голодаешь, - отшутился брат.
   Я пошел прочь.
   Гриль-бар "Под  пилоном"  находился  рядом  с  Университетом  Джорджа
Вашингтона и держал двери  открытыми  день  и  ночь.  В  баре  привечали
гонимых  из  дому  или  бессонницей,  или  неутомимой  жаждой  новостей.
Завтрашний номер "Вашингтон пост" поступал сюда около полуночи, а народу
набегало не меньше чем во время ленча.
 
*** 
 
   Купив газету, я устроился перед  стойкой.  Тишина  в  баре  изумляла.
Человек  тридцать  с  таким  сосредоточенным  вниманием  склонились  над
страницами, будто читали об объявлении Третьей мировой войны.
   Статья  под  жирным  заголовком  занимала  подвал  первой  полосы   и
продолжалась на десятой. Россыпь фотографий.
   Лонти Бертон, смотрящая с плакатов на  митингующую  толпу.  Мордехай,
лет на десять моложе нынешнего, Артур Джейкобс, Тилман  Гэнтри  и  Девон
Харди.
   Какой скандал! Артур Джейкобс в окружении афроамериканцев с тюремными
номерами на груди (снимки взяты из полицейского архива). Я так и  видел,
как, собравшись за наглухо закрытыми дверями в конференц-зале,  отключив
телефоны и призвав на помощь политтехнологов, компаньоны поспешно тасуют
варианты ответных мер. Наступает самый мрачный час для фирмы.
   Еще немного, и заработают факсы. Копии статьи лягут на столы в каждой
крупной фирме, и юридическое сообщество содрогнется от смеха.
   У Гэнтри на снимке была столь угрожающая физиономия,  что  мне  стало
худо: с кем мы связались!
   Имелась и моя фотография,  та  самая,  из  субботнего  выпуска.  Меня
публике преподнесли как связующее звено между "Дрейк энд Суини" и  Лонти
Бертон, хотя репортер не знал, что Лонти я видел живой.
   Бойкая, полная подробностей статья производила  сильное  впечатление.
Начиналась она с описания выселения,  автор  приводил  имена  участников
события, в том числе и Харди, который неделю спустя был убит  при  самых
странных,  на  взгляд  автора,  обстоятельствах.  Далее   сообщалось   о
Деятельности Мордехая и смерти семейства Бертон. Упоминался и мой арест.
Причина его не раскрывалась.  В  беседе  с  Журналистом  я  благоразумно
умолчал о досье.
   Слово Клаузен сдержал - никаких ссылок на  нас  с  Мордехаем  как  на
источники информации.
   Комментарии противной стороны отсутствовали.
 
Глава 31 
 
   В пять утра меня разбудил телефонный звонок.
   - Спишь? - осведомился Уорнер.
   Брат звонил из гостиницы. Он прочитал статью и обрушился  на  меня  с
градом вопросов и советов.
   В судебных тяжбах Уорнер был специалистом, причем одним из лучших. Он
сразу заявил, что требуемая нами компенсация - десять миллионов долларов
- смехотворна.  Ванных  обстоятельствах,  когда  жюри  присяжных  будет,
безусловно, целиком на нашей стороне, можно смело увеличить  сумму  иска
по крайней мере вдвое. Уорнер с огромным  удовольствием  сам  взялся  бы
вести дело. А как там Мордехай - у него есть опыт работы  с  судом?  Что
насчет гонорара? Мы должны исходить из сорока процентов,  не  менее.  Не
даром же, в конце концов, я заварил эту кашу.
   - Десять, - признался я, утаив про другие десять, что отходили фонду.
   - Что?! Десять процентов? Да вы рехнулись!
   - Наша контора не ставит целью извлечение выгоды, - заикнулся  я,  но
Уорнер перебил:
   - Как можно быть такими наивными?!
   Самую сложную проблему, по мнению брата, представляло досье.
   -  У  вас  есть  возможность   доказать   правоту   без   выкраденных
документов?
   - Да.
   Снимок старины Джейкобса в обрамлении  арестантов  привел  Уорнера  в
восторг. Самолет в Атланту вылетает через два  часа,  значит,  в  девять
брат будет в офисе. Ему не терпелось пустить газету по рукам коллег.
   - Я разошлю статью факсом по всему западному побережью!
   Он положил трубку.
   Проспав от силы три часа, я некоторое время поворочался  и  вылез  из
спального мешка. Какой уж тут отдых! События назревали слишком быстро.
   Я принял душ и вышел на улицу. В кофейне у  пакистанцев  выпил  чашку
кофе и купил овсяного печенья для Руби.
   На углу Четырнадцатой улицы, за два дома до нашей конторы, увидел два
автомобиля. В половине восьмого утра?
   Заподозрив неладное, я проехал  мимо  конторы.  Руби  на  крыльце  не
оказалось.
   Если Тилман Гэнтри решит, что насилие поможет его защите в  суде,  он
пойдет на преступление не колеблясь. Об этом напомнил мне Мордехай, хотя
особой необходимости в таком предупреждении  не  было.  Я  позвонил  ему
домой прямо из машины и  рассказал  про  подозрительные  автомобили.  Мы
договорились встретиться в половине  девятого,  а  пока  он  свяжется  с
Софией и попросит ее быть начеку. Абрахам на время уехал из города.
   Мысли мои были заняты предстоящим процессом. Конечно,  приходилось  и
отвлекаться: проблема с Клер, поиск квартиры, новая  работа.  Однако  на
первом месте оставалась подготовка к схватке в суде  с  "Ривер  оукс"  и
родной фирмой. Нервное  возбуждение  сменилось  спокойной  уверенностью:
бомба взорвана, пыль оседает, картина проясняется.
   Гэнтри, похоже, не решился переубивать нас на следующий после  подачи
иска день; контора функционировала без перебоев, даже  телефоны  звонили
не чаще, чем обычно.
   Зато я представлял, какая паника царила в чертогах "Дрейк энд Суини",
отделанных мрамором! Постные лица никакого обмена  сплетнями  за  чашкой
кофе, никаких анекдотов или разговоров о спорте в коридорах.  Похоронная
атмосфера.  В   самом   подавленном   состоянии   находятся   сотрудники
антитрестовского отдела - те, кто знает меня лучше других. Тверже  всех,
наверное,  держится  подчеркнуто  деловитая  Полли.  Рудольф  заперся  в
кабинете и выходит лишь для свиданий с высшим руководством.
   Одно вызывало у меня грусть. Подавляющее большинство сотрудников были
не только невиновны в злоупотреблениях законом, но даже и не подозревали
о них. Отдел недвижимости никого не интересовал. Я встретился  с  Ченсом
впервые, проработав в фирме семь лет, - и то по собственной  инициативе.
Мне было жаль тех, на чьем труде и преданности держался авторитет "Дрейк
энд Суини": стариков, так  хорошо  учивших  нас,  молодежь,  старательно
впитывавшую благородные традиции. Они не заслуживали позора.
   Но к Брэйдену  Ченсу,  Артуру  Джейкобсу  и  Дональду  Рафтеру  я  не
испытывал никакого сочувствия. Это они вздумали перегрызть мне горло. Ну
что же, пусть попотеют.
   Я предложил Меган проехаться по северо-западным кварталам Вашингтона:
вдруг найдем Руби? Всерьез  мы  не  уповали  на  успех.  Просто  поездка
позволяла побыть вместе.
   Меган согласилась.
   - Ничего странного в побеге Руби нет,  -  сказала  она  в  машине.  -
Бездомные, тем более наркоманы, сами не знают, где окажутся через час.
   - Тебе приходилось с этим сталкиваться?
   - Мне со многим приходилось сталкиваться.  Постепенно  устанавливаешь
дистанцию. Если твоя подопечная остепеняется,  устраивается  на  работу,
начинает жить как человек - поблагодаришь в душе Бога за помощь, и  все.
Но не стоит убиваться, если усилия  помочь  очередной  Руби  оказываются
затраченными впустую. Кроме нее, есть десятки и сотни несчастных.
   - Как ты избегаешь депрессии?
   -  Служба  помогает.  Обитательницы  Наоми   -   удивительные   люди.
Большинство появилось на свет без благословения,  ни  разу  в  жизни  не
слышало молитвы, и тем не менее,  спотыкаясь  и  падая,  они  бредут  по
жизни, находя мужество подниматься вновь и вновь.
   Кварталах в трех от нашей конторы, около авторемонтной мастерской, со
двора, уставленного десятком исковерканных машин, выбежала  и  увязалась
за нами брехливая собачонка.
   - С ними никогда и ни в чем  нельзя  быть  уверенными,  -  продолжала
Меган. - Эти люди поражают взбалмошностью. Времени у них хоть  отбавляй,
надоело сидеть на одном месте - встали да пошли неведомо куда.
   Мы ехали по улицам, рассматривая каждого нищего, слонялись по  аллеям
парков, опуская  монеты  в  кружки  бездомных.  Мы  надеялись  встретить
знакомые лица. Их не было.
   Я подвез Меган к Наоми и пообещал позвонить ей после обеда. Руби дала
нам прекрасный повод для развития отношений.
   Республиканцу Беркхолдеру, представлявшему в конгрессе штат  Индиана,
был сорок один год. Он снимал квартиру  в  Виргинии,  по  вечерам  перед
возвращением  домой  любил  пробежаться  трусцой  вокруг  Капитолийского
холма. Сотрудники его аппарата рассказали газетчикам, что после пробежки
босс принимает душ и переодевается в гимнастическом зале,  расположенном
под   огромным   зданием   конгресса   и   весьма    редко    посещаемом
правительственными чиновниками.
   Являясь одним из четырехсот тридцати пяти  конгрессменов,  Беркхолдер
был почти неизвестен публике, хотя проработал в Вашингтоне  десять  лет.
Умеренно  честолюбивый  и   очень   порядочный,   Беркхолдер   руководил
подкомиссией по сельскому хозяйству.
   В среду вечером неподалеку от вокзала  Юнион-стейшн  конгрессмен  был
ранен. Легкий спортивный  костюм  не  имел  карманов,  куда  можно  было
положить деньги или что-то иное, представлявшее для  грабителя  интерес.
Мотивов преступления полиция не поняла. Похоже, Беркхолдер столкнулся на
бегу с каким-то бродягой. Вспыхнула ссора, прозвучали  выстрелы.  Первая
пуля ушла в молоко, вторая попала в левое  предплечье  и,  ударившись  о
кость, застряла в мышцах шеи.
   Свидетелями нападения стали четверо прохожих. Бандита они описали как
бездомного чернокожего мужчину, который моментально растворился в ранних
сумерках.
   Конгрессмена доставили в госпиталь имени Джорджа Вашингтона,  в  ходе
двухчасовой операции  пуля  была  извлечена.  Состояние  раненого  врачи
охарактеризовали как стабильное.
   Немало лет минуло с тех пор, как на столичных улицах в последний  раз
стреляли в конгрессмена. Правда, случались ограбления, но оружие  против
высших государственных чиновников не  применялось  уже  давно.  Подобные
происшествия давали жертвам великолепную возможность с  высокой  трибуны
поразглагольствовать  о  разгуле  преступности  и  падении  общественных
нравов; ответственность, естественно, возлагалась на оппозицию.
 
*** 
 
   В семь вечера я дремал перед  телевизором.  Программа  новостей  была
серой и скучной, как минувший день. Поэтому до меня не  сразу  дошло,  о
чем на одном дыхании говорит ведущий. Я стал улавливать суть, лишь когда
дрожащий  от  холода  оператор  направил  камеру  на  стеклянные   двери
реанимационного отделения. Не имея возможности  показать  зрителям  труп
или по крайней мере лужи крови на асфальте, репортер лез  из  кожи  вон,
чтобы представить сюжет максимально сенсационным.
   Операция прошла успешно, поведал он  нации,  Беркхолдер  находится  в
сознании - это все, что в данный  момент  сообщают  врачи.  В  госпиталь
приехали коллеги конгрессмена, которым не удалось  избежать  телекамеры.
На экране появились трое мужчин, стоящих плечом к плечу в таком  унынии,
будто жизнь Беркхолдера висит на волоске. Прикрывая  ладонями  глаза  от
ослепительного  света  юпитеров,  они  производили  впечатление   людей,
пойманных на непристойности.  Все  трое  единодушно  обвинили  городские
власти в отсутствии элементарного порядка на улицах.
   Раньше я не слышал ни о ком из них.
   Под занавес - репортаж с места события. "Я стою на том самом месте, -
взволнованно заявил другой охотник  за  сенсациями,  театральным  жестом
почти касаясь рукой асфальта, указывая на следы крови, - вот, видите?" В
кадре возник  полисмен  и  предложил  аудитории  весьма  смутную  версию
случившегося.
   И развернулась грандиозная чистка города.  Усиленные  наряды  полиции
всю ночь свозили в участки людей, арестованных за  сон  на  скамейках  в
парке, за  попрошайничество,  за  одежду,  намекавшую  на  отсутствие  у
владельцев жилья.
   Обвинения   были   стандартными:   бродяжничество   и   появление   в
общественном месте в нетрезвом виде.
   Правда, за решетку отправили не всех.  Одну  партию  задержанных  два
фургона выгрузили на окраине, где рядом со свалкой брошенных автомобилей
круглосуточно  работала  общественная  кухня.  Другую   партию   автобус
доставил к церкви на  Ти-стрит,  в  пяти  кварталах  от  нашей  конторы.
Полиция предоставила людям выбор: отправиться в тюрьму  или  сгинуть  на
улице. Автобус мгновенно опустел.
 
Глава 32 
 
   Я мечтал о кровати. Сон на полу больше изматывал, чем  восстанавливал
силы. Задолго до рассвета выбравшись  из  спального  мешка,  я  поклялся
купить в ближайшее время мягкое ложе. Как только люди  умудряются  спать
на асфальте?
   В баре "Под пилоном" было тепло и уютно, табачный дым  плавал  слоями
не выше столиков, пока позволяя почувствовать аромат кофейных  зерен.  В
половине пятого утра бар, как обычно, заполнили любители новостей.
   Говорили  в  основном  о  Беркхолдере.  "Вашингтон  пост"   поместила
фотоснимок  конгрессмена  на  первой  полосе  и  коротко   известила   о
расследовании совершенного нападения, начатом полицией.  Про  чистку  ни
слова. Не беда, подробности сообщит Мордехай.
   Раскрыв раздел "Город", я приятно удивился. Тима Клаузена наша  затея
явно вдохновляла.
   В пространной статье он  детальнейшим  образом  знакомил  читателя  с
главными  действующими  лицами  грядущего   процесса.   Первой   жертвой
журналиста стала "Ривер оукс".
   Компания, оказывается, была создана двадцать лет назад, находилась  в
руках группы  инвесторов,  среди  которых  присутствовал  некий  Клейтон
Бендер, торговец недвижимостью с  восточного  побережья,  чье  состояние
оценивалось в двести миллионов долларов. Газета публиковала  фотоснимки:
самого Бендера и  штаб-квартиры  компании  в  городе  Хейгерстоне,  штат
Мэриленд. "Ривер оукс" возвела  одиннадцать  административных  зданий  в
округе  и  множество  торговых  комплексов  в  пригородах  Вашингтона  и
Балтимора. По оценке специалистов, стоимость активов компании составляла
не менее трехсот пятидесяти миллионов.  Сумма  банковской  задолженности
была  неизвестна.  Клаузену  удалось  раскопать  мельчайшие  подробности
появления на свет проекта строительства нового  почтамта  на  территории
бывшего склада.
   Далее речь шла о "Дрейк энд Суини".
   Источником информации внутри фирмы автор, естественно, не располагал.
По телефону с ним разговаривать отказались, поэтому  Клаузен  оперировал
самой общей информацией: история  становления,  количество  сотрудников,
имена известных государственных  деятелей,  начавших  в  фирме  карьеру.
Приводил он и таблицы, взятые из  статистического  ежегодника:  в  одной
было представлено десять  крупнейших  юридических  фирм  страны,  другая
располагала эти фирмы согласно среднему годовому доходу  компаньонов.  В
первой таблице восемьсот сотрудников закрепляли  за  "Дрейк  энд  Суини"
пятое место, во второй -  девятьсот  десять  тысяч  пятьсот  долларов  -
третье.
   Неужели я отказался от таких безумных денег?
   Хотя о Тилмане Гэнтри сообщалось в последнюю очередь, рассказ  о  его
яркой, насыщенной событиями жизни мог  оказать  честь  любому  труженику
пера. Имя Гэнтри не сходило с уст полисменов округа. О нем  с  восторгом
отзывались бывшие сокамерники. Преподобный отец с  умилением  благодарил
Гэнтри  за  баскетбольную  площадку  для   бедных   детишек.   Городские
проститутки вспоминали нанесенные им побои. Тилман был ключевой  фигурой
двух корпораций: ТАГ и "Гэнтри  груп",  также  являлся  владельцем  трех
автостоянок, двух небольших торговых центров,  жилого  дома,  в  котором
бандиты  расстреляли  двух  квартиросъемщиков,  шести  сдаваемых   внаем
особняков,  бара,  где  была  изнасилована  одна  из  посетительниц,   и
бесчисленного  количества  земельных  участков,  купленных  у  городских
властей за сущие пустяки.
   Гэнтри оказался единственным из трех ответчиков, кто изъявил  желание
побеседовать с  журналистом.  Он  признался,  что  купил  склад  в  июле
прошлого года за одиннадцать тысяч долларов и  получил  от  его  продажи
компании "Ривер оукс" тридцать первого января двести тысяч. "Мне  просто
повезло, - сказал Гэнтри. - Склад был никому не нужен, но земля под  ним
стоила куда больше каких-то одиннадцати тысяч".
   Заброшенные склады, по словам Тилмана, всегда  привлекали  бездомных.
Естественно, захватчиков пришлось выселить. Никаких денег за  проживание
он с  бродяг  не  брал  и  понятия  не  имеет,  что  послужило  причиной
распространения подобного слуха. Но в его  распоряжении  полно  юристов,
достаточно опытных, чтобы выстроить безукоризненную линию защиты.
   Обо мне Клаузен не обмолвился  ни  словом.  Ничего  не  говорилось  в
статье и о драме с заложниками. Несколько фраз посвящалось Лонти  Бертон
и нашему иску.
   Газета сулила дать продолжение в завтрашнем номере печальную  историю
жизни Лонти Бертон.
   Второй день подряд газетчики трепали славное имя фирмы, обвиняя ее  в
умышленном сговоре с бывшим сутенером. Тон статей не оставлял у читателя
сомнений, что почтенные юристы более опасны  для  общества,  чем  мистер
Тилман Гэнтри.
   Интересно, долго ли Артур Джейкобс позволит писакам  поливать  грязью
свое любимое детище? Для тенденциозной прессы  беззащитная  фирма  -  на
редкость удобная мишень!
   Этот щелкопер явно выполняет чей-то заказ.
 
*** 
 
   В двадцать минут десятого мы с Мордехаем подъехали к Моултри-билдинг,
расположенному на перекрестке Шестой улицы и Индиана-авеню. Мой  адвокат
знал, что делает.
   Прежде мне не доводилось  бывать  даже  рядом  с  этим  зданием,  где
заседал окружной суд по гражданским и уголовным делам. К дверям тянулась
длинная очередь: все без исключения - судьи, адвокаты, истцы и ответчики
- после  личного  досмотра  проходили  под  аркой  металлодетектора.  На
четырех этажах у залов для заседаний толпились взволнованные люди.
   Наше дело рассматривал достопочтенный Норман Киснер. На  дверях  зала
114 висел перечень двенадцати обвиняемых, дела  которых  были  назначены
сегодня к предварительному слушанию. Я нашел свое  имя.  По  пустоватому
залу с озабоченными физиономиями сновали судейские  чиновники.  Мордехай
исчез; в ожидании его я уселся во втором ряду и раскрыл журнал.
   - Доброе утро, Майкл!
   В центральном проходе Дональд Рафтер обеими руками прижимал  к  груди
кожаный кейс. Рядом стоял сотрудник фирмы, лицо которого я еще помнил, а
имя уже забыл.
   Я кивнул тому и другому:
   - Привет.
   В данных обстоятельствах этого было более чем достаточно.
   Парочка заняла места в противоположном конце зала.
   Как представители потерпевшей стороны, они имели право присутствовать
на каждой стадии рассмотрения моего дела.
   Но ведь сейчас только предварительное  слушание!  Я  предстану  перед
судьей, он зачитает обвинения, я откажусь признать  себя  виновным,  под
внесенный залог меня отпустят на свободу. Все. Зачем явился Рафтер?
   Стараясь сохранять спокойствие, глядя в  журнал,  я  внезапно  понял:
Дональда  послали  в  суд  в  качестве  грозного  предупреждения.  Фирма
расценивает кражу досье как тяжкое преступление и следит за каждым  моим
шагом. Из сотрудников, занимающихся защитой интересов фирмы  в  судебных
разбирательствах, Рафтер считался наиболее опытным и агрессивным. В  его
присутствии мне, похоже, полагалось дрожать от страха.
   В половине десятого невесть откуда появившийся Мордехай  помахал  мне
рукой: пора. Мы прошли в кабинет судьи, где после взаимных представлений
расселись вокруг заурядного круглого стола. Частная встреча?
   Норману Киснеру было по крайней мере семьдесят.  Густая  снежно-белая
шевелюра и того  же  цвета  аккуратная  бородка;  карие  глаза,  взгляд,
кажется, прожигает собеседника насквозь. С моим адвокатом дружит  долгие
годы.
   - Я только что сказал Мордехаю, -  рука  Киснера  описала  в  воздухе
плавный полукруг, - что в вашем случае  столкнулся  с  весьма  необычным
делом.
   В знак смиренного согласия я наклонил голову. И  для  меня  оно  было
таким.
   - Артура Джейкобса я знаю лет тридцать,  как,  собственно,  и