вая ее
раскрыть.

- Я только что начал работать над этой народностью,- сказал он извиняющимся
голосом,- и здесь нет еще ничего стоящего внимания.

- Я никогда не слыхал о таком племени,- сказал я.

- Это были индейцы Центральной, а не Северной Америки,- сообщил он любезно.
- Они, знаете ли, были астрономы и математики. Очень цивилизованные. Я
нахожу их восхитительными! Они открыли упругое свойство каучука и делали из
него мячи задолго до того, как он стал известен в Европе. В данный момент я
изучаю их войны. Я пытаюсь узнать, что они делали со своими военнопленными.
Некоторые из этих фресок изображают пленных, молящих о пощаде. - Он
замолчал, его глаза смотрели на меня в упор изучающим взглядом. - Не хотите
ли помочь мне привести в соответствие различные полученные мною справки? -
спросил он.

- Но... видите ли... э... - начал я. Щеки дяди Джорджа снова дрогнули.

- Я и не предполагал, что вы захотите,- сказал он. - Без сомнения, вы
предпочтете повезти Кэт кататься.

Поскольку я не знал, как отнесется к такому варианту тетя Дэб, слова дяди
Джорджа были мне подарком. В три часа мы с Кэт уже шли к большому гаражу
позади дома, после того как тетя Дэб ворчливо дала согласие на наше
отсутствие за вечерним чаем.

- Помните, в тот вечер, когда мы танцевали с вами, я рассказал, как погиб
Билл Дэвидсон? - сказал я небрежно, помогая Кэт открыть дверь гаража. -
Помните?

- Разве я могла забыть?

- А вы случайно никому не говорили об этом на следующее утро? Конечно, тут
нет никакого секрета, просто я очень хотел бы знать, не говорили ли вы с
кем-нибудь.

Кэт сморщила нос.

- Точно не помню, но, по-моему, не говорила. Только, конечно, тете Дэб и
дяде Джорджу за завтраком. Никого больше я припомнить не могу. Я же не
думала, что это тайна. - Ее голос к концу фразы повысился, перейдя в
вопрос.

- Да не было тут никакой тайны,- сказал я, успокаивая ее. - Скажите, а что
делал дядя Джордж до того, как выйти в отставку и заняться антропологией?

- В отставку? - переспросила она. - О, это просто одна из его шуток. Он
оставил дела, когда ему было лет тридцать, как только получил от отца свое
гигантское наследство. С тех пор каждые два-три года они с тетей Дэб
отправлялись по свету собирать все эти отвратительные реликвии, которые он
вам показывал в своем кабинете. Что вы о них думаете?

Я не мог скрыть своего отвращения. Она засмеялась и сказала:

- Я того же мнения. Но я не дам ему это заподозрить, он так увлечен, ими!

Гараж был перестроен из большого амбара. Там было достаточно места для
четырех машин, стоящих в ряд: "даймлер", новенький кремовый автомобиль с
откидным верхом, мой "лотос", а несколько в стороне - отверженный обществом
старинный черный лимузин с мотором в восемь лошадиных сил. Все машины,
включая мою, были безукоризненно отполированы. Калбертсон был
добросовестный работник.

- Этим старым рыдваном мы пользуемся, когда надо что-нибудь купить в
деревне и тому подобное. Кремовая - это моя. Дядя Джордж подарил мне ее,
когда я вернулась в прошлом году из Швейцарии. Правда, восхитительная? -
Кэт любовно погладила машину.

- Может быть, мы возьмем вашу машину вместо моей? Мне бы это было очень
приятно, если только вы не против,- сказал я.

Она обрадовалась. Повязав на голову голубой шелковый шарф, она опустила
верх машины, вывела ее из гаража, и мы двинулись по подъездной дорожке за
ворота, а на шоссе Кэт повернула к деревне.

- Куда мы поедем? - спросила она.

- Давайте в Стейнинг,- сказал я.

- Странное место вы выбираете,- сказала она. - А как насчет моря?

- Мне нужно навестить одного фермера, это около Стейнинга. Спросить его
насчет лошадиного фургона,- сказал я. И я выложил ей, как эти ребята в
лошадином фургоне убеждали меня не задавать вопросов по поводу смерти
Билла. - Ну вот, а фургон принадлежит фермеру из Вашингтона,- закончил я. -
Это около Стейнинга. И я хочу его спросить, кто нанимал у него фургон в
прошлую субботу.

- Господи! - воскликнула Кэт. - Как интересно! - И она повела машину
немного быстрее. Я сидел сбоку и любовался ею. Прекрасный профиль, голубой
шарф, развевающийся по ветру" выбившаяся из-под него прядь волос,
винено-красные, красиво очерченные губы. Она могла разбить сердце любому.

До Вашингтона и было-то всего десять миль. Мы въехали в деревню и
остановились. Я спросил у детей, возвращавшихся из школы, где живет фермер
Лоусон.

- Вон там! - показали нам.

Это оказалась зеленая, отлично построенная ферма со старым, прочным домом и
новеньким амбаром голландского типа, возвышавшимся позади.

Кэт въехала во двор и остановилась, и мы прошли через садовую калитку к
дому.

Послеобеденные часы в субботу - это, конечно, не лучшее время для посещения
фермера, который наслаждается своим единственным за неделю беззаботным
днем, но делать было нечего.

Мы позвонили, и нам долго не открывали. Наконец дверь отворилась.
Моложавый, красивый человек с газетой в руках вопросительно смотрел на нас.

- Могу я поговорить с мистером Лоусоном? - спросил я.

- Я Лоусон,- сказал он и зевнул.

- Это ваша ферма? - спросил я.

- Да. А чем я могу вам быть полезен? - Он снова зевнул.

Я сказал, что, насколько мне известно, у него есть лошадиный фургон,
который он сдает внаем. Он потер нос большим пальцем, разглядывая нас.
Потом он сказал:

- Фургон очень старый. И вопрос - когда он вам понадобится?

- Вы разрешите осмотреть его? - спросил я.

- Да,- сказал он. - Подождите минутку. - Он вошел в дом, и мы услышали, как
он позвал кого-то и женский голос ему ответил. Потом он вышел уже без
газеты.

- Здесь,- сказал он, показывая дорогу. Фургон стоял под открытым небом,
прикрытый только сеном, АРХ 708. Мой старый знакомый.

Я сказал Лоусону, что вообще-то не собираюсь нанимать его фургон, а .только
хочу узнать, кто нанимал его восемь дней назад. Но, увидев, что этот вопрос
показался ему чрезвычайно странным и что он собирается выставить нас со
двора, я объяснил ему, зачем мне это нужно.

- Не может быть, чтобы это был мои фургон,- сказал он сразу.

- Ваш,- сказал я.

- Я его никому не сдавал восемь дней назад. Он стоял здесь целый день.

- Он был в Мейденхеде,- упрямо повторил я.

Он смотрел на меня целых полминуты. Потом сказал:

- Если это правда, фургон брали без моего ведома. В конце недели я уезжал
со всей семьей. Мы были в Лондоне.

- Сколько человек могло знать, что вы в отъезде? - спросил я.

Он засмеялся:

- Миллионов двенадцать, полагаю. Мы участвовали в этой телевизионной
семейной программе в пятницу вечером. Моя жена, старший сын, дочь и я.
Младшего сына не допустили, потому что ему только десять лет. Он был в
ярости из-за этого. Моя жена ответила в ходе передачи, что в субботу мы все
пойдем в зоопарк, а в воскресенье в Тауэр и что мы не вернемся раньше чем в
понедельник.

Я вздохнул.

- А за сколько времени до этой телевизионной программы вы знали о ней?

- За несколько недель. В местной газете печаталось, что мы поедем туда.
Меня это, право, немного раздражало. Нехорошо, когда каждый бродяга в
окрестностях знает, что ты уезжаешь. Конечно, у меня оставались Мои
работники, но, знаете, это не то.

- А вы не могли бы спросить их, не нанимал ли в то время кто-нибудь ваш
фургон?

- Почему же, могу. Скоро время дойки, они сейчас все соберутся. Но я
все-таки думаю, что вы ошиблись, номер неправильно запомнили.

- Есть у вас скаковой жеребец,- спросил я,- чистокровный, среднего веса,
гнедой, белая звезда на лбу, с одним висящим ухом, хвост трубой держит?

Его скептицизм мгновенно исчез.

- Есть,- сказал он. - Он там, в конюшне. Мы пошли и взглянули на него. Это
была та самая лошадь, которую Берт прогуливал перед фургоном.

- Конечно, ваши люди, когда задавали корм лошадям, должны были заметить,
что этого гнедого нет на месте? - сказал я.

- Мой брат - он живет в одной миле отсюда - берет жеребца. Когда ему
вздумается. Должно быть, люди подумали, что брат взял его. Я спрошу
работников.

- Спросите их заодно, не находили ли они галстук в фургоне,- сказал я. -
Мне он очень нравится, и я уплачу десять- шиллингов, если мне вернут его.

- Спрошу,- сказал Лоусон. - Входите в дом и подождите.

Он провел нас через заднюю дверь в выложенную каменными плитками прихожую и
дальше, в уютную гостиную с потертой мебелью, и оставил нас. Были слышны
голоса его жены, детей и звон чайных чашек. На столе мы увидели наполовину
сложенную головоломку, на полу змеились рельсы игрушечной железной дороги.

Наконец Лоуоон вернулся.

- Мне очень жаль; - сказал он,- но работники действительно подумали, что
жеребца взял мой брат, и никто из них не обратил внимания, что фургона нет
на месте. И вашего галстука, они говорят, тоже не видели. Когда пропадает
что-нибудь не из их собственности, они слепы, как кроты.

Все-таки я поблагодарил его за внимание, а он попросил, чтобы я сообщил
ему, если узнаю, кто брал фургон.

Мы с Кэт поехали к морю.

Она сказала:

- Не очень обнадеживающее начало, вам не кажется? Кто угодно мог взять этот
фургон.

- Это должен быть кто-то, знавший, где находился фургон,- заметил я. -
'Именно поэтому кому-то и пришла идея воспользоваться им. Если б этот
кто-то не знал, что фургон легко угнать, он нашел бы другой способ передать
мне свое сообщение. Могу наверняка сказать, что один из его людей знает
больше, чем говорит. Бумажка в десять фунтов - и он притворился слепым,
когда брали фургон, да еще поставил туда лошадь для правдоподобия.
Естественно, что он не спешит признаться в этом Лоусону,

- Ладно, не обращайте внимания,- сказала Кэт легкомысленно. - Может быть,
Лоусод не имеет ко всему этому никакого отношения. Было бы потрясающе, если
б он оказался главарем целой банды! Вас .тогда стукнули бы по голове
рукояткой пистолета, засунули в мешок с цементом и бросили в море, а меня
привязали бы к рельсам перед идущим тепловозом.

Я засмеялся.

- Если бы я думал, что он главарь, я бы не взял вас с собой.

Она взглянула на меня.

- Берегитесь! Как бы вам не превратиться в такого сладенького, заботливого
старичка, как дядя Джордж. Он никогда не позволял тете Дэб переживать хоть
самое крошечное неудобство, не то что опасность! Я думаю, поэтому ее и не
коснулась современная жизнь.

- Что же, вы считаете, что опасности не нужно избегать? - спросил я.

- Конечно. Если предстоит что-нибудь действительно серьезное, Плевать на
опасность. - Она сделала широкий жест правой рукой, чтобы иллюстрировать
свою беззаботную точку зрения, и тут же позади нас оглушительно заревела
автомобильная сирена. Нас обогнал человек в автомобиле, он с удивлением
смотрел на .Кэт, очевидно так и не понимая, какой она подавала сигнал
правой рукой. Она засмеялась.

Она повернула машину к морю, в Вортииг, и повела ее по прибрежной дороге на
восток. На нас пахнуло сильным и свежим запахом соли и морских водорослей.
Мы миновали пригороды Вортинга, целые акры, застроенные новенькими бунгало,
электростанции Шорхэма, Саусвика и Портслэйда, степенные фасады Хова и
наконец выехали на длинную прогулочную дорогу Брайтона. Кэт ловко свернула
на одну из городских площадей и остановила машину.

- Пойдемте к морю,- сказала она. - Я люблю море.

Мы перешли через дорогу, спустились но нескольким ступенькам и, пробравшись
через полосу гальки, вышли ва песчаный пляж. Кэт сияла туфли а высыпала из
них струйки мелких камешков. Солнце пригревало. Мы медленно брели по пляжу,
перепрыгивая через волнорезы, потом повернули назад. Это был божественный
день!

Когда мы, держась за руки, медленно подходили к машине Кэт, я только тут
заметил, что она остановила ее в какой-нибудь сотне ярдов от отеля "Плаза",
к которому десять дней назад я подвез Клиффорда Тюдора.

И вот - легок на помине, подумал я,- он стоял на ступеньках отеля,
разговаривая со швейцаром в ливрее. Даже на таком расстоянии нельзя было не
узнать его огромную фигуру, его темную кожу, величественную посадку его
головы. Я наблюдал за ним от нечего делать.

Прежде чем мы подошли к машине Кэт, нас обогнало такси и остановилось у
входа в отель. Это была черная машина с желтыми щитками на дверцах, и на
этот раз я легко прочел название: "Маркони". Я бросил взгляд на шофера и
успел увидеть его профиль, когда он проезжал мимо. У него был большой нос,
выпуклый подбородок. Я не видал его раньше.

Клиффорд Тюдор бросил швейцару несколько слов, пересек мостовую и сел в
такси, даже не сказав, куда везти. Такси тут же отъехало.

- На что вы так засмотрелись? - спросила Кэт, когда мы стояли возле ее
машины.

- Ничего особенного,- сказал я. - Расскажу, если выпьете со мной чаю в
"Плаза".

- Это скучная дыра,- сказала она. - Тете Дэб она нравится.

- Еще немножко детектива,- сказал я.

- Тогда ладно. Увеличительное стекло прихватили? А собаку-ищейку?

Мы вошли в отель. Кэт сказала, что пойдет привести в порядок волосы. Пока
ее не было, я спросил девушку за столом администратора, где -мне найти
Клиффорда Тюдора.

- Боюсь, что вы упустили его,- сказала она. - Он только что уехал.

- Он часто приезжает? - спросил я. Она удивленно посмотрела на меня.

- Я думала, вы знаете. Он член правления. Один из основных пайщиков.
Фактически,- добавила она с замечательной откровенностью,- он владелец
отеля, и его слово значит здесь больше, чем управляющего. - По ее голосу и
интонациям было ясно, что она полностью одобряет мистера Тюдора.

- А своя машина у него есть? - спросил я. Это был очень странный вопрос, но
она охотно принялась болтать по этому поводу.

- У него прелестная большая машина с длинным таким мотором и с массой
никеля. Классная штука! Но он, конечно, ей не пользуется. По большей части
он ездит в такси. Это очень удобно, честное слово! Вы звоните в их контору,
и они вызывают по радио ближайшую машину, и вы не успеваете глазом
моргнуть, как к вам подъезжает машина. У нас все гости пользуются этими
такси...

- Мэвис!

Моя разговорчивая собеседница мгновенно замолчала .и оглянулась с виноватым
видом. В дежурную комнату вошла суровая девица лет под тридцать с. виду.

- Спасибо, Мэвис, что вы сменили меня. Можете идти,- сказала она.

Мэвис бросила мне игривый взгляд и исчезла.

- Да, сэр, чем могу быть полезна? - Она была достаточно вежливой, но явно
не относилась к типу служащих, которые сплетничают по поводу своих
нанимателей.

- Э... можем мы выпить здесь чашку чаю? Она взглянула на часы:

- Поздновато для чая, но вы пройдите в зал, официант обслужит вас.

Кэт посмотрела с отвращением на появившиеся перед нами бутерброды с рыбой.

- Вот она - одна из опасностей работы детектива,- сказала она, осторожно
откусывая бутерброд. - Что вы узнали?

Я сказал, что выводы еще рано делать, но что меня интересуют любые
подробности о такси с желтым щитком и о Билле Дэвидсоне, а Клиффорд Тюдор
самым вульгарным образом связан и с этими машинами и с Биллом Дэвидсоном.

- Ну, не думаю, чтобы тут было что-нибудь общее,- сказала Кэт, доедая свой
бутерброд, но отказываясь от второго.

Я вздохнул.

- Я тоже этого не думаю,- сказал я.

- И что же дальше?

- Если б мне только узнать, кто хозяин этих такси со щитками...

- Давайте позвоним им и спросим,- сказала Кэт, вставая. Она пошла к
телефону и нашла номер в справочнике.

- Позвоню я,- сказала она. - Я скажу, что у меня есть жалоба и что я хочу
сообщить ее непосредственно владельцу этих машин.

Она позвонила в контору такси и устроила ужасающую сцену, требуя, чтобы ей
назвали имена и домашние адреса владельцев, управляющих и юристов этой
фирмы. Но под конец она положила трубку и с негодованием посмотрела на
меня.

- Они не пожелали сообщить мне ни слова! - сказала она. - Ну, должна вам
сказать, терпеливый же человек со мной разговаривал! Он не обижался, а ведь
я ему просто грубила. Все, что он повторял: "Пожалуйста, напишите нам вашу
жалобу со всеми подробностями, и мы во всем разберемся". Он сказал, что не
в обычаях фирмы раскрывать имена владельцев и у него нет на это полномочий.
Он не отступил ни на дюйм!

- Ничего. А вы ловко действовали, Кэт! Признаться, я и не ожидал, что они
вам что-нибудь скажут. Знаете, это наводит меня на мысль...

Я позвонил в Мейденхедскую полицию и попросил к телефону инспектора Лоджа.
Мне сказали, что он ушел, и спросили, не желаю ли я оставить сообщение. Я
желал.

Я сказал: "Это говорит Аллан Йорк. Спросите инспектора Лоджа, не может ли
он выяснить, кто владелец или управляющий таксомоторами "Маркони" в
Брайтоне? Он будет знать, в чем дело".

Голос из Мейденхеда ответил, что завтра утром инспектору Лоджу все будет
передано, но он не может утверждать, что инспектор Лодж предпримет просимое
мною расследование. Прелестный бюрократический жаргон! Я поблагодарил и
повесил трубку.

Кэт стояла рядом со мной в телефонной будке. От нее шел нежный аромат
цветочных духов. Запах был такой слабый, словно это было легчайшее
колебание воздуха. Я нежно поцеловал ее. Губы ее были мягкими, сухими и
сладкими. Она положила мне руки на плечи, и я поцеловал ее еще раз.

Кто-то открыл дверь будки и засмеялся, увидев нас.

- Извините, я хотел позвонить. - Мы смущенно вышли из будки. Я взглянул на
свои наручные часы - было почти половина седьмого.

- К какому часу ждет нас тетя Дэб? - спросил я.

- Обед в восемь. Успеем,- сказала Кэт. - Давайте походим по переулкам и
заглянем в антикварные лавки.

Мы медленно гуляли по закоулкам Брайтона, останавливаясь перед каждой ярко
освещенной витриной и восхищаясь всем, что в них выставлено. И еще мы
иногда останавливались на углу улочек, чтобы в сгущающихся сумерках
продолжить поцелуй, прерванный в телефонной будке. Поцелуи Кэт были нежными
и невинными. У нее не было никакого опыта, и, хотя ее тело затрепетало в
моих объятиях, в этом не было страсти, не было желания.

В конце одного из переулков, когда мы размышляли, идти ли нам дальше, за
нашей спиной неожиданно вспыхнули яркие огни. Хозяин бара "Голубой утенок"
открывал свое заведение. Оно казалось уютным.

- Как насчет того, чтобы выпить по рюмочке перед возвращением? - предложил
я.

- Чудесно! - сказала Кэт.

И вот таким случайным, непоследовательным способом мы совершили самый
решительный шаг в нашей слежке в тот вечер. Мы вошли в бар "Голубой
утенок".

9

Стойка бара была покрыта сверкающим медным листом. Сияли пивные кружки.
Блестели стаканы. Это была чистая, приветливая комната с мягким освещением
и с развешанными по стенам олеографиями с видами рыбацких деревень.

Мы с Кэт прислонились к стойке бара и завели с хозяином разговор о
достоинствах его хереса. Это был мужчина лет пятидесяти с военной выправкой
и с торчащими нафабренными кончиками усов. Я определил его как старшину в
отставке. Но он знал свое дело, и херес, который он нам рекомендовал, был
превосходным. Мы были его первыми посетителями в этот вечер и стояли,
болтая с ним. У него были манеры радушного хозяина ресторана, но за ними я
заметил явную настороженность. Она мне напомнила настороженные на случай
опасности ноздри южноафриканской газели, которая беспокойна, даже когда
кругом все благополучно. Но я не придал этому особого значения, так как
ошибочно думал, что его тревоги не имеют к нам никакого отношения.

Вошла еще одна пара, и мы с Кэт взяли свои стаканы и направились к одному
из столиков. При этом Кэт споткнулась, неловко ударила стаканом о край
стойки, он разбился, и она сильно поранила себе руку.

Хозяин позвал жену, маленькую, худую женщину с обесцвеченными волосами.
Увидев кровь; струящуюся из руки Кэт, она вскрикнула от ужаса.

- Идите подставьте руку под кран с холодной водой! Это остановит кровь.
Надеюсь, вы не запачкали ваше прелестное пальто?

Она откинула доску в стойке, чтобы пропустить нас внутрь, и провела на
кухню, такую же безукоризненно чистую, как бар. На столе лежали ломти
хлеба, масло, вареное мясо и зеленый салат. Мы оторвали жену хозяина от
приготовления сандвичей для вечерних п