хочется в первый же день
совершить какой-нибудь нелепый промах. Буду благодарна вам за советы или
замечания с вашей стороны, мистер Йорк.

- Меня зовут Аллан,- сказал я.

Она поглядела на меня оценивающим взглядом. Это лучше всяких слов сказало
мне, что, несмотря на свою молодость, она уже научилась отгораживаться от
навязчивых знаков внимания и не вступать во взаимоотношения с незнакомыми
людьми.

Но наконец она улыбнулась и сказала:

- Меня зовут Кэт.

Она удостоила меня своим именем, словно подарком, который я с удовольствием
принял.

- Что вы знаете о скачках? - спросил я.

- Абсолютно ничего. В жизни не была на ипподроме. - Она иронически
подчеркнула, что с уважением говорит об ипподроме.

- Вы сами ездите верхом?

- Ни разу не пробовала.

- Наверно, ваш дядя Джордж любит лошадей? Может быть, он охотник?

- Дядя Джордж абсолютно равнодушен к лошадям. Он говорит, что у лошади один
конец кусается, а другой лягается. А что касается охоты, он говорит, что у
него есть более уютные занятия, чем носиться зимой по замерзшим болотам за
каким-то хвостатым млекопитающим, испытывая страшные неудобства.

Я засмеялся.

- Может быть, он играет в тотализатор? Делает ставки в букмекерских
конторах, без того чтобы самому появляться на ипподроме?

- Все знают, что дядя Джордж в день кубка по футболу спросил, кто выиграл
дерби.

- При чем же тогда Поднебесный?

- Чтобы расширить мой горизонт, так сказал дядя Джордж. Мое воспитание шло
по избитому пути: училась в закрытой школе, окончила школу, путешествовала
по Европе под самым строгим присмотром. Дядя Джордж говорит, что нужно,
чтобы из моего носа выветрился запах музеев.

- И он подарил вам скаковую лошадь, когда вам исполнился двадцать один год?
- спросил я самым деловым тоном.

- Да,- сказала она и пристально поглядела на меня. Я улыбнулся. На этот раз
мне удалось преодолеть поставленный ею барьер.

- Как владелице лошади, вам не придется делать ничего особенного,- сказал
я,- надо только пойти перед началом скачки вон к тем конюшням и посмотреть,
как будут седлать вашу лошадь. Потом вы вместе с Питом пройдете в паддок и
будете там стоять и делать интеллигентные замечания насчет погоды до тех
пор, пока не подойду я. Потом я сяду на лошадь и отправлюсь на скачку.

- А что мне делать, если мой Поднебесный выиграет скачку?

- А вы надеетесь, что он выиграет? - спросил я. Я не был уверен, что она
хоть что-нибудь знает о своей лошади.

- Мистер Грегори сказал, что он не выиграет. Я почувствовал облегчение. Мне
не хотелось ее разочаровывать.

- Мы будем знать о нем гораздо больше после скачки. Но если он придет в
числе первых трех, его будут расседлывать вон там - напротив весовой. Если
нет - вы найдете нас тут, на траве.

Близилось начало первой скачки. Я проводил прелестную мисс Эллери Пенн к
трибунам и, исполняя план дяди Джорджа, познакомил ее с несколькими
отважными и очаровательными молодыми людьми. К несчастью, я понял, , что,
когда я вернусь со скачки для новичков, я буду в глазах мисс Эллери Пенн
уже только одним из тех, которые "тоже скачут".

Я наблюдал, как она взяла в плен группу моих друзей. Она была такая
веселая, такая живая.

Мне казалось, что внутри у нее пылает скрытый неугасимый огонь, и тепло от
него прорывается наружу только в ее удивленном, низком голосе. Кэт должна
остаться привлекательной и в пожилом возрасте, подумал я неожиданно, и мне
пришло в голову, что, если бы Сцилла обладала этой бьющей через край
жизненной силой, а :не своей кроткой, уступчивой пассивностью,- подозрения
инспектора Лоджа могли бы быть близки к истине.

После того как мы посмотрели первую скачку, я предоставил Кэт решать, кому
из ее новых знакомых она -окажет честь угостить ее кофе, а сам пошел
взвеситься перед скачкой молодняка. Обернувшись на ходу, я увидел, как она
отправилась к бару, сопровождаемая хвостом поклонников, будто комета.
Сверкающая, зачаровывающая комета.

В первый раз в жизни я пожалел, что должен участвовать в скачке.

4

В раздевалке Сэнди Мэйсон стаял, уперев руки в бока, н непрерывно работал
языком. У него били крутые рыжие кудри, а его широко расставленные ноги
стояли прочно, как столбы. Он весь, от макушки до пяток, словно вибрировал
от полноты жизненных сил. Это был плотный здоровяк лет тридцати с
небольшим, очень сильный, с темно-карими глазами, опушенными поразительно
бледными, красноватыми ресницами.

Как профессиональный жокей, он не состоял в дюжине лучших, но часто
добивался успеха благодаря своей бравой езде. Он был неустрашим- Он посылал
своих сопротивлявшихся лошадей в самые узкие интервалы между другими
лошадьми, причем иногда в такие интервалы, которых вообще не существовало,
покуда он не создавал их с помощью грубой -силы. Агрессивность не раз
приводила его к жарким схваткам с распорядителями на скачках, но другие
жокеи не особенно сердились на него, так как любили за несокрушимую,
заразительную жизнерадостность.

Его чувство юмора было таким же могучим, как он сам, и если я лично считал,
что его розыгрыши были иногда чересчур жестокими или слишком неприличными,
то я оставался в явном меньшинство.

- Эй, вы, подонки, кто из вас спер мой шест для баланса? - гремел он, и
голос его великолепно перекрывал деловые разговоры во всех уголках
раздевалки. На этот вопрос о местопребывании его хлыста ответа не
последовало.

- Вы что, шпана, не можете приподнять свои зады и поглядеть, не сидите ли
на нем? - сказал он трем или четырем жокеям, натягивавшим сапоги на
скамейке рядом с ним. Они подняли глаза и с удовольствием ожидали конца его
тирады. Сэнди продолжал изрыгать поток ругательств, ни разу не
повторившись, пока один из служителей не нашел его хлыст.

- Где ты его нашел? - спросил Сэнди. - У кого он был? Я ему оторву его
чертову руку!

- Он был на полу, под скамейкой, возле вас.

Но Сэнди никогда не смущали его промахи. Он оглушительно захохотал и взял
свой хлыст.

- На этот раз я вас всех прощаю.

Он прошел в весовую, неся свое седло и рассекая воздух хлыстом, словно
желая убедиться, что он остался таким же гибким. Он постоянно пользовался
хлыстом во время скачки.

Проходя милю меня в дверях раздевалки, он окинул меня своим быстрым,
смеющимся взглядом, который делал его всеобщим любимцем, несмотря на все
его недостатки. Я обернулся и посмотрел, как он садится на весы, положив
хлыст на стол рядом с собой. Он что-то сказал, чего я не расслышал, и оба -
служитель у весов и судья, который запоминал цвета жокейских камзолов,
чтобы распознать их на финише,- захохотали, отмечая его в своих списках и
пропуская его на скачку.

Незадолго перед тем прошел слух, что Сэнди "придержал" нескольких лошадей,
на которых он скакал, и был щедро вознагражден букмекерами за свои услуги.
Официальное расследование велось всего один час, ничего не было доказано.
Те, кто бывали жертвами его розыгрышей, считали, что Сэнди способен на все.
Но остальные в один голос уверяли, что придерживать лошадь вовсе не в
характере человека, который применяет такие жестокие способы, лишь бы
прийти первым.

Наблюдая его свободную и беспечную мадеру общения с администрацией
ипподрома, я мог понять, что, видя эту открытую, дружескую манеру держать
себя., начальство ипподрома, которое вело расследование, должно было за
отсутствием веских доказательств поверить в его невиновность. Среди жокеев
осталось общее убеждение, что Сэнди все-таки "придавил" когда-то парочку
лошадей, но только не в течение последних месяцев.

"Придержать" лошадь можно, например, пропустив старт, или отодвинувшись в
седле назад, или встав на стремена. После этого жокей-жулик, начиная с
последнего препятствия, когда он уже на виду у толпы, совершенно честно
скачет к финишу, притворяясь, будто заставил лошадь сделать все, что она
могла, но выиграть, вероятно, не сумеет. Эти вещи делаются довольно редко,
потому что жокей, замеченный в такого рода проделках, обычно очень скоро
остается без работы.

За все полтора сезона моего участия в скачках я видел такое только дважды.
Оба раза это проделывал один и тот же человек - белобрысый, круглолицый
юнец по имени Джо Нантвич. Во второй раз, месяца два тому назад, он чудом
спас свои жокейские права, потому что попытался жульничать в скачке, где
среди жокеев участвовал известный ябедник Давид Стампе, младший сын сэра
Кресвелла.

Джо, а также, по моему мнению, Сэнди жульничали, нарочно заставляя
отставать лошадей, на которых они скакали и которые, безусловно, должны
были бы прийти первыми. Фактически они были виновны в преступном
мошенничестве. Но я не знал, намного ли я поступал лучше, когда привязывал
мой шлем к седлу и относил на весы. Потому что я предполагал осторожно
провести Безнадежного через все препятствия, сосредоточившись на том, чтоб
пройти всю беговую дорожку; я не хотел выматывать лошадь в слабой надежде,
что она придет к финишу в числе первых трех. Безнадежный был не очень
вынослив, и слишком напряженная скачка могла принести ему вред. Конечно,
если в случае каких-нибудь непредвиденных обстоятельств вроде, например,
падения других лошадей у меня появился бы шанс на победу, я бы ухватился за
этот шанс. Есть колоссальная разница между тем, чтобы "придерживать" лошадь
и просто не слишком стараться, хоть и желая выиграть. Но для рассерженных
людей, ставивших на эту лошадь, дело в результате. Они теряют свои деньги.

Я взял седло и пошел с ним туда, где меня ждал Пит с Безнадежным. Пит
оседлал лошадь, и Руперт, младший конюх, повел ее в паддок. Пит и я пошли
вслед за ним, рассуждая на ходу о других лошадях, участвующих в этой
скачке. Кэт нигде не было видно.

Когда пришло время, я сел на лошадь и выехал на скаковую дорожку. В крови
снова появилось знакомое возбуждение. Ни смерть Билла Дэвидсона, ни горе
Сциллы, ни мысль о Кэт, за которой ухаживает кто-то другой,- ничто не могло
помешать тому захватывающему счастью, которое я испытывал, когда подъезжал
рысью к стартовым воротам. Быстрота скачки, мгновенные решения, риск - во
всем этом я остро нуждался как в противодействии размеренной скуке
цивилизации. Безопасность бывает чрезмерной. Авантюры необходимы таким, как
я, у которого отец перестал считать деньги, получив четвертый миллион.

А, мой отец, сочувствуя мне, так как у него была еще Сюлее дикая молодость,
предоставил в мое распоряжение гоночный автомобиль, трех хороших лошадей и
возможность затеряться в стране, отстоящей на пять тысяч миль от дома. Во
всяком случае, он сказал, давая мне свое благословение, что скачки с
препятствиями - довольно мирное занятие для того, кто с десятилетнего
возраста участвовал в охоте на крокодилов на реке Замбези. Ежегодный
месячный отъезд моего отца из его торговой империи означал для нас бросок
через дикий вельд и погружение в дебри первобытного леса, порой с
абсолютным минимумом провианта и снаряжения, которое некому было нести,
кроме нас самих. И если вдуматься в это как следует, как странно было, что
я, для которого непроходимые джунгли были знакомой игровой площадкой, искал
теперь необходимые мне острые ощущения опасности в прирученной стране,
среди дружелюбных животных, участвуя в спорте, окруженном со всех сторон
всяческими правилами и ограничениями.

Чтобы убедиться, все ли на месте, стартер читал список, пока мы делали
пробные круги, проверяя надежность подпруг. Я увидел, что рядом со мной
ездит Джо Нантвич со своим обычным неприятным, полуобиженным,
полухвастливым выражением на лице.

- Поедешь после скачки к Дэвидсонам? - спросил он. Джо всегда говорил со
мной с фамильярностью, которая, несмотря на все мои старания, была мне
противна.

- Поеду,- сказал я, но, вспомнив о Кэт, добавил: - Хотя, может быть, не
сразу.

- Подбросишь меня до Эпсома?

- Я поеду не по той дороге,- ответил я как можно вежливее.

- Но ведь ты будешь проезжать Доркинг. А оттуда я доберусь автобусом. Сюда
меня подвезли на попутной машине, ехавшей в Кент, а теперь кто бы подбросил
домой. - Он так настаивал, что я под конец согласился, хотя знал, что он
преспокойно мог бы найти кого-нибудь, кто едет прямо в Эпсом.

Мы выстроились в одну линию на старте. По одну сторону от меня оказался
Джо, по другую - Сэнди. Судя по взглядам, которыми они обменялись, можно
было понять, что особой любви они друг к другу не питали. Сэнди злобно
улыбался, а лицо Джо сморщилось, как у ребенка, который старается не
заплакать. Я догадывался, что, по всей вероятности, Сэнди уколол самолюбие
Джо какой-нибудь издевательской шуткой вроде того, что, например, налил ему
варенья в сапоги.

Мы поскакали, и я сосредоточил все свое внимание на том, чтобы заставить
Безнадежного пройти все препятствия как можно быстрее, чище и безопаснее.
Лошадь была еще очень неопытная и пугалась препятствий, но главный прыжок
был еще впереди. Безнадежный шел так хорошо, что больше половины дистанции
я оставался третьим, слегка направляя лошадь к внешнему краю скаковой
дорожки, чтобы она могла ясно видеть препятствия. Однако последняя четверть
мили, шедшая на подъем, оказалась для нее слишком трудной, и я пришел
шестым. Я был доволен, и Сцилла могла успокоиться.

Сэнди Мэйсон успел прямо передо мной, а потом, прибежала галопом лошадь Джо
Нантвича без всадника, с болтающимися поводьями, оглядываясь назад, к
дальнему концу дорожки, где я увидел маленькую фигурку Джо, бредущего к
трибунам. Я не сомневался, что по дороге в Доркииг я услышу полный отчет
обо всех его неприятностях.

Я снял седло, вернулся в весовую, переоделся в новенькую с иголочки форму
Кэт, дал Клему утяжелить мою одежду на десять фунтов с помощью плоских
кусочков свинца, так как для любительской скачки я должен был весить на
десять фунтов больше, и пошел посмотреть, куда девалась мисс Эллери Пенн.

Она стояла, прислонившись к перилам парадного круга и поглядывая поочередно
то на лошадей, то (с чрезмерным, как я подумал, одобрением) на Дэна
Хиллмана - одного из отважных и очаровательных молодых людей, с которыми я
ее познакомил.

- Мистер Хиллмэн сейчас говорил мне,- сказала Кэт,- что этот невзрачный
мешок костей, ну вот там - с головой, болтающейся возле колен, и с
хлопающими ушами,- что это самая быстрая лошадь в скачке. Поверить мне
этому или деликатно извинить милую шутку?

- Никаких шуток,- сказал я. - Это действительно самая лучшая лошадь. Не по
виду, конечно, тут вы правы, но среди этой компании она, безусловно, верный
выигрыш.

Дэн заметил:

- Лошади, у которых вот так опущена голова, обычно отличные прыгуны. Они
смотрят, куда скачут.

- А мне нравится вон то великолепное создание,- сказала Кэт, глядя на
жеребца с красиво изогнутой шеей и высоко поднятой головой. Большая часть
его тела была покрыта попоной, чтобы охранить его от февральского холода, а
открытый круп был выпуклым и блестящим.

- Он чересчур жирный. Должно быть, он отъедался, покуда лежал снег, и у
него не было достаточного моциона. Он просто лопнет, если его заставить
сделать что-нибудь.

Кэт вздохнула.

- Как видно, лошади полны парадоксов, как Дж. К. Честертон. Ничтожества
кажутся великолепными, а великолепные кажутся ничтожествами.

- Ну, не всегда,- сказали мы с Дэном в один голос.

- Я с удовольствием продолжу для вас, мисс Эллери Пенн,- сказал Дэн,- курсы
по изучению скаковых лошадей.

- Я очень медленно усваиваю сведения, мистер Хиллмэн.

- Тем лучше,- весело сказал Дэн.

- Ты не скачешь сегодня, Дэн? - спросил я.

- Скачу, приятель, в двух последних скачках. Ты не беспокойся, я присмотрю
за мисс Эллери Пенн, пока ты будешь скакать на ее лошади. - Он ухмыльнулся.

- А разве вы тоже жокей, мистер Хиллмэн? - удивленно спросила Кэт.

- Да,- сказал Дэн и ограничился этим. А между тем он был восходящей звездой
в нашей профессии. Он на глазах продвигался к вершинам. Пит Грегори первым
отметил его, и это обстоятельство очень сблизило нас, уж не говоря о
внешнем сходстве между нами. Посторонние часто принимали нас одного за
другого: мы были одного возраста, оба темноволосые, оба среднего роста и
почти одного сложения. Когда мы сидели на лошадях, разница была виднее: он
был как жокей гораздо лучше. Мне никогда таким не стать.

- Я думала, что любого жокея можно сразу принять за выходца из Лилипутии,-
сказала Кэт,- но у вас обоих вполне приличный рост,- Она взглянула на нас
снизу вверх, хотя сама была достаточно высокой.

Мы засмеялись. Я сказал:

"- Жокеи на скачках с препятствиями почти все приличного роста. Легче
удержаться в седле во время прыжка через барьер, если у тебя достаточно
длинные ноги, чтобы сжимать бока лошади. И в обыкновенных скачках без
препятствий попадаются высокие парни, как мы. Хотя они, конечно, гораздо
худее.

- Все мои иллюзии разбиты,- сказала Кэт.

- Мне нравится твоя новая лошадь, Аллан,- сказал Дэн. - Через год из нее
выйдет отличный скакун.

- А вы тоже будете сегодня скакать на собственной лошади? - спросила его
Кэт.

- Нет, у меня нет собственной лошади,- сказал Дэн. - Я профессионал, нам
запрещают держать собственных лошадей.

- Профессионал? - Брови Кэт поднялись. Ее отлично скроенный костюм был явно
обужен, это было заметно даже под курткой из верблюжьей шерсти. У нее был
приятный голос, изящные манеры. Мне было забавно смотреть, как разбивалась
'еще одна иллюзия.

- Да, скачками я зарабатываю себе на жизнь,- сказал Дэн, улыбаясь. - Я ведь
не Аллан, у которого папаша лопается от денег. Зато мне платят за любимое
дело. Так что положение у меня великолепное.

Кэт внимательно переводила взгляд с одного из нас на другого.

- Быть может, когда-нибудь я пойму, что заставляет вас рисковать сломать
себе свои элегантные шеи,- сказала она.

- Когда поймете, скажите нам,- сказал Дэн. - Для меня пока это тайна.

Мы вернулись к трибунам и посмотрели третью скачку. Невзрачная лошаденка
пришла первой, опередив остальных на двадцать корпусов. Предубеждение Кэт
значительно поубавилось после первой мили и исчезло совсем, когда лошадь
взяла третье, последнее препятствие.

- Не воображайте, пожалуйста, что мы всегда знаем, кто придет первым,-
сказал Дэн. - Жокеи плохие подсказчики. Но эта лошадь была фаворит.
Фаворит, хоть убей!

Фаворит, хоть убей. Обычное ходовое жокейское выражение вонзилось в мое
сознание, словно игла. Убийца Билла Дэвидсона рассчитывал на то, что
Адмирал был фаворитом.

Фаворит, хоть убей... Убей...

Лошадь Кэт, которую купили как кота в мешке, была не так плоха, как я
опасался. На втором препятствии она коротко вскинула задом и крутанула
посреди скачка. Я вылетел из седла и вновь опустился на него только по
чистой случайности. Очевидно, с помощью этого трюка Поднебесный избавился
от своего прежнего жокея, которому я теперь сочувствовал от всей души.
Жеребец повторил этот трюк, перепрыгивая через третий ров, но остальную
часть пути мы прошли без всяких происшествий. Он обнаружил даже неожиданную
силу ног на подъеме и, обойдя несколько усталых животных, закончил скачку
четвертым.

Кэт была в восторге.

- Спасибо дяде Джорджу за его идею,- сказала она. - Я в жизни не получала
такого удовольствия!

- Я думал, Аллан, что ты вылетишь на втором препятствии,- сказал Пит
Грегори, когда я расстегивал пряжки подпруги.

- Я тоже,- сказал я с чувством. - Это чистое везение, что я не вылетел.

Пит смотрел, как дышал Поднебесный: у него поднимались и опускались ребра,
но не чересчур сильно.

- Что ж,- сказал Пит,- в общем, это замечательная лошадь. Думаю, что еще в
этом сезоне мы с ним выиграем пару скачек.

- Может быть, пойдемте разопьем бутылочку? - спросила Кэт. Глаза ее сияли
от возбуждения. Пит засмеялся:

- Погодите, пока у вас будет победитель, за которого стоит распить
бутылочку,- сказал он. - Я бы охотно выпил с вами более скромный тост - за
будущее, но сейчас не могу, я занят в следующей скачке. Но я не сомневаюсь,
что Аллан составит вам компанию. - Он искоса посмотрел на меня, забавляясь
тем, как я безоговорочно поддался чарам мис