нее.
   От удара ногой голова моя резко стукнулась  о  толстый  металлический
прут.
   - О черт! Берите. - Не позволить убить меня.
   - Подарок?
   - Да.
   - Спасибо, приятель.
   - Не стоит. - Я потер щеку. В голове гудело.
   Троица оставила меня в покое.
   Я потерял всякое представление о времени. Темно-синий костюм  подавал
слабые признаки жизни; кто-то опять вал  охрану.  Мой  подарок  юнец  не
надел. Блейзер просто растворился в камере.
   Лицо пылало, но крови не было. Если ударов больше не последует,  могу
считаться счастливчиком.  Обладатель  зычного  баса  заявил,  что  хочет
спать. Я попробовал представить, что ждет меня ночью. Две узкие койки на
шестерых.
   Спать на полу, без подушки и одеяла? Пол,  между  прочим,  становился
холоднее.
   Исподтишка  поглядывая  на  соседей,   я   пытался   угадать,   какие
преступления они совершили.  Да,  я  позаимствовал  чужое  досье,  но  с
безусловным  намерением  вернуть.  Неужто  за  такую  ерунду  я   должен
разделить  участь  торговцев  белой  смертью,   угонщиков   автомобилей,
насильников, а может, и убийц?
   Не испытывая никакого аппетита, я подумал о еде. Зубной щетки у  меня
не было. В туалет не хотелось, но что будет, когда  приспичит?  Есть  ли
тут питьевая вода? Самые примитивные вещи приобрели огромную значимость.
   - Хорошие тапочки.
   От неожиданности я вздрогнул.
   Надо мной возвышался тип в грязных белых носках, ступни его  были  на
несколько сантиметров длиннее моих.
   - Спасибо.
   Похоже, речь о разношенных кроссовках. Будь они баскетбольные,  могли
бы представить для парней интерес, а так...
   - Какой размер?
   - Десятый.
   Подошел босоногий:
   - И у меня.
   - Может, они вам как раз? -  Я  начал  развязывать  шнурки.  -  Прошу
принять в подарок.
   Босоногий невозмутимо забрал кроссовки.
   "А как насчет джинсов и трусов?" - готов был спросить я.
   В семь вечера появился Мордехай. Кэффи вывел меня  из  камеры,  и  мы
поднялись наверх.
   - Где кроссовки? - спросил Мордехай.
   - Там.
   - Вернут.
   - Спасибо. У меня был еще блейзер.
   Мордехай всмотрелся в ссадину на левой щеке.
   - Ты в порядке?
   - Все замечательно. Я свободен!
   Залог составил десять тысяч долларов. Я заплатил тысячу  наличными  и
подписал  необходимые  бумаги.  Кэффи  принес  кроссовки,  блейзер,  мои
испытания закончились.
   За рулем машины нас ждала София.
 
Глава 27 
 
   За падение с небес на землю нужно  платить.  Царапины,  полученные  в
аварии, почти  зажили,  но  неприятные  ощущения  в  мышцах  и  суставах
по-прежнему давали о себе знать. Я  довольно  быстро  худел;  ежедневные
обеды в ресторанах стали не по карману, да и вкус к еде пропал  начисто.
От спанья на полу ныла спина. Я продолжал  эксперимент  в  расчете,  что
рано или поздно привыкну, однако расчеты внушали серьезные сомнения.
   А теперь удар ногой. Пока хватало терпения,  я  прикладывал  к  шишке
лед, но иногда, просыпаясь среди ночи и ощупывая  голову,  пугался,  что
шишка растет.
   И все-таки меня переполняло  счастье:  я  уцелел  после  двухчасового
пребывания в аду. Ближайшее будущее перестало внушать ужас, на  какое-то
время можно было забыть о копах, прячущихся в тени.
   Обвинение  в  краже  со  взломом  не  очень  располагало  к  веселью:
максимальный срок наказания предусматривал десять лет тюрьмы. Но об этом
будет время подумать.
   В субботу утром я вышел из  дома  пораньше,  торопясь  купить  свежую
прессу.  Ближайшая  кофейня,  которой   заправляла   многодетная   семья
пакистанцев, располагалась в двух  кварталах  от  меня.  Устроившись  за
стойкой, я заказал большую чашку кофе с молоком и раскрыл газету.
   Мои друзья в "Дрейк энд Суини" всегда отличались умением  планировать
свои действия. На второй полосе я увидел  собственную  фотографию  -  из
рекламного проспекта фирмы, изданного несколько лет назад. Негативы были
только у них.
   Заметка из четырех столбцов оказалась информативной: фирма поделилась
с журналистом почти всем, что знала обо мне. Ни одного личного мнения не
было. Поместили ее  в  газете  с  единственной  целью  -  унизить  меня.
Заголовок аж кричал:
   ГОРОДСКОЙ АДВОКАТ АРЕСТОВАН
   ЗА КРАЖУ СО ВЗЛОМОМ!
   Далее следовало описание папки.
   Но плевок, по сути, вышел жидким -  кучка  крючкотворов  переругались
из-за каких-то бумажек. Кому, кроме меня и моих знакомых, до этого дело?
Слишком много вокруг происходит событий гораздо более сенсационных,  чем
мой проступок.  А  стыд  я,  пожалуй,  перенесу.  Без  особых  усилий  я
представил, как Артур с Рафтером в течение долгих  часов  уточняли  план
моего ареста, смаковали его последствия. Часы наверняка будут включены в
счет,   который   фирма   выставит   "Ривер    оукс",    непосредственно
заинтересованной в скорейшем возвращении компрометирующих документов.
   Ах, какой скандал! Четыре колонки в субботнем выпуске!
   Пончиков с фруктовой начинкой пакистанцы не  готовили.  Купив  вместо
них овсяного печенья, я поехал в контору.
   Руби спала на крыльце, укрывшись старыми пледами, голова покоилась на
огромной холщовой сумке, набитой пожитками. Кашлянув, я разбудил Руби.
   - Почему ты спишь здесь?
   - Должна же я где-то спать. - Она уставилась на пакет с печеньем.
   - А я думал, ты спишь в машине.
   - Так оно и есть. Почти всегда.
   Спрашивать бездомного, почему он спит здесь, а  не  там,  без  толку.
Кроме того, Руби голодна. Я отпер дверь, зажег свет и пошел варить кофе.
По сложившейся традиции, Руби  уселась  за  столом  в  большой  комнате,
похоже, привыкла считать его своим.
   Мы пили кофе, грызли печенье и читали газету: одну статью  я  выбирал
для себя, другую - для Руби. Заметку "Дрейк энд Суини" проигнорировал.
   - Как ты себя сегодня чувствуешь? - спросил я, когда кофе был выпит.
   - Великолепно. А ты?
   - Замечательно. И без всякой дозы. Ты тоже можешь этим похвастаться?
   Щека у Руби дрогнула, взгляд скользнул вбок.  Для  правдивого  ответа
пауза затянулась.
   - Да. Могу.
   - Не лги, Руби. Я твой друг и адвокат,  и  я  собираюсь  помочь  тебе
вернуться к Терренсу. Но у меня ничего не выйдет, если ты будешь  лгать.
Теперь посмотри мне в глаза и скажи правду.
   Глядя в пол, она прошептала:
   - Без дозы я не могу.
   - Спасибо, Руби. Почему ты убежала вчера с собрания?
   - Я не убегала.
   - С одного. А с другого ушла, директриса сказала. -  Меган  позвонила
мне за несколько минут до прихода Гэско.
   - Я думала, все кончилось.
   У меня не было намерения ввязываться в спор, который нельзя выиграть.
   - Ты собираешься сегодня к Наоми?
   - Да.
   - Хорошо. Я подвезу тебя. Обещай сегодня сходить на оба собрания.
   - Обещаю.
   - Ты должна приходить на них первой, а уходить последней, ясно?
   - Ясно.
   - Меган будет следить за тобой.
   Согласно кивнув, Руби  взяла  из  пакета  печенье.  Мы  поговорили  о
Терренсе, о лечении, и у  меня  возникло  ощущение  безнадежности.  Руби
пугала сама мысль прожить двадцать четыре часа без наркотика.
   Крэк, подумал я. Вызывающий  мгновенное  привыкание  и  дешевый,  как
грязь.
   По дороге к Наоми Руби спросила:
   - Тебя забирали копы?
   Ну конечно, беспроволочный телеграф, как я и предполагал.
   - Недоразумение, - отмахнулся я.
   Меган открыла нам дверь и пригласила меня выпить кофе.
   Руби прошла в  зал  на  первом  этаже,  где  женщины  протяжно  пели.
Несколько минут мы с Меган послушали их. Будучи единственным мужчиной  в
Наоми, я чувствовал себя неловко.
   На кухне Меган налила кофе, а  затем  предложила  пройтись  по  дому.
Разговаривали мы шепотом: где-то рядом несколько женщин молились.
   Кроме зала и кухни, на первом этаже располагались душевые и  туалеты.
На заднем дворе был разбит небольшой сад, уда любили приходить  те,  кто
испытывал  потребность  в  одиночестве.  Второй  этаж  занимали   разные
кабинеты,  комнаты  для  приема  посетительниц  и  зал   для   собраний,
предварявших курс анонимного лечения от алкоголизма и наркомании.
   Кабинет Меган  находился  на  третьем  этаже.  Предложив  сесть,  она
бросила мне на колени сегодняшнюю "Вашингтон пост":
   - Ночь выдалась не из приятных, да?
   - В общем-то терпимой.
   - Что это? - указала Меган пальцем на свой висок.
   - Соседу по камере понравились мои кроссовки, и он решил их забрать.
   Она опустила ресницы:
   - Эти?
   - Да. Класс, не правда ли?
   - Вы долго там пробыли?
   -  Пару  часиков.  А  потом   вернулся   к   жизни.   Чувствую   себя
новорожденным.
   Меган очаровательно улыбнулась. Наши глаза на мгновение  встретились,
и я подумал: "Эй, парень, а кольца-то на пальце у нее  нет!"  Высокая  и
стройная, с короткими, как у  школьницы,  темно-каштановыми  волосами  и
огромными  карими  глазами,  Меган  была  очень  привлекательной,  и   я
удивился, почему не заметил этого раньше.
   Попался? Уже поднимаясь по лестнице, знал, что вовсе не интерьер меня
интересует? Но как я мог пройти мимо таких глаз и улыбки вчера?
   Мы рассказали друг другу о себе. Отец Меган,  священник  и  страстный
баскетбольный болельщик, жил в Мэриленде. Сама она еще девчонкой  решила
помогать бедным.
   Без всякого голоса свыше.
   Я признался, что три недели назад  о  бедных  и  не  помышлял.  Меган
поразила история с Мистером и ее воздействие на меня.
   Я получил приглашение отобедать - заодно можно будет навестить  Руби.
Если выглянет солнце, столик накроют в саду.
   Адвокаты бродяг - обыкновенные люди, и влюбляются они, как и  все,  в
самых экзотических местах. В приюте для бездомных женщин, например.
 
*** 
 
   После недели, проведенной  в  самых,  мягко  говоря,  неблагополучных
кварталах столицы, после  долгих  часов  общения  с  бездомными  у  меня
исчезла всякая потребность прятаться за спину Мордехая.  Безусловно,  он
был надежным спасательным кругом, но если хочешь научиться  плавать,  то
нужно бросаться в воду и барахтаться самому.
   Я имел список почти тридцати приютов, общественных кухонь  и  центров
помощи бездомным.  И  список  семнадцати  выселенных,  в  число  которых
входили Девон Харди и Лонти Бертон.
   Следующим пунктом была общественная кухня при  церкви  неподалеку  от
Университета  Галлодета  {Томас  Хопкинс  Галлодет  (1787-1851)  заложил
основы образования для глухонемых, создал  для  них  в  1817  г.  первую
бесплатную школу (с 1986 г. - Университет Галлодета)}. Если верить карте
города,  храм  располагался  совсем  рядом  с  перекрестком,  где  стоял
когда-то тот самый склад. Руководила кухней  молодая  женщина  по  имени
Глория. Приехав в девять, я застал  ее  за  шинковкой  овощей,  одну,  -
добровольцы пока не подошли.
   Я представился, и Глория сунула мне в руки  нож,  попросив  помочь  с
луком. Какой юрист, работающий ради идеи, отказался бы на моем месте?
   Мне приходилось заниматься подобным у  Долли,  сообщил  я  и,  утирая
слезы, принялся рассказывать о деле, над которым работаю.
   - Делами мы не занимаемся, -  бросила  Глория.  -  Мы  просто  кормим
бездомных. Имен при этом не спрашиваем.
   Добровольный  помощник  принес  мешок  картофеля.  Мне   было   пора.
Поблагодарив за лук, Глория взяла  копию  списка  и  обещала  что-нибудь
разузнать.
   Все мои передвижения по городу были четко спланированы,  за  короткое
время предстояло опросить множество людей.
   Я поговорил с врачом клиники для бездомных - там хранились данные  на
каждого пациента. Он пообещал:  к  понедельнику  секретарша  сверится  с
компьютером и сообщит мне, если найдет хотя бы одно имя из списка.
   Я отчаевничал с католическим  священником  храма  Искупления  грехов.
Святой отец внимательнейшим образом изучил все  семнадцать  фамилий,  но
помочь оказался не в силах.
   - Слишком много проходит передо мной людей, - посетовал он.
   В  Коалиции  борцов  за  свободу,   занимавшей   просторное   здание,
сооруженное  еще  в  прошлом  веке,  случилась  единственная   за   день
неприятность, правда, не очень крупная. К одиннадцати часам за  тарелкой
бесплатного супа выстроилась  длинная  очередь.  Я  направился  прямо  к
входу, чем вызвал бурное негодование. Послышались оскорбления.  Голодные
имеют право на злость. Но неужели меня трудно  отличить  от  бездомного?
Доброволец небольшими группами пропускал  людей  в  помещение.  Железной
рукой он грубо оттолкнул меня, бесцеремонного нарушителя.
   - Да не нужен мне суп. Я ваш юрист.
   Мои слова возымели действие: в мгновение ока из  ненавистного  белого
хама я превратился в друга и защитника и был с почтением пропущен.
   Командовал  кухней  преподобный  отец  Кип,  энергичный  коротышка  в
красном берете, встречаться нам прежде не доводилось.  Когда  он  узнал,
что а) я адвокат; б) семья Бертонов - мои клиенты;  в)  от  их  имени  я
собираюсь подать в  суд  и  г)  в  случае  победы  потерпевшим  выплатят
компенсацию, его воображением завладели деньги. Потратив  впустую  целых
полчаса, я твердо решил спустить на служителя Божия свирепого Мордехая.
   Я позвонил Меган и отказался от совместного обеда, дескать,  нахожусь
на противоположном конце города и выбиваюсь из графика встреч. На  самом
деле опасался, что за  ее  приглашением  кроется  желание  пофлиртовать.
Привлекательная, умная и, безусловно, достойная любви, Меган была сейчас
очень далека от меня. Последний раз я ухаживал за  девушкой  лет  десять
назад и не знал современных правил.
   Меган сообщила прекрасную новость: Руби не только  высидела  на  двух
собраниях, но и заявила,  что  на  протяжении  суток  не  прикоснется  к
наркотику. Меган слышала это собственными ушами.
   - Сегодня ей нельзя оставаться на улице, - сказала директриса.  -  За
двенадцать лет она не прожила без дозы и ДНЯ.
   Но куда я мог устроить Руби? У Меган были кое-какие соображения.
   Вторая половина дня оказалась не  менее  бесплодной,  чем  первая.  Я
узнал адреса всех вашингтонских приютов, перезнакомился с массой  народа
и раздал уйму визиток - все.
   Из выселенных со склада удалось  отыскать  только  одного  -  Келвина
Лема. Если исключить Девона Харди и Лонти Бертон, то в  списке  остается
четырнадцать человек, провалившихся как сквозь землю.
   Закоренелый бродяга наведывается в  приют,  чтобы  поесть,  раздобыть
обувь или одеяло - и бесследно исчезнуть.
   Ему не нужна помощь, он не жаждет общения. Эти четырнадцать  не  были
таковыми. Месяц назад они имели жилье и исправно вносили арендную плату.
   Терпение,  внушал  мне  Мордехай,  уличный  адвокат  должен  обладать
терпением.
   Руби встретила меня сияющей улыбкой: почин положен.
   Меган уговорила ее провести ночь под  крышей.  Руби  с  неохотой,  но
согласилась.
   Мы покатили на запад, в Виргинию. Задержавшись в  небольшом  торговом
центре, купили зубную щетку, пасту, шампунь, сладости.  В  Гейнсвилле  я
обнаружил мотель, где за сорок два доллара сдавался одноместный номер.
   Руби осталась в нем со строжайшей инструкцией держать дверь на  замке
до самого утра.
   В воскресенье я приеду.
 
Глава 28 
 
   Ночь. Суббота. Конец февраля  плавно  перетекал  в  начало  марта.  Я
чувствовал себя молодым, свободным, не столь  богатым,  как  три  недели
назад, но и не нищим.  Шкаф  набит  прекрасной  одеждой,  которой  я  не
пользуюсь. Двухмиллионный город полон прекрасных девушек, которые мне не
интересны.
   Сидя перед  телевизором  с  бутылкой  пива  и  пиццей,  я  был  почти
счастлив. Появление на публике могло привести к встрече со  знакомым,  и
тот обязательно воскликнул бы: "Эй, да разве ты не за решеткой - я видел
в газете твое фото!"
   Звонок к Руби чуть не свел меня с ума. После восьмого гудка  я  готов
был рвануть в Виргинию. Наконец Руби подошла к  телефону  и  восторженно
пропела, что просто наслаждается жизнью: простояла час под душем,  съела
полкило конфет и теперь вся в телевизоре. Покидать номер и не думает.
 
*** 
 
   В двадцати километрах от столицы, в крошечном городке, где ни  я,  ни
она не знали ни души, достать наркотики было невозможно.  Я  вполне  мог
гордиться собой.
   Сотовый телефон на пластиковом ящике рядом с пиццей внезапно запищал.
   - Как поживаешь, арестант? - услышал я очень приятный женский голос.
   Клер.
   - Привет. - Я приглушил телевизор.
   - С тобой все в порядке?
   - Со мной все великолепно. А как ты?
   - Аналогично. Увидела  в  утренней  газете  твою  улыбку  и  немножко
испугалась.
   Клер читала  только  воскресный  выпуск.  Значит,  газету  ей  кто-то
подсунул. Может, тот тип, что отвечал по ее телефону. Интересно,  сейчас
Клер тоже с ним?
   - Вышло довольно занимательно. - Я рассказал об аресте и тюрьме.
   Клер явно хотела  поговорить.  Похоже,  кроме  меня,  собеседника  не
нашлось, и - невероятно! - она искренне встревожилась:
   - Чем грозит обвинение?
   - Кража со взломом тянет на десять лет, - буркнул я, ликуя в душе  от
ее беспокойства.
   - Из-за досье?
   - Да. Но никакой кражи не было.
   Вернее, я не был готов признаться в ней.
   - И ты лишишься права заниматься юриспруденцией?
   - Если суд сочтет меня виновным  в  уголовном  преступлении,  то  да.
Лицензия аннулируется автоматически.
   - Но ведь это ужасно, Майк. Что ты будешь делать?
   - Не знаю. Может, до суда дело не дойдет.
   Действительно, не верилось, что на моей профессиональной деятельности
могут поставить крест.
   Мы вежливо поинтересовались здоровьем родителей, я даже вспомнил  про
Джеймса с его болезнью Ходжкина. Лечение, ответила Клер,  идет  успешно,
родственники полны оптимизма. Я  поблагодарил  ее  за  звонок,  и  после
взаимного обещания держать друг друга в курсе мы расстались.
   Положив  мобильник  на  ящик,  я  с  горечью  убедился,   что   самую
занимательную часть телепередачи пропустил.
   Окна  мотеля  выходили  на  автостоянку.  Заметив  меня,  Руби  вышла
навстречу:
   - Я выдержала! Ни грамма зелья за сутки!
   Мы обнялись.
   Пахнущая шампунем, с влажными волосами, Руби была в  платье,  которое
вчера ей вручила Меган.
   На пороге  соседнего  номера  возникла  супружеская  чета,  обоим  за
шестьдесят. Бог знает, что они о нас подумали.
   Мы отправились в город. Меган с нетерпением ждала нас. Успех Руби она
назвала настоящим  подвигом  и  объяснила,  что  наиболее  трудными  для
отвыкающего наркомана считаются именно первые двадцать четыре часа.
   Как обычно, приехал пастор. Женщины собрались в  зале  на  проповедь,
молитву и обязательные гимны.
   Мы с Меган пили  в  саду  кофе  и  планировали  жизнь  подопечной  на
следующие двадцать четыре часа. По окончании службы Руби должна отсидеть
собрания. Бдительность  нельзя  терять  ни  на  секунду.  Из  общения  с
наркоманками Меган знала: улица вернет Руби к старому.
   Я мог несколько дней придерживаться тактики  с  мотелем,  платить  за
Руби мне было даже приятно. Но проблема заключалась в том, что в  четыре
часа дня я улетал в Чикаго.
   Сколько продлятся розыски Гектора, неизвестно. А жить в  мотеле  Руби
очень понравилось.
   Мы решили не суетиться. Вечером  Меган  доставит  Руби  в  мотель,  я
оплачу ночь, в понедельник утром Меган привезет Руби в Наоми. Что делать
дальше,  подумаем.  Во  всяком   случае,   Меган   постарается   убедить
подопечную, что необходимо провести шесть месяцев в  специальном  приюте
для женщин, в условиях строжайшей дисциплины.  Руби  не  только  пройдет
курс интенсивного лечения  от  наркомании,  но  и  получит  какую-нибудь
профессию.
   - Руби предстоит одолеть гору, - заметила Меган.
   Я начал прощаться. Директриса предложила пообедать в  ее  кабинете  и
попутно обсудить незатронутые вопросы. Сверкавшие глаза  манили  принять
приглашение. Что я и сделал.
   Юристы "Дрейк энд Суини" летали  первым  классом,  останавливались  в
четырехзвездочных гостиницах, обедали  в  самых  дорогих  ресторанах  и,
считая  лимузины  чересчур  экстравагантными,  арендовали   "линкольны".
Командировочные  расходы  включались   в   счета   клиентов.   Поскол