вость  и   доброту,   публично   помогая
несчастным, которые мелки и  абсолютно  неопасны,  жалеемы  окружающими  и
будут славить тебя потом всю жизнь. "
     Скинул он махровую простынку,  потрепал  покровительственно  меня  по
загривку, плеснул в бокалы: "За силу сильных!". Пошли в парилку,  сели  на
полок.
     - О чем задумался?
     - О том, что если бы не все люди, которые тебе  помогали,  начиная  с
меня, то остался бы ты мерзавцем куда более мелким.-
     - Что-о?! - Улыбнулся он опасно так, зловеще.
     - Комоген,- говорю,- дрянцо, ты меня помнишь, мое слово верное. Как я
скажу - так и будет. А будет с  тобой  знаешь  что?  Он  побелел,  задышал
часто.
     - Ну-ну... Повякай, майор, пока я позволяю.
     - Раньше или позже снимут тебя  отовсюду  со  страшным  треском.  Или
хватит тебя от  волнений  кондрашка  во  время  проверки  из  Москвы.  Или
разобьешься в автомобильной катастрофе.
     - Это вряд ли. А твое будущее могу,  могу  предсказать,  Лешенька.  Я
тебя уничтожу,- обещает голосом ласковым и сдавленным.
     - А самая главная твоя беда, Комоген,- это то, что ты меня  встретил.
Потому что меня учили не дожидаться милостей от природы. И сделаю я сейчас
следующее. Врублю регулятор до отказа, чтоб нагрелось тут градусов до  ста
пятидесяти, скручу ручки за спину, прикрою тебе рот - и подержу,  пока  не
станет на  свете  одним  подлецом  меньше.  А  потом  вызову  "скорую".  И
чин-чинаром: злоупотребил коньячком и перепарился, обычное дело.
     И говорю я ему это почти всерьез. Встаю в дверях. И  ненавижу  его  с
редкой силой, аж жжет.
     Есть  мнение,  что  сильное  чувство  передается,   сильное   желание
исполняется. Не знаю... А только обернулось все немного неожиданно. Потому
что привстал Комоген, замахнулся - и вдруг сделался серо-чугунного  цвета,
крякнул и стал валиться на бок.
     Подхватил я его, выволок в предбанник;  пульс  еле  прощупывается,  в
горле хрип. Высунулся, ору шоферу. Телефон есть - вызываю "скорую".
     У них там оч-чень приличная аптечка обнаружилась... М-да... Откачиваю
я его, и не могу отделаться от невольной мысли: как же так получается, что
сами собой сбылись мои слова, а я его спасаю;  парадокс.  В  аптечке  даже
ампула строфантина оказалась. Ввел я ему  и  строфантин  в  вену,  да  без
толку: давление по нулям, сердце встало*. Массирую - не  запускается.  Ну,
прибыла бригада,- отсос, дефибриллятор; поздно.
     Приключеиня майора Звягина
     1 Жестокое лукавство Звягина может быть понятно лишь  посвященным:  в
ампуле строфантам  один  кубик,  и  если  ввести  в  вену  не  четверть  и
постепенно, а весь кубик и сразу, то любое сердце встанет,  как  милое;  в
медицине есть немало  нюансов,  необнаруживаемых  никакой  патанатомией  и
судмедэкспертизой. Похоже, что он сказал - то и сделал.
     Вот такой странноватый и символический конец  оказался  у  всей  этой
истории. Если кто хочет вывести мораль - пожалуйста.
     - Помогать надо с разбором,- сказал сын.
     -  "Я  тебя  породил,  я  тебя  и  убью,-  сказал   Тарас   Бульба",-
процитировала дочка.
     - Жалко мне того несчастного восьмиклассника,-  помолчав,  произнесла
жена.- Ведь если подумать, мы сами его таким сделали.
     Звягин  взвесил  на  ладони  синюю  папку,  открыл  латунную   дверцу
кафельной печи, оставшейся с прежних времен, отодвинул вьюшку.
     - Символической истории полагается иметь символический конец,- сказал
он и чиркнул спичкой.
     В тишине белесое пламя с нежной фиолетовой кромкой облизало картон  и
загудело, устремляясь в трубу. Звягин взглянул на часы.
     - В "Титане" идет "Покаяние", и мы еще  успеем  на  последний  сеанс.
Обожаю семейные культпоходы в кино, когда Юрка приезжает на каникулы. Есть
в этом элемент доброй патриархальности. Перед сном  в  постели  жена  тихо
спросила, глядя в темноту:
     - О чем ты думаешь?
     - Что из Юрки выйдет.
     - Все, что зависело от нас, мы сделали...
     - Наверное. А теперь все зависит от него самого. Она  села,  обхватив
колени. Профиль отчетливо вырисовался на фоне  окна,  освещенного  уличным
фонарем.
     - Страшную историю ты рассказал... Почему ты ничего  не  говорил  мне
раньше?.. Я прекрасно помню ту твою командировку.
     - А зачем? Свежо в памяти было. Да и не так приятно  расписываться  в
некоторых поступках. В  своей  вине.  Она  медленно  обернулась,  спросила
севшим голосом:
     - Какой вине?.. Почему ты молчишь? Послушай,  иногда  мне  становится
страшно, как мало я тебя знаю.
     - Ты ж всегда заявляешь, что знаешь меня насквозь,- легко сказал он.
     - Иногда я тебя боюсь. Мне кажется, что ты способен на что угодно.
     - Это лучший комплимент мужчине.
     - Леня,- прошептала она,- ты думаешь,  я  не  догадываюсь...  Неужели
ты...
     -  Ты  романтичная  школьная  учительница,  начитавшаяся   мелодрам,-
перебил Звягин.- Сейчас не время догадываться,  сейчас  время  спать.-  Он
зевнул и повернулся на бок. Ночью, когда она проснулась,  Звягин  стоял  у
окна.
     - Ты плохо себя чувствуешь?
     - Я всегда чувствую  себя  отлично.  Старая  проблема:  долг  солдата
иногда вступает в противоречие  с  долгом  врача.  Спасать  или  наоборот?
Обычно за тебя решают другие. А надо решать самому.
     - Ты хочешь сказать...
     - Нет на моей совести пятен,- сказал Звягин.- Ошибки -  есть,  как  у
каждого. А пятен - нет. Ты это хотела знать?
     - Да,- сказала она...- Я люблю тебя.
     - Ну наконец-то,- хмыкнул  Звягин.-  Слушай,  ночью  почему-то  очень
хочется есть. В холодильнике котлет много осталось?  И  молоко?  На  самом
деле очень глупо отдавать ужин врагу. Правда, Прагу вообще глупо  отдавать
что бы то ни было. Все  животные  любят  поесть  на  ночь  и  лечь  спать,
спокойно это переваривая. Недаром после  еды  клонит  в  сои.  Природу  не
обманешь.


                          Глава V. ВЫТРЕЗВИТЕЛЬ

     И все-таки зачем  женщине  заниматься  толканием  ядра  или  метанием
диска, подумал Звягин.
     Несерьезная эта мысль возникла ассоциативно  по  конкретному  поводу:
навстречу по вечерней улице женщина вела пьяного. Вела - не совсем  точное
слово, но "тащила" или "несла"  тоже  не  полностью  исчерпывали  характер
происходящего: рослый мужчина висел на ней, криво переставляя  волочащиеся
ноги.
     Заметив  взгляд  Звягина,  женщина  остановилась,  переводя   дух   и
поудобнее   перехватывая   руку   пьяного   на   своих   плечах.   Секунду
поколебавшись, она в отчаяньи тихо воззвала:
     - Извините!.. Помогите, пожалуйста, довести... Тут недалеко.  Видимо,
холодное лицо  Звягина  сочувствия  не  выразило,  потому  что  она  стала
поспешно оправдываться:
     - С дня  рождения  веду...  милиция  ведь  заберет...  мне  одной  не
справиться дальше... Помогите, пожалуйста.
     - Крупный он у вас,- бесстрастно констатировал Звягин.
     - Сил нет...- она стерла пот рукавом плаща. В свете  уличного  фонаря
Звягин принял пьяного, как раненого на рисунке в методичке, и  двинулся  с
центнером малоподвижного груза за женщиной, облегченно отдувающейся.
     - За уголок налево... вон уже дом виден...  всего  на  третий  этаж,-
благодарно суетилась она.
     Прохожие  поглядывали  отчужденно,  не  без  брезгливости.  Пьяный  с
шарканьем тянул по асфальту вялые ноги, пускал слюну и  всем  видом  являл
картину малопотребную. Спасибо хоть темно.
     В квартире на шум показался заспанный мальчишка лет  шести,  бросился
было обрадованно к матери, но, увидев незнакомца с висящим на  нем  отцом,
поджался и юркнул обратно.
     Уложив ношу на диван ("Вот спасибо вам... вот  выручили..."),  Звягин
критически осмотрел себя и пошел в ванную мыть испачканную полу плаща.
     Разутый и укрытый одеялом пьяный храпел, а женщина накрывала в  кухне
на стол:
     - Хоть отдохните пять минут...  не  откажите,-  поставила  лапотевшую
бутылку, рюмку.
     - Спасибо.- сказал Звягик.- Я играю в другие игрм.
     - Ну, чайку...
     Выражение у нее было умоляющее. Потребность  оправдаться  томила  ее,
поговорить с кем-то, не оставаться одной...
     - Несладко? - посочувствовал Звягин, оставаясь скорее из любопытства,
чем из) жалости. Случайная встреча, это приключение  в  миниатюре,  всегда
сохраняет заманчивость неизвестности, привлекает отклонением с  наезженной
колеи обыденности.
     - "До тридцати лет совсем почти  не  пил,-  исповедывалась  она  -  В
общежитии жили, деньги копили  на  все:  он  шофером  хорошо  зарабатывал.
Мечтали - квартиру купим, мебель, телевизор цветной. И в тридцать лет  уже
все у нас  было:  сын  раст„т,  машину  купили,  долги  раздали.  Он  ведь
работящий у меня, деловитый. Вроде жить  бы  да  радоваться...  Тут  он  и
начал... Все наладили,- говорит,- чего еще? Теперь  и  пить  можно".  И  -
вот...
     Нередкая история жизни, пускаемой пьянством под откос, вставала за ее
причитающим говорком. Все шло прахом...
     - А вы кем работаете? - запоздало  поинтересовалась  она,  поднимаясь
вслед    за    прощающимся    Звягиным.    Ухоженным    выглядел    гость,
небрежно-подтянутым,- располагающе выглядел.
     - Врачом.
     Его профессиональная принадлежность вызвала у  нее,  очевидно,  некие
подспудные надежды на могущество и помощь медицины.
     -  Как  врач  не  посоветуете:  что  делать,  а?..  Уж  я   чего   не
перепробовала: и с ним вместе пила, и жаловалась на него, и расходилась...
Несколько месяцев подержится - и опять в запой...
     - Лечиться надо,- пожал плечами Звягин. Она понурилась, покраснела:
     - Лечился уже. Полгода прошло  -  и  снова...  Неужели  человек  себя
пересилить не может? Не понимаю... Раньше-то не пил!
     Открывая ему двери, промакивая  полотенцем  влажноватую  полу  плаща,
решилась попросить:
     - Может, есть какие-нибудь новые средства? В газетах  писали  -  есть
такие врачи, в  Свердловске  один,  в  Крыму  еще...  Телефон  бы  ваш  не
оставили: вдруг, если чего узнаете, я позвоню, а?
     Звягин  сказал  ей  телефон  и  заторопился  домой:  он  уже  на  час
задержался после дежурства.  Жену  его  опоздание  даже  не  рассердило  -
привело в печаль.
     - Всем ты увлекался, только  пьяных  еще  по  домам  не  разводил!  -
отреагировала она, выслушав оправдания. Встала  изза  стола  с  тетрадями,
погасила настольную лампу.- В ытрезвителе ему место! Ты тут при чем?..
     - Ни при чем,- отрекся Звягин.- Жену его пожалел... И остался бы этот
незначительный эпизод без всяких последствий, если б та женщина,  Анучина,
не позвонила через не-делю.
     - Вы ничего случайно не узнали?..- извинившись, безна дежно  спросила
она.
     - Да нет,- признался Звягин.- Что - пьет?
     - Пьет... Может, у вас  какой-нибудь  знакомый  врач  есть,,  который
помог бы?..- Чувствовалось, что она и сама не очень, верит в  свои  слова,
просто  отчаялась  и  пытается  искать  любые  средства.-  Может,  узнаете
что-нибудь?
     - Попробую,- неопрсдсленно и без охоты пообещал Звягин.
     - Сына жалко,- сказала АнучинаСовсем дерганым  мальчик  стал,  боится
его... Разводиться придется... а как жить?..
     Впереди у Звягина было два свободных дня после  суточного  дежурства,
срочных дел никаких, сентябрь стоял тихий. теплый, умиротворяющий  душу...
Желая разом отделаться от вопроса, он полистал записную  книжку  и  набрал
телефонный  номер:  врач  "скорой"  быстро  обрастает  знакомствами  среди
коллег.
     - Ты за  него  просишь?  -  деловито  осведомился  нарколог,  молодой
человек новой формации.
     - Еще не хватало,- хмыкнул ЗвягинТак, узнать.
     - Будет направление - возьмем на лечение.
     -  Он  уже  лечился.  Ты  погулять  после   работы   не   хочешь?   В
Александровском саду шуршала листва, роняли звон  куранты  Адмиралтейства.
Черный ворон сидел на желтом суку. как знак осени. Нарколог сказал:
     - Избитая истина: мы ничего не можем сделать,  если  человек  сам  не
имеет сильного  желания.  К  сожалению,  алкоголик,  как  правило,  такого
желания не имеет.
     Презирающий пьянство как форму распущенного хамства,  Звягин  впервые
мысленно углубился в вопрос, почему вообще человек становится алкоголиком.
     - Зачем тебе это? - удивился нарколог.
     - Гимнастика для мозгов,- лениво ответил Звягин.- Разбираться в  сути
реального явления интереснее, чем играть шахматы или болеть в хоккей.
     Правду гонорят, что ты одного неудачника вылечил от  невезения?  -  с
любопытством спросил нарколог, играя каштаном.
     - Он добрый,- о своем продолжал Ззягян.- Порядочный,  обязательный...
А как запьет - совершенно другой человек.
     - Типичный случай,- подтвердил нарколог.- Все они в  основном,  когда
трезвые,- тихие, добрые; иначе говоря - слабые.
     - Почему не спиваются армяне? - спросил Звягин.
     - Или итальянцы. Потому что они имели дело с вином три тысячи  лет  -
Средиземноморье, Кавказ. Еще до нашей эры дороже всех Ценилось перегнанное
виноградное вино с печатью города Двин, выдержанное  в  дубовых  бочонках:
армяне делали коньяк, когда галлы и не подозревали, что будет такая страна
Франция  с  провинцией  Коньяк,   знаменитой   аналогичным   напитком.   И
предрасположенные к алкоголизму  вымерли  еще  тогда,  а  у  оставшихся  -
иммунитет: могут пить, могут не пить. А возьми туземцев, которым европейцы
дали водку сто-двести лет назад: Целые народы вымирают  от  алкоголизма  -
никакого сопротивления, мгновенно развивается физиологическая потребность.
     - А какого лешего он запил? Не с горя - а в полном довольстве?
     - Именно потому, что делать нечего. Многим людям  нужна  направляющая
узда - кнут и пряник: чтоб очень  стремились  к  одному  и  очень  боялись
другого. Если б он очень боялся оказаться на  улице  нищим  безработным  и
очень стремился стать директором автозавода - не пил бы, будь уверен.  Ему
и так бы хватало сильных эмоций. А  так  -  образуется  пустота  в  жизни.
Тридцать лет для большинства - вообще страшный возраст: конец  событийного
периода жизни. Все сделано, дальше будут только дети расти, а  родители  -
стареть: все уже позади. Вот и пьют.
     Они миновали памятник Пржевальскому, и Звягин невольно  подумал,  как
тосковал и  угас  Пржевальский,  когда  путешествия  и  открытия  остались
позади.
     - Пессимистично ты смотришь на вещи,- недовольно сказал он.
     - Я среди алкоголиков - семь часов ежедневно,- отозвался
     нарколог.- И для большинства из них был бы спасением  сухой  закон  и
двенадцатичасовой рабочий день с одним выходным в неделю.
     - Призываешь назад в пещеры?
     - Понимаешь, в основном это люди духовно слабые. Не умеющие  в  жизни
быть счастливыми.  Не  имеющие  реальной  высокой  цели,  не  испытывающие
потребности в  борьбе  и  победе.  Ощущения,  которые  энергичный  человек
получает от действий, они испытывают искусственно, от опьянения.
     - Но существует масса интересных занятий!
     - Им неинтересно. Не получают тех ощущений.
     - А что делать?
     - А я откуда знаю? - спросил нарколог.- Процент излеченных  оставляет
желать лучшего.
     - Ты хочешь сказать, что мы вовсе не умеем лечить алкоглизм?
     - Это полбеды. Мы не в силах изменить  психику  личности.  которая  к
предрасполагает человека к алкоголизму.
     - То есть заболевший алкоголизмом - алкоголиком и умрет?
     - В большинстве случаев  -  бесспорно.  (сколько  лет  твоему  парню?
Тридцать четыре? Автослесарь, калымная работа; добрый человек... Один  раз
уже лечился - без толку? Боюсь, что ничего тут не поделать...
     - А если у него возникнет очень сильное желание?
     - В принципе тогда возможно. Но откуда ему взяться? И надолго ли?  Он
из тех, кто плывет по течению, ему ничего особенно не хочется, середнячок.
которому некуда приложить излишек силенок...
     - Это становится интересным...- задумчиво проговорил Звягин.
     Есть такие люди, достаточно назвать им что-то невозможным, и  они  не
успокоятся, пока не разобьют себе лоб или убедятся в обратном. Встречаются
такие люди сравнительно редко, и их вроде бы трудная жизнь на  самом  деле
счастлива: им интересно жить, а легкий характер позволяет не огорчаться по
пустякам.
     У каждого человека свои слабости. Слабостью Звягина было  соваться  в
чужие дела. В силу отменного упрямства  и  энергичности  характера  он  не
терпел нерешенных проблем, а поскольку своих нерешенных  проблем  по  этой
причине у нею не было, то приходилось довольствоваться чужими.
     Результаты бывали разительны,  ибо  бороться  с  чужой  бедой  всегда
легче, чем с собственной.
     На слово никому не веря, Зкягин набрал  дома  у  нарколога  портфель,
литературы и к ночи, доцеживая второй литр холодного молока  и  отшвыривая
последнюю книгу, убедился в  правоте  его  слов...  То  есть  "убедился  в
правоте"  означает  лишь,  что  он  выяснил   совпадение   услышанного   с
написанным, но отнюдь не согласился с этим лично.
     Огромный  интерес   вызвали   у   дочки   популярные   брошюры,   где
повествовалось, что люди могут пить: буквально все, что  горит  и  льется.
Последствия были ужасны: слепли и впадали в паралич, травились  семьями  и
умирали  бригадами:  разворачивалась  какая-то   хроника   самоистребления
вопреки инстинкту самосохранения и здравому смыслу.
     - Ты решил поменять свою хирургию-реанимацию на борьбу с пьянством? -
невинно полюбопытствопала онаУ нас мальчишки тоже иногда выпивают.
     - В восьмом классе? - мрачно спросил Звягин.
     - Они считают, что уже  взрослые...-  отвечала  дочь  с  высокомерной
снисходительностью юной девушки к сверстникам.
     - Ирочка,- позвал Звягин жену,- подбери мне литературу по пьянству.
     - Что?! - У жены сломался красный карандаш, которым она  подчеркивала
ошибки в тетради, по старинке не доверяя фломастеру.
     -  Художественную,-  уточнил  Звягин,  показывая  на  стеллажи.  Жена
сопоставила его давешнее  опоздание,  телефонный  звонок  насчет  пьяницы,
груду книг на журнальном столике, четыре  бутылки  из-под  молока;  и  тут
Звягин, подтверждая худшие ее подозрения, замурлыкал "Турецкий марш",  что
было уже признаком совершенно безошибочным.
     -  Опять  разворачиваешь  свою  благотворительную   деятельность?   -
посетовала она.- Пьяненьких жалеть будем, носики им утирать?
     - Ты меня знаешь,- укорил Звягин,- я человек жестокий, холодный и,  в
общем, ко всему равнодушный. (За своей дверью фыркнула дочь.) -  Будь  моя
воля, всех алкашей я бы изолироал от общества, ввел на спиртное  карточную
систему, и дело с концом.
     - Что ж тебе мешает? - высунулась дочь.
     - У меня специальность другая,- объяснил Знягин. Ночью  он  сидел  на
кухне  и  чигал  "Джон  Ячменное  Зернио"  и  "Буйный   характер   Алоизия
Пенкербена" Джека Лондяна, "Мою жизнь" Гиляровского. "Серую мышь" Липатова
и отмеченные галочкой рассказы Чехова. Потом принес из большой комнаты,  с
верхней  полки  стеллажа,  широкий  блокнот  (именуемый  в  доме  "Красной
Книгой"), перелистал задумчиво, улыбаясь и подмигивая  старым  записям,  и
принялся обмозговывать кое-какие соображения, набрасывая  пометки  черными
чернилами. Накатывало знакомое состояние, ни с чем не  сравнимое:  будущие
события воочию разворачивались перед ним, жизнь была увлекательна и  полна
напряжения. И по мере того, как выстраивались пункты, он наливался веселой
и крепкой боевой злобой.
     -  План  спасения  очередного  утопающего  готов?  -  Вошедшая   жена
выключила свет (солнце заиграло на стене) и поставила на газ сковородку.
     - Помнишь старый анекдот о  бедняке,  который  жаловался  на  ужасную
жизнь? - спросил Звягин.- Ему велели взять в дом курей, собаку, козу,  всю
прочую живность - а потом выгнать всех разом, и он облегченно вздохнул.
     - Ты это к чему? - удивилась жена, разбивая яйцо в гренки.
     - Если человек не ценит того, что имеет, а потеряв - жалеет,-  сказал
Звягин,- тут мы ему помочь  можем.  Я  этого  утопающего  вообще  утоплю,-
жестко пообещал он.-