лентяй.  Причем  -
р-работа, а не какой-то мартышкин труд, когда никому ничего не надо!
     - А семья?
     - А если бы я уехал на год в командировку? В Антарктиду на зимовку? А
если бы у меня вдруг и года не оказалось?..
     - Плохо живешь, но трезво мыслишь,- сказал ЗвягинПозволь  привести  в
назидание одну байку. Женатый  мужчина  за  шестьдесят  долго  любил  одну
женщину, а она его. Но она не могла оставить  больного  мужа,  а  ее  друг
жалел жену. И вот он угодил в онкологию, исход операции вызывал  сомнение.
И тут только, ужаснувшись скоротечности  жизни,  они  поклялись:  если  он
останется жив - они соединятся навсегда.  Все  оказалось  так  просто:  из
больницы она привезла его к себе,  мгновенно  разменяв  квартиру  и  наняв
сиделку бывшему мужу.
     - Агитируешь? - вздохнул Володя.-  Историю  сейчас  придумал?  Звягин
усмехнулся жестко.
     - История подлинная. И не  столь  редкая.  Да  через  год  он  помер,
запоздала операция. И до самого конца они не могли толком  понять:  почему
раньше не сделали то, о чем мечтали полжизни?
     А теперь  скажи:  что  для  тебя  труднее  -  оторваться  отсюда  или
прорваться туда?
     Вздох и пожатие плеч -  типичный  ответ  советского  интеллигента  на
призыв к действию.
     -  Прорваться  -  это  уже  трудности  конкретные...  хотя  все   это
практически   невозможно...-   меланхолически   тянул   интеллигент.-    А
оторваться... есть ведь совесть, душа, привязанности... долг, наконец.
     - Ты в школе биологию учил?
     - А что?
     - Есть такое животное - гигантский ленивец.
     - Это в мой адрес?
     -  Льстишь  себе.  Ты  экземпляр  средненький...  ленивец   советикус
вульгарис.
     После ужина, расхаживая по  комнате  и  твердо  ввинчивая  каблуки  в
ковер, Звягин ни с того ни с сего обрушился на жену:
     - Из всех  литературных  шедевров,  которыми  ты  меня  потчуешь  уже
двадцать лет, я особенно не переношу чеховских "Трех сестер"! Меня  еще  в
школе трясло: "В Москву, в Москву?" - а сами сидят на месте. Купить билеты
и ехать в Москву!
     - Ты варвар,- горестно  сказала  жена.-  Ты  неспособен  понять,  что
художественная литература и практическое руководство по реанимации  -  это
разные жанры.
     - Я знаю, что это разные жанры. А все равно трясет:  хочешь  ехать  -
сядь и езжай! Не то проплачешь всю жизнь. Вот и он пусть едет!
     - А если дорога перекрыта?
     - Выкуй топор и проруби ход  через  завал!  Жена  дописала  до  точки
конспект завтрашнего урока и погасила настольную лампу.
     - Ты полагаешь, отъезд явится для него выходом?
     - Полагаю! Самое главное - он снимет груз  со  своей  души,  исполнит
давно желаемое.
     - А дальше? От себя, как известно, не уедешь.
     - Зато можно уехать от других,- хмыкнул Звягин.
     - Там хорошо, где нас нет.
     - Из двух одно: либо он вернется, что глубоко сомнительно, либо  нет.
Но если и да - прежняя жизнь перестанет  быть  тягостной,  потому  что  он
сравнит ее с другой и сделает д о б р о - в о л ь н ы и выбор.
     - Ты  рассуждаешь,  словно  его  судьба  в  твоей  власти!  Звягин  с
расстановкой нацедил в стакан молока и сделал глоток.
     - Сильный и умный всегда властен над слабым  и  глупым,-  без  ложной
скромности сказал он.- Задайся целью - тьфу!.. Я соблазняю его жену, и она
признается ему, что  любит  другого.  Я  подпаиваю  его,  разбиваю  камнем
витрину и сдаю тепленького милицейскому патрулю:  вытрезвитель,  уголовное
дело о хулиганстве - и он вылетает с работы с треском. Я объясняю ситуацию
знакомому кардиологу - и тот  пугает  его  насчет  здоровья  так,  что  он
задумывается о последних месяцах жизни. Все, свободен, может  катиться  на
все четыре стороны и таранться в Америку!
     - Мой муж - супермен! - покрутила головой жена.
     - И самое смешное - он был бы еще благодарен судьбе,  избавившей  его
от необходимости принять решение и отвечать за него.
     - Что же тебя останавливает?
     - Слишком много чести для него,- буркнул Звягин. В  это  самое  время
Володя решал, кто он есть и как  ему  надо  жить.  Он  стоял  на  балконе,
коченея от сырого ветра, и звезды кололи ему глаза...
     "По молодости, вот по чему ты тоскуешь,- говорил ЗвягинА молодость  -
это перспектива. Это будущее. Неисчерпаемость выбора. Множество вариантов,
из которых можно выбирать. Так получи эту возможность!"
     "Лучше сделать и раскаяться, чем не  сделать  и  сожалеть",-  говорил
Звягин.
     "Почему к любимой женщине можно уйти, а к любимой  жизни  -  нет?"  -
говорил он.
     Аргументы откладывались в сознании Володи, как кирпичики. Кирпичиками
мостилась дорога в звенящее и страшноватое  счастье.  Он  почти  физически
ощутил дорогу под своими ногами.
     "Пройдет  время,  и  она  с  детьми  приедет  к  тебе,  если  вы  оба
захотите",- говорил Звягин.
     "Сорокалетний мужчина не может улететь к чертовой  матери!  В  другую
сторону! дело-то! весь мир так живет! Люди в одиночку  океан  переплывают!
Ты червяк!" - гремел он.
     "Если ты несчастен с ближними, то их своим несчастьем  счастливее  не
делаешь",- пожимал плечами.
     Капля  точила  камень.  Да  была  та  капля  не  воды  родниковой,  а
концентрата серной кислоты, и била она с точностью и силой пули  призового
стрелка; да и камешек-то попался не гранит.
     Утром, заступая на дежурство, Звягин  встретил  на  станции  усталого
после ночи Джахадзе.
     - Слушай анекдот.  Начальник  и  подчиненный  в  поезде.  Подчиненный
вертится, кряхтит. "Ты чего?" - "Пить охота..." - "Так пойди  напейся!"  -
"Вставать лень..." - "А  принеси-ка  мне  стакан  .воды!"  -  "Слушаюсь".-
"Принес? А теперь выпей. Теперь все в  порядке?"  -  Пиратская  физиономия
Джахадзе выразила недоумение:
     - Этот анекдот я слышал от своего  дедушки,  но  там  был  генерал  и
денщик.
     - Вечные сюжеты. Что я ценил в армейской системе: дан приказ - изволь
выполнять, и никаких сомнений. А тут...
     - Кому и что ты хочешь приказать? - догадался Джахадзе.
     - Нельзя приказать быть свободным,- маловразумительно ответил Звягин.
     Джахадзе подумал, разъяснений не дождался и шагнул к дверям.
     - Ты знаешь, кто такой Шервуд Андерсен? - окликнул Звягин.
     - Пол Андерсен был штангист,- порылся в памяти Джахадзе.
     - Я тоже до вчерашнего дня не знал. Жена  просветила.  Ему  было  уже
сорок лет, и он был владельцем рекламной конторы, когда однажды  утром  он
посмотрел на стены, плюнул на пол, снял с крючка шляпу и вышел, не  закрыв
за собой дверь. И никогда в жизни в контору больше не возвратился.
     - А что с ним стало? - заинтересовался Джахадзе.
     - Стал знаменитым писателем. Ладно, езжай спать, у тебя  под  глазами
круги.
     - Если б стать знаменитым писателем  было  так  просто,  все  конторы
стояли пустые настежь.
     - Картина слишком красивая,  чтоб  быть  реальной.  Я  тут  одному-то
конторщику мозги не могу вправить, а ты бросаешься к мировым масштабам.
     Он  скромничал.  Володина  жизнь  теперь  била  ключом,  и  все,  как
говорится, по голове: мозги вправлялись. Дни складывались в недели,  и  ни
одна неделя не обходилась без происшествий.
     Он филонил дома с привычной простудой, полеживал поутру с  книжечкой,
оставшись один, когда в дверь отчаянно зазвонили. Прошлепал в трусах:
     - Кто там?
     - Откройте, ради Бога, скорее,- задыхающийся женский голос.
     В дверном глазке - светловолосая  девушка,  пальтишко  запахивает  на
горле, милая вроде, испуганная вроде... на площадке больше никого нет.
     - Пожалуйста, впустите меня,  скорее!..  Володя  растерянно  протянул
руку за своим пальто к вешалке,  задрапировался  им,  и  отворил.  Девушка
влетела молниеносно и бесшумно и захлопнула за собой дверь. Нашла взглядом
и повернула выключатель.
     - Уф-ф...- с огромным облегчением перевела дух она.
     - Э-э... вы не объясните, в  чем  дело?..-  спросил  Володя,  в  меру
ошарашенный этим явлением.
     - Простите.  Сейчас  все  объясню,  конечно,-  благодарно  произнесла
девушка,  налаживая  дыхание.-  Такое  вторжение...  Ну,  бывают  в  жизни
ситуации... понимаете?..
     Он начал понимать, кивнул с превосходством благополучного хозяина над
застигнутым грозой гостем, и даже  перестал  стесняться  своих  голых  ног
из-под пальто.
     - Ну, как мужчина женщину,  вы  меня  можете  понять,  наверное?..  Я
была... в гостях... ну, у человека... и тут...
     Володя  сочувственно  кивнул  и  улыбнулся  осторожно.  Девушка  была
определенно мила. Лет двадцати пяти,  не  старше.  Глазки  карие,  ресницы
мохнатые, ручки маленькие,- это он рассмотрел  уже  в  комнате,  куда  они
как-то незаметно переместились.
     - Вы садитесь,- предложил он, и она села.
     - Короче, пришлось удирать,- она состроила комическую гримасу, а сама
еще подрагивала.- Простите,- сказала она,- колотит еще. У вас  не  нашлось
бы капельку чего-нибудь выпить?
     - Если вас устроит дешевый портвейн...- промямлил Володя.
     - Обожаю его как память о студенческих годах. "Сколько же ей  лет?.."
Он полез в стенной шкаф и из старой коробки со щетками  и  кремами  извлек
завернутую в газету бутылку - заначка профессионала. На кухне  открыл  ее,
нацепил быстро штаны и свитер, прихватил рюмки.
     - А можно ударную дозу? - невинно спросила она. Он  улыбнулся,  пожал
плечами; применили стаканы, и удачно  применили,  просто  сказочно  славно
день начинался.
     - Если уж за знакомство - меня зовут Марина.
     - Володя. Что же вы не снимаете пальто? давайте, я повешу в прихожей.
     - Меня все еще трясет. Можно, я посижу пока  так?  Бутылка  кончилась
быстро, и Володя воспарил в высокие выси,  любуясь  красавицей.  Если  вам
доведется пить в обществе, найдите взглядом самую некрасивую женщину и  не
отводите глаз на  протяжении  всего  времени;  в  тот  момент,  когда  она
покажется вам милой и желанной - встаньте и идите  домой:  вы  пьяны;  так
гласит древний английский рецепт. Но Марина была в самом деле  красива,  и
ясный блеск глаз, нежный поворот шеи, изысканная впадинка под скулой - все
было всамделишным, а не алкогольной иллюзией.
     - Вам не жарко? - спросил Володя, невинно желая (кроме  естественного
гостеприимства, да и невоспитанно, в конце  концов,  сидеть  в  гостях  за
столом - в пальто) увидеть чуть больше, чем позволяла  угадывать  мохнатая
бежевая ткань на жесткой, очевидно, подкладке.
     Марина достала из кармана  длинную  красную  пачку,  вытащила  тонкую
коричневую сигарету, душисто пыхнула от поднесенной  им  спички  и  просто
сказала:
     - У меня под ним ничего нет. Не успела.
     - А? - идиотски спросил Володя, раскрывая рот  набок,  как  хваченный
кондрашкой.
     - Хотя и жарко,- улыбнулась  Марина,  встала,  расстегнула  пуговицы,
глядя ему в глаза, сняла пальто и повесила на спинку соседнего стула.
     На ней были чулки и туфли.
     Она была безупречна; а все  подробности  потрясенный  Володя  пожирал
выпученными глазами по отдельности и в совокупности, и чувство  реальности
покинуло его, а вместо него появилось другое  чувство,  как  нельзя  более
естественное. Она села, закинула ногу на ногу и продолжала курить.
     - Сейчас я бы с удовольствием выпила кофе,- улыбнулась она.
     Володя деревянно кивнул, не своим голосом идиотски сказал:
     - Естественно,- хотя что ж тут было естественного, с другой  стороны,
и, шарахаясь и задевая стены, пошел на кухню. Там он уронил ряд  предметов
кухонной утвари и сварил кофе.
     - Надеюсь, я вас не очень шокирую,- просто и дружественно  произнесла
Марина, прихлебывая.
     - Н-нет,- проблеял он, тщетно изображая, что все в порядке.
     - А душ тоже можно принять?
     - П-пы-пожалуйста. Через минуту она высунулась из ванной,  где  шумел
душ:
     - Володя, извините, вы не заняты? Можно вас на минуточку?
     Он пошел на зов, с трудом храня равновесие в карусели грез,  видений,
мечтаний и прочих вожделений.
     - Я злоупотребляю вашим гостеприимством,  но  если  бы  вы  были  так
любезны потереть между лопаток,- она была сама вежливость, воспитанность и
простота, и от этого контраста ее тона и  ситуации,  к  которой  этот  тон
применялся, у Володи заклинивало мозги.
     -  Я  бы  советовала  вам  раздеться,  а  то  всю  одежду   намочит,-
порекомендовала она,  изгибаясь  всем  задним  фасадом  под  его  рукой  с
намыленной губкой.
     Шнур догорел. "Не  может  быть!!"  -  взорвался  в  мозгу  динамитный
патрон, и Володя, ослепнув от предощущения  невозможных  наяву  блаженств,
бросился в море любви.
     Это оказалось весьма бурное море, ласковое  и  нежное,  где  шторм  и
штиль сменяли друг друга, а качка бросала до небес, отделяя душу от  тела,
и неизвестно, сколько именно алмазов можно насчитать в упомянутых небесах,
но море было бескрайне и неутомимо, и Володя сосчитал все алмазы,  или  во
всяком случае гораздо более, нежели мог предполагать.
     - Откуда ты  взялась?..-  неземным  голосом  вопросил  он,  с  трудом
всплывая в реальность, где через полчаса дочка должна  была  вернуться  из
школы.
     - С улицы, отвечал Гаврош.- Она поцеловала его, встала с измочаленной
постели и пошла в душНет-нет, теперь я сама.
     После душа влезла в пальто, из другого кармана извлекла косметичку  и
стала набрасывать грим.
     - А теперь - еще кофе и пару бутербродов.- Скомандовала. Ласково,  но
скомандовала.
     Он неверными руками напялил домашний наряд и выполнил приказ, плывя в
сладком изнеможении.
     - Послушай... почему? Она проглотила кусок и улыбнулась ему.
     - Я что... нравлюсь тебе?..
     - Кокетка,- сказала она.- А что, такой  мужчина,  как  ты,  может  не
нравиться женщине?
     - Да чем, собственно?..- Он добросовестно осмотрел себя взором глаз и
взором мысленным, и пожал плечами.
     - В  тебе  масса  мужества,  которое  только  и  жаждет  реализации,-
пояснила она.- И настоящая женщина это всегда чувствует. А этому,  знаешь,
очень трудно противиться. Володя сглотнул.
     - У меня никогда в жизни так не было,- сказал он.
     - У меня тоже,- с некоторым укоризненным назиданием прозвучал ответ.
     Она взглянула на  настенные  часы  и  встала  уходить,  и  он  ее  не
удерживал, а даже воспринял предстоящий уход с благодарностью, потому  что
до прихода дочери оставалось минут десять, пожалуй.
     - Телефон дай,- попросил он в прихожей.
     - Не надо,- покачала она головой.
     - Почему?!
     - Это было так хорошо... и неожиданно... как сказка...  так  в  жизни
даже не бывает...
     - Я не могу больше не увидеть тебя!!! - он  был  опять  сбит  с  ног,
ошарашен, смят.
     - Ну что ты,- она ласково поцеловала его в щеку.-  У  тебя,  конечно,
много женщин... ты донжуан, ловелас, бабник, трахальщик, что там еще...
     - Нет!!! - закричал Володя.
     - Не смеши меня, милый,  я  не  девочка.  Будем  это  считать  просто
приключением. Но это было самое замечательное приключение в моей жизни,- с
искренностью и страстью прошептала она.
     - Ты мне позвонишь?
     - Не надо.
     - Почему?!
     - Потому что еще одна такая встреча - и я не смогу без тебя жить.  За
эти несколько часов все во мне перевернулось, понимаешь? У женщин  это  не
так, как у мужчин.
     - У меня тоже перевернулось!
     - У тебя семья. Дети.
     - Я все равно уеду! - вырвалось у него.
     - Куда?
     - В Америку! - отчаянно выдал он.
     - Говорят, там женщин  еще  больше,  чем  здесь,-  улыбнулась  она  и
открыла  дверной  замок.-  Мне  пора  бежать,  милый.  И  только  тут   он
спохватился:
     - Но куда же ты... так?.. Она махнула рукой:
     - Схвачу машину... ничего, не  простужусь.-  И,  выскользнув  из  его
объятий, исчезла, защелкнув за собой дверь.
     Володя добрел до постели и рухнул в полубессознательном состоянии. Он
щипал себя и мотал головой,. но на столе стояли две чашки, и два  стакана,
и окурки в пепельнице были тонкие, коричневые,  и  ныло  тягуче  и  сладко
внизу живота.
     Окурки. Он взглянул на часы и стал  быстро  прибираться,  успев  даже
постелить чистую простынь: "Был жар, вспотел..."
     Ну, пот-то высох, и  был  смыт  душем,  и  видение  рядом  под  душем
колыхалось помрачающе; а вот жар не вовсе исчез, прижился в  глубине,  как
рдеющий уголь под пеплом и золой, способный в любой миг дать пламя, яркое,
с треском, только раздуй его.
     Пришло вдруг письмо от однокашника из Штатов.  Однокашник  расписывал
прелести своего житья и осведомлялся иезуитской  вкрадчивостью,  насколько
счастливо Володя живет, не мрет ли еще с голоду Питер, и не задумывался ли
его старинный друг (вот те раз! ужели друг? а в  общем  и  верно  друзьями
вроде были - так показалось Володе  сквозь  ностальгическую  дымку  годов)
насчет сменить место пребывания, рвануть в большой мир?
     Володя  перечитывал  письмо,  запивал  информацию   портвейном,   всю
суррогатную мерзость которого вдруг явственно ощутил, словно сам побывал в
пресловутом "большом мире" и контраст тамошнего и нашего пойла ушиб его, и
бетонная мрачность боролась в нем с огненными выбросами надежды.
     Уверенность  в  себе  кристаллизовалась  в  нем,   странным   образом
одновременно увеличивая и мнительность, но мнительность эта была  какая-то
отстраненная: он изучающе ловил взгляды детей, и ему определенно казалось,
что его несчастность распространилась и на них, он  обделил  их  радостями
жизни, и они только терпят его, тяготясь.
     А  в  институте  замдиректора  при  встрече   виновато   вздохнул   и
посочувствовал:  скверно  выглядите,  не  развернуть   вам   здесь   своих
возможностей... да что поделать, приличных вакансий не предвидится,  более
того - реорганизация, экономическая самостоятельность, сокращение  штатов,
поскольку профиль сужается.. так  что  если  вас  куда-нибудь  приглашают,
будем рады, не стесняйтесь!..
     Жена при очередном скандале (муж стал выдержаннее,  высокомерен  стал
даже - к р е п к о в а т, еще  смеет  таким  быть!)  отрезала  прямо:  так
дальше жить нельзя,  это  не  жизнь,-  надо  что-то  решать.  Он  мысленно
ухватился за эту фразу, как  за  брошенный  ему  спасательный  круг  (сама
толкнула!).
     Но это был еще  не  толчок  -  так,  легкое  колыхание,  лишь  слабое
предвестие землетрясения. Каковое и не замедлило разразиться.
     - Володя, обсчет нулевого  цикла  по  проекту  УЛАН-2  можете  сейчас
срочно занести? - позвонил на его этаж замдиректора.
     - Но вы же знаете, я работаю над этим дома... и творческий  день  мне
под это и дан.
     - Да, помню. Дело срочное, тут заказчик позвонил, вылетает. Вот что -
возьмите мою машину, шофер сейчас спустится, быстренько домой - и обратно.
И прошу в... в половине первого, успеете, ко мне.
     Открыв дверь квартиры, Володя был парализован странным  звуком.  Звук
вошел игольчатым металлом в мозг его костей, и  тело  утеряло  способность
двигаться. Но слух  кое-как  действовал,  и  слух  подсказывал,  что  звук
доносится из спальни.
     Мысли рванули с  отрывистой  скоростью  пулеметной  очереди.  Что  он
открыл дверь не к себе. Но - вешалка в коридоре: их вещи.  И  еще  что-то.
Вроде плаща. Незнакомого. Или куртки. Чужой. Что - сын еще слишком юн;  ах
подлец! Нет... Кто здесь?! Марина?! С кем? Чушь... Но... Не может  быть!!!
А почему, собственно, не может... Удар ножом в живот: жена; и одновременно
- печальное уважение к ней: значит, она может быть  и  такой,  она  может,
только не с ним, а он не знал; и смертная тоска; и страх; и растерянность;
и праведная  бешеная  злоба;  и  поразительное  облегчение  -  значит,  не
больно-то он ей и нужен...
     Он обнаружил, что может дышать, и что ноги его держат. А руки лезут в
карманы, достают сигареты и спички,  правая  вставила  сигарету  в  рот  и
чиркнула спичкой по коробку, который держит левая. Он затянулся,  подумал,
выпустил  дым,  подумал,   ощутил   свое   лицо,   подумал,   придал   ему
спокойно-суровое или, по крайней мере,  ск