ыло: спать в  брошенных  машинах,  просить
милостыню на еду, считать часы до  свидания,  приходить  и  видеть,  как
мальчик, демонстративно не поднимая головы, готовит уроки!
   Здесь Руби не выдержала и расплакалась. Решив, что слезы  помогут  ей
снять напряжение, я делал записи в блокноте  и  слушал,  как  за  стеной
громко топающий Мордехай пытается спровоцировать Софию  на  традиционную
перебранку.
   Третьего ребенка у Руби тоже забрали, сразу  после  родов.  Выйдя  на
четвертый день из палаты, она вернулась к привычным занятиям.
   Учеба давалась Терренсу легко, он с интересом занимался математикой и
испанским, неплохо играл на тромбоне и принимал участие  в  любительских
спектаклях.  По   окончании   школы   мальчик   надеялся   поступить   в
военно-морскую академию. Мистер Роулэнд был когда-то военным.
   Однажды вечером мать пришла на свидание с сыном  в  таком  состоянии,
что миссис Роулэнд не выдержала: либо Руби лечится, либо ей  откажут  от
дома. В таком случае, заявила Руби, она забирает сына. Терренс  ответил,
что от Роулэндов он  никуда  не  уйдет.  На  следующий  день  Руби  ждал
чиновник из органов опеки. Роулэнды заранее обратились в суд с  просьбой
об усыновлении мальчика, прожившего с ними  три  года.  Матери  отказали
даже в праве видеться с Терренсом - пока она не избавится от наркомании.
   С тех пор прошло три недели.
   - Я хочу видеть сына. Мне плохо без него.
   - Вы лечитесь? - спросил я.
   Прикрыв глаза, она отрицательно покачала головой.
   - Почему?
   - Нет мест.
   Я не имел ни малейшего понятия, как бездомные  наркоманы  попадают  в
лечебницы. Что ж, придется  выяснить.  Я  вообразил  Терренса  в  уютной
теплой комнате, сытого, чисто одетого, готовящего уроки  под  присмотром
мистера и миссис Роулэнд, любящих его почти так же, как  Руби.  Вот  они
завтракают, и мистер Роулэнд, забыв про утреннюю газету, гоняет мальчика
по испанской грамматике.  Да,  у  Терренса  все  складывается  в  высшей
степени  благополучно  -  в  отличие  от  моей   клиентки,   чья   жизнь
превратилась в ад.
   Теперь Руби хотела, чтобы я помог ей вернуть сына.
   - Насчет мест я выясню, но на это потребуется время, -  казал  я,  не
представляя, сколько именно.  В  городе,  где  не  менее  пятисот  семей
дожидаются очереди пожить в приютской  клетушке,  больничные  койки  для
наркоманов наверняка наперечет. - Пока вы не забудете о зелье,  Терренса
вам не видать, - добавил я как можно мягче.
   Руби молчала; в глазах у нее блестели слезы.
   Мир, в котором она жила, я совершенно не знал. Где достают наркотики?
Во что это обходится? Сколько раз в день Руби нужно  принять  дозу?  Как
долго длится лечение?
   Есть ли вообще шанс избавиться от десятилетней привычки?  Что  делает
город с детьми от наркоманов?
   У Руби не было ни документов, ни адреса - ничего, кроме  рвущей  душу
боли. Выговорившись, она спокойно сидела на стуле, а  я  гадал,  как  ей
намекнуть, что у меня есть и другие дела. Кофе был выпит.
   Проблему решил пронзительный голос Софии:  я  подумал,  будто  к  нам
ворвался какой-нибудь Мистер с пистолетом, и выскочил в большую комнату.
   Пистолет в самом деле присутствовал, но не у Мистера.
   Посреди комнаты стоял лейтенант Гэско собственной персоной. Трое  его
подручных в форме обступили стол Софии, которая онемела  от  возмущения.
Двое других, в свитерах и джинсах, с интересом  ждали  развития  событий
поодаль. Вышел из своей каморки и Мордехай.
   - Привет, Микки, - повернулся ко мне Гэско.
   - Какого черта?! - От рева Мордехая содрогнулись стены. Один из копов
в испуге схватился за револьвер.
   - Мы должны произвести обыск. - Гэско шагнул к  Мордехаю  и  протянул
ордер. - Мистер Грин, если не ошибаюсь?
   - Не ошибаетесь.
   - Что вы собираетесь искать? - спросил я у Гэско.
   - Все то же. Отдайте сами, и мы с радостью уберемся вон.
   - Его здесь нет.
   - О каком  досье  идет  речь?  -  глядя  в  постановление  на  обыск,
осведомился Мордехай.
   - Дело о выселении, - пояснил я.
   - Вызова в суд я так и не дождался, - уронил Гэско. В
   Двух полисменах я узнал Лилли и Блоуэра. - А как обещали!
   - Проваливайте отсюда! - обрела голос София, заметив шагнувшего к ней
Блоуэра.
   - Послушайте,  леди,  -  презрительно  произнес  Гэско,  которому  не
терпелось проявить власть, - есть два выхода из создавшегося  положения.
Первый - вы опускаете свою старую задницу на стул и не издаете больше ни
звука. Второй - мы надеваем на вас наручники, и следующие  два  часа  вы
проводите в полицейском фургоне.
   Лилли пошел вдоль стен, заглядывая в каморки. Сзади ко  мне  неслышно
приблизилась Руби.
   - Расслабься, - посоветовал Мордехай Софии.
   - Что наверху? - спросил Гэско.
   - Архив, - ответил Мордехай.
   - Ваш?
   - Да.
   - Его там нет, - предупредил я. - Вы теряете время даром.
   - Значит, даром, - согласился лейтенант.
   Новый  посетитель  распахнул  дверь  и  при  виде  полицейской  формы
попятился. Я предложил Руби  присоединиться  к  нему.  Она  ушла.  Мы  с
Мордехаем закрылись у него в кабинете.
   - Где досье? - негромко спросил Грин.
   - Его здесь нет, клянусь. Это вопиющий произвол.
   - Ордер оформлен по  всем  правилам.  Имела  место  кража,  и  вполне
резонно предположить, что досье находится у того, кто его похитил.
   Мне хотелось выдать что-нибудь сногсшибательное,  эдакий  юридический
перл, чтобы от копов и следа не осталось, но ничего хорошего  на  ум  не
приходило. Я почувствовал жгучий стыд за то, что спровоцировал  обыск  в
конторе.
   - А копию ты сделал?
   - Да.
   - Не хочешь вернуть оригинал?
   - Не могу. Это будет равнозначно их оправданию. Строго говоря, у  них
нет стопроцентной уверенности, что досье у  меня.  Кроме  того,  если  я
верну оригинал, они сообразят, что существует копия.
 
*** 
 
   Почесав в бороде, Мордехай согласился. Мы вышли  из  кабинета  в  тот
момент, когда Лилли неловким движением обрушил  на  пол  гору  папок  со
стула. София опять закричала, на нее заорал  Гэско.  Оскорбление  словом
грозило перейти в оскорбление действием.
   Я запер входную дверь - происходящее в конторе нашим  клиентам  лучше
не видеть.
   - Вот как мы поступим, - громко объявил Мордехай.
   Полисмены неуверенно обернулись. Что ни говори, обыск  в  юридической
конторе - совсем не то, что вечерний обход переполненных баров.
   - Нужного вам досье здесь нет. Примите как данность.
   Можете смотреть любые папки, но не читать документов.
   Нарушать конфиденциальность не позволено никому. Договорились?
   Подручные взглянули на Гэско, тот безучастно пожал плечами.
   В сопровождении шести копов мы с Мордехаем прошли в  мой  кабинет.  Я
принялся выдвигать ящики стола. Гэско ехидно прошептал у меня за спиной:
   - Чудненький офис.
   Снимая со  стеллажа  папку  за  папкой,  я  подносил  каждую  к  носу
лейтенанта и  ставил  на  место.  С  понедельника  в  моем  производстве
находилось не много дел.
   Мордехай вышел. Когда Гэско оповестил, что обыск  закончен,  мы  всей
оравой вернулись в большую комнату. Мордехай говорил по телефону:
   - Да, судья, благодарю вас. Да,  лейтенант  рядом.  -  Он  с  улыбкой
протянул трубку Гэско:
   - С вами хочет пообщаться судья Киснер, тот самый, что выписал  ордер
на обыск.
   Гэско скорчил мину, будто ему предстояло дотронуться до прокаженного.
   - Лейтенант Гэско слушает. - Трубка не касалась уха.
   - Джентльмены, - обратился Мордехай к полицейским, - вы имеете  право
обыскать только эту комнату. В кабинеты вам  доступа  нет.  Распоряжение
судьи.
   - Да, сэр, - буркнул Гэско и положил трубку.
   Около часа мы наблюдали, как копы рылись в столах.
   Давно сообразив, что обыск никаких  результатов  не  даст,  они  явно
играли у нас на  нервах,  медленно  снимая  с  полок  папки  и  сборники
законов, покрытые толстым слоем пыли.
   Кое-где пришлось потревожить паутину. Каждая папка имела отпечатанное
или  написанное  от  руки  название.  Двое  копов  под  диктовку   Гэско
записывали заголовки в блокноты. Долгая и безнадежно скучная процедура.
   Столом Софии они занялись в последнюю очередь. София сама,  тщательно
выговаривая  каждую  букву,  продиктовала  им  названия   своих   папок.
Полисмены  старались  держаться  от  нее  подальше.  Ящики  стола  София
выдвинула ровно  настолько,  чтобы  в  образовавшуюся  щель  можно  было
увидеть содержимое. Шкафчик с ее личными вещами не заинтересовал никого.
Я был убежден, что в нем она держит целый арсенал.
   Из конторы копы ушли не попрощавшись.
   Я принес Софии и Мордехаю извинения за испорченное утро и  скрылся  в
кабинете.
 
Глава 23 
 
   Под номером пять в списке выселенных числился Келвин  Лем.  В  городе
насчитывалось около десяти тысяч бездомных, и примерно столько же  папок
лежало на стеллажах и в архиве конторы на Четырнадцатой улице.  Упомнить
всех клиентов было невозможно, однако  имена  почти  всегда  вызывали  у
Грина какие-то ассоциации. Так получилось и с Лемом.
   Мордехай   имел   дело    с    общественными    кухнями,    приютами,
благотворителями, священниками, полицейскими и  коллегами  -  адвокатами
бездомных. С наступлением темноты  мы  отправились  в  центр  города,  в
церковь, зажатую между красивым  административным  зданием  и  роскошным
отелем. Подвал храма, довольно просторное помещение, был уставлен рядами
складных  столов;  люди  ели  и  разговаривали.   Заведение   разительно
отличалось от знакомых мне общественных кухонь с их неизбежным супом: на
тарелках лежали кукуруза, жареный картофель, куски цыпленка или индейки,
фруктовый салат, хлеб. Запах пищи напомнил мне об ужине.
   - Я не забегал сюда несколько лет, - сказал Мордехай, стоя у входа. -
Они кормят здесь триста человек в день.
   Поразительно, не правда ли?
   - Откуда берутся продукты?
   - Из центральной кухни, мы были там, это в здании  БАСН.  Им  удалось
создать эффективную систему сбора излишков в  городских  ресторанах.  Не
объедков, а нормальных продуктов, которые испортятся, если их быстро  не
пустить в дело. Несколько авторефрижераторов объезжают  город  и  свозят
продукты на кухню, где готовят обеды,  замораживают  и  распределяют  по
приютам. Больше двух тысяч порций в день.
   - Еда выглядит аппетитно.
   - Она и впрямь хороша.
   К нам подошла молодая женщина Лиза, местный  администратор.  Мордехай
был знаком с ее предшественником.
   Пока они вели негромкий разговор, я рассматривал зал.
   Мне бросилось в глаза нечто неожиданное. Среди бездомных существовала
иерархия, объединенные  общей  бедой  люди  стояли  на  разных  ступенях
социально-экономической  лестницы.  Вот  компания  -  человек  шесть   -
оживленно делится впечатлениями о последнем баскетбольном матче, который
транслировало вчера телевидение. Мужчины довольно прилично одеты, и если
бы один не орудовал ножом и вилкой в перчатках, группа легко могла сойти
за обычных посетителей бара в рабочем районе, никто не догадался бы, что
у болельщиков нет жилья. Через столик от компании мрачный тип  в  темных
очках, грязном поношенном пальто и резиновых сапогах, точь-в-точь Мистер
в день смерти, руками рвет на части цыпленка.
   Совершенно ясно, что образ жизни его и болельщиков разный. Соседи  по
сравнению с ним кажутся беззаботными пташками.  Они  пользуются  горячей
водой и мылом, а типу на подобные  мелочи  плевать.  Компания  наверняка
ночует в приюте, он же привык спать в парке, подле голубей.
   Тем не менее все они бездомные.
   О Келвине  Леме  Лиза  не  слышала.  Пообещав  навести  справки,  она
двинулась между столиками, периодически наклоняясь к едокам.
   Мордехай представил меня молодому  человеку,  он  оказался,  к  моему
удивлению,  коллегой:  работал  в  крупной  юридической   фирме   и   на
благотворительных началах сотрудничал с городской  адвокатской  конторой
для бездомных.  Познакомились  они  с  Мордехаем  год  назад,  во  время
кампании по сбору средств для неимущих. Минут пять  мы  побеседовали  на
чисто профессиональные темы, потом парень скрылся в небольшой комнате по
соседству с залом; там в течение трех часов ему предстояло вести прием.
   - В вашингтонской конторе с нами  поддерживают  регулярные  отношения
сто пятьдесят добровольцев, - сообщил Мордехай.
   - Этого достаточно?
   -  Достаточно  не  бывает  никогда.  По-моему,  пора  поразмыслить  о
привлечении новых помощников. При желании можешь  возглавить  это  дело.
Абрахам будет в восторге.
 
*** 
 
   Оказывается, с удовлетворением подумал я, Мордехай,  Эб  и,  конечно,
София уже подыскали мне занятие.
   - Набор помощников позволит нам расширить базу, - продолжал Мордехай,
- заявить о себе более громко и, как следствие, облегчит сбор средств.
   - Естественно, - без особой уверенности согласился я.
   - Проблема денег меня  пугает.  Фонд  Коэна  в  плачевном  состоянии,
неизвестно, сколько мы протянем. Боюсь, придется просить  подаяние,  чем
занимаются, собственно говоря, все благотворительные организации города.
   - То есть организованно собирать средства вы никогда не пробовали?
   - Очень редко. Работа тяжелая и трудоемкая.
   Подошла Лиза:
   - Келвин Лем сидит вон там, в конце зала. На нем бейсбольная шапочка.
   - Ты говорила с ним?
   - Да. Он не пьян, на вопросы отвечает нормально. Живет пока  в  БАСН,
временно работает водителем мусороуборочной машины.
   - Здесь нет комнатки, где можно уединиться?
   - Найдем.
   - Скажи Лему, что с ним хотят поговорить его адвокаты.
   Келвин Лем  выглядел  как  завсегдатай  приюта:  бейсбольная  куртка,
джинсы, свитер, кроссовки - ничего общего с тряпьем, в которое  кутаются
бродяги,  ночующие  под  мостами.  Войдя,  он  не  произнес   ни   слова
приветствия, даже руки не подал. Мордехай  сидел  на  краешке  стола,  я
стоял у стены. Лем  занял  единственный  стул;  от  взгляда,  брошенного
вскользь, мне захотелось спрятаться.
   Похоже, у него были дурные предчувствия.
   - Все в полном порядке, - поспешил успокоить его Мордехай. - Мы всего
лишь хотим задать вам несколько вопросов.
   Келвин безмолвствовал.
   - Вы были знакомы  с  женщиной  по  имени  Лонти  Бертон?  -  спросил
Мордехай.
   Лем отрицательно качнул головой.
   - А с Девоном Харди?
   Тоже нет.
   - Месяц назад вы жили на заброшенном складе, не так ли?
   - Да.
   - На перекрестке Нью-Йорк-и Флорида-авеню?
   - Ага.
   - И вносили за проживание плату?
   - Да.
   - Сто долларов в месяц?
   - Да.
   - Деньги отдавали Тилману Гэнтри?
   Лем напрягся и прикрыл глаза, соображая:
   - Кто такой?
   - Владелец склада.
   - Я платил парню, которого звали Джонни.
   - На кого Джонни работал?
   - Я его не спрашивал.
   - Сколько вы прожили на складе?
   - Около четырех месяцев.
   - Почему ушли оттуда?
   - Выселили.
   - Кто выселил?
   - Не знаю. Явились копы, с ними какие-то люди. Нас  вместе  с  вещами
вышвырнули на  улицу,  двери  опечатали,  а  через  пару  дней  пригнали
бульдозеры и снесли склад.
   - Вы пытались объяснить полиции, что платите за жилье?
   - А толку? Какая-то женщина, у нее еще маленькие дети были, полезла в
драку. Так ее избили. Я с копами не связываюсь. Век бы их не видать.
 
*** 
 
   - Перед выселением вам показывали какие-нибудь бумаги?
   - Нет.
   - Предупреждение о выселении вы получили?
   - Нет. Просто явились копы, и все.
   - Без документов?
   - Говорю, никаких бумаг. Они заявили,  что  мы  захватчики  и  должны
очистить помещение.
   - Въехали вы на склад в октябре прошлого года?
   - Около этого.
   - А как вы нашли склад?
   - Услышал от кого-то, что сдаются маленькие квартирки по дешевке.  Ну
и пошел. Действительно, понаделали перегородок,  устроили  сортир.  Есть
вода, крыша, чего еще?
   - И вы въехали?
   - Ну да.
   - А договор о найме вы подписали?
   - Парень сказал, что жилье незаконное, поэтому никакой писанины.  Еще
сказал, в случае чего заявит, будто мы вселились без спросу.
   - Плату он брал наличными?
   - Только.
   - Вы вносили плату ежемесячно?
   - Старался. Он приходил за деньгами пятнадцатого числа.
   - На день выселения за вами не числилось долга?
   - Самую малость.
   - Сколько?
   - По-моему, за месяц.
   - Поэтому вас и выселили?
   - Не знаю. Они ничего не объясняли. Просто выбросили на улицу всех до
одного, и точка.
   - Кого-нибудь из бывших жильцов вы знали?
   - Разве что парочку. Там каждый жил сам по себе. Двери были  хорошие,
запирались.
   - Вы упомянули о матери с маленькими  детьми,  той,  что  вступила  в
драку с полицией. С ней вы не были знакомы?
   - Нет. Видел иногда. Она жила на другом конце.
   - На другом?
   - Ну да. В центре склада не было ни  воды,  ни  канализации,  поэтому
квартирки устроили по бокам.
   - От своей двери вы видели ее жилье?
   - Нет. Склад большой.
   - Как велика была ваша квартира?
   - Две комнаты. Уж не знаю, много это, по-вашему, или нет.
   - А электричество?
   -  Торчали  какие-то  проводки.  Можно  было  подключить  чайник  или
телевизор. Был свет и водопровод, а сортир - общий.
   - Отопление?
   - Не ахти. Холодно, конечно, но все не так, как на улице.
   - Значит, условия проживания вас устраивали?
   - Ну да. Для сотни в месяц вполне терпимо.
   - Вы упомянули о парочке знакомых - имен не припомните?
   - Герман Гаррис и какой-то Шайн.
   - Где они сейчас?
   - Откуда я знаю!
   - А вы где живете?
   - В БАСН.
   - Долго рассчитываете пробыть там? - Мордехай протянул Лему визитку.
   - Не знаю.
   - Можете время от времени позванивать мне?
   - Зачем это?
   - Вдруг вам понадобится адвокат? Дайте мне знать, если переберетесь в
другое место.
   Лем молча положил визитку в карман.
   Поблагодарив Лизу, мы вернулись в контору.
   Существует несколько  способов  предъявить  ответчику  судебный  иск.
Первый - прыжок из засады, второй - объявление войны и залповый огонь по
позициям противника.
   Согласно первому  варианту,  следует  подготовить  общее  обоснование
обвинений,  официально  оформить  его  в  суде  и  организовать   утечку
информации в прессу, надеясь,  что  в  ходе  процесса  удастся  доказать
справедливость иска.  Преимущества  засады  заключаются  во  внезапности
атаки, растерянности ответчика и подготовленном соответствующим  образом
общественном мнении. Однако ее юридические последствия равны  падению  с
истовой верой в постеленную где-то соломку.
   Второй  вариант  предполагает  письмо   ответчику   с   перечислением
обвинений и  предложением  не  доводить  дело  до  суда,  а  вступить  в
переговоры и мирно разрешить конфликт.
   Муторный обмен посланиями и  действия  враждующих  сторон  достаточно
предсказуемы.
   В нашем случае ответчиками были "Ривер оукс",  "Дрейк  энд  Суини"  и
ТАГ.
   Засада представлялась нам тактически более грамотной.
   "Дрейк энд Суини" не выказывала ни малейшего намерения оставить  меня
в покое, напротив, повторный обыск свидетельствовал о том, что  Артур  с
Рафтером по-прежнему стремятся загнать меня в тупик. По их  мнению,  мой
арест развлечет газетчиков, и фирма не только унизит и запугает меня, но
и получит бесплатную рекламу.
   Кроме  того,  заставить  человека  дать  показания  мы   могли   лишь
обратившись с  официальным  иском  в  суд.  В  ходе  первичных  слушаний
ответчику задаются любые мыслимые вопросы,  и  он  обязан  отвечать  под
присягой. Мы имеем право вызвать в суд каждого, чьи  показания,  на  наш
взгляд, способствуют установлению истины. Если  я  разыщу  Гектора,  то,
приняв присягу, он уже  не  отвертится  от  наших  вопросов,  какими  бы
щекотливыми они ему ни казались. То же  будет  и  с  другими  вероятными
свидетелями.
   Теоретически дело было примитивным: жильцы  склада  исправно  вносили
арендную плату наличными, без всяких расписок передавали деньги  Тилману
Гэнтри либо  его  уполномоченному.  Неожиданно  перед  Гэнтри  открылась
перспектива продать склад "Ривер оукс", причем  без