,  что  мечтает  о
высшем образовании, а годы дороги... Ему предлагали  устроиться  в  ГАИ  -
хорошая работа, богатые возможности. Он вздыхал,  мялся.  К  концу  службы
Комоген проштудировал правила  для  поступающих  в  вузы  досконально.  По
демобилизации он имел на руках  направление  МВД  на  рабфак  юридического
факультета Московского университета.
     Для многих служба в армии -  особенный,  отдельный  этап  жизни.  Для
Комогена это была очередная, прочная ступень в лестнице наверх.  Он  выжал
из службы все возможное. Если бы командиру дивизиона сказали, что Комоген,
выйдя за ворота части, напрочь выбросил его из памяти, он бы не обиделся -
не поверил бы.
     Год Комоген, напрягая все  способности  и  живя  на  одну  стипендию,
отучился на рабфаке. Теперь, обладая полным набором козырей, он не мог  не
поступить: бывший токарь, комсомольский  активист,  член  партии,  младший
сержант МВД, специально направлен. На экзамены он надел форму. В науках не
блистал, грамотность выказал умеренную, но внушал бесспорное доверие.
     В двадцать два года он стал  студентом  юрфака  МГУ  -  не  собираясь
работать юристом ни единого дня.  Он  имел  иные  виды  на  диплом,  четко
различая средства от цели.
     Вчерашние школьники праздновали студенческую  вольницу.  Сравнительно
взрослый Комоген с опаской готовился крошить зубы о гранит  науки.  Однако
тянуть на прочные тройки ему оказалось вполне по  силам  -  достаточно  не
пропускать занятия и вести аккуратные конспекты. Однокашники  с  известным
пренебрежением сочувствовали его  туповатой  старательности.  Экзаменаторы
снисходили к оправданиям: из дома не  помогают,  приходится  подрабатывать
ночным сторожем. В партбюро были люди энергичные и с мозгами, и  банальные
речи Комогена успеха не имели.
     Он и не рассчитывал выделиться  на  этом  фоне.  Тренированный  семью
годами борьбы, он продолжал идти вверх, и если нельзя было катиться прямо,
то поднимался, как лыжник "елочкой"; шаг влево, шаг вправо, но каждый  раз
чуть выше, чем был. Карьерист должен владеть маневром.
     И в сентябре, после стройотряда, Комоген совершил  очередной  демарш.
Он полетел в областной город  с  университетом  самым  скромным  из  всех,
имевших юридический факультет. Там он выглядел эффектно: форма с нашивками
МГУ, офицерский ремень, рядом со строительным значком - колодка медали "За
освоение  целины",  купленная  в  гарнизонном  универмаге.  Снял  номер  в
гостинице и, умудренный жизнью, приступил к сбору информации.
     Есть категория людей,  знающих  всю  подноготную  заметных  личностей
своего города. Обычно это одинокие пожилые женщины из  числа  журналистов,
врачей, администраторов гостиниц; любят щегольнуть осведомленностью шоферы
служебных "Волг", и  уж  решительно  не  существует  тайн  для  секретарш.
Комоген фланировал по коридорам и затевал знакомства, начиная  разговор  с
поисков несуществующего  друга,  якобы  раньше  работавшего  здесь.  Затем
интересовался  возможностью  пройти  здесь  практику,  или  устроиться  на
работу, или  написать  заметку  в  газету.  Вид  его  возбуждал  некоторое
любопытство и симпатию, контакт  иногда  завязывался,  он  дарил  цветы  и
конфеты и рассказывал московские сплетни, наводя разговор на нужную тему.
     Расчет был прост: в городе есть  два-три  десятка  людей,  обладающих
немалой властью. Все они сравнительно немолоды, имеют как правило взрослых
детей. Половина из  этих  детей,  по  теории  вероятности,  дочери.  Часть
дочерей должна быть незамужем.
     Кто ищет - тот найдет, уж это точно.  В  городе  обнаружились  четыре
непристроенных дочери,  в  возрасте  от  восемнадцати  до  тридцати  пяти,
положение чьих родителей удовлетворяло  притязаниям  Комогена.  Одна  была
красива, вторая умна,  третья  училась  в  Ленинграде,  четвертую  Комоген
выцелил, как утку в лет.
     Он занял пост в подъезде напротив и через день познакомился с ней  на
улице элементарным вопросом "как пройти". Цветок  на  углу,  мороженое  на
другом,  заготовленная  шутка,  от  репетированная  байка,-  Комоген   был
приятен, культурен, п р е с т и ж е н. Принадлежность к  МГУ  служила  ему
знаком качества, рассказ о Наполеоне  -  свидетельством  интеллигентности.
Роман раскручивался стремительно - время поджимало.
     Ухаживание началось с посещения картинной  галереи,  никак  иначе,  и
закончилось, после ресторана с танцами,  посещением  гостиничного  номера,
куда  в  нужный  момент  подали,  по  предварительной   договоренности   с
горничной, поднос с  шампанским  и  фруктами,-  верх  красивой  жизни,  по
разумению Комогена. Он сорил деньгами, но как  ни  быстро  они  кончались,
запасы интеллигентности иссякали еще быстрее.
     Девушка пригласила его зайти; он преподнес будущей теще  трехрублевую
розу и поцеловал ручку. Комоген придумал  себе  отца,  дал  ему  приличную
профессию экономического советника  и  немедленно  загнал  в  двухгодичную
командировку в дебри Центральной Африки. Верная мать последовала за отцом.
В трехкомнатной квартире  на  Кутузовском  проспекте,  заваленной  лучшими
импортными вещами, жил один-одинешенек нравственно чистый Комоген, будущий
начальник юридического отдела МИД а. Он был скромен и деловит.
     А что он делает в их городе? Приехал к другу, но поссорился,  ушел  в
гостиницу, собирался улететь в Сочи, но встретил  их  дочь.  На  каком  он
курсе? На пятом, остался год. Пора было смываться.
     В аэропорту невеста смахнула слезку  с  некрасивого  личика.  Комоген
рыцарственно надел ей на палец золотое колечко с александритом,  купленное
на последнюю сотню, и отбыл с уклончивыми обещаниями. Пусть сомневается  в
нем, не подозревая расчета.
     Теперь требовались деньги, деньги, деньги! Комоген продумал варианты:
украсть в гардеробе  дубленку  с  вешалки,  найти  ростовщика  и  одолжить
тысячу, устроиться в жэк  сантехником  и  выжимать  трешки  из  жильцов...
Вскоре он орудовал заступом на  кладбище:  калымных  доходов  должно  было
хватить.
     На ноябрьские он полетел к  невесте.  Жил  у  них  дома.  Со  вздохом
предупредил, что свадьба невозможна до возвращения родителей.  Снизошел  к
е„ горю - согласился подать заявление.
     Рассеивая подозрения, Комоген показал фотографию "родителей", спертую
у  приятеля.  Прочитал  "их  письмо",  написанное  под   диктовку   другим
приятелем. Он был одет в "их подарки", купленные в комиссионке.
     Через неделю после свадьбы Комоген похоронил родителей в  авиационной
катастрофе.
     - Проходимец!..- прорычал тесть за плотно закрытой дверью.
     - Откуда я сначала знал, кто ее родители?
     - Подонок!.. А когда узнал, то что?
     - Испугался, что для вас это неравный брак.
     - Почему не сказал правду? Мы что, феодалы?
     - У вас будет внук.
     Тесть отвесил зятьку затрещину,  сунул  в  рот  валидол  и  рухнул  в
кресло.  Комоген  твердой  рукой  вел   корабль   своей   карьеры   сквозь
предусмотренную грозу. Он заплакал и склонил повинную голову под  меч:  "Я
не откажусь от любви... Никогда не  приму  от  вас  ни  копейки...  Можете
вышвырнуть меня вон..."
     - Вышвырнуть! А ребенок? А люди что скажут? А обо мне ты подумал?
     По здравом размышлении, щадя  самолюбие  и  во  избежание  пересудов,
легенду Комогена решено было вслух  поддерживать.  Будущее  молодой  семьи
подверглось нелегкому обсуждению и  оказалось  совсем  не  столь  мрачным.
Новый родственник рассуждал здраво. "А, разве не часто молодые  честолюбцы
хватались за выгодных невест..."
     - Я в жизни многого добьюсь, не разочаруетесь. После второго курса он
перевелся на  местный  юрфак.  Ему  исполнилось  двадцать  четыре,  и  все
слагаемые  карьеры  теперь  наличествовали:  биография,   личные   данные,
родственные связи, начальная зацепка. Он ощутил под ногами  твердую  почву
для разбега и взлета; холодное пламя успеха сжигало его.
     Взрослый мужчина, он  смотрел  на  наивных  сокурсников  с  затаенным
превосходством. Его уважали, признавая его достоинства.  Он  был  прост  и
открыт, скромен, но солиден, он перевелся "по семейным обстоятельствам" из
столичного университета, о чем тонко напоминал, не  хвастая.  Он  грамотно
одевался,  весомо  молчал,  незаметно  льстил,  убежденно  поддакивал.  Он
усвоил, что главное для карьеры -  это  умение  произвести  наивыгоднейшее
впечатление на тех, от кого зависит твое продвижение.
     Ему нравилось думать о себе, как об отлаженном механизме для  делания
карьеры. Больше он ничего не умел и не хотел.
     Он  зубрил  самое  необходимое,  не  стараясь  понимать.  Налегал  на
общественные  дисциплины.  Не  пропускал  ни  одной  лекции,   ни   одного
мероприятия. И неизменно  выступал  на  собраниях.  Клеймил  прогульщиков,
требовал ответственнее проводить политинформации,  ратовал  за  борьбу  со
шпаргалками и призывал активизировать работу народной дружины.
     К весне, присмотревшись, его кооптировали в партбюро курса.  Ввели  в
контрольную комсомольскую комиссию факультетского комитета ВЛКСМ. Летом  в
стройотряде он, с учетом опыта, был поставлен комиссаром.
     На четвертом курсе  его  избрали  вторым  секретарем  факультета.  Он
привел отчетность в ошеломительный порядок, расписав все от и до. Того  же
добился от курсовых бюро.  Итоги  соцсоревнования  подводили  по  отчетным
документам - юрфак занял  первое  место.  Комоген  поделился  успехами  на
университетской  конференции.  Летом  он  выехал  на  стройку   комиссаром
сводного университетского отряда.  Согласно  отчетности,  культмассовая  и
политико-пропагандистская  работа  в  отряде  была  поднята  на  небывалую
высоту. Отряд получил районное знамя. Комоген удостоился еще одной грамоты
и благодарности в личном деле. Осенью  он  был  избран  в  университетский
комитет. К  юбилею  Октября  последовали  некоторые  награждения;  заслуги
Комогена выглядели столь  неоспоримыми,  что  он  получил  "Знак  Почета".
Нельзя поклясться, что тесть никак не приложил к этому руку.
     Ему требовалось продлить свое  пребывание  в  студентах,  и  он  взял
академотпуск, мотивируя занятостью на комсомольско-партийной работе. В эту
работу он ушел целиком, всеми силами добиваясь максимальной в и д и м о  с
т и результата. Он был прям, как столб,  и  положителен,  как  букварь.  В
двадцать восемь лет он стал первым секретарем  университетского  комитета,
приравненного в правах к райкому,-  освобожденная  должность.  В  двадцать
девять его перевели в обком.
     И, выйдя на прямую линию, он попер,  как  танк  по  шоссе.  До  мозга
костей он проникся гениальностью бюрократизма:  вниз  передается  бумажный
водопад директив, вверх -  встречный  поток  сведений  об  их  успешном  и
досрочном выполнении.
     Как только начались разговоры о  мелиорации,  он  тут  же  загромыхал
лозунгами, заглушая робкие трезвые голоса, ссылающиеся на природу и науку:
мол, у нас не те места. Комоген рьяно принялся за дело,  угрохав  тридцать
миллионов рублей и загубив территорию площадью с Бельгию; на  месте  болот
образовалась торфяная выветривающаяся пустыня, а ряд мелких речек  пересох
навсегда, что немедленно сказалось на урожае. Но Комоген  успел  подняться
на две ступеньки по служебной  лестнице,  а  за  победные,  фанфарозвучные
доклады получил орден.
     Одиннадцать миллионов стоил  скоростной  трамвай.  Гигантская  канава
через весь город осталась памятником нелепой затее: городу  не  был  нужен
скоростной  трамвай,  да  и   грунты   оказались   тверже,   чем   обещала
наиэкономичнейшая, как водится, принятая смета.
     Он запросто решил квартирный вопрос путем вселения двух-трех одиноких
людей  в  двухи  трехкомнатные  квартиры.  Через  два  года  неблагодарные
одиночки переженились, родили детей и прописали  родню,  так  что  очередь
разбухла вдвое против прежнего. Но  Комоген  успел  вовремя  отрапортовать
наверх и, как работник расторопный и умелый,  был  переведен  с  очередным
повышением.
     ...Ну, значит, в командировке покупаю я местную  газетку,  на  первой
странице фото: "Такой-то и такой-то  Геннадий  Петрович  Юкин  выступил  с
речью перед собравшимися". Смотрю я на это лицо... фамилия редкая,  и  имя
сходится, и возраст подходящий, и сходство чудится. Вот,  думаю,  сказочка
была бы...
     Взял в справочном номер,  позвонил.  Секретарша  допрашивает  строго:
кто, что, по какому вопросу. Доложите  срочно,  рублю  командным  голосом,
доктор Звягин оттуда-то. Лечил его в восьмом классе,  остальное  Гена  сам
знает. Через минуту соединяет.
     - Леонид Борисович?
     - Так точно. Хочу с вами встретиться, если найдете время.
     - Вы надолго? Так... Остановились где?
     - В гарнизонной гостинице.
     - В пять будьте у подъезда, пришлю за вами  машину.-  Бряк  трубку  -
отбой.
     Ты понял? Моими планами он даже не поинтересовался. Стиль  общения  -
приказной.  И  обижаться  нельзя  -  проявил  знак  высочайшего   ко   мне
расположения.
     В пять подруливает,  презирая  правила  движения,  черная  "Волга"  с
занавесочками, на номере - три нуля и единица.  Шофер  вышколен  -  дверцу
распахивает, и он как бы естественно наклоняется при  этом,  а  как  бы  и
кланяется из огромного почтения к гостю с а м о г о.
     А разукрашен город - куда там ВДНХ: плакаты,  лозунги,  транспаранты,
призывы: "Горожанин! Коль ты душой хорош - благоустраивай город, в котором
живешь!"
     Из  подъезда  выходит   встречающий,   делает   посольский   жест   и
экскортирует меня по мраморной лестнице, устланной  ковровой  дорожкой.  В
приемной, средь дубовых панелей и  кожаной  мебели,  встает  секретарша  -
эдакая кинозвезда по стойке смирно,  глазищами  ест,  и  выражают  глазища
безмерную преданность и готовность исполнить любые мои желания по  первому
же намеку.
     И вот с тяжкой плавностью плиты,  обнажающей  жерло  ракетной  шахты,
отходит последняя дверь. Ну антураж, ну интерьер, ну Комоген!..
     В огромном затененном кабинете, за массивным полированным  столом,  в
темно-сером дорогом костюме, в  ослепительной  сорочке  с  безукоризненным
галстуком, с сановной благожелательностью на лице сидит и м п е р а т о р.
Буквально воздух проникнут его значительностью. В первый момент  я  бы  не
удивился, увидев на стене портрет Наполеона.
     - Прошу,- произносит он поставленным голосом. И слегка  указывает  на
стул у другого стола, примыкающего к его столу буквой Т.
     -  Здравствуйте,  Геннадий  Петрович,-  говорю  я  и  жду,   как   он
отреагирует на обращение по имени-отчеству. Принял как должное.
     - Здравствуй, Леня,- и руку протягивает, не вставая.-  А  чего  ты  в
форме?
     Я ваньку валяю, докладываю по уставу: так, мол, и так,  по  окончании
института   был   призван   в   ряды   Вооруженных   Сил,   направлен    в
воздушно-десантные,   хирург   медсанбата   майор   Звягин   в   служебной
командировке.
     - - Да,- кивает,- как судьба-то не сложилась. А ведь помню, блестящие
надежды подавал. Думал, ты уже  профессорствуешь.  Какой  у  тебя  ко  мне
вопрос?
     - Никакого, Геннадий Петрович.  Случайно  увидел  портрет  в  газете,
вспомнил, порадовался, захотел поздравить вас... Он в селектор:
     - Меня нет.- И мне: - Ну пошли, посидим. В панели у  него  незаметная
дверь, а за ней - будуар для отдыха: бар, стереоаппаратура, ванная-туалет.
Утопает он в кресле, наливает коллекционного коньячку,- наслаждается.
     - Рад встрече, Лешенька. Приятно иногда вспомнить,  с  чего  начинал.
Оглянешься - и не верится, какую крутизну одолел. А сколько еще впереди!..
     - Да,- говорю,- я сразу в вас разглядел большого  человека,  Геннадий
Петрович.
     - Я тогда несчастный пацан был, щенок  мокрохвостый.  Годами,  годами
себя в кулаке держал! По пять часов спать научился,  выступления  наизусть
перед зеркалом заучивал. Другие молодость провеселились, а я работал,  как
каторжный.
     Направление беседы ясно: поддакиваю я, как умный дятел, а он отмякает
мечтательно и говорит об единственном интересном ему и любимом предмете  -
о себе. Роли наши сменились, теперь  главный  он,  а  я  -  сознающий  его
превосходство благодарный слушатель, это ему приятно, и поглядывает он  на
меня с искренним расположением, почти как на младшего друга.
     - А съездим-ка мы с тобой в баньку! Ты каких девочек предпочитаешь?
     - Спасибо, Геннадий Петрович, хотелось бы просто  с  вами  поговорить
еще. Я завтра с утра на базу "Медтехники", в комендатуру -  и  на  вокзал,
убываю. Жалко времени.
     Банька за городом, у речки, снаружи неказистая, изнутри - люкс. Камин
уже пылает, сауна прогрета. Шофер в машине у ворот остался.
     Ночь, коньяк, воспоминания,- рассказывает  Комоген  о  своем  славном
пути.
     - Как наивен ты был тогда, Лешенька. Как примитивно представлял  себе
путь наверх. Сейчас я бы мог прочитать тебе курс  технологии  карьеры,  да
закваска в тебе не та.
     - Прочитайте, Геннадий Петрович, буду благодарен за урок.
     Вызывает он звонком шофера и приказывает привезти из дому синюю папку
из верхнего правого ящика письменного стола.
     Часа полтора читал я его заветные записи, а  он  попивал  "Наполеон",
покуривал "Кент" и комментировал:
     - Салага был твой Макиавелли!
     "З. Позаботься о первом впечатлении о себе: оно многое определит.  Ты
не должен давать поводов для зависти, жалости или опасений. Будь собранием
добродетелей - не подчеркивая, лишен пороков - неприметно. Не  торопись  -
промах в начале пути тяжело исправим".
     "5. Изучай нужных людей. Узнай все:  его  семья,  прошлое,  привычки,
вкусы, болезни, увлечения, симпатии и антипатии, враги и друзья,  слабости
и пороки. Пойми, чего  он  хочет  и  не  хочет,  любит,  боится,  уважает,
ненавидит. Надо знать, каков он на самом деле,  каким  представляет  себя,
каким его представляют другие. Только тогда можно вызвать  у  него  нужную
реакцию. "
     "9. Лесть должна казаться человеку правдой.  Любую  лесть  проглотят,
если уверены в вашем уме, доброжелательности, компетентности, бескорыстии.
Открытое восхваление раскроет умному человеку  твой  расчет...  "Случайная
лесть" - льстить за глаза так,  чтоб  человек  "случайно"  это  подслушал.
"Косвенная лесть" - как бы передавать  человеку  мнение  других,  особенно
тех, к кому он прислушался бы. "Рикошетная лесть"  -  лъстшт  за  глаза  с
расчетом, что близкие люди ему передадут. "
     "10.   Умелая   клевета   неуязвима.   Анонимки   и    организованные
лжесвидетели...  Провоцировать  на  неосторожный  ответ...  Объяснять  его
поступки низкими побуждениями...  Осуждать  "нелепый  слух",  излагая  его
содержание. Защищать человека от слуха, рассказывая ему таковой..."
     "11. Искусство интриги состоит в том, чтобы определить нужных  людей,
знать, как они поступят при соответствующих условиях и обстоятельствах,  и
эти поступки соединить, как звенья в цепь, идущую от тебя  к  твоей  цели.
Преимущество  интриги  состоит  в  том,   что   люди   несравненно   более
могущественные, чем  ты,  добиваются  твоих  интересов  со  всем  напором,
полагая, что  действуют  в  интересах  собственных.  Безопасность  интриги
заключается  в  том,  что  ко  всему  происходящему  вы  якобы  не  имеете
отношения..."
     "19. Избавляться от всех конкурентов: явных, скрытых и потенциальных.
Возлагать на них ответственность за явно невыполнимое  дело.  Поощрять  их
ошибочные действия до  полного  конфуза  и  провала.  Успехи  замалчивать,
недостатки раздувать. Провоцировать на грубости и  проступки.  Стравливать
между собой. Дергать по пустякам, мотать нервы..."
     "Зб. Не будь мстителен и  злопамятен:  это  отвлекает  силы  от  пути
наверх. Напротив, великодушие располагает к тебе.."
     "44. Умей внушать страх: люди ценят доброе расположение того, за  кем
знают силу и  власть  смять  их,  кого  боялись  бы  иметь  врагом,  -  но
пренебрегают тем, кто всегда добр и не может быть им опасен..."
     "46.  Демонстрируй  справедли