ртизаны.  Я  не  могу их
оставить  в  беде.   Если  есть  хоть  какой-нибудь  шанс  -   я  должен
использовать его для их спасения.
   - Ясно.  Если б я не понимал всей важности твоего сообщения, не пошел
бы на риск этой встречи. Слушай мои соображения. Есть у тебя кто-нибудь,
кто хорошо знает немецкий язык?..
   - Есть, - ответил Никор.
   - Хорошо.  В этой операции должны участвовать люди, готовые ко всему.
Понадобятся обмундирование офицера жандармерия и  мундиры полиции.  Ну и
конечно документы...
   - У нас все это есть...
   - Замечательно!   От  меня  получишь  документ,   заверенный  здешним
отделением гестапо.  Печать  и  подпись будут  подлинные.  В  нем  будет
указано,  что конвою во  главе с  офицером таким-то  надлежит немедленно
выдать из  тюрьмы задержанных бандитов для препровождения их в  Беловеж.
Назовешь мне  фамилии  арестованных.  Патруль до  Белостока может  ехать
поездом.  У полицейских,  а тем более в присутствии офицера жандармерии,
документы не проверяют. Понимаешь?
   - Ясно.
   - Слушай дальше.  Когда они отправятся на задание, я позвоню в тюрьму
о  том,  что местное отделение гестапо выслало свой конвой за  такими-то
бандитами,  и  прикажу немедленно их  выдать.  Как только их  выведут за
пределы тюремных стен,  сам знаешь,  что они должны делать. Как тебе все
это нравится?
   - Хороший план. Другого выхода нет.
   - Ну а как насчет слабых мест плана?
   - Тот, кто знает немецкий, выкрутится. А четверо других?
   - Они  будут  работать под  местных полицейских,  поэтому будет ясно,
почему они не знают немецкого языка. Не думаю, чтобы тюремное начальство
после ознакомления с  письмом за подписью здешнего шефа гестапо и  после
телефонного звонка с  уведомлением о прибытии конвоя начало бы проводить
тщательную проверку или допытываться о подробностях. Для них приказ есть
приказ. А риск есть всегда и во всем. Не тебе это объяснять...
   - Да,  риск есть всегда,  -  медленно произнес Никор. - Жаль, что нет
Памира.  Он хорошо знал немецкий и имел подходящую внешность. Орел был в
подобных операциях.
   - Что с ним?
   - Погиб на  высоте сто восемьдесят пять.  Я  сам бы поехал,  да слабо
знаю немецкий...
   - Тебе,  как  командиру,  нельзя  оставлять отряд  и  идти  на  такую
операцию.
   - Знаю.  Тебе ведь тоже нельзя было приходить сюда на  личную встречу
со мной, - шутливо заметил Никор.
   - Это другое дело.  Здесь нет риска,  там есть.  В  любое время может
случиться непредвиденное. Все заранее не предусмотришь.
   - По-моему,  все хорошо,  -  сказал Никор.  - Я не вижу в твоем плане
слабых мест.  Я  подберу группу и  ее снаряжение.  Теперь запиши фамилии
арестованных.
   - Когда будешь готов?
   - Завтра.
   - Значит,  завтра  вечером в  тайнике заберешь необходимый документ и
оставишь подтверждение,  что  конвой точно  выедет послезавтра.  Тогда я
позвоню в тюрьму, Немцам известно, что эти люди из твоего отряда?
   - Кажется,  нет.  Знают только, что они партизаны. На следствии их не
сломают.
   - Мне пора.  - Штангер поднялся с земли, отряхнул плащ-накидку. Никор
протянул руку.
   - Ну пока, товарищ... Пока! - Никор задержал руку Штангера.
   - Встретимся  когда-нибудь,   Никор,  встретимся  обязательно!  После
победы.  И тогда за праздничной чаркой поговорим о том, о чем сегодня не
можем говорить. Проверяй тайники и жди моих сообщений. Привет.


   Утреннее  совещание  офицеров  разведки  затянулось дольше  обычного.
Завелли,  а затем Клаузер долго растолковывали разные служебные вопросы,
и  без  того  уже  давно известные присутствовавшим.  Штангер ежеминутно
посматривал на часы.  Ночью он вложил в тайник документ, необходимый для
освобождения партизан Никора,  а  сегодня утром,  соблюдая осторожность,
позвонил в  тюрьму  в  Белосток,  предупредив о  предстоящем прибытии из
отделения гестапо в  Беловеже конвоя за  тремя  арестованными бандитами.
Дежуривший  но  тюрьме  офицер  заверил  его,   что  отдаст  необходимые
распоряжения.
   Таким образом, Штангер сделал все от него зависящее, чтобы обеспечить
успех этой операции.  Теперь он ждал результата.  Никор только следующей
ночью сообщит ему об этом. Штангер верил в успех операции.


   В тот день, около девяти часов утра, на улице, которая вела к станции
в Хайнувке, появился полицейский патруль из четырех полицейских во главе
с офицером жандармерии.  Все были вооружены автоматами. При виде патруля
немногочисленные прохожие предусмотрительно сворачивали с дороги.
   Придя на железнодорожную станцию,  полицейские направились к поезду и
заняли  купе  первого класса.  Несколько минут  спустя поезд  тронулся в
сторону Бельск-Подляски.
   Командовал  патрулем  Максим  -   партизан  из  отряда  Никора.   Так
называемые  полицейские  рассматривали  проплывавший  за   окном  вагона
однообразный ландшафт,  а  Максим,  сидя у  дверей,  наблюдал за людьми,
проходившими по коридору вагона.
   В  тот день Эдвин Банзер,  агент но кличке Штейн А-07,  состоявший на
службе  разведывательного центра  "Хорн" в  Беловеже,  сел  в  поезд  на
станции  Черемха и  ехал  в  Белосток.  В  последнее время  по  указанию
капитана Клаузера он  наблюдал за  пассажирами,  ездившими в  поездах  в
районе Беловежской пущи.  Его часто можно было встретить в  каком-нибудь
из  поездов,   курсировавших  между  Беловежем,   Хайнувкой,   Черемхой,
Волковыском,  Семянувкой и Белостоком.  Штейн не раз наводил гитлеровцев
на след партизанских связных и  тех,  кто перевозил оружие и  подпольную
литературу.
   У  него был богатый опыт шпиона.  До  1939 года он жил в  Белостоке и
работал там как немецкий агент,  затем прошел специальную переподготовку
и в 1941 году окончил разведшколу под Кенигсбергом.  Квалифицировался на
слежке,   и   в   этой  сфере  шпионской  работы  его   считали  хорошим
специалистом,  свое дело он знал до тонкостей и  в  случае необходимости
умел молниеносно изменить свою внешность.
   И  вот  теперь,  находясь в  поезде,  следовавшем в  Белосток,  Штейн
медленно переходил из  вагона в  вагон  и  как  бы  невзначай пристально
приглядывался к каждому пассажиру и его багажу.
   Проходя  по  коридору  вагона  первого  класса,  он  заметил  в  купе
нескольких солдат и офицера.  Эти его не интересовали.  В последнем купе
Штейн  увидел полицейский патруль во  главе с  жандармским офицером.  Не
задерживаясь,  без  особого интереса он  скользнул взглядом по  сидевшим
полицейским,   отошел  в   сторону  и   с  безучастным  видом  человека,
рассматривающего пейзаж за окном, стал интенсивно размышлять.
   В  ту минуту он не смог бы еще объяснить,  что именно у  него вызвало
подозрение,  но  в  этом  офицере жандармерии и  полицейских шпик уловил
нечто необычное.  Ему показалось, что где-то он уже видел этого офицера,
но только в  гражданском.  Но где?  Жандармские офицеры не расхаживали в
цивильной одежде.
   Он вошел в туалет,  снял плащ,  надел темные очки, вывернул пиджак на
другую сторону и  превратил его в  клетчатую куртку с  карманами,  шапку
заменил на берет и взглянул в зеркало.  Только тренированный глаз мог бы
обнаружить, что минуту назад здесь находился тот же самый человек.
   Шпик вышел в  коридор,  достал из  кармана большую губную гармошку и,
наигрывая модные в  то время среди немецких солдат песенки,  двинулся от
купе к купе,  изображая инвалида войны.  Таким образом он дошел до купе,
которое занимал полицейский патруль.
   Отодвинув дверь, поклонился и заиграл популярную "Эрику". Жандармский
офицер пристально смотрел на него.
   - Может,  господа  желают  послушать еще  что-нибудь?  -  спросил  он
по-немецки, закончив играть "Эрику".
   - Нет, спасибо! - коротко ответил офицер и подал ему две марки.
   - А может, я все же что-нибудь еще сыграю?
   - Спасибо, прошу сейчас же закрыть дверь! - резко бросил офицер.
   Да,  теперь у шпика уже не оставалось сомнений в том, что его прежнее
подозрение имело основания.  По словам,  произнесенным офицером,  но его
акценту,  агент понял,  что перед ним не немец.  В  движениях и взглядах
всех пятерых опытный шпик уловил что-то такое, что мог уловить только он
в силу своей профессиональной интуиции.
   Штейн  быстро составил план  действий.  Он  ничем не  рисковал.  Если
ошибется, совесть его будет спокойна: развеял подозрения. А если нет?
   Поезд  подходил к  Бельск-Подляски.  Штейн опять скрылся в  туалете и
изменил внешность. Едва лишь заскрипели тормоза, он выскочил из вагона и
растворился в станционной сутолоке..


   Унтерштурмфюрер СС  Пауль Шведе,  шеф  гестапо в  Бельск-Подляски,  с
удивлением взглянул на запыхавшегося Штейна,  вбежавшего в  его кабинет.
Они  были знакомы,  так  как  агент уже не  раз бывал здесь и  передал в
бельское отделение гестапо не  один  донос.  Штейн,  не  тратя  времени,
выпалил:
   - В поезде,  следующем в Белосток,  в вагоне первого класса, недалеко
от  входных дверей,  едут офицер жандармерии и  четыре полицейских.  Они
вызывают подозрение. По-моему, это переодетые бандиты...
   - Не ошибаешься? - прервал его Шведе.
   - Герр унтерштурмфюрер, до сих пор меня не подводила интуиция, Я того
офицера видел где-то в штатском.  Я бы хотел, чтобы это была ошибка, но,
судя до всему, я не обознался. Это не немец.
   Шведе, досмотрев на часы, заметил:
   - Поезд  ушел.  Мы  уже  не  сможем  ничего  сделать.  Это  сделают в
Белостоке.  - Он снял трубку телефона и приказал соединить его сначала с
железнодорожной станцией в  Штрабли,  а  затем  с  гестапо в  Белостоке.
Дежурный но станции в Штрабли отозвался сразу же. Шведе приказал:
   - Поезду,  следующему на  Белосток,  семафор не открывать.  Задержать
его, пока не получите от меня дополнительных указаний. Никаких претензий
со стороны пассажиров!  Путь заблокирован -  и  точка!  Приказ отдал шеф
гестапо в Бельске...
   Через  минуту  на  прямом  проводе  связи  было  отделение гестапо  в
Белостоке.  Шведе попросил соединить его  с  Хаймбахом -  начальником IV
отделения.
   - Хайль Гитлер!  Герр гауптштурмфюрер,  -  говорил Шведе. - В поезде,
следующем в Белосток,  в вагоне первого класса, едут пять подозрительных
личностей.  Четверо переодеты в  мундиры вспомогательной полиции,  а  на
одном -  форма жандармского офицера.  Вооружены автоматами,  в рюкзаках,
по-видимому,  гранаты.  Сообщил об  этом агент Штейн.  Поезд я  задержал
перед входным семафором на станции Штрабли. Да... да... Понимаю... Через
пятнадцать минут отправлю поезд...  Хайль Гитлер!  - Он положил трубку и
обратился к агенту:  -  Все в порядке.  Твои подозрения будут проверены.
Смотри,  Хаймбах не любит шуток.  Если ты ошибся,  то он спустит с  тебя
шкуру.  Это не пустяк, задержать без причины целую группу полицейских во
главе с офицером.


   Максим  не   спускал  глаз  со   сновавших  по  коридору  гражданских
пассажиров,  офицеров и солдат, стараясь угадать в них возможных агентов
гестапо.  Однако в их поведении не замечалось ничего подозрительного. Он
долго присматривался к  музыканту-инвалиду,  но и  тот не вызвал у  него
сомнений.
   На станции в Бельек-Подляски в их вагон село много солдат и офицеров.
Сделалось шумно  и  тесно.  Поезд отправился,  но,  не  доезжая Штрабли,
остановился у  входного семафора.  Паровоз долго  и  пронзительно гудел,
требуя открыть семафор.
   До  Белостока  оставалось  три  остановки.   Там  Максиму  предстояло
провести основную часть операции.
   Полустанки   Зимнохи,   Холувки   Дуже,   наконец,   Левжцке.   Поезд
остановился.  Один  из  партизан слегка  толкнул Максима локтем и  молча
взглядом указал ему на окно.
   На перроне было полно жандармов и эсэсовцев. "Проверка документов или
это за нами?" - мелькнула мысль.
   - Внимание!  -  шепнул  Максим партизанам.  -  Во  время  проверки на
вопросы отвечаю только я,  а вы предъявите свои документы.  Немецкого не
знаете.   Оружие  держать  наготове.  Сохранять  спокойствие.  В  случае
опасности я атакую первым, а вы - в окно.
   Жандармы  и  эсэсовцы  вошли  в  вагоны.   Поезд  отправился  дальше.
Неожиданно кто-то резко открыл дверь их купе. Это был унтерштурмфюрер СС
Ульман.  За  его  спиной  в  коридоре плотной стеной  стояли  жандармы и
эсэсовцы с автоматами наизготовку.
   - Хайль Гитлер!  -  Ульман выбросил руку в  приветствии.  -  Проверка
документов, - обратился он к Максиму.
   Тот,  стараясь скрыть замешательство, ответил на приветствие, вытащил
из кармана документ и передал его гестаповцу. Ульман долго и внимательно
рассматривал предъявленную ему  служебную книжку  офицера  жандармерии и
наконец спросил:
   - Где находится место вашего постоянного пребывания?
   - В комендатуре Беловежа.
   - Это ваши люди?
   - Нет, из местной вспомогательной полиции.
   - Прошу предъявить документы! - обратился к ним Ульман.
   Четверо партизан передали ему свои удостоверения.
   - Куда вы едете? - продолжал спрашивать Ульман, не спуская взгляда со
всех пятерых.
   - В белостокскую тюрьму, - ответил, стараясь быть спокойным, Максим.
   - С какой целью?
   - За тремя арестованными там бандитами, которых мы должны доставить в
Беловеж,
   - В чье распоряжение?
   - Их потребовало на следствие местное отделение гестапо.
   - У вас есть разрешение на выдачу вам бандитов?
   - Конечно!   Пожалуйста,   вот   письмо,   которое   я   получил   от
унтерштурмфюрера СС Киллера,  шефа гестапо в Беловеже.  -  Максим вручил
гестаповцу документ, переданный ему Никором.
   Ульман несколько раз прочитал бумагу. Ни содержание письма, ни печати
не вызывали подозрений.  Некоторое время Ульман стоял в нерешительности,
глядя то на офицера жандармерии, то на документ, который держал в руках.
Вдруг  сквозь  толпу  жандармов  протиснулся какой-то  офицер,  просунул
голову в купе и долго, без единого слова, смотрел на Максима.
   - Разрешите,  -  обратился он к Ульману,  -  задать коллеге несколько
вопросов? Вы давно работаете в Беловеже?
   - Больше года.
   - Удивительно!  Я  столько  раз  бывал  в  комендатуре  жандармерии в
Беловеже, у меня там столько знакомых, но вас никогда не видел.
   - Служба, постоянные поездки... - ответил Максим, усилием воли собрав
нервы в  кулак,  так  как  понимал,  что  через секунду-две  здесь может
разыграться драма.
   Гестаповец  и  офицер  жандармерии,  который  только  что  задал  эти
вопросы, обменялись многозначительными взглядами. Затем Ульман обратился
к Максиму:
   - Извините,  но сейчас такая обстановка. Приедем в Белосток, позвоним
в  Беловеж   и  все  выясним.  А  пока  ваши  документы и  удостоверения
полицейских я задерживаю. Оружие сдать! Поедете под стражей.
   Ульман  отвернулся от  Максима,  кивнул стоявшим за  ним  эсэсовцам и
жандармам ж сделал шаг в сторону, чтобы освободить проход.
   И в ту же секунду произошло то, чего не ожидали эсэсовцы, заполнившие
коридор вагона.  Максим,  стоявший нарасстоянии шага от открытых дверей,
почти неуловимым движением вскинул висевший у  него  на  груди автомат и
нажал на спусковой крючок.
   Перекрывая треск очереди автомата, Максим подал комйнду товарищам:
   - В окно!
   Крик Максима смешался с воплями немцев.
   Первой  очередью  Максим  скосил  стоявшего  рядом  с   ним  Ульмана.
Жандармский офицер тоже был  убит.  В  это  же  время зазвенело разбитое
стекло, и два партизана исчезли за окном.
   Кто-то рванул стоп-кран, и поезд, заскрежетав тормозами, остановился.
Максим,  уже  на  на  что  не  обращая  внимания,  длинными  автоматными
очередями расстреливал жандармов и эсэсовцев.  Вагон наполнился грохотом
и дымом.
   Жандармы и эсэсовцы тоже открыли огонь. Из-за тесноты в вагоне они не
могли ворваться в купе Максима и, забравшись в соседнее, стреляли оттуда
сквозь тонкую перегородку.
   Максим заметил, что в купе он остался один, а четверо партизан по его
команде успели выскочить наружу.  Он тоже стал отходить к окну, но в это
время был ранен и рухнул на пол. Однако сознания не потерял. Выхватив из
рюкзака гранату,  он швырнул ее в  коридор.  Блеск огня,  грохот взрыва,
звон сыпавшегося стекла, крики раненых...
   Партизан чувствовал,  что  теряет сознание.  Любой ценой Максим хотел
подползти к  лежавшему ночти рядом убитому гестаповцу и  забрать у  него
документ, полученный от Никора. Нужно было уничтожить документ. Но сил у
Максима не  хватило.  С  трудом достал он вторую гранату,  зубами вырвал
чеку и  зажал корпус в  руке.  Как в  тумане,  он  слышал стрельбу возле
вагона,  кряки,  лай  собак.  Когда немцы снова полезли в  его купе,  он
отпустил рычаг. Взрыв отбросил атаковавших,
   Максим этого уже не видел. Для него бой закончился. Выстрелы и взрывы
гранат возле вагона и дальше, в поле, не затихали. На помощь жандармам и
эсэсовцам прибежали солдаты и офицеры, ехавшие в поезде.
   Окруженные партизаны дрались до  последнего,  однако  перевес был  на
стороне  противника.  И  это  решило  исход  трагической  непредвиденной
схватки группы Максима с врагом.


   Было время обеда,  и почти все офицеры разведцентра "Хорн" находились
в столовой. Неожиданно к столику Клаузера направился дежурный офицер. Он
шепнул Клаузеру несколько слов, и они оба быстро покинули казино.
   Не прошло после этого и  пятнадцати минут,  как дежурный офицер вновь
появился в казино и крикнул:
   - Господ Штангера и Швинда просят немедленно прибыть во дворец.
   - Что случилось? - спросил Штангер, проходя мимо дежурного.
   - Не знакю. Вас вызывает капитан Клаузер.
   Штангер  машинально  ощупал  пистолет  в   кармане  и  быстрым  шагом
направился во  дворец.  У  подъезда заметил "мерседес" Завелли.  Жтангер
постучал в дверь кабинета Клаузера, пропустил вперед Швинда и вошел сам.
   - Герр капитан, по вашему приказанию прибыл! - доложил каждый из них.
   Клауаер кивнул им, продолжая говорить по телефону.
   - Ну,  быстрее,  сколько можно ждать? - подгонял он кого-то на другом
конце провода.  -  Наконец-то!  Пусть две  местные автомашины с  охраной
сейчас же прибудут во дворец. Немедленно! - Он бросил трубку и обратился
к обоим офицерам.  - Господа, вы поедете со мной. Иметь при себе оружие.
Вы, - он указал на Штангера, - заберете пишущую машинку и бумагу. Только
быстро!
   Оба  офицера,  ни  о  чем  не  спрашивая,  бегом  бросились выполнять
приказание.
   - Ты понял что-нибудь? - спросил Штангер Швинда.
   - Нет, но что-то, видимо, произошло...
   Через  несколько минут  они  уже  сидели  в  "мерседесе".  Ко  дворцу
подкатили две  машины с  охраной.  Клаузер занял  место рядом с  шофером
"мерседеса" и приказал:
   - В Бельск-Подляски! Гони что есть силы.
   Машины рванули с места. Штангер не смел ни о чем спрашивать Клаузера.
Капитан  грыз  спичку  и  сосредоточенно всматривался в  штабную  карту,
разложенную на коленях. Штангер шепнул Швинду:
   - Спроси у капитана, что случилось и куда нас черт несет?
   - Герр капитан, разрешите, спросить? - рискнул Швинд
   - Момент,  герр лейтенант, момент... Юхновец... железнодорожный путь…
- бормотал Клаузер,  водя пальцем по  карте.  -  Да,  господа,  едем под
Белосток.  Минуту назад мне звонили из Белостока и сообщили,  что группа
бандитов из Беловежской пущи...
   Штангер вздрогнул как от удара электрическим током и  впился руками в
сиденье автомашины.
   - ...вступила в бой с жандармами.  Подробностей не знаю. Мне сообщили
только,  что произошло это в поезде,  что имеются большие потери.  Скоро
все узнаем.
   "Значит,  весь  план  операции  провалился...  Убиты?  Взяли  живыми?
Ранены?  Как  попались?  Успели ли  уничтожить документ?  Как  попались?
Клаузер сказал о больших потерях.  Значит,  бой... Что думает Никор? Еще
не  знает,   еще  верит  и  ждет..."  -   хаотичные,   бессвязные  мысли
громоздились  одна  на  другую.   Стараясь  успокоиться,  Штангер  курил
сигарету за сигаретой и смотрел в окно.
   Вихрем промчались через Хайнувку.  Клаузер все  время торопил шофера.
Две сопровождавшие их  машины остались далеко позади,  но  здесь Клаузер
уже не боялся ехать