ю кость  выроет,  ту  и
тащит в нору... Какая разница, чего они там наплели?
   - Разница такая, что меня уважаемые люди спрашивают: где акции и  какие
у тебя завязки с "Ивеко"?
   - А ты скажи уважаемым людям, что, мол, помог банку, и не за так, а  за
восемнадцать лимонов зелеными...
   Коваль ткнул газетой в направлении Лучкова.
   - Вот что, Кеша - ты сам себя через хрен кинул. Ты меня этими  статьями
в дурацкое положение поставил. Люди приходят  и  говорят:  "Слушай,  менты
только и думают, как найти предлог, чтоб затянуть гайки потуже.  И  ты  им
даешь такой предлог - ты кидаешь сибирский заводище".  Я  говорю  им  -  я
этого не делал, а они смеются и говорят: "Кредит ты брал? Ты.  Или  ты  на
своем костре для чужих людей куропатку  жарил?  Это  не  похоже  на  тебя.
Коваль. Либо ты заныкал бабки, либо ты почему-то ходишь  на  цырлах  перед
"Ивеко". Ты что - министр экономики, чтобы на цырлах перед  ними  ходить?"
Кое-кто начал вспоминать об измайловских и золотодобыче.
   - Ты меня на понт не бери, - сказал  Лучков,  -  ты  сам  кучу  косяков
упорол. Что Заславского - я в землю зарыл? Кто от ахтарского СОБРа не смог
уберечься? Если бы твой Лось себя аккуратней вел, так и не было бы  ничего
стремного...
   - Э нет! Что значит - аккуратней? Лось не сам придумал  выкуп  просить!
Это твои слова были - "Когда кредит пропадет,  они  сразу  на  вас  должны
подумать". По твоей милости из Шуркиной дачи помойку  сделали!  А  ты  еще
понты гнешь и делаешь вид, что мы не при чем! Мы свою часть отработали:  у
нас было все чисто. А ты свою завалил. Я тебе русским языком  предлагал  -
забашляй Лося, он сам Сляба уберет и все гладко сделает. А ты три  копейки
решил сэкономить,  лбов  каких-то  со  стороны  нанял.  Сляб  живой  и  на
полстраны воняет...
   - Лбы мои, - сказал Лучков, - президентов кончали, это чудо, что Сляб в
живых остался. И нечего на меня свои проблемы вешать.
   - Это не мои проблемы, а твои проблемы. Если я хочу быть  чистым  перед
братвой, то я имею двадцать процентов АМК. А если ты меня посылаешь, то  к
тебе приходят Измайловские и делают  предъяву  за  прошлогодние  разборки,
ясно?
   Лучков поджал губы. Сейчас, когда под предлогом кризиса банк хронически
не проводил платежи и не отдавал денег клиентам, потеря долголаптевских  -
глубоко законспирированного силового крыла банка -  была  непозволительной
роскошью.
   - Двадцать процентов - это слишком много.
   - Почему? У тебя остается контрольный пакет.
   - Губернатор  области  просит  за  поддержку  двадцать.  Двадцать  плюс
двадцать - этак нам скоро на чай не останется.
   - Я думаю, - сказал Коваль, - мы найдем с губернатором  общий  язык.  У
нас в Сунже неплохие завязки.
   - Ты можешь забирать этот кусок у губернатора, - кивнул  Лучков,  -  но
учти, что сейчас эти акции принадлежат хрен знает кому. И если  ты  хочешь
их получить, то тебе придется сильно постараться.
   Число  претендентов  на  руку  и  сердце  Ахтарского  металлургического
комбината стремительно росло.
   Денис Черяга  вернулся  в  Ахтарск  16  января,  через  два  дня  после
разговора с Извольским. Полдня он провел в Москве, и  другие  полдня  -  в
Женеве, а остальное время съели перелеты.
   День и.о. гендиректора проработал спокойно, а к вечеру ему позвонили из
приемной губернатора. Господин  Дубнов  интересовался  "реакций  Вячеслава
Аркадьича на мое предложение".
   - Реакция Вячеслава Аркадьевича была отрицательная,  -  вежливо  сказал
Денис.
   - Ну-ну, - ответствовал губернатор и повесил трубку.
   На следующее утро в заводоуправление пожаловала  налоговая  полиция  из
области. Ребятки подъехали к десяти утра,  на  инкассаторском  броневичке,
видимо предназначенном для перевозки изъятых документов, и в сопровождении
трех джипов, набитых людьми из группы силовой поддержки, в черных  масках,
пятнистых камуфляжах и с автоматами.
   Ребятки в камуфляже предъявили все причитающиеся в таком случае ордера,
и часть их осталась разбираться с вооруженной охраной заводоуправления  на
предмет законности  имевшегося  у  охраны  оружия.  Все  оружие  оказалось
законным, даже "зиг зауэр" Вити Камаза, но это  не  помешало  ребяткам  из
группы силовой поддержки загнать секьюрити в одну из комнат и положить там
лицом на пол.
   - Ребятки, вы поосторожней, - порекомендовал им Витя Камаз, - вы же  не
на бандитскую хату наехали, а на меткомбинат. Я же все-таки  замначальника
в ментовке.
   - Знаем мы, какой ты замначальника! - не без  резона  ответствовал  ему
старший в группе,  молодой  бугай  с  мордой,  совершенно  скрытой  черной
шерстяной маской с тремя дырками для глаз и рта.
   После этой реплики Витю Камаза вывели в  коридорчик  и  избили.  Избить
Витю было нелегкое занятие, даже если учесть, что он вел себя  чрезвычайно
разумно  и  не  сопротивлялся.   Однако   совокупными   усилиями   четырех
полицейских,  пользовавшихся  в  основном  прикладами   АКМ   и   крепкими
шнурованными ботинками, дело было доведено до конца.
   Денис,   находившийся   на   территории    комбината,    примчался    в
заводоуправление  через  пятнадцать  минут  после  начала  обыска.   Двери
кабинетов уже были распахнуты, повсюду стояли коробки,  в  которые  кучами
вытряхивали документы, из собственного предбанника, как кукушка из  часов,
высовывался  Федякин,  уже  успевший  изумиться,  но   еще   не   успевший
перепугаться.
   В коридоре, на виду у всех, красноречивой кучкой лежал Витя Камаз.
   - И за что вы его? - поинтересовался Денис.
   - Оказывал  сопротивление  работникам  правоохранительных  органов  при
исполнении обязанностей, - ответили ему.
   Денис выглядел очень спокойным. Только слегка побелевшие уголки губ  да
суженные глаза могли показать внимательному наблюдателю, насколько взбешен
ахтарский регент. Он справился о причинах обыска, и ему ответили:
   - Лжеэкспорт.
   В собственном кабинете Дениса - то есть  кабинете  Извольского  -  тоже
царил бардак. Дмитрий Чернов и адмирал  Колчак  в  погонах  неодобрительно
взирали  со  стен  на  беспредельщиков  в  камуфляже.   Двое   налоговиков
равнодушно вываливали на пол все содержимое ящиков стола. Вместе  с  кучей
бумаг  о  ковер  глухо  стукнулась  тринадцатизарядная  "беретта-компакт".
Извольский держал ее в ящике для пущей  важности,  а  Денис  как-то  забыл
выкинуть.
   -  Откуда  ствол?  -  повеселел  налоговый  майор,  обращаясь  к   и.о.
гендиректора.
   - Подарок губернатора, - без тени смущения соврал Денис.
   - Вам?
   - Вячеславу Аркадьевичу.
   Извольского на больничной койке арестовывать не будут. А  вот  если  за
хранение оружия без разрешения в СИЗО залетит  сам  Денис,  то  Извольский
точно намылит ему холку.
   На директорском  столе  зазвонил  белый  особливый  телефон,  и  майор,
помедлив, взял трубку.
   - Вас, - сказал он, протягивая трубку Денису.
   -  Денис  Федорыч,  -  в  трубке  раздался  хорошо   знакомый   говорок
губернатора, - я, собственно, второй раз по поводу  моего  предложения.  Я
обыкновенно второй раз никому не звоню...
   - И правильно не звонишь, - сказал Денис, - ни у кого нет охоты  второй
раз получать по морде.
   - Передай-ка трубку,  -  посуровел  губернатор.  Майор  опять  завладел
телефоном.
   -  Да.  Да.  Ищем,  -  коротко  сказал   он.   -   Вон,   ствол   нашли
незарегистрированный. Говорят, ваш подарок. Я  так  и  думал.  Разумеется,
предъявим.
   В кабинете  Извольского,  помимо  бумаг,  было  довольно  много  всяких
подношений: от копеечных безделушек до вещей вполне дорогих.  В  шкафу  за
стеклом стояли старинные японские нэцке и уральский кувшинчик  из  чистого
малахита. Был и красивый подарок от северных  коллег:  тяжелая  платиновая
статуэтка  изюбря  с  маркировкой  "Норникеля"  и   надписью:   "Вячеславу
Извольскому".
   Все это теперь,  вперемешку  с  документами,  безжалостно  сметалось  в
картонные ящики, безо всякой описи, в связи с чем  Денис  не  удержался  и
продекламировал бывшим двоюродным коллегам статью 176 УПК РСФСР,  согласно
которой "все изымаемые предметы  и  документы,  а  равно  все  описываемое
имущество должны быть перечислены в протоколе или приложенной к нему описи
с точным указанием количества, меры, веса или индивидуальных  признаков  и
по возможности их стоимости".
   - Ишь ты какой образованный, - усмехнулся майор, подхватывая  со  стола
нефритового китайского божка, толстого и очень добродушного.
   - Поставь на место, - сказал Черяга.
   - Что?
   - Поставь безделушку на  место.  Майор  новыми,  внимательными  глазами
оглядел божка.
   - Он что, старинный какой, что ли?
   - Вряд ли. Но Славка его любит.
   - Так значит, не старинный? - уточнил майор.
   - Дешевая современная поделка. Стоит не дороже, чем сотрудник налоговой
полиции.
   Майор  выпустил  статуэтку.  Божок  грохнулся  о  пол.  Денис  вскочил.
Статуэтка упала очень неудачно - у  веселого  божка  обломилось  крохотное
нефритовое ушко.
   - Ох, извините, Денис Федорыч, - сказал майор, подхватывая статуэтку. -
Нечаянно вышло. Но вы же сами говорите, что это дешевка.
   Первые слухи о том, что на завод пришла  беда,  образовались  сразу  же
после приезда  налоговиков,  когда  кто-то  из  инженеров  поинтересовался
назначением инкассаторского броневичка у проходной.  Через  полчаса  после
начала обыска к заводоуправлению приехало городское телевидение,  получило
по морде от группы силовой поддержки и обжаловало эти  действия  в  прямом
эфире.
   Еще  через  полчаса  после  передачи  перед  заводоуправлением   начала
скапливаться толпа. Люди - в основном  рабочие  завода,  отдыхавшие  после
смены, - приходили пешком и приезжали на машинах. Спустя  два  часа  после
начала обыска не только вся площадь была  забита  народом,  но  и  дальние
подступы к ней были наглухо перегорожены сотнями "жигулей", "москвичей"  и
потрепанных иномарок.
   Неутомимый гендиректор Конгарского  вертолетного  товарищ  Сенчяков,  с
самого утра пребывавший в городе, прибыл на демонстрацию одним из  первых,
в окружении кучки анпиловцев с портретом Извольского и с  большим  красным
знаменем,  на  котором  было  написано:  "бей  буржуев!"  Тот  факт,   что
генеральный директор Вячеслав  Извольский,  владелец  контрольного  пакета
пятого по величине в мире металлургического комбината, является главным  в
области буржуем, приверженцев радикальной идеологии, видимо, не смущал.
   С той стороны проходной к заводоуправлению тоже подходили, но там людей
было меньше, потому что не все могли покинуть  рабочее  место,  и  многие,
простояв пятнадцать минут, возвращались в цеха.
   Налоговая полиция была слишком занята внутри, чтобы  обратить  внимание
на то, что происходит снаружи, а когда испуганный  лейтенантик  из  группы
силовой поддержки прибежал наверх и  сказал  майору,  командовавшему  всем
парадом, что толпа вот-вот ворвется в здание, тот только засмеялся.  Майор
был  ушлый  и  наглый,  он  привык,  что  перед  налоговой  полицией   все
разбегается, а позади  ее  все  рыдает,  и  слова  лейтенантика  воспринял
примерно как рассказ о  курице,  готовящейся  вот-вот  заклевать  коршуна.
Впрочем, подняв жалюзи в директорском кабинете и оглядев толпу, он немного
посерьезнел.
   - Что-то там много на улице кричат, - заметил ему Денис, - вам бы лучше
уезжать побыстрей.
   Майор заколебался. Еще не  все  документы  были  изъяты  и  положены  в
броневичок. А изымать следовало именно все.  Главная  особенность  обысков
налоговой полиции в  том  и  состоит,  что  налоговики  имеют  обыкновение
подметать все подчистую, вовсе не разбирая, нужно оно обвинению или нет. И
даже  если  впоследствии  в  документах  ничего  не  находилось   (а   это
маловероятно, учитывая, что при наличии заказа можно найти все что угодно,
даже маленьких зеленых крокодильчиков), то один  факт  изъятия  бумаг  мог
парализовать работу предприятия.
   И хотя следовало учитывать, что завод  наверняка  думал  о  возможности
обыска и документацию дублировал, все равно  ему  после  сегодняшнего  дня
придется несладко.
   - Боитесь, что мы еще не все интересное нарыли? - осклабился начальник,
- обойдемся без ваших советов, Денис Федорыч.
   Денис ничего не ответил.
   Майор налоговой полиции был человек тупой и  въедливый,  и  прошло  еще
часа полтора, прежде чем он вернулся в директорский кабинет.
   - Собирайтесь. Поехали с нами.
   - Основания? - поинтересовался Денис. Майор  махнул  рукой,  два  бугая
очень ловко завернули Денису руки за спину, нацепили наручники и  в  таком
виде поволокли к выходу. Наручники особенно обрадовали  Дениса.  Наручники
изготавливали в соседнем Новосибирске из ахтарской же стали.  Денис  узнал
их потому, что  новосибирцы  расплатились  за  поставленную  сталь  именно
наручниками. Денис прекрасно помнил этот  эпизод.  Дело  было  около  трех
месяцев назад, и Извольский еще орал по телефону:  "На  хрена  мне  десять
тысяч браслетов? Кому я их впарю? Бандитам  по  сходной  цене  продам?"  В
конце концов наручники пристроили в областной бюджет  по  очень  выгодному
для АМК курсу - и вот теперь эти самые  браслеты  и  сидели  на  запястьях
Дениса.
   Дениса провели по коридору  в  сопровождении  автоматчиков.  Рядом  шел
Камаз, в кожаной порванной куртке и с синяком под глазом, и еще сбоку вели
двоих: зама по финансам Федякина и главного бухгалтера завода  -  толстую,
смешливую Машу Дольникову, больше известную как  "баба  Маша".  Баба  Маша
была без наручников, в строгой черной  юбке  и  пиджаке,  из-под  которого
виднелось ослепительно белое кружевного жабо, и с  накрашенных  ресниц  на
все еще гладкое лицо стекали черные ручейки туши.
   Нижний этаж заводоуправления был  огромный  и  пустой,  со  стеклянными
дверьми, выходившими на площадь, и как только налоговики спустились  вниз,
то даже самым тупым стало ясно, что дело плохо. Толпа  стояла  на  площади
плотной стеной, поглотив и броневичок налоговиков, и два джипа. Над толпой
колыхались красные знамена и белые  плакаты.  На  самом  крупнотелом  было
начертано: "Позор сионистам и МВФ!"
   Тут же раздался звон разбитого стекла, и Денис увидел, как у последнего
из налоговых джипов, стоявшего ближе всех к козырьку, разлетелось  стекло.
В толпе что-то неразборчиво заорали, одни кричали "бей жидов", другие "бей
коммунистов", но было ясно, что и  те  и  другие  разумеют  под  жидами  и
коммунистами налоговую полицию.
   Федякин отпихнулся от ближайшего автоматчика и бросился  к  выходу,  за
которым бушевала толпа. - Ребята, - закричал он, - не дайте  пропасть!  Он
замешкался,  проходя  блокированную   вертушку,   один   из   автоматчиков
перемахнул за вертушку вслед за ним, сгреб Федякина и как  следует  врезал
от души. Это было опрометчивое решение. Как уже было сказано, нижний  этаж
заводоуправления представлял из  себя  светлый,  почти  сплошь  прозрачный
ящик. Стеклянными были и те двери, что выходили на улицу  под  козырек,  и
те, что располагались в двадцати метрах за вертушками и вели собственно на
территорию завода. Все, что происходило на  первом  этаже,  было  видно  в
первых рядах толпы, а Федякин, работавший на заводе вот уже тридцать  лет,
пользовался репутацией самого свойского  и  добродушного  руководителя  из
верхушки завода.
   Сенчяков, стоявший с матюгальником на крыльце, мгновенно обернулся.
   - Позор сионистским прихвостням!  -  вскричал  Конгарский  гендиректор.
Одна  из  стоявших  рядом  с  ним  женщин  -  толстенькая  пенсионерка   в
синтепоновой  курточке,  -  покрепче  перехватила  обеими  руками  красное
бархатное знамя, увенчанное  жестяным  серпом  и  молотом,  и  этим  самым
знаменем,  как  пикой,  ткнула  в  одного  из  налоговых  полицейских,   с
автоматами наперевес стоявших с внешней стороны входа.
   Знамя вообще-то не очень удобное оружие против бронежилета и  автомата,
особливо  в  руках  пенсионерки.  Полицейский  шагнул  в  сторону,   дама,
разумеется, промахнулась и саданула своим вертелом по стеклянной двери,  а
затем полицейский заученным движением завернул ей руку. Женщина ойкнула  и
села на ступеньки, знамя полетело вниз, в жидкую грязь.
   - Бабу Настю убили! - истерически рявкнул кто-то.
   Баба Настя, разумеется, была невредима, но это видели  только  те,  кто
стоял в первых рядах, а толпа  сзади,  натурально,  не  видела  ничего,  а
только слышала. А расстояние от правды до лжи, как известно,  совпадает  с
расстоянием от глаза до уха.
   Третьи ряды надавили на вторые, вторые - на первые, - и народ  бросился
внутрь.  Налоговые  полицейские  колебались  мгновение.  Кто-то   из   них
схватился за автомат, но начальник  отряда,  лейтенант  Пряхин,  соображал
лучше подчиненных. Он понял, что оружие у них сейчас отнимут, и  что  если
это оружие попадет в руки обезумевшей толпы, то стрелять будут во  всех  и
непонятно во что.
   - Назад!  -  заорал  лейтенант  Пряхин.  Последовала  короткая  стычка.
Несколько человек из толпы осели на ступеньки с ушибами и вывихами  разной
степени  тяжести,  а  шестеро  налоговиков  вбежали  в  стеклянные   двери
комбината и успели замотать их железной цепочкой.
   Двое  из  них  сориентировались  мгновенно  и  бросились   дальше,   на
территорию комбината, где толпа еще не была такой густой и где можно  было
уйти и раствориться на ста гектарах переплетенных труб, зданий и складов.
   - Вы за это ответите! - заорал Федякину совершенно растерянный майор, -
это призыв к бунту!
   Толпа ударилась о стеклянные двери. Это были самые  обыкновенные  двери
из толстого зеленоватого стекла, не пуленепробиваемые и не противоударные,
и выдержать напора людей они, естественно, долго не  могли.  Сухо  треснул
выстрел, показывая, что кто-то в толпе захватил с  собой  обрез,  одно  из
стекол покрылось трещинами и тут же под напором толпы рухнуло внутрь.
   Теперь от налоговиков и арестантов толпу отделяли только пять заводских
вертушек.
   На счастье налоговиков, дверь была достаточно узкой, и  люди,  давившие
друг друга, протискивались внутрь помещения с трудом.
   - Сними браслеты! - заорал Черяга, поворачиваясь к майору. Но у того от
нестандартной ситуации окончательно поехала  крыша,  он  стоял,  судорожно
лапая кобуру на поясе, и из раскрытого рта глупо сочилась слюна.
   "Это конец, - мелькнуло у Черяги.  -  Если  толпа  покалечит  налоговых
полицейских, нам всем крышка. На завод просто введут танки, а меня посадят
за насильственные действия по  свержению  существующего  строя.  Проклятый
козел Сенячков!"
   В следующую секунду Витя Камаз,  отпихнув  державших  его  полицейских,
бросился к вертушкам. Денис видел, как кулаки его, похожие на две  головки
пошехонского  сыра,  сжались.  Хрупнула  перемычка  -  и  Камаз   стряхнул
наручники на пол, словно они были сделаны не из стали, а из гнилых луковых
перьев. Камаз повернулся и выхватил автомат у одного из  ребят  из  группы
силовой поддержки.
   - Назад! - заорал долголаптевский бригадир не своим голосом, перемахнув
через запоздало клацнувшую резиновыми зубами вертушку. - Все путем!
   Кто-то не в меру ретивый попытался миновать Камаза,  тот  легко  сцапал
его одной рукой и швырнул обратно, в набегающую толпу. В следующую секунду
Камаз сорвал автомат с предохранителя, оглушительная очередь  зацокала  по
каменным квадратам пола. Одна из срикошетивших пуль разбила стекло, кто-то
вскрикнул, зажав руку - ему попало не то пулей, не то  вырванной  из  пола
каменной щепкой.
   Черяга и лейтенант Пряхин, опамятовавшись, бросились к вертушкам.
   - Назад! - заорал Денис, - мы сами разберемся!
   Наверное, со стороны он выглядел очень глупо -  человек  в  наручниках,
пытающийся  удержать  трехтысячную  толпу  и  обещающий   еще   с   кем-то
разобраться. Но толпа, как ни странно, остановилась. Черягу и  Камаза  она
была готова слушаться, к тому же один Камаз мог сойти за два БТРа.
   Откуда-то сверху уже ссыпалась заводская секьюрити. Ребята, запертые  в
одном из кабинетов наверху, не то