выставили  ее  на
улицу, однако до трагедии она прожила там более недели.
   - Мистер Грин?
   Мордехай выпрямился во весь гигантский  рост  и  укоризненно  покачал
головой, как профессор, разочарованный ответом студента, запутавшегося в
самых элементарных вещах.
   -  Люди,  о  которых  мы  говорим,  мистер  Джейкобс,  не   могут   в
сколько-нибудь  короткие  сроки  найти  жилье.  Поэтому  их  и  называют
бездомными. Вы признали, что выгнали женщину с детьми на улицу - там они
и погибли. Я с удовольствием побеседую на эту тему с присяжными.
   Артур втянул голову в плечи. У Рафтера, Маламуда  и  Барри,  ловивших
каждое слово Мордехая, лица заметно помрачнели.
   - С ответственностью все ясно, мистер Джейкобс, - казал  Де  Орио.  -
Поведение матери вы  при  желании  сможете  обсудить  с  жюри,  хотя  не
советую.
   Мордехай и Артур сели.
   Если нам удастся доказать вину ответчика, перед присяжными  неизбежно
встанет вопрос о нанесенном ущербе.
 
*** 
 
   В  повестке  дня  он  числился  вторым.  Рафтер  подробно  доложил  о
результатах своего  кропотливого  исследования.  Еще  раз  я  услышал  о
разнице  в  подходе  к  денежной  оценке  смерти  ребенка  и  взрослого.
Калькуляция доходов  Лонти  Бертон,  которые  она  никогда  не  получит,
вызывала омерзение.
   В конце концов Рафтер объявил знакомую сумму: семьсот семьдесят тысяч
долларов.
   - Но ведь это не последнее ваше слово, мистер Рафтер? - В вопросе  Де
Орио прозвучал скрытый вызов. -  Неужели  это  и  вправду  окончательная
цифра?
   - Нет, сэр.
   - Мистер Грин?
   - Мы отклоняем данное предложение, ваша  честь.  Все  эти  детали  не
имеют для меня никакого значения. Я думаю лишь о размерах той  суммы,  в
справедливости которой  смогу  убедить  жюри  присяжных.  Со  всем  моим
уважением к мистеру Рафтеру должен заметить, что сумма окажется  намного
больше предлагаемой им.
   Оспорить Мордехая никто не решился.
   - Пятьдесят тысяч за смерть ребенка? Смешно. Явно  заниженная  оценка
отражает  бытующие  в  обществе  предрассудки  насчет  детей   бездомных
родителей, тем более когда речь идет о представителях другой расы.
   Сидящие за столом защиты нервно  заерзали  в  креслах  -  все,  кроме
Гэнтри.
   - У вас есть сын, мистер Рафтер. Согласились бы вы  получить  за  его
гибель пятьдесят тысяч долларов?
   Рафтер углубился в изучение пустой страницы блокнота.
   - Я берусь убедить жюри: жизнь этих маленьких созданий стоит никак не
меньше миллиона долларов каждая, то  есть  столько  же,  сколько  любого
ребенка дошкольного возраста где-нибудь в Мэриленде или Виргинии.
   Это был хороший удар.  Сомневаться,  где  находятся  детские  сады  и
школы, которые посещают дети ответчиков, не приходилось.
   В докладе Рафтера по неназванной,  но  совершенно  ясной  причине  ни
словом не упоминалось о боли или  муках  погибших  -  ведь  они  приняли
смерть во сне, вдыхая бесцветный, не имеющий запаха газ до тех пор, пока
легкие не отказали. Ни ожогов, ни  переломанных  костей,  ни  запекшейся
крови.
   Рафтеру пришлось дорого заплатить  за  мнимую  стыдливость.  Мордехай
нарисовал впечатляющую панораму последних часов семейства Лонти  Бертон:
безуспешные  поиски  еды  и  тепла,  снег  и  жуткий  холод,   отчаянное
стремление держаться вместе, отрезанный бурей от мира  салон  брошенного
автомобиля, включенный мотор и неуклонно ползущая вниз стрелка указателя
уровня топлива в баке.
   В блестящем исполнении Мордехая история леденила душу. Сидя за столом
жюри, я как единственный присяжный вручил бы ему пустой чек: сумму, сэр,
укажите сами.
   - А об их страданиях вам действительно лучше помолчать. Вы не  знаете
даже значения этого слова!
   О Лонти Бертон Мордехай говорил так, будто знал ее долгие годы. Да, с
рождения она не имела шанса стать достойным членом общества  и  за  свою
короткую жизнь совершила все ошибки, вытекающие  из  данного  печального
факта. Но гораздо важнее то, что Лонти была любящей матерью и  изо  всех
сил пыталась выбраться из  нищеты.  Она  нашла  силы  переступить  через
прошлое и тянулась к новой жизни, пока бесчеловечные действия  ответчика
не вытолкнули ее вновь на улицу.
   Голос Мордехая то  опускался  до  трагического  шепота,  то  уносился
ввысь, звеня беспощадной медью. Отчетливые  слова  разили  без  промаха.
Какое же красноречие и интонационное богатство предложит он жюри?
   Я знал, что во внутреннем кармане пиджака Артур всегда носит  чековую
книжку. Сейчас, наверное, она жжет ему грудь.
   Заговорив о санкциях,  Мордехай  обрушил  на  ответчиков  завершающий
удар. Цель штрафа  -  наказание  виновного,  которое  должно  не  только
восстановить справедливость,  но  и  послужить  назиданием  для  других,
предотвратить повторение происшедшего.  Зло,  причиненное  его  клиентам
состоятельными  людьми,  лишенными  даже  капли  милосердия,  не   имеет
прощения. К нарушению закона  ответчиков  толкнула  жадность.  Процедура
предусматривает предупреждение жильцов  о  выселении  не  менее  чем  за
тридцать дней. Обитатели склада имели возможность пережить в тепле самую
тяжелую часть зимы. Но  отсрочка  выселения  автоматически  аннулировала
сделку "Ривер  оукс"  с  министерством  почт.  Обоснованность  наложения
штрафных санкций являлась бесспорной, и в  поддержке  жюри  Мордехай  не
сомневался.
   Равно как и я. В  этом  отдавали  себе  отчет  Артур,  Рафтер  и  все
остальные, которые не могли дождаться, когда мой друг закончит говорить.
   - По данному вопросу нас устроят пять миллионов, и ни центом  меньше,
- подытожил Мордехай свое выступление.
   В наступившем молчании Де Орио сделал пометку на листе  и  перешел  к
следующему пункту повестки дня.
   - Вы принесли досье? - повернулся он ко мне.
   - Да, сэр.
   - И готовы вернуть его?
   - Да, сэр.
   Мордехай раскрыл потрепанный кейс, извлек из него папку и  передал  в
руки служителя, тот положил ее на стол перед судьей. Десять долгих минут
судья листал документы.
   - Собственность возвращается законному владельцу, мистер Джейкобс,  -
поднял наконец голову Де Орио.  -  В  соседнем  зале  ждет  рассмотрения
заявленное вами уголовное дело. Я говорил о нем с судьей  Киснером.  Что
вы намерены теперь предпринять?
   - Если остальные вопросы будут улажены, сэр, мы снимем обвинения.
   - Вы согласны, мистер Брок?
   Еще как, черт побери!
   - Да, ваша честь.
   - В таком случае пойдем дальше. Фирма "Дрейк энд Суини" против Майкла
Брока, жалоба  о  нарушении  профессиональной  этики.  Мистер  Джейкобс,
посвятите нас в суть.
   - Безусловно, ваша честь.
   С юношеской гибкостью поднявшись с кресла, Артур  довел  до  сведения
присутствующих причины, побудившие фирму выступить против своего бывшего
сотрудника. Говорил Артур без всяких личных выпадов и  не  употребил  ни
единого  резкого  слова.  Необходимость  выступать  по  этому   вопросу,
казалось, не доставляла ему никакого удовольствия.
   Юрист старой школы, он боготворил моральные устои профессии и являлся
образцом их соблюдения. Естественно,  фирма  да  и  сам  он  никогда  не
простят мне греха, но ведь мое несоответствие стандартам  явилось  точно
таким же продуктом царящей в фирме атмосферы, как  и  действия  Брэйдена
Ченса.
   В заключение Артур подчеркнул:  поведение  Брока  не  может  остаться
безнаказанным.  Оно  расценивается  как  вопиющее  нарушение  служебного
долга. Конечно же, Майкл Брок - не закоренелый преступник, поэтому фирма
с легкостью откажется от обвинения в краже со взломом. Однако он  юрист,
причем отличный, а значит, обязан отвечать за свои поступки.  Жалоба  на
нарушение профессиональной этики при любых условиях остается в силе.
   Доводы Артура были логично  обоснованы  и  хорошо  представлены.  Они
убедили меня.
   - Мистер Брок, - обратился ко мне судья, - у вас  есть  что-нибудь  в
ответ?
   Я не готовился к выступлению, однако поднялся и, глядя Артуру прямо в
глаза, без всякого стеснения сказал то, что чувствовал:
 
*** 
 
   - Мистер Джейкобс, я всегда уважал вас и  уважаю  сейчас.  Я  был  не
прав, взяв досье, и уже тысячу раз пожалел о содеянном. Мне  нужна  была
закрытая информация для доброго дела, но знаю, это не оправдание.  Прошу
прощения у вас, фирмы и у компании "Ривер оукс", вашего клиента.
   Позже Мордехай сказал, будто смирение, прозвучавшее  в  моих  словах,
настолько согрело души присутствующих, что в зале заметно потеплело.
   А потом Де Орио поступил по-настоящему мудро. Он обратился к  будущим
искам.  Исключая  Лонти  Бертон  и  Девона  Харди,  в  списке  числилось
пятнадцать человек.
   - Если вы признаете свою ответственность, мистер Джейкобс,  -  молвил
судья, - продолжим тему компенсации ущерба. Сколько вы готовы предложить
остальным выселенным?
   Пошептавшись с Рафтером и Маламудом, Артур ответил:
   - Ваша честь, мы исходим из того, что на сегодняшний день эти люди не
имеют крыши над головой в течение примерно месяца. Получив по пять тысяч
долларов каждый, они смогут найти ее.
   - Мало. Мистер Грин, вам слово.
   - Слишком мало, - уточнил Мордехай. - Я смотрю  на  проблему  глазами
жюри. Те  же  ответчики,  то  же  незаконное  действие,  тот  же  состав
присяжных. Я легко получу по пятьдесят тысяч на человека.
   - А на какую цифру вы согласитесь?
   - Двадцать пять тысяч.
   - Думаю, - Де Орио повернулся к Артуру, -  вам  стоит  раскошелиться.
Разумная сумма.
   - Двадцать пять тысяч долларов каждому из пятнадцати? -  Под  нажимом
обеих сторон невозмутимость Артура дала трещину.
   - Совершенно верно.
   Между  представителями  "Дрейк  энд  Суини"   вспыхнула   тихая,   но
ожесточенная дискуссия. Было ясно: этот вопрос  фирма  с  адвокатами  не
обсуждала. Гэнтри взирал на происходящее с абсолютным равнодушием - не о
его деньгах шла речь. Положение же моих бывших коллег  осложняла  "Ривер
оукс": если они не достигнут компромисса с нами, компания тоже предъявит
им иск.
   - Хорошо, мы заплатим по двадцать  пять  каждому,  -  с  достоинством
объявил Артур, и из сейфов "Дрейк  энд  Суини"  улетучилось  еще  триста
семьдесят пять тысяч.
   Мудрость судьи заключалась  в  том,  что  ему  удалось  сломать  лед,
сделать ответчиков более  покладистыми.  Под  начавшийся  шорох  банкнот
можно будет все уладить.
   В прошлом году за вычетом моей зарплаты и премий и с учетом накладных
затрат  я  принес  фирме  около  четырехсот  тысяч   долларов,   которые
благополучно поделили между собой компаньоны. А ведь  в  фирме  работали
восемьсот таких, как я.
   - Джентльмены, перед нами стоят два вопроса. Первый -  удовлетворение
исковых требований. Второй - выбор дисциплинарных санкций по отношению к
мистеру  Броку.  Проблемы  представляются  мне  взаимосвязанными.   Наша
встреча  подошла  к  такому  моменту,  когда  я  считаю   целесообразным
переговорить с каждой из сторон с глазу на глаз. Начнем с представителей
истца. Мистер Грин, мистер Брок, прошу в мой кабинет.
   Через боковую дверь  мы  прошли  в  отделанную  прекрасными  дубовыми
панелями  небольшую  комнату.  Судья  снял  торжественное  облачение   и
попросил секретаршу принести чаю.
   Когда она скрылась за дверью, Де Орио обратился к нам:
   - Налицо определенный прогресс,  джентльмены.  Однако,  мистер  Брок,
должен заметить, поданная на вас жалоба - дело серьезное. Вы понимаете -
насколько?
   - Думаю, да, ваша честь.
   Судья хрустнул суставами пальцев и принялся мерить шагами кабинет.
   - Лет семь, а  может,  восемь  назад  один  юрист  в  округе  выкинул
подобный  трюк.  Уволился  из  фирмы,  прихватив  кипу  разоблачительных
материалов,  которые  таинственным  образом  оказались  потом  в  другой
конторе - той самой, что по невероятному стечению обстоятельств  приняла
его на хорошую должность. Имя вот только никак не могу вспомнить.
   - Маковек. Брэд Маковек, - подсказал я.
   - Вот-вот. Знаете, чем все кончилось?
   - Его на два года лишили лицензии.
   - На то же рассчитывают и они в вашем случае. -  Последовал  кивок  в
сторону зала.
   - Это невозможно, судья, - вступился за меня Мордехай. - На два  года
мы никогда не согласимся.
   - А на сколько же?
   - Максимум на шесть месяцев, и без всякого торга. Слушайте, Де  Орио,
они перепуганы до смерти, вам это известно. Они в  страхе,  но  мы-то  -
нет.  Чего  ради  нам  тогда  мировая?  Я  предпочту   разговаривать   с
присяжными.
   - О присяжных забудьте. - Де Орио остановился и заглянул мне в глаза:
   - Вы согласны на шесть месяцев?
   - Да. Но они должны заплатить.
   - Сколько? - обратился судья к Мордехаю.
   - Пять миллионов. От жюри я получу больше.
   В задумчивости почесывая щеку, судья направился к окну.
   - Сдается мне, жюри вам даст именно пять.
   - Жюри даст мне двадцать.
   - Кому пойдут деньги?
   - Это будет настоящий кошмар, - признался Мордехай.
   - Сколько составит ваш гонорар?
   - Двадцать процентов, половина отправится на счета фонда, в Нью-Йорк.
   Де Орио возобновил хождение по кабинету.
   - Шести месяцев мало.
   - Это единственный ответ, который мы можем дать, - отрезал Мордехай.
   - Хорошо. Теперь мне нужно переговорить с ними.
 
*** 
 
   Наша беседа с Де Орио длилась не более  пятнадцати  минут,  противник
провел в кабинете у судьи по крайней мере час. Речь, естественно, шла  о
деньгах.
   Мы с Мордехаем пили кока-колу в  вестибюле,  мимо  нас  в  погоне  за
клиентами и справедливостью проносились озабоченные адвокаты. Кое с  кем
Мордехай  обменялся  приветствиями,  я  знакомых  не  приметил.  Юристам
крупной фирмы в здании суда просто нечего делать.
   Служитель пригласил  нас  в  зал.  У  Де  Орио  был  утомленный  вид,
представители "Дрейк энд  Суини"  и  вовсе  выглядели  изможденными.  Мы
заняли свои места.
   -  Мистер  Грин,  я  только  что  закончил  разговор   с   адвокатами
ответчиков, - оповестил судья.  -  Вот  их  последнее  предложение:  три
миллиона долларов и дисквалификация на год.
   Не успев толком устроиться в кресле, Мордехай вскочил:
   - В таком случае мы потеряли время попусту. -  Он  подхватил  кейс  и
устремился к выходу, я - за ним. - Извините, судья, у нас есть и  другие
дела, - бросил Мордехай на прощание.
   - Вы вправе заняться ими, - устало ответил Де Орио.
 
Глава 38 
 
   Я открывал дверцу машины, когда запищал мобильный телефон. Звонил  Де
Орио.
   - Хорошо, судья, мы будем через пять минут, - ответил я.
   Узнав о звонке судьи, Мордехай расхохотался. Он заставил меня зайти в
туалетную комнату на  первом  этаже  суда  -  помыть  руки.  Подчеркнуто
медленно мы  поднялись  на  второй  этаж.  Грину  хотелось  помучить  их
ожиданием.
   Войдя в зал, я обратил внимание на Джека  Боллинга,  адвоката  "Ривер
оукс". Пиджак его висел  на  спинке  кресла,  а  сам  он  с  закатанными
рукавами в раздражении удалялся от  сидевших  у  противоположного  конца
стола юристов "Дрейк энд Суини". До  рукоприкладства  дело,  похоже,  не
дошло, но выглядел Боллинг угрожающе.
   Ситуация развивалась по предсказанному Мордехаем сценарию. Напуганные
исходом встречи представители  "Ривер  оукс"  не  только  обозлились  на
фирму, но и решили расстаться  с  некоторой  суммой  денег.  О  чем  они
говорили на самом деле, мы так и не узнали.
   Я сел рядом с  Мордехаем.  Уилма  Фелан  покинула  зал  двумя  часами
раньше.
   - Мы вот-вот найдем взаимоприемлемое решение, - сообщил судья.
   - А мы намерены послать переговоры к черту! - рявкнул Мордехай.
   Подобную линию поведения мы с Грином  не  намечали,  не  были  к  ней
готовы и ответчики, и Де Орио.
   - Постарайтесь успокоиться, - как можно мягче предложил судья.
   - Я не шучу, ваша честь. Чем дольше мы здесь сидим, тем  сильнее  мое
желание довести этот фарс до сведения присяжных. Что же касается мистера
Брока, то пусть бывшие работодатели пускаются  во  все  тяжкие,  пытаясь
обвинить его в уголовном  преступлении.  Досье  они  назад  получили,  а
прошлое мистера Брока, с точки зрения закона, безупречно.
   Одному  Господу  известно,  насколько  наше  общество   страдает   от
наркоторговцев и обыкновенных убийц; процесс над  моим  клиентом  станет
насмешкой над правосудием. Тюрьма ему не  грозит.  Насчет  его  лицензии
могу  сказать  следующее:   действуйте   по   собственному   усмотрению,
джентльмены, но я тоже подам жалобу на Брэйдена Ченса  и,  возможно,  на
остальных юристов, замешанных в скандальном выселении. Будем состязаться
в плевках. - Мордехай ткнул в сторону Артура указательным пальцем:
   - Вы - в одной газете, мы - в другой.
   Адвокатской конторе на Четырнадцатой улице было не важно, что  станут
говорить о ней в прессе. Не проявлял беспокойства и Гэнтри  -  если  его
вообще волновала огласка.
   Не оглядываясь на газетчиков, будет продолжать делать  деньги  "Ривер
оукс". А вот для репутации фирмы общественное  мнение  значило  очень  и
очень многое.
   - Вы закончили? - спросил Де Орио.
   - Пока да.
   - Отлично. Противная сторона предлагает четыре миллиона.
   - Согласны на четыре миллиона - заплатят и  пять.  Этот  ответчик,  -
Мордехай опять указал на Артура, - за прошлый год получил почти  семьсот
миллионов  долларов.  -  Пауза,  позволяющая   слушателям   проникнуться
значимостью цифры. - Семьсот миллионов только за один  год.  А  этот,  -
Мордехай повернулся к "Ривер оукс", - является владельцем  недвижимости,
оцениваемой в триста пятьдесят миллионов. Где присяжные?
   Последовала новая пауза. Воспользовавшись ею, Де Орио спросил:
   - Вы закончили?
   - Нет, ваша честь. - Мордехай вдруг обрел удивительное спокойствие. -
Два миллиона  должны  быть  выплачены  сразу:  один  в  качестве  нашего
гонорара, другой -  наследникам  погибших.  Оставшиеся  три  покрываются
ежегодными суммами по триста тысяч долларов в  течение  десяти  лет.  Ко
взносам должен быть прибавлен разумный банковский  процент.  Я  убежден,
что ответчики с легкостью наскребут триста тысяч долларов в  год.  Может
быть,  повысят  почасовые  ставки  либо  плату  за  сдаваемую  в  аренду
собственность - им виднее.
 
*** 
 
   Выплата компенсации в рассрочку имела смысл. Не все наследники  Лонти
Бертон и ее детей известны, а  те,  существование  которых  не  вызывает
сомнений, находятся в тюрьме; большая часть денег будет долго лежать под
надежным присмотром суда.
   Предложение Мордехая оказалось для "Дрейк  энд  Суини"  даром  небес,
выходом из тупика.
   Джек Боллинг негромко обратился к юристам фирмы.
   Разговору лениво внимали адвокаты Гэнтри.
   - Мы готовы согласиться, - объявил Артур. - Однако наша точка  зрения
по вопросу мистера Брока остается неизменной: его лицензия  должна  быть
отозвана  на  один  год.   В   случае   несогласия   противной   стороны
договоренности отменяются.
   Внезапно меня накрыла волна ненависти к Артуру. Он  жаждал  мщения  и
крови - ради сохранения имиджа фирмы.  Не  Артуру  выступать  с  позиции
силы: последний выпад сделан от отчаяния, и он сознает это.
   - Да какая вам разница?! - сорвался почти в  крик  Мордехай.  -  Брок
склонил голову перед унизительным лишением лицензии. Что дадут вам шесть
месяцев? Абсурд!
   Нервы двух представителей "Ривер оукс" тоже были на  пределе.  Вполне
понятный страх перед судебным  разбирательством,  возросший  после  трех
часов в обществе Мордехая, подсказывал, что двухнедельного  процесса  им
не выдержать. С видом крайнего разочарования  представители  зашептались
между собой.
   Мелочная принципиальность Артура  утомила  даже  Тилмана  Гэнтри.  Не
валяй дурака, старик, ведь конец близок!
   "Какая вам разница?" - возмущенно прокричал Мордехай минуту назад. Он
прав: разницы действительно не  было,  особенно  для  юриста,  живущего,
подобно мне, жизнью улицы. Моя работа,  заработная  плата  и  социальный
статус нисколько не пострадают, если на какое-то время  у  меня  отберут
лицензию.
   Я поднялся:
   - Ваша честь, предлагаю компромисс: мы настаиваем на  шести  месяцах,
проти