наконец сказал он, - давай не будем.
   Прошло минут пять, и они просто сидели и смотрели друг на друга.
   - Позови сестру, - сказал Извольский. Ира встревожилась.
   - Тебе плохо?
   - Нет. Все нормально. Просто это... в общем, в туалет хочу.
   Ира встала и достала откуда-то из шкафчика белую посудину с  резиновыми
валиками по краям.
   - Я справлюсь.
   - Вот еще, - сказал директор.
   Девушка упрямо вскинула голову.
   - И не беспокойся. Я за мамой ухаживала...
   Ирина осеклась. Она ухаживала за матерью, тогда, два года назад,  когда
ей позвонили из милиции и  спросили,  кем  ей  приходится  Анна  Федоровна
Денисова... Но это продолжалось всего три дня,  а  потом  было  внутреннее
кровотечение,  новая  операция,  и  пьяные  слезы  отца  в  гулком   холле
крематория. Машину, которая сбила мать, так никогда и не нашли.  Это  было
бы слишком страшно, если бы с этим человеком - если бы со Славой  было  бы
так же, как с матерью.
   Ирина действительно все сделала как надо, ловко  расстелила  клеенку  и
подсунула посудину под тяжелое тело, вымыла Извольского и унесла  посудину
в ванную комнату, шикарно  отделанную  и  качеством  своим  не  уступающую
ванной в хорошем четырехзвездочном отеле. Но все-таки она переоценила свои
силы: Извольского перекормили лекарствами, все, что могло быть испорчено в
его  организме,  было  испорчено,  и  на  дне   судна   лежало   несколько
зелено-рыжих и невыносимо вонючих комков.
   Ирина почувствовала, что ее сейчас стошнит. Она вымыла судно,  а  потом
долго и  с  ожесточением  терла  руки,  по  локоть,  пока  они  совсем  не
распарились. Только тогда, успокоившись, она вышла в палату.
   Извольский лежал, чуть склонив голову набок, и смотрел на нее  жесткими
голубыми глазами.
   - Ты же у меня вся зеленая, Ирка... - тихо сказал Извольский. - Не надо
было тебе этого делать.
   Ирина покраснела. Потом молча опустилась на колени, и губы ее коснулись
колючей, небритой щеки Извольского.
   - Не туда, - слабо попросил директор. Ирина послушно поцеловала  его  в
губы.
   На этот раз Извольский очнулся всерьез и  надолго,  и  пробуждение  его
произвело в больнице радостный переполох. Очень скоро в  палату  пожаловал
оперировавший его хирург. Хирург изъявил восхищение  по  поводу  железного
организма больного.
   - Другой человек на вашем месте точно бы помер, - жизнерадостно заверил
он Извольского, - а на вас, на сибиряках, все заживает как на  собаке.  Мы
вас семь часов резали, в две бригады, у вас сердце останавливалось, - а вы
вон, через четыре дня уже разговариваете...
   - Когда я смогу вернуться в Ахтарск? - спросил Извольский.
   Врач даже опешил.
   - В Ахтарск? - переспросил он, - зимой? Он никогда не был  в  Ахтарске,
но предполагал что это что-то вроде приполярного ада, где зимой по  улицам
бродят  медведи,  а  из  унылых   блочных   пятиэтажек   сочатся   струйки
прорвавшейся канализации.
   - Вам не в Ахтарск надо, а в Швейцарию, - сказал хирург, - в  Швейцарию
вас можно будет везти месяца через два. Вот, кстати, держите на память.
   И врач извлек из кармашка целлофановый мешочек, в котором болтались два
смятых кусочка металла.
   - Те пули, которые из грунта выковыряли, на экспертизу взяли, - пояснил
врач, - а это для вас.
   Врач положил мешочек на тумбочку при кровати. Извольский скосил глаза и
увидел, что там же, на тумбочке, лежат какие-то бумаги в розовой папке.
   - Это что? - спросил директор. - Ваш  зам  принес  и  положил.  Договор
какой-то.
   - Покажите.
   Врач поднес бумаги к глазами Извольского, неторопливо перелистнул.  Это
был договор с "Атом-энерго". На последнем листе красовались подписи  главы
РАО "ЕЭС России", РАО "Атомэнерго" и Дениса Черяги.
   Вслед за врачом  в  палате  образовался  Дима  Неклясов  -  чистенький,
подтянутый, с очаровательным выражением на плутоватой мордочке. Извольский
попросил Ирину выйти, и она торопливо выскочила за хирургом, видимо, чтобы
расспросить его о здоровье раненого.
   - Как иск? - спросил Извольский.
   - Что иск?  -  пожал  плечами  управляющий  директор  "АМК-инвеста".  -
"Ивеко" подал иск в арбитражный суд города Москвы.  Суд  вчера  наложил  в
превентивном порядке арест на имущество, принадлежащее  "АМК-инвесту".  Мы
подали апелляцию, чтобы арест сняли...
   - И много им удалось арестовать?
   Неклясов шутливо развел руками.
   - Увы, - сказал он, - здание на балансе "Ахтарского феникса", все права
требования переуступлены. У нас даже компьютеры - и те арендованные.
   - А акции?
   Неклясов вытащил из бывшей при нем сумки ворох бумаг.
   - Акции Ахтарского металлургического комбината приобрели три  компании.
"Импера" - 173.475.000 акций, "Кроника" - 166.746.000 акций и  "Лагуна"  -
все прочее. Вот - свидетельство о регистрации, передаточное  распоряжение,
выписка из реестра.
   Неклясов  сел  на  стул  у  подушки,  наклонился  к  больному,   листая
документы.
   - Все сделки закончены третьего дня, так что пусть арестовывают активы,
сколько влезет, - заключил Неклясов.
   Извольский лежал на постели, закрыв глаза. Молодой финансист озабоченно
пригляделся  -  да  смотрел  ли  шеф  бумаги?  Но  тут  губы   Извольского
шевельнулись, он сказал:
   - Хорошо. Денис где?
   - На допросе.
   - Каком допросе?
   - Ну, в прокуратуре. Из-за этого налета  на  дачу...  Неклясов  сощурил
глаза и зашептал:
   - Ой, Вячеслав Аркадьич, тут такое было! К  нам  в  офис  менты  лезли,
целый день работать было нельзя, еще бы чуть-чуть - и мы акции  не  успели
слить. Алешкин под  следствием,  слава  богу,  губернатор  приехал  и  как
рявкнет, что в Москве все продались. Черяга ему кучу денег отвалил.
   -  Наличными?  -  изумился  директор,   хорошо   знавший   осторожность
губернатора Дубнова и нелюбовь его к открытым трансакциям.
   - Нет, что вы! Там какие-то зачеты прошли, Черяга  их  подписал,  вроде
сталь продал...
   Извольский слегка нахмурился. Никто, кроме него, не имел права  влезать
в зачетные схемы комбината. На  этот  зиждилась  вся  система  управления.
Черяга грубо нарушил субординацию. Конечно, у  Извольского  он  спроситься
никак не мог, а трата была архиважная, но, опять же...
   - Какие именно зачеты? - уточнил Извольский.
   - Да я не знаю, Федякин знает (Федякин был  первый  зам  по  финансам),
Федякин вроде стал упираться, а Денис как на него рявкнет - "Пока  Сляб  в
больнице, всем распоряжаюсь я!".
   Это была прямая ложь. Денис не говорил таких слов.
   Неклясов помолчал, а потом спросил заговорщическим шепотом:
   - Вячеслав Аркадьич, а правда, что вы не хотели Конгарский  завод  себе
брать, что вас Черяга уговорил?
   - При чем тут... - начал Извольский - и мгновенно понял, при чем.
   - А почему ты считаешь, что это - из-за Конгарского?
   Неклясов сконфузился.
   - Все так говорят... - пробормотал он. - Конечно, точней только  Черяга
знает.
   - А он что говорит?
   - Да он молчит. Там долголаптевских арестовывали, того  самого  Камаза,
который ему стрелку забил. Только это глупо как-то,  зачем  Камазу  в  вас
стрелять, если его Черяга до полусмерти напугал. Он  как-то  это  дело  не
очень расследует. Вы сами посудите, Вячеслав Аркадьич, - ну если это из-за
него, то зачем ему в такую сторону все расследовать? Камаза-то  арестовать
проще. А нам из-за этого опять неприятности.
   Неклясов приостановился.
   - Вы уж извините, Вячеслав Аркадьевич, что я так прямо скажу -  но  три
дня прошло, а Черяга за это время ни черта не сделал.  Только  за  Ирочкой
этой ухаживал.
   - Какой Ирочкой?
   - Ну, которая с вами в машине была. Извольский помолчал.
   - Что значит ухаживал? - спросил он.
   - Ну, он ее отсюда забрал, вчера в гостиницу повез.
   Неклясов вдруг хихикнул.
   - Приехали они, - сказал он, - иду я через полчаса мимо ее двери, вдруг
вылетает Дениска, весь красный, словно его выгнали...
   Глаза Извольского задумчиво сузились.
   В то самое время, когда Дима Неклясов старательно топил Дениса  Черягу,
сам Черяга сидел на жестком стуле в узком, как пенал, кабинете, на третьем
этаже здания Генеральной прокуратуры, и разговаривал  со  следователем  по
особо важным делам.
   Разговор  велся,  как  это  ни  странно,  не  о  покушении   на   жизнь
гендиректора одного  из  крупнейших  российских  предприятий.  Генеральная
прокуратура до сих пор не сочла возможным заинтересоваться этим делом.  То
есть заинтересоваться-то она заинтересовалась, и высокий  милицейский  чин
пообещал в камеру, что этим займутся лучшие следователи, - но  только  вот
как-то  в  связи  с  покушением  на  Извольского  Дениса  еще   никто   не
расспрашивал.  Так  что  у  Черяги,  не  понаслышке  знакомого  с   родным
ведомством,  создалось   твердое   впечатление,   что   дело   забрали   в
Ген-прокуратуру, чтобы никакие доморощенные расследователи  на  местах  им
заниматься не могли.
   Разговор шел об убийстве украинского обэповца Михаила Опанасенко, и был
это, собственно, не разговор, а  допрос.  Собеседником  Черяги  был  некто
Андрей Обылов - человек, с  которым  Черяга  в  бытность  свою  работником
Генпрокуратуры встречался мало, но слыхал достаточно.  В  частности,  было
хорошо  известно,  что  Обылов  придерживается  весьма  левых  взглядов  и
является одним из  постоянных  информаторов  главы  думского  комитета  по
безопасности господина Илюхина.
   - Значит, вы впервые встретились с Опанасенко вечером  двадцать  пятого
ноября? - спрашивал Черягу Обылов, обнажая редкие желтые зубы.
   - Да.
   - Темой вашего разговора был  лжеэкспорт  Ахтарского  металлургического
комбината?
   - Комбинат не занимается лжеэкспортом,  -  покачал  головой  Черяга.  -
Насколько  я  понимаю,  у  Опанасенко  были  просто  вопросы   по   поводу
подлинности подписей на ряде бумаг,  был  уже  вечер,  мы  предложили  ему
прийти на следующий день.
   - Когда у вас созрело намерение похитить его и убить?
   - Мы не убивали Опанасенко и не похищали его.
   - Денис Федорович, факты говорят сами за себя. И свидетельствуют они  о
том, что Опанасенко появился в офисе АМК, что признаете и вы, и  множество
людей, а спустя два дня был найден мертвым.  Документы,  бывшие  при  нем,
исчезли. Где он был в течение этих двух дней - не знает никто.
   - В  течение  этих  двух  дней  Михаил  Опанасенко  находился  в  нашей
гостинице. В его распоряжении были двухкомнатный номер и  "БМВ"-"семерка".
Факт его пребывания  в  гостинице  могут  подтвердить  несколько  десятков
людей.
   - Которые все являются работниками вашей же службы безопасности?
   - Не только.
   - Опанасенко два дня провел в вашей гостинице.  Его  командировка  была
сроком на четыре дня. Вы хотите сказать, что он никуда не выходил?
   - Почему же? Выходил. Ездил  с  нашим  водителем  по  магазинам.  Авось
продавщицы его запомнили. Все-таки украинский говорок,  одет  небогато,  а
покупает много.
   - И в каких же магазинах они были?
   - Насколько мне сказал водитель - в Детском Мире, а потом в ГУМе  и  на
Манежной площади.
   - И что там покупалось?
   Черяга зевнул.
   - Меня там не было, - сказал он, - снимите показания с  шофера.  Пальто
вроде покупал для дочери, сапожки, далматин купил длинный...
   - И все это - на зарплату оперативника?
   Черяга пожал плечами.
   - Может, на зарплату, может, нет. Может когда наш водитель помог.
   -   Очень   интересное   утверждение.    Получается,    что    работник
правоохранительных структур добровольно поселился за счет подозреваемых  в
их гостинице и за их счет ходит по магазинам?
   Денис поудобней расположился в кресле, щелкнул зажигалкой, не спрашивая
разрешенья Обылова.
   - У вас есть другое объяснение тому факту, что он жил у нас?
   - У нас есть такое объяснение, что Извольскому мало убить человека - он
хотел бы испортить ему репутацию.
   - А на себя Извольский тоже покушение устроил? Такую  гипотезу,  что  в
опера, легшего под комбинат, и в директора комбината стреляли одни и те же
люди, вы не рассматриваете?
   Обылов помолчал.
   - Насколько я понимаю, - сказал он, -  о  том,  кто  стрелял  в  вашего
директора, пишет газета "Московский собеседник"?
   Черяга поднял брови.
   Статья в "Московском собеседнике" еще не была напечатана. Более того  -
она даже не была написана. Шли только предварительные переговоры с главным
редактором о возможности опубликования сенсационных материалов об одном из
заместителей министра обороны.
   - Вы ясновидец? - спросил Черяга. - Умеете  читать  газеты  на  будущей
неделе?
   Обылов внимательно - очень внимательно - смотрел на Черягу.
   - Денис Федорыч, - сказал он, -  насколько  мне  известно,  "Московский
собеседник"  собирается  опубликовать  заказную  статью,  построенную   на
клевете и чудовищной дезинформации.  Естественно,  газете  в  этом  случае
угрожает многомиллионный иск. Что же касается заказчиков статьи, то к  ним
иск предъявить, к сожалению, трудно.  Но  я  вас  заверяю,  что  отношение
силовых органов к вопросу о том, кто является  убийцей  Опанасенко  и  кто
ответственен за смерть сотрудника отряда "Уран" Сергея  Митягина,  впрямую
зависит от содержания номеров "Московского собеседника".
   Черяга оскалил зубы.
   -  Иными  словами,  как  только  статья  подписывается  в   номер,   вы
подписываете ордер на мой арест?
   Обылов смотрел на него пристально, не мигая и не отводя глаз.
   - Вы свободны, Денис Федорович, - сказал он.  Подумал  и  со  значением
прибавил: - Пока свободны.
   Когда Денис вернулся в  больницу,  было  уже  два  часа  дня.  Какой-то
академик, специалист по повреждениям  позвоночника,  перехватил  Черягу  в
коридоре и долго втолковывал всякие неутешительные вещи.
   - И  потом,  -  сказал  раздраженно  профессор,  -  вы  там  как-нибудь
постарайтесь, оградите больного. Ведь следователь приходил!
   - Какой следователь?
   - Я в этом не разбираюсь. Экспорт какой-то украинский...
   "Ничего себе", - ошеломленно подумал Денис. Извольский  молча  выслушал
отчет Дениса обо всем,  что  произошло  за  три  дня.  Не  возражал  и  не
жаловался.  Полное  лицо,   утонувшее   в   белых   подушках,   оставалось
бесстрастным, но Черяга  хорошо  знал  босса  и  не  обманывался:  сначала
выслушает, потом пропесочит так, что мало не покажется.
   Особенно Дениса смущало присутствие Юры Бредера. Если Извольский  хотел
устроить кому-то выволочку, он почти никогда не делал это с глазу на глаз.
   Он всегда звал свидетеля.
   - Ты, говорят, губернатора подрядил на защиту?  -  спросил  Извольский.
Денис кивнул.
   - А что там конкретно было?
   В этом был весь Извольский. Не успел продрать глазки после  тяжелого  и
продолжительного обморока - уже беспокоится, не обокрали ли за три дня его
комбинат.
   - Мы им за электроэнергию заплатили. Через фирму  "Феникс",  -  ответил
Черяга.
   Пайщиками "Феникса" был первый зам губернатора Николай Трепко, его сын,
широко известный в определенных кругах  под  нелестной  кличкой  Чирей,  а
также жена директора  "Сунжэнерго".  "Феникс"  охотно  принимал  ото  всех
предприятий области резаную бумагу, именуемую  векселями  "Сунжэнерго",  в
уплату   за   электричество,   причем   наблюдалась    такая    любопытная
закономерность. На рынке эта резаная бумага стоила по  двадцать  процентов
от номинала, а "Феникс" принимал ее по  пятьдесят  процентов.  Разница  же
между пятьюдесятью и двадцатью процентами  откатывалась,  через  господина
Трепко, на карман губернатора.
   - Много заплатили? - спросил Извольский.
   - Не. За полмесяца.
   - Много, - сказал недовольно Извольский.
   - Слава!
   - Важны не деньги, а принцип! - сердито сказал Извольский. - Мы никогда
через них не платили. Этим гадам дай  палец,  всю  руку  откусят.  Векселя
индоссировали? [появление индоссамента (то есть передаточной  надписи)  на
векселе означает, что индоссант (в данном случае АМК) несет по векселю все
те же обязательства, что и предприятие, выпустившее этот вексель]
   -  Что?  -  удивленно  спросил  Черяга.  Что  такое   индоссамент,   он
представлял себе весьма смутно.
   - Я спрашиваю - завод индоссировал векселя?
   - А какая разница? - удивленно спросил Черяга.
   - Такая, что мы приняли на себя долги  этого  сраного  "Сунжэнерго".  И
теперь, если кто купит этот вексель, он  теоретически  может  впарить  нам
иск.  Деньгами.  По  номиналу  векселя.  А  какие  у  меня   отношения   с
"Сунжэнерго" после покупки Белопольской АЭС, ты знаешь.
   Черяга густо покраснел.
   - Но, Слава... этого никто не делает... Ты хоть слышал, чтобы кто-то  в
России пришел на предприятие и потребовал погасить вексель деньгами?
   - Мне плевать, делают это или  не  делают.  Это  возможно  сделать.  Ты
поставил завод в ситуацию, при которой он может попасть  на  полмиллиарда.
Хорошо похозяйничал, правда?
   Помолчал и спросил:
   - Кто в меня стрелял?
   - Полагаю, что Сокольский, -  наконец  решился  произнести  Черяга  имя
влиятельного лица. - У  него  таких  фирмочек,  как  ТОО  "Сатурн",  около
полутора десятков. Универсальная схема  -  если  завод  хочет,  чтобы  ему
оплатили военный заказ, он должен отдать несколько выгодных производств  в
аренду фирме Сокольского. Не то чтобы он не пережил без КВЗ, но это дурной
пример. Мол, если один завод взбунтовался, то могут и другие.
   Половина денег от фирм идет на поддержку коммунистов,  а  коммунисты  в
парламенте голосуют за увеличение военных расходов. А деньги, пущенные  на
военные  расходы,  идут  на  оплату  продукции,  произведенной  фирмочками
Сокольского. По всему по этому он у нас большой друг левых партий, которые
не  устают  нахваливать  защитника  отечества.  Даже  готовы  видеть   его
министром  обороны  при  коммунисте-президенте.  Прикрытие  всей   конторе
обеспечивают на самом верху ФСБ - Венько.
   Я  так  понимаю,  что  они  сейчас  очень  плотно   взаимодействуют   с
Генпрокуратурой. Во всяком случае, следователь мне сказал час  назад,  что
как только номер с компроматом на Сокольского будет подписан в  печать,  в
Генеральной прокуратуре подпишут ордер на мой арест.
   Брелер сбоку добавил:
   - Мы по своим каналам пробили следователя, который ведет дело по  факту
самоуправства Алешкина. Ему звонили  от  Венько.  Это  нам  за  Конгарский
вертолетный - это однозначно.
   Извольский помолчал.
   - Кто меня конкретно исполнял?
   - Была белая "шестерка", - по второму кругу начал Денис.
   - "Шестерку" я сам видел. Как звали людей, которые в ней сидели?
   - Слава, когда я успел бы? Меня за три дня пять раз допрашивали.
   - Ну да, - усмехнулся Сляб, - где тебе знать, кто в  меня  стрелял.  Ты
моей работой занимаешься. "Пока Извольский больной, здесь распоряжаюсь я",
- твои слова?
   Черяга постарался сдержаться. "Перед  тобой  раненый  и  парализованный
человек" - напомнил он себе.
   - Кто такую глупость сказал? Всем Федякин командует.
   - А зачет через "Феникс" Федякин подписывал?
   - А что нам, сидеть и смотреть, пока генералы нас едят?
   - А договор с РАО?
   Денис сморгнул. Его подпись на договоре с РАО действительно  смотрелась
не совсем адекватно. Извольский дрался за этот кусок два месяца. И  вдруг,
пока он лежит без сознания, его зам, в перерыве между  двумя  допросами  в
прокуратуре, с легкостью необыкновенной покупает для завода  имущества  на
добрый миллиард баксов...
   - Но это формальность, - сказал Денис, - ты же... ты же просто не успел
его подписать...
   - Ты его смотрел перед подписанием? Ты вообще этот договор когда-нибудь
видел иначе, чем в закрытом виде на столе юриста?
   Денис промолчал.
   - А если бы тебе подсунули  другой  договор?  Где  было  бы,  например,
написано, что комбинат обязуется выплатить за АЭС этак  миллионов  пятьсот
баксами, и получает за это 10 процентов акций?
   - Звонарев был в ярости,  -  сказал  Денис,  -  на  него  надавили,  он
взбрыкнул. Он  распечатал  договор  и  готов  был  его  подписать.  И  вот
представь себе, что вместо того, чтобы подмахнуть т