ту  АМК.  Нет,  это  была  личная  инициатива
Арбатова. Но даже при таком  положении  дел  стрелять  в  него  как-то  не
хотелось.
   - Шиш бы у вас это получилось, - неожиданно сказал Лучков.
   - Согласен. За своей безопасностью Арбатов следит  куда  бережней,  чем
Извольский. Ни за какой загород он без сопровождения не  ломанется...  Так
вот,  возникала   вилка:   экономические   методы   защиты   неэффективны,
внеэкономические   -   невозможны.    Тогда    родилась    идея    создать
многоступенчатую оборону, по принципу капустного кочана. Вы срываете  один
лист, а под ним другой. Как в шахматах. Выигрывает не  тот,  кто  поставил
королю  шах,  а  тот,  кто  загнал  противника  в  безвыходную   ситуацию.
Собственно, когда я говорю, "родилась идея", вы должны понимать, что  идея
родилась у Славки. И что все  остальные,  включая  меня,  являлись  только
исполнителями.
   Чисто отвлекающим моментом обороны явились,  конечно,  усилия  добиться
решения арбитражного суда в нашу пользу, и сделать это как  можно  скорее.
Мы с самого начала не были заинтересованы в том, чтобы областной  арбитраж
мгновенно отверг ваши иски, а потом  вы  со  столь  же  большой  скоростью
добились противоположных решений в ВАСе. Стратегия изначально строилась на
том, что  нам  нужно  время.  Составной  частью  этой  стратегии  являлся,
разумеется, расчет на то, что губернатор перейдет на сторону банка. Точнее
- что он станет играть в собственную игру, надеясь получить на лапу  и  от
банка, и от комбината, и чем увлеченней он будет в эту  игру  играть,  тем
дольше он будет задерживать решение суда.
   Моя учеба на конкурсного управляющего  и  планы  банкротства  комбината
являлись вторым отвлекающим  маневром.  Мы  очень  хорошо  сознавали,  что
банкротство - лекарство опасное и сильнодействующее,  и  что  безбоязненно
его можно применять лишь в том случае, когда губернатор - целиком на нашей
стороне. А этого не наблюдалось.
   Дополнительная эмиссия была, разумеется, сильным ходом,  и  в  конечном
итоге совершенно неоспоримым. Однако, чего вы не поняли - это того, что  и
она была очередным, но не последним эшелоном обороны. Разумеется, если  бы
вы заткнулись или продолжали чинить гадости в  рамках  закона,  то  и  нам
делать было бы нечего.
   Но можно было легко предположить, что  эта  фига  окончательно  выведет
Арбатова из себя. И, учитывая тот факт, что вся  эта  история  началась  с
прямого криминала и с долголаптевских братков,  можно  было  предполагать,
что против эмиссии вы примените  вполне  радикальное  средство  -  автомат
Калашникова.
   Денис приостановился. Лучков уже выхлебал свое  молоко  и  сидел  перед
ним, чуть грузноватый и седой,  в  домашних  джинсах  и  любимых  замшевых
туфлях.
   - С самого начала было ясно, - продолжал Денис, - что вы будете  искать
на комбинате союзников, и чтобы вы не нашли  союзников  настоящих,  Славка
решил подсунуть вам фальшивых. А именно - Мишу Федякина и Вовку  Калягина.
Это, конечно, очень существенно расширяло круг посвященных и противоречило
вашему же собственному  афоризму.  Ведь  это  вы,  Иннокентий  Михайлович,
как-то заметили, что "тайну может хранить и девять человек,  при  условии,
что девять из них покойники"?
   Лучков, которому молва действительно приписывала это меткое наблюдение,
насупился и вытер с губ мед.
   - В общем, мы решили на афоризм наплевать. И я, и Мишка, и Вовка  -  мы
знали все. Все ссоры между нами являлись чистой воды лицедейством. У  меня
вообще всегда были прекрасные отношения с Федякиным. Вовка и я - да, мы не
очень любили друг друга. Но  за  это  время  мы  превосходно  сработались.
Разумеется, мне пришлось играть  самую  неприглядную  роль  -  роль  хама.
Видимо, если учесть, что я здесь и беседую  с  вами  -  я  с  ней  неплохо
справился. У меня просто душа  разрывалась,  когда  Ира  просила  меня  не
кидаться на Вовку Калягина. А ведь она человек очень чуткий, ей легче всех
было бы засечь фальшь и труднее всего было б играть роль, не то  что  нам,
мужикам толстокожим... Чаю там мне не заварят?
   Лучков подошел к двери гостиной, прокричал вниз распоряжение насчет чая
и вернулся к дивану.
   - Вы удивительно свыклись с этой ролью, - заметил он сквозь зубы. Денис
усмехнулся.
   -  Так  вот.  В  результате  служба  безопасности  комбината  проделала
уникальную работу. Мы сейчас имеем на руках  документально  подтвержденную
информацию о заказном убийстве крупнейшего российского промышленника, и  у
нас есть вся цепочка от киллера до посредника и заказчика. У нас пленки от
ваших первых разговоров с Федякиным - и до того, как вы вместе  с  Ковалем
ломали через колено Вовку. Мы очень  боялись,  что  в  вашем  доме  отдыха
техника работать не будет, и поэтом Вовка жутко обрадовался,  когда  сумел
при Ковале поговорить с вами по телефону. Но техника  работала  и  в  доме
отдыха. Качество записи отличное. Более того,  если  вы  помните,  в  доме
отдыха был такой маленький эпизод, когда Вовка потребовал за убийство  два
миллиона  долларов.  Вы  вышли  за  дверь  и  позвонили  по  телефону.   А
вернувшись, сказали, что согласны. Так вот - техника сработала так хорошо,
что с помощью спецсредств мы можем восстановить факт вашего звонка. Мы  не
знаем собеседника. Там даже ваши слова не очень  ясно  прослушиваются.  Но
факт, что вы советуетесь по телефону с кем-то вышестоящим и потом говорите
"да".  Задачка  для  первого  класса  -  с  кем  может  советоваться   шеф
безопасности банка "Ивеко"?
   Таким образом, мы имеем пленки, которые уличают в заказе убийства  двух
человек из верхушки "Ивеко"  -  непосредственно  вас  и  Геннадия  Серова.
Да-да, Гену Серова тоже, потому что когда он рассуждает с Федякиным о том,
что тот станет первым на комбинате и проголосует за отмену эмиссии  -  это
пахнет  по  крайней  мере  дурно.  Плюс  -  третье  лицо,  с  которым   вы
советовались по телефону. По-моему, это  первый  случай  в  России,  когда
убийство подобного уровня не только раскрыто, но и предотвращено. И  когда
лица, его заказавшие, прослежены поименно.
   - Это провокация, - сказал Лучков.
   - Из-звините! Провокация была бы, если бы Вовка Калягин подошел к вам и
предложил завалить Извольского. Если  бы  вы  не  полезли  без  оглядки  в
мокруху, так ничего и не было бы, кроме эмиссии.
   - А Камаз? Он, конечно, жив?
   - Разумеется.
   - Вы хоронили его в открытом гробу.
   - Когда ставишь спектакль, не надо экономить  на  декорациях.  Если  бы
Камаза похоронили в закрытом, вы бы могли учуять подвох.
   - Вы сильно рисковали.
   - А что прикажете делать? Мы же не можем положить на стол  Генпрокурора
пленки,  из  которых  явствует,  что   начальник   ахтарской   промполиции
участвовал в убийстве собственного зама?
   - И вы собираетесь отнести эти пленки в Генпрокуратуру?
   - Не только.  Есть  еще  телевидение.  Зарубежные  СМИ.  Ваши  западные
кредиторы,  кажется,  плачутся,  что  "Ивеко"  задолжал  им  вот  уже  два
миллиарда долларов по форвардам и кредитам? А вы, кажется,  очень  вежливо
объясняете им, что в этом виновато  российское  правительство,  обрушившее
рынок ГКО, в котором вы держали, если  мне  не  изменяет  память,  аж  0,3
процента активов? Им будет крайне любопытно  посмотреть  эти  пленки.  Они
обнаружат, что вам не хватает денег, чтобы выполнять  свои  обязательства,
но на киллеров вы тратиться готовы. Я так понимаю,  что  после  этого  они
сразу сделаются мягче и согласятся с вашей схемой реструктуризации  долга.
А еще западные банки объединятся под лозунгом: "Свобода Япончику! Посадите
на его место Арбатова!" Потому что до них наконец дойдет,  что  в  США  не
того судили. Если хотели судить главу российской мафии.
   Лучков каменно улыбнулся.
   - Вы сделаете очень большую ошибку, отнеся эти пленки в Генпрокуратуру,
- сказал он. - Потому что вы испортите репутацию страны. И если говорить о
западных кредиторах, вы нагадите не только "Ивеко", но и всем, кто  сейчас
не возвращает Западу кредиты. На Западе скажут: "Относительно "Ивеко"  это
доказали, а все остальные такие же, только их за руку  не  схватили".  Вам
это не простит ни один банкир, ни  один  член  правительства,  и  ни  один
губернатор. А Генпрокуратура расшибется в лепешку, но докажет, что  пленки
- липа. Ваш комбинат  затравят,  как  бешеную  собаку,  которая  на  своих
бросается.
   Голос Лучкова дрогнул.
   - Вы... вы пошли против общественного строя страны, ясно? В этой стране
правящий класс - банки! Понятно? Мы можем все!  Нам  нужен  такой-то  курс
рубля - и правительство держит этот курс рубля! Оно берет деньги у вас,  у
Ахтарского меткомбината, и оно тратит эти деньги на поддержание того курса
рубля, который угоден нашим форвардам! Нам нужно успеть распихать активы -
и правительство вводит мораторий на выплату долгов! А потом, когда активов
не стало,  нам  нужны  стабилизационные  кредиты,  и  правительство  опять
собирает налоги с вас - и дает  кредиты  нам!  И  это  делают  три  разных
правительства, которые друг друга терпеть не могут! Потому что это уже  не
вопрос правительства, а вопрос сохранения  правящего  класса.  А  правящий
класс определяется просто. Это те, кто получают деньги из бюджета. А вы  -
это те, кто деньги платит!
   В  дверь  гостиной   осторожно   поскреблись.   На   пороге   появилась
домработница с подносом, уставленным чашками и вареньем.
   - Вон, - сказал Лучков, и домработница испуганно сгинула.
   - Знаете, - после небольшой паузы проговорил Черяга, -  ведь  если  эта
история наружу вылезет, то еще один человек будет до усрачки недоволен.
   - В смысле?
   - Коваль. Черяга помолчал.
   - В самом деле, ведь нельзя же вора в законе  использовать  три  месяца
вместо половичка? Он и  обидеться  может,  невзирая  на  любые  отношения,
которые вас связывали в прошлом. Это, кстати, тоже  интереснейший  вопрос,
откуда у  вас  такая  нежная  дружба.  Мы  постарались  его  прояснить,  и
обнаружился ряд любопытных совпадений. Например, - вы получаете  очередной
чин за посадку шайки валютных махинаторов, а  Коваль  после  этой  посадки
становится монополистом на ломку чеков  возле  "Березки".  Или  вы  ловите
крупного  цеховика,  а  накануне  ареста  Коваль  этого  цеховика  обносит
вчистую... Словом, налицо картина взаимовыгодного  сотрудничества.  Братва
ведь тоже  этими  совпадениями  может  заинтересоваться.  Собственно,  она
непременно заинтересуется, как  только  наши  пленки  вылезут  на  широкие
экраны и встанет вопрос, а за каким хреном долголаптевские задарма  пахали
на банк "Ивеко"?
   - Ну, не задарма, - процедил Лучков.
   - Вот именно, что не задарма. Я думаю, что  в  данной  ситуации  Коваль
сможет спасти свою марку среди братвы единственным способом: раскричаться,
что  его  кинули,  что  ему  половину  комбината  обещали  -  и   хлопнуть
кого-нибудь. Вас или даже, увы, Арбатова. Мы люди подзаконные, мы на главу
"Ивеко" охотиться ни в жисть не будем, а Коваль - он беспредельщик, с него
станется.
   Лучков долго молчал. Очень долго.
   - Ладно, - наконец сказал он, - поругались и хватит.  Понты  кончились,
давайте обсуждать ситуацию конструктивно.  Я  так  понимаю,  что  если  вы
поехали не в Генеральную прокуратуру, а ко мне на  дачу,  то  вы  все-таки
понимаете, что Генеральная прокуратура выйдет боком и вашим и нашим.  Чего
вы хотите?
   Денис вынул из портфеля папку.
   - Вы забираете свою жалобу  из  ФКЦБ  -  раз.  Вы  продаете  нам  акции
"Имперы", "Лагуны" и "Кроники" за семнадцать лимонов - два. ФСБ  закрывает
дело против Сенчякова по факту продажи вертушек чеченам, а  Генпрокуратура
закрывает против него дело по факту возбуждения национальной розни.
   - Тоже мне, нашли союзника, - усмехнулся Лучков, - в каждом выступлении
жидомасонов поминает.
   - Совершенно с вами согласен, -  кивнул  Денис.  -  Я  бы  сказал,  что
национальные убеждения гендиректора Сенчякова... скажем так, не лезут ни в
какие ворота. И  что  за  последние  три  месяца  Сенчяков,  от  усиленных
переживаний, превратился  из  честного  стародума  в  человека  не  совсем
адекватного... Но проблема в том, что господин  губернатор  Краснодарского
края  Николай  Кондратенко  поминает  сионистов  и,  как  он   выражается,
"курощупов",  через  каждые  полторы  фразы.  И  я  даже   однажды   лично
присутствовал на историческом совещании, где  господин  губернатор  сказал
следующее: "В этом месяце в Краснодар завезли много грейпфрутов, и на этих
грейпфрутах есть красные точки. Так вот, красные точки - это  потому,  что
сионисты заразили грейпфруты СПИДом, чтобы извести  русский  народ".  И  я
что-то не слыхал, чтобы против губернатора Кондратенко возбуждали дело или
хотя бы исправили его медицинские  познания,  разъяснив,  что  СПИД  через
грейпфруты не распространяется.  А  самым  вредным  антисемитом  в  России
отчего-то оказался Сенчяков.
   - Хорошо. Сенчяков - это три.
   - Генпрокуратура и налоговая полиция прекращают расследование по  факту
лжеэкспорта    проката     Ахтарского     металлургического     комбината.
Государственная Дума  отменяет  слушание  по  поводу  передачи  в  частную
собственность Белопольской АЭС.
   - Дума - это не мы! - запротестовал Лучков, - у этих отморозков  отняли
кормушку, вот они и взъелись. И вообще - какая вам разница,  что  они  там
чирикают?!
   - Сомневаюсь, что не вы. Они хотели, а  вы  надавили.  Теперь  надавите
обратно. Сколько вам это денег будет стоить, меня не  колышет.  Проведение
слушаний в Думе будет  рассматриваться  комбинатом  как  разрыв  пакетного
соглашения.
   "Не, ну обалдеть", - подумал Лучков. Что  банк  из  своих  денег  будет
отстегивать бабки, чтобы прикрыть Ахтарский меткомбинат в  Думе  -  этакий
сюрреализм даже в страшном сне не мог ему привидеться.
   - Еще что? - хмуро спросил Лучков.
   - Ну и еще, разумеется, кредит.
   - Какой кредит?
   - Восемнадцать миллионов долларов. С которого все началось.  С  нас  по
нему до сих пор деньги причитаются.  Мы  идем  в  арбитражный  суд  города
Москвы и совместно просим признать гарантию по кредиту липой.
   - Это все?
   Черяга раскрыл бывшую  при  нем  папочку,  внимательно  изучил  листок,
исписанный рваным почерком Извольского.
   - Вроде все.
   - А птичьего молока вам не надо? - раздраженно  осведомился  Лучков,  -
или финансировать Извольского на президентских выборах?
   - Вячеслав Извольский  не  претендует  на  пост  президента  Российской
Федерации, - с серьезной миной объяснил Денис.
   - А если Арбатов вас пошлет куда подальше? Черяга пожал плечами.
   -  Тогда  -  Генпрокуратура,  телевидение,  западные  банки  и   прочие
маленькие радости. Я очень надеюсь на вас,  что  вы  объясните  Александру
Александровичу, что ему не следует лезть  на  рожон.  Я  полагаю,  что  вы
склонны вести себя более разумно, чем он.
   - И после этого вы отдадите пленки?
   - После этого мы прекратим дело против Лося.
   - А пленки?
   Черяга пожал плечами.
   - А вы можете  гарантировать,  что  через  год  Арбатову  не  захочется
повторить наш маленький роман?
   - А вы можете гарантировать, что после того,  как  мы  для  вас  вытрем
собой Генпрокуратуру, вы не сбросите компромат в прессу?
   - Ну мы же не  сумасшедшие.  Вы,  по-моему,  довольно  ясно  выражались
насчет общественного строя России.
   Денис встал, прощаясь.
   - По-моему, мы все обговорили, - сказал он, - я думаю, что сегодня  или
завтра мне еще придется разговаривать с Арбатовым... Я бы на  вашем  месте
немедленно к нему поехал.
   Лучков захлюпал носом и раскашлялся. Денис аккуратно сложил бывшие  при
нем бумажки в "дипломат", защелкнул замки и направился прочь из гостиной.
   - Я должен был догадаться, - сказал с внезапной тоской Лучков, - собака
Баскервилей.
   - Что?
   - Калягинская псина. Шекель.  Он  не  разлюбил  вас.  Вы  якобы  вдрызг
поругались с его хозяином, а  жуткий  пес  продолжал  облизывать  вас  при
встрече. Это мой прокол.
   Лучков помолчал.
   - Интересный вы человек, Денис Федорович, - наконец сказал он, - вы мне
вот что ответьте: неужели вы не задумывались  над  тем,  что  был  момент,
когда именно вы могли стать единоличным хозяином завода?
   - В смысле?
   - Вы распоряжались деньгами "Стилвейл". Если бы  после  решения  совета
директоров о размещении эмиссии злодеи из банка "Ивеко" застрелили бы-таки
Извольского, вы бы все равно разместили эмиссию. А акции купили  бы  сами.
Как Извольский - четыре года назад.
   - Я не Извольский, - сказал Денис.
   - Да. Вы все-таки не хозяин. А визирь. Нет  в  вас  чего-то  этакого...
Вон, даже шпаргалку с собой взяли...
   - До свидания, Иннокентий Михайлович. Я думаю, мы  вечером  увидимся  в
банке.
   И ладонь Черяги легла на ручку двери.
   - Денис Федорович, - на прощанье позвал Лучков, - можно один вопрос?
   - Ну.
   - Скажите, вы нравитесь Ирине Денисовой?
   - Нет.
   - А нравились?
   - Какое вам дело?
   - Я точно знал, что вы ей нравились, - сказал  Лучков.  -  Я  знал  это
потому, что был уверен, что вы с Извольским поругаетесь из-за Иры. Вы были
явно  друг  к  другу  неравнодушны,  а  физически   вы,   извините,   куда
привлекательней Извольского. Парализованный Сляб со  своей  свиной  ряшкой
просто не имел шансов...
   Лучков помолчал.
   - Вы отдаете себе отчет, что вы перестали ей нравиться после того,  как
начали вести себя как хам? И что Извольский, расписав для вас  роль  хама,
рассчитывал именно на это? Что он разводил  не  только  банк,  но  и  вас,
своего ближайшего друга и доверенное лицо?
   Губы Дениса сжались в тонкую полоску. - Я всегда отдавал  себе  в  этом
отчет, - сказал шеф службы  безопасности  Ахтарского  меткомбината.  -  До
свиданья.
   Повернулся и мягко вышел из вражеской гостиной.



ЭПИЛОГ

   Вячеслав Извольский, генеральный директор Ахтарского  металлургического
комбината, встал на ноги спустя два месяца, после  трех  тяжелых  и  очень
дорогих операций в  швейцарских  клиниках.  Он  похудел  на  двадцать  три
килограмма и навсегда потерял свое прежнее богатырское здоровье.
   Банк "Ивеко" был признан банкротом спустя месяц после  того,  как  Лося
застукали в  особняке  Извольского.  Западные  и  отечественные  кредиторы
быстро  выяснили,  что  денег  в  банке   нет   и   что   даже   роскошное
пятнадцатиэтажное здание банка принадлежит уже  не  ему,  а  новому  банку
"Росторгинвест", председателем совета директоров которого стал все тот  же
Александр Александрович Арбатов. В "Росторгинвест" перешли также все самые
привлекательные клиенты "Ивеко".
   Кредиторы некоторое  время  рыпались,  пытаясь  доказать,  что  "Ивеко"
вульгарно украл их деньги, но после того, как на двоих кредиторов  наехало
ФСБ, все все поняли и потихоньку  успокоились.  Престижу  и  политическому
весу Александра Александровича Арбатова банкротство  "Ивеко",  разумеется,
не повредило. В то самое время, когда рассерженные клиенты обивали  пороги
бывшего "Ивеко", Александр Александрович добился  в  правительстве,  чтобы
именно через "Росторгинвест"  шли  бюджетные  средства  на  финансирование
новой программы поддержки ВПК.
   Обанкротился, как ни странно, и банк "Металлург", - тот самый, которому
комбинат задолжал 700 миллионов долларов.  Как  авторитетно  объяснял  сам
Вячеслав Извольский, банк погорел  на  кредитовании  реального  сектора  -
сиречь комбината, ради которого банк явно  нарушил  нормативы  лимитов  на
кредитование  одного  заемщика.  Западные  кредиторы  банка   (а   именно,
зарегистрированный на Багамах банк "Лехоре") почему-то никаких претензий к
"Металлургу" не имели, и он скончался тихо и мирно в один  день,  избавив,
таким образом, АМК от необходимости выплачивать  700  миллионов  долларов.
Компания "Стил-вейл", зарегистрированная на тех же Багамских  островах,  в
свою очередь не заплатила комбинату, а просто  рассыпалась  в  нетях.  700
миллионов долларов пропало вместе с ней.  Куда  подевались  эти  д