.
   - Кто вывел?
   - Жизнь... Когда приходит такая жизнь, что колдуны ей не нужны, все  само
по себе тает, не успеешь и заметить. клянешься - и нет ничего, а  еще  вчера
было столько...
   - Жаль, - сказала Лара. - Я-то думала,  попаду  в  деревню,  покажут  мне
домового под печкой и волков-оборотней... В Германии об этом столько писали,
есть даже академия колдовства с сибирской кафедрой. Что вы смеетесь? Журналы
выходят, симпозиумы собирают... Должно же  в  самых  глухих  уголках  что-то
такое оставаться?
   - Ох, да притихни ты, - сказал Данил.  -  Ты  сама  для  здешних  мест  -
неплохая экзотика... Бабушка, переночевать не пустите? Время к вечеру...
   Они уже въехали в деревню. Справа  над  ней  нависала  гора  с  обширными
серыми каменными проплешинами. Слева подступала тайга.  Домов  двадцать,  не
больше. У одного Данил увидел  темно-зеленый  "Уазик"  с  эмблемой  ФКГЗ  на
дверцах. Тут же  стояли  два  солдата  в  пятнистых  комбинезонах  и  лениво
покуривали. Машину они проводили довольно безразличными взглядами.
   - Вон тот дом, - сказала старуха. -  Деревня  не  староверская,  так  что
курите в избе свободно, только если вздумаете разводить  любезности,  -  она
быстрым взглядом словно бы  соединила  Данила  с  Ларой,  -  скажите  сразу,
постелю в сараюшке.
   - Стелите, - с невиннейшим выражением лица кивнула Лара.
   Дядя Миша хрюкнул. Данил хотел что-то сказать, но, не в силах  отвязаться
от стойкого убеждения, что старуха видит  его  насквозь,  промолчал.  Вылез,
остановив машину у изгороди, вытащил рюкзак и  вслед  за  старухой  вошел  в
избу. Из угла вышел худой серый кот, потянулся и заорал, прося жрать.
   - Сюда поставь, - сказала старуха. -  Я  сейчас  печку  раздую,  сготовим
ужин... Охотники?
   Данил молчал. Полное впечатление: что бы  он  ни  соврал,  здесь  это  не
пройдет. Говоря по-книжному - аура, а если проще - другой  мир.  Никакое  не
колдовство,  просто  другой  мир,  кое  в  чем  не  изменившийся  со  времен
Чингисхана.
   - А у вас, бабушка, в самом деле под печкой никого такого не  водится?  -
спросил он, развязывая рюкзак и выставляя на стол консервные банки.
   Во дворе о чем-то тихо говорили дядя Миша с Валентином.
   - Кто их знает, сегодня был, завтра ушел, - старуха ловко пихала  поленья
в печь. - Девчонку-то зачем тяните? Да  ты  на  меня  так  не  смотри,  я  ж
говорила, колдунов давно повывели... Просто вы в  городе  знать  разучились,
вот и все премудрости... Может, оставишь ее у меня? Над теми местами, куда у
тебя нос повернут, которую сотню  лет,  как  говаривали  старики,  очень  уж
недобрые ветры. Плохие места,  господин  проезжающий.  И  беспокоить  их  не
стоило бы.
   -  Бабушка,  ты  ведь  давно  живешь,  -  сказал  Данил  тихо.  -  Может,
приходилось слышать, что есть такие места, куда идешь не по своей воле...
   - Совсем не по своей? Он пожал плечами.
   - Я тебя не пугаю, -  сказала  старуха.  Подсунула  под  клетку  поленьев
бересту и ворох щепок, чиркнула спичкой. - Хотела бы напугать, уж  придумала
бы что пострашнее, вы, городские, разинув рот все подряд глотаете...  Только
еще деды рассказывали, что в той долине в особые ночи скачет  орда,  и  все,
как  один,  безголовые.  Уздечки  не  звенят,  копыта  не  чапают,   носятся
взад-вперед без всякого звука, а головы ни у одного нет. Вреда  от  них  еще
никому не было, просто показывает тайга... Бывает такое  над  золотом.  Само
оно спит спокойно, ни снов, ни кошмаров, а над ним мельтешит - когда пестрая
кошка, когда беленький барашек, а  когда  и  те,  кого  сторожить  положили.
Кошмары у людей бывают. Потом... В особенности когда золото -  заклятое.  Ты
его, может, и возьмешь, может, оно тебе и  не  навредит  ничуть,  но  унести
бывает трудновато.
   - Я уж думал, скажете, что душу погублю...
   - Очень уж не наше золото-то. К такому страхи о погублении души вроде  бы
и не относятся, однако палка бывает о двух концах - поди угадай, что чужое к
тебе потом привяжется. Один сагаец его  называл  "буру-шолтун"  -  "пачканое
золото". Это он не о грязи...
   Данил стоял среди избы. Вновь, не впервые уже, Окружающее показалось  ему
нереальным, но теперь знаки были  переставлены  -  сейчас  именно  он,  если
подумать, был для этого не менявшегося столетиями мира чем-то  призрачным  и
мимолетным, как ползущий между кедров Утренний туман.
   Резко мотнул головой, стряхивая наваждение, вышел на крыльцо. Пропустил в
избу Валентина с рюкзаком на правом плече, за ним Лару, задержал Корявого:
   - Пойдем-ка... - отвел к машине, понизил голос:  -  Дядя  Миша,  нужно  в
темпе провернуть маленький шмон. Сможешь?
   - Смотря что.
   - Слушай сюда...
   От баньки они отказались, от "кваску"  тоже.  Старуха  уселась  разбирать
принесенные из тайги травки. Лара, узрев  такое  занятие,  начала  увиваться
вокруг с деликатными  расспросами  о  колдовстве,  и  Данила  такой  поворот
событий как нельзя лучше устраивал - обе сидели в дальней комнате, а рюкзаки
остались в сенях... Он подошел к Валентину и сказал многозначительно:
   - А не прогуляться ли нам по деревне?
   - Зачем? А, да, понял.
   Они вышли со двора. Корявый, которому Данил за спиной белобрысого показал
большим пальцем через  плечо,  нырнул  в  избу.  В  деревне  стояла  тишина.
Светились окна, у забора шумно вздохнула корова, почти невидимая в сумерках.
Дома были разбросаны вольно, так что единственная улица была не такая  уж  и
короткая. Стараясь не спешить, оба прошли до самого  конца,  развернулись  и
направились обратно. В доме, возле которого приткнулся комитетский  "Уазик",
орал магнитофон. Окна занавешены плохо, и Данил увидел, что  солдатики,  все
шестеро, сидят у стола вокруг трехлитровой банки с  жидкостью  цвета  какао.
Действительно, по возрасту - определенно контрактники. Лейтенант  притулился
тут же в уголке, и лицо у него выдавало борение самих разных желаний.  Можно
биться об заклад, что сегодня-то он все же не вытерпит...
   - Что это там у них?
   - Бражка с какао, - сказал Данил. - Приятная штука.
   - Это не засада.
   - Конечно, - сказал Данил. - Засада так беззаботно не балдеет. Но рация у
них есть, вон, видите? Уголок торчит. Не  знаю,  что  там  за  беспорядки  в
Тохаре, есть они на самом деле или нет, но под этим соусом нас любой патруль
хлопнет в  два  счета,  как  гипотетических  боевиков,  и  никому  потом  не
докажешь...
   - Ничего, - спокойно сказал Валентин. - Главное - добраться. Пойдемте?
   - Подождите, - Данил прикинул. Следовало дать Корявому побольше  времени.
- Постоим пару минут, у меня чисто личный разговор...
   - Успокойтесь. Я не собираюсь ябедничать папочке. Вы  ведь  это  имели  в
виду?
   "Быстрый, сволочь", - подумал Данил.
   - Именно это я и имею в виду, - сказал он. И пошел вслед за  спутником  к
дому - ничего нельзя было придумать, чтобы задержать его еще хотя бы на пару
минут...
   Однако, вернувшись, они  застали  в  избе  сущее  благолепие  -  Лара  со
старухой заканчивали вязать траву в пучки, а дядя Миша подкладывал полешки в
печку. Кот устроился под столом, зорко оглядывая  оттуда  незнакомых  людей.
Демонического в нем  ничего  не  было,  а  поскольку  в  избе  горели  самые
обыкновенные электрические лампочки, вокруг не пахло и каплей  мистики  -  и
все равно Данил не мог отвязаться от мысли, что время и  пространство  вдруг
лопнут чудовищной трещиной, разодрав теплую ночь сверху донизу, до неба,  до
звезд, и с той стороны хлынет  дневной  свет,  затопочут  копыта,  по  улице
проскачут всадники, посланные  переловить  последних  улизнувших  свидетелей
погребения...
   - Спать у нас рано ложатся, - намекающе бросила старуха.
   -  Нам,  пожалуй,  тоже  пора,  -  сказал  Данил.  -  Выезжать  будем  по
рассвету... Готовьтесь спать, гвардия.
   - А где у вас сараюшка? - спросила хозяйку Лара.
   -  Никаких  сараюшек,  -  заявил   Данил   мрачно.   -   Диспозицией   не
предусмотрены.
   Он вышел во двор, закурил, подошел к "Уазику". Вскоре скрипнула дверь,  с
крыльца сбежал дядя Миша:
   - Бабка сказала белесому, чтоб  заносил  автомат  в  избу.  Углядела  же,
клюка... Неси уж, говорит, чего уж...
   - Она такая, - сказал Данил.
   - Командир, ты молитву какую-нибудь не помнишь? На сон грядущий бы?
   - Да ладно тебе...
   - А все ж таки. Та еще бабулька, гадом буду.  Кто  ее  знает,  что  ей  в
голову взбредет насчет нас...
   - Ладно тебе, - повторил Данил. - Взял?
   - А там и так пусто, как на Северном полюсе...

   Глава тридцатая
   Шумные встречи на тихой войне
   Вопреки суеверным  опасениям  Корявого,  ночь  прошла  спокойно,  домовой
никого не душил, хозяйка ни во что жуткое  не  превращалась.  Утро  выдалось
прекрасное, старуха на прощанье даже  напоила  их  парным  молоком.  Правда,
молоко в городские глотки  шло  плохо.  Данил  его  давно  забыл,  Валентин,
оказавшийся хуторским, тоже, Лара раньше  не  пробовала  вообще,  отхлебнула
пару глотков и округлила глаза:
   -  Такое  впечатление,  оно  живое...  Один  дядя  Миша  браво   опростал
двухлитровую банку, заявив, что вкус  парного  молочка  он  тоже  забыл;  но
продукт полезный, а потому следует пить, сколько влезет. И уехали.
   ...Патруль им преградил путь часа через  полтора.  Дорога  раздваивалась,
огибая необъятную гору, влево уходила широкая, наезженная колея, где  прошла
бы бок о бок парочка грузовиков, вправо - однорядка, подобная той, что  вела
в деревню. Поперек широкой стоял "Уазик" цвета хаки, свободное  пространство
меж ним и обочинами было перекрыто аккуратно поваленными  сосенками.  Рядом,
на полянке, стояла выцветшая палатка. Судя по выжженному пятну  под  большим
черным треножником с подвешенным к нему чайником, по куче пустых  консервных
банок в сторонке, застава обитала тут не первый  день.  Несмотря  на  раннюю
пору,   возле   машины   прогуливался   стриженный   под   ноль   детина   в
кепочке-"афганке" и камуфляже с нашивками ФКГЗ, с АКСУ на  плече.  У  полога
палатки   красовалось   пять   пар   кросовок,   а   на    растяжке    сохла
тельняшка-безрукавка.
   Детинушка браво шагнул  вперед,  энергично  отмахивая  рукой.  Дядя  Миша
принял вправо и не спеша поехал себе дальше по свободной  дороге,  но  сзади
вдруг послышался свист, и часовой потрусил следом, махая рукой к себе, разок
многозначительно показав автомат.
   - Вариант "Иностранец",  -  сказал  Данил  спокойно.  расстегнул  ремешок
кобуры, опустил предохранитель. - Давай задний.
   "Уазик" пополз задним ходом. Рядом с  часовым  торчал  еще  один  коротко
стриженый,  постарше  лет  на  пять,  с  защитными  звездочками  на  погонах
незастегнутой форменки - старший лейтенант. Кобура у него на поясе  осталась
нерасстегнутой, а часовой держал автомат довольно небрежно.
   - Ну чего, мужики? - дядя Миша выглянул с недовольной физиономией. -  Вот
те крест,  не  шпионы.  Хочешь,  подошвы  посмотри,  никакой  там  рации  не
заделано...
   - Кто такие? - спросил старлей лениво-бдительно.
   - Интуриста с дочкой за медведем везем, - доверительно поведал Корявый. -
Валютой платит, мля, тут повезешь...
   Данил  открыл  дверцу  и  выпрыгнул,  обозрел  патрульных  н  палатку   с
бессмысленно-радостной улыбкой импортного человека, всю  сознательную  жизнь
бродившего по асфальту. Больше из палатки никто не  вышел.  Два  автомата  к
тому же висят у входа, под пологом - караульщики, мать вашу...
   Лейтенант дернулся было  к  нему,  но  проскочил  взглядом  мимо  и  даже
немножко отвесил челюсть. Часовой реагировал столь же гетеросексуально.
   Лара выпорхнула из боковой дверцы, как ослепительное  видение.  Роскошные
золотистые волосы, просвеченные  солнцем,  струились  по  плечам,  невесомая
маечка наглядно свидетельствовала, что в буржуазном мире лифчики давно сочли
пережитком.  Потянулась,  походкой  манекенщицы  прошлась  возле  машины  и,
очаровательно улыбаясь, сказала Данилу по-английски:
   - Смотри, у этого офицерика такая же педерастическая  физиономия,  как  у
дяди Джека, наверное, тоже...
   Данил ей  мысленно  поаплодировал  -  вплоть  до  овации.  Сей  маленький
экспромт, имевший целью выяснить, понимает ли старлей  по-английски,  достиг
цели мгновенно: офицер таращился  на  девушку  столь  же  умиленно-обалдело,
определенно не поняв  ни  слова.  Данил  тем  временем  подошел  вплотную  к
часовому - тот, глядя на  Лару,  непроизвольно  проглотил  слюну  с  громким
чмоком обозрел его спереди, с боков, заулыбался:
   - Рашен командос? Велл, велл...
   И, войдя в образ, потрогал указательным пальцем  дуло  автомата,  праздно
болтавшегося  у  детины  на  плече.  Тот  и  внимания  не  обратил,   сказал
завороженно:
   - Ох, Серега, я бы ей вдул...
   Старлей цикнул на него, но дядя Миша с понимающей ухмылкой успокоил:
   - Да не понимают  они  ни  хрена,  переводчик  вон  сидит,  только  он  с
похмелья,  в  деревне  бражки  обожрался,  пошевелиться  не  может...   Чего
тормозили-то?
   - Ох, я бы ей... -  повторил  простяга-часовой.  Данил  с  милой  улыбкой
сказал ему на английском:
   - Почеши себе яйца битой бутылкой, дитя мое, и жопу не забудь...
   И, обойдя его, с раскованностью патентованного  иностранца  направился  к
палатке, стал озираться с видом крайнего любопытства.
   - Куда едете? - спросил старлей, косясь на Лару.
   - Сказали, вот сюда, - дядя Миша показал ему карту  и  ткнул  пальцем.  -
Говорили, тут есть медведь. Нам, честно тебе скажу, интереснее его по  тайге
покружить  подольше,  он,  английская  морда,  поденно  платит,  вот  я  его
четвертый день вокруг деревень кручу... Да заскучал что-то, в чащобу  хочет.
Вы что тут делаете-то, а?
   Лара, склоняя головку то к  правому  плечу,  то  к  левому,  разглядывала
часового.  Часовой  млел.  Данил,   повернувшись   вполоборота   к   машине,
внимательно слушал.
   - Сюда не надо, - тыкал пальцем в карту старлей.  -  Тут  запретка,  сюда
тоже соваться не стоит...
   - А что вы там крутите? Спускаемый аппарат, что ли, упал?
   Лейтенант поманил его пальцем и сказал потише:
   - Утечка радиации, понял? Везли там одну хершо на точку, а она  с  откоса
кувыркнулась. Так что забирай в сторонку. Вот здесь чтоб  вас  и  близко  не
было. Мы сами в ту сторону до ветру сходить боимся, хоть дозиметр пока и  не
шевелится...
   Судя по его лицу, он искренне верил во все, что говорил -  сам  попал  на
обманку.
   - Ну, спасибо, что предупредил,  -  сказал  Корявый  облегченно.  -  Где,
говоришь, безопаснее? Ага... Туда и вжарю, покручу его еще пару деньков...
   - Только смотри, на тохарцев не напорись.
   - Так это что, по радио не звездели?
   - Точно тебе говорю. Возле Шеломаихи местные с ними  стрелялись.  Заходят
на нашу сторону, только так, знаешь ихних лошадок? Везде пройдет,  по  горам
лазит, как кошка...
   - Да у меня карабин при себе.
   - Они тоже не пустые, - сказал старлей.
   - Слышь, Серега, - обрадовался часовой. - А может, кого  из  нас  послать
одного с иностранным гостем? Чтобы ненароком узкоглазые  не  обидели.  Я  бы
съездил ради такого случая, согласно дружбе народов. Все тишком, и полкаш не
узнает...
   - Подтянись! - старлей окинул его уничтожающим взглядом.  -  Хорошо,  они
по-русски  не  секут,  а  то  писал  бы  этот  потом  у  себя  насчет  нашей
дисциплинки... Ну куда тебе щемиться? Сиди уж, страдалец. Марш на пост!
   Часовой страдальчески вздохнул:
   - Может, она хоть с нами сфотается?
   - Пошел, говорю!
   Старлей уже стремился побыстрее от них избавиться - пока  не  вылезли  из
палатки остальные, и дисциплина в подразделении не оказалась подорванной  на
весь оставшийся день. К т