а в фуражке.

Справа перед рядами фургонов конюхи прогуливали нескольких лошадей -
участников скачки, выигранной Адмиралом, чтобы размять им ноги, прежде чем
лошадей погрузят для отправки домой. Среди них был и Адмирал, которого
Виктор, приставленный к нему конюх, гордо вел под уздцы.

Я как раз говорил человеку справа, тому, что был поменьше ростом, что это
моя лошадь, и предложил ему полюбоваться ею, когда меня будто громом
поразило, у меня перехватило дыхание, точно меня смаху ударили ногой в
живот.

Чтобы скрыть растерянность, я уронил скаковые очки. и медленно наклонился,
лениво поднял их, и мой спутник остановился в шаге от меня и ждал. Я поднял
их за ремешок и перекинул через плечо. Выпрямившись, я посмотрел назад,
туда, откуда мы пришли. Сорок ярдов зеленой лужайки отделяло нас от
последнего ряда машин. Там никого не было, кроме нескольких людей в
отдалении. Я взглянул на часы. Вот-вот должна была начаться последняя
скачка.

Я неторопливо повернулся, и мой невидящий взгляд скользнул от человека
справа к Адмиралу. Как всегда после скачки, он был покрыт попоной, чтобы не
охладился слишком быстро, и в уздечке, на нем еще была уздечка! Виктор
заменит ее потом арканом, когда поставит его в фургон.

У Виктора был один недостаток: он туго соображал. Одаренный инстинктивным
пониманием лошадей, умением обращаться с ними, он никогда не мог подняться
выше исполнителя этих обязанностей за все,сорок лет работы в конюшнях и
никогда уже не поднимется. Я должен был действовать, не рассчитывая на его
помощь.

- Виктор! - крикнул я и, когда он обернулся, рукой показал ему, чтобы он
подвел ко мне Адмирала.

- Я хочу посмотреть, как у него ноги,- объяснил я этим двум людям. Они
кивнули и ждали, стоя рядом со мной, более рослый ври этом переступал с
ноги на ногу.

Я не решался взглянуть на человека справа в третий раз, я был уверен, что
не ошибся.

Человек справа от меня был в галстуке, который я оставил в лошадином
фургоне на шоссе под Мейденхедом.

Галстук был сделан из куска шелка, специально вытканного и подаренного мне
в день моего совершеннолетия текстильным фабрикантом, который хотел вести
дела с моим отцом. У меня было еще два таких галстука и шарф, и узор на них
- из красных и золотых пароходиков, переплетенных с буквой "И" на
темно-зеленом фоне,- был уникальным.

Как могло статься, чтобы младший полицейский чин из уголовного розыска
частным путем заполучил мой галстук, настойчиво спрашивал я себя. Фермер
Лоусон не нашел этого галстука, и никто из его людей не видел его.
Потребовалось бы слишком уж фантастическое стечение обстоятельств, чтобы
этот галстук невинным путем оказался на шее человека, который приглашает
меня сесть в машину и ехать с ним.

Вот она, та самая атака, которой я ожидал весь день, и я чуть было сам не
полез в ловушку. Теперь, когда капкан готов был захлопнуться, не так-то
легко было вырваться. "Полицейская" машина стояла у ворот в двадцати шагах
от меня, шофер стоял у дверцы и смотрел в нашем направлении, Грозная
непреклонность, исходившая от моих спутников, обернулась более мрачной
шуткой, чем просто манерой полицейских держать в страхе преступников. Может
быть, один из этих двоих убил Джо.

Если бы я хоть чем-нибудь дал им понять, что заподозрил неладное, им втроем
ничего не стоило схватить меня, затолкать в машину и умчать в облаке пыли,
и только Виктор потом мог бы кому-то неразборчиво объяснять, что он видел.

И этим закончилась бы моя эпопея. Одна из тех поездок, когда человек уехал
и не вернулся.

Мой план представить Вейкфилду предполагаемого убийцу не удался. С одним я
еще мог бы справиться. Но не с тремя, да еще когда в машине сидел
четвертый.

Когда Виктор был в пятнадцати шагах от меня, я дал длинному ремню от очков
сползти с плеча и, подхватив его рукой, резким взмахом, что есть силы,
подсек, как кнутом, ноги рослого человека, так что он потерял равновесие, а
соседа справа скрутил известным мне приемом джиу-джитсу, а затем прыжком
кинулся к Адмиралу.

Им понадобилось по крайней мере пять секунд, чтобы прийти в себя после
неожиданного нападения. Когда они с искаженными лицами бросились за мной, я
уже вскочил на спину Адмирала, подобрал поводья и резко повернул его, так
что он вырвался из рук Виктора.

Третий человек бежал ко мне от машины. Я в два прыжка пустил Адмирала в
легкий галоп, обошел бежавшего навстречу шофера и направил лошадь к
изгороди, окружавшей стоянку. Адмирал сделал могучий прыжок и приземлился
на травянистой обочине дороги в нескольких ярдах от черной машины по другую
сторону изгороди. Четвертый человек уже открыл дверцу и выбирался из
машины. Я обернулся.

Виктор стоял неподвижно, с разинутым ртом. Три человека изо всех сил бежали
к воротам. Они уже почти достигли их. У меня не было времени думать, есть
ли у них оружие, я представлял собой слишком близкую и крупную мишень. И
именно тогда в руке у человека, надевшего мой галстук, что-то блеснуло, и я
каким-то чудом избежал самого страшного, так как он размахнулся и метнул
нож. Я слышал, как нож ударился о землю у меня за спиной.

Я направил Адмирала прямо через шоссе, проскочив под носом у грузовика,
слышал только, как взвизгнули тормоза, и мы одним прыжком оказались в поле
по ту сторону шоссе. Здесь местность шла на подъем, так что, когда я на
середине подъема натянул поводья и обернулся, шоссе и стоянка машин
раскинулись передо мной внизу, как на карте.

Эти люди не пытались преследовать меня. Они отвели свой черный лимузин от
ворот, и теперь он стоял в нескольких ярдах от обочины. Все четверо,
по-видимому, были в машине.

Виктор все еще стоял на автомобильной стоянке и чесал затылок, глядя мне
вслед. Я мог представить себе его изумление. Я подумал, сколько ему
понадобится времени, чтобы пойти к Питу и рассказать ему, что случилось.

Кончится последняя скачка, стоянка наполнится людьми, и машины сплошным
потоком потянутся из ворот. Я подумал, что тогда смогу в безопасности
вернуться на ипподром.

В этот момент к "вулзи" подкатил еще один черный автомобиль и остановился,
а за ним еще один и еще, пока целая колонна из восьми или даже больше машин
не растянулась по дороге. Ну конечно, мне они сразу показались знакомыми.

Это были "Такси Маркони".

15

Шоферы вышли из такси и направились к "вулзи". Скупыми лилиями и деловитой
антенной на крыше он очень напоминал полицейскую машину. Но подоспевшие
подкрепления рассеивали последние сомнения на этот счет.

Они стояли на дороге темной группой, а я сидел на спине Адмирала в поле и
наблюдал за ними. Казалось, они не спешили, но я уже видел их однажды во
время драки с лондонской шайкой в Пламптоне, знал, что они вооружены и чем
- велосипедными цепями, ножами и кастетами. Я помнил о судьбе Джо и не
сомневался, что со мной они поступят не лучше, дай я им схватить себя.

Я был в выгодном положении. Они не могли пуститься за мной по бездорожью, и
у них не было ни малейшей надежды настичь меня пешком. Я спокойно ждал,
когда толпы зрителей ринутся к выходам и я в суматохе смогу вернуться на
ипподром.

Но случились две вещи, которые быстро изменили ситуацию.

Во-первых, люди у машин повернули головы и стали показывать пальцами в мою
сторону. Оглядевшись, я увидел справа от себя машину, она двигалась вниз по
склону с дальней стороны, стало быть, там была дорога. На горизонте я
разглядел большой дом с пристройками и садом.

Три машины отделились от остальных и помчались, обходя меня по дороге
справа, время от времени останавливаясь. Теперь у меня были таксисты справа
и впереди, а с тыла - усадьба. Но я все еще не особенно отчаивался.

Потом появилось еще одно такси и рывком остановилось перед черным "вулзи".
Плотный человек отворил дверцу, вылез и пошел по дороге к изгороди. Он
встал там и вытянул руку. Будто показывал им на меня. Я еще не сообразил,
зачем он это делает, когда послышался свист пули где-то на уровне моих ног.
Звука выстрела не было.

Тогда я повернул Адмирала и пустил галопом через поле. Еще одна пуля
ударила в землю передо мной. Или расстояние было слишком велико для
прицельной стрельбы из оружия с глушителем, или... Тут меня пот прошиб...
Или стрелок нарочно метил низко, не в меня, а в Адмирала.

Это было крохотное поле в восемь или десять акров. Мы были как на ладони. Я
тратил драгоценные минуты на то, чтобы придержать лошадь и изучить неровную
линию живой изгороди на противоположном его конце. Она была наполовину
затянута еще и колючей проволокой. Через плечо я видел человека с
револьвером, бегущего по дороге параллельно взятому мною курсу. Скоро он
опять окажется на расстоянии выстрела.

Я немного отвел Адмирала назад, поставил его перед изгородью и приказал
прыгать. Он взял ее легко, не задев даже ветки. Мы приземлились на другом
поле, здесь паслось стадо коров, и это поле оказалось маленьким и слишком
открытым со стороны дороги. Я убедился, проезжая по верхней границе, что на
колючую проволоку здесь не поскупились, она щедро, в три ряда, опоясывала
его. Но ведь на всех пастбищах есть ворота, и мы нашли их в дальнем углу. Я
открыл их, провел Адмирала на соседнее поле и запер их за собой.

Это поле было ограждено столбами - и снова проволока. Тогда я решил, что
мне надо торопиться. Если я позволю таксистам перегонять меня с одного поля
на другое, мы можем оказаться у такого препятствия, перед которым даже
Адмирал окажется бессилен.

Хорошо еще, что светило солнце, по крайней мере я мог определить
направление, которым двигаюсь. От ипподрома я взял на восток. Кружить по
этим загонам дальше было бессмысленно. Я решил вести Адмирала в его
собственную конюшню во дворе Пита.

По моим расчетам, я должен был покрыть около двенадцати миль, и теперь я
ломал голову, стараясь вспомнить местность, по которой мне придется
проезжать. Я знал те участки пахотной земли, через которые мы сейчас
пробирались, где-то поблизости они должны были перейти в лесопосадки. Затем
будет короткая пустая низина, прежде чем я достигну оврага и маленькой
деревни, где были конюшни Пита. О дорогах же в этих местах я имел самое
смутное представление, и на любой из них меня могли перехватить. Я увидел
впереди еще один проселок. Я выехал на него через ворота и ехал рысью,
выискивая поляну в зарослях на другой стороне, когда низкая черная машина
выскочила из-за дальнего поворота и направилась вверх по холму в мою
сторону. Я резко повернул Адмирала к разросшейся живой изгороди, прежде чем
нас могли "заметить, и дал ему шенкеля.

Изгородь была слишком высока, и препятствие слишком неожиданно. Но он
сделал все, что мог, он перепрыгнул путаницу колючей проволоки и молодых
березок, тяжело продрался сквозь чащу и влез почти на коленях по
обрывистому склону на более высокое соседнее поле. Оно было вспахано и
засеяно кормовой свеклой, и по нему трудно было двигаться, но я заставил
его идти легким галопом. Услышав за собой скрежет тормозов, я оглянулся и
увидел водителя черной машины. Он пробирался через изгородь по следам
Адмирала, но не решился меня преследовать, и я с радостью отметил, что в
руках у человека не было револьвера.

Зато у него в машине было радио. Через минуту всем такси будет известно мое
местопребывание.

Я миновал еще одно поле, прежде чем соскочить с лошади и осмотреть раны
Адмирала. К счастью, он отделался небольшими царапинами, рваный порез на
колене, из которого текла струйка крови,- вот и все, что было серьезного.

Похлопав его по шее и удивляясь спокойствию этого чуткого животного в самых
трудных обстоятельствах, я ухватился за кожаный валик-ремень, которым он
был обвязан по талии, и опять вскочил ему на спину. Попона порвалась, из
нее был выдран прямоугольный кусок на одной стороне, но я решил не снимать
ее, так как с ней было все же удобнее давать лошади посыл ногами - ведь я
умчался на неоседланном Адмирале.

Мы проехали еще три-четыре поля, и пахотная земля стала уступать место
зарослям папоротника, а впереди показался обширный заповедник
государственного лесничества.

Деревья, большей частью хвойные, росли здесь в аккуратно разбитых квадратах
с тропинками между секторами. Тропинки эти служили дорогой для лесников и
просеками на случай пожара. Они приходились по одной на каждые полмили, и
весь питомник напоминал шахматную доску.

Я хотел держаться юго-востока, но, взглянув на часы и на солнце, установил,
что просеки ведут почти точно с севера на юг и с востока на запад. Я
направил Адмирала к востоку, потом повернул направо к югу, потом опять
налево к востоку и так боком, по-крабьи стал пробираться через лес.
Повернув опять к югу, я увидел, что пространство слева от меня занято
молодыми посадками, деревца были по колено Адмиралу. Это не тревожило меня,
пока я не увидел в ста ярдах от себя красно-белую машину: вначале я
подумал, что она идет прямо по посадкам.

Я остановил Адмирала. Вглядевшись, я увидел столбы и высокий проволочный
забор, образующий границу между питомником и проезжей дорогой за ним.

Если бы я, продолжая следовать своему плану, повернул на следующей просеке
на восток, я выехал бы прямиком на дорогу.

И по ту сторону дороги были лесопосадки - так же тщательно распланированные
ровные ряды хвойных деревьев. Я знал, что где-то мне придется пересечь
дорогу. Вернись я, чтобы не рисковать, в заповедник, мне пришлось бы
остаться там на всю ночь. И все же, подумал я, направляя Адмирала по
просеке на юг, а затем сворачивая на восток, мне не мешало бы сейчас найти
более солидное укрытие.

Проволочные ворота были открыты, но, прежде чем выезжать, я остановился и
осмотрел посадки на другой стороне дороги. Не весь питомник был окружен
высоким забором из проволочной сетки, как та его часть, которую мы
миновали. На той стороне дороги он был огорожен обычной проволокой, в три
ряда натянутой на железобетонные столбы.

Дорогу надо было пересечь быстро, потому что в воротах я чувствовал себя
скрытым не более, чем фазан на снежном поле. Мимо мчались автомобили.
Головы проезжающих поворачивались ко мне. Я не видел ничего похожего на
черные такси и, дождавшись перерыва в потоке машин, послал Адмирала через
дорогу на проволочный забор напротив. Его подковы громко процокали по
асфальту, гулом отдались на твердой обочине, и он птицей взмыл в воздух."
Тропинки или просеки здесь не было, только ряды высоких сосен, и, когда
Адмирал приземлился по ту сторону забора, я пустил его левкой рысью.

Мы все-таки нашли тропинку. Я опять сверился с часами и с солнцем, чтобы
убедиться, что она ведет с востока на запад, и не сдерживал Адмирала. Почва
под ногами была прекрасная - сухая и упругая глина, усыпанная хвоей, и
Адмирал, хотя и проделавший трехмильную скачку и покрывший несколько миль
по пересеченной местности, не показывал никаких признаков усталости.

Мы сделали еще два поворота. Небо стало заволакиваться тучами, портившими
чудесный весенний вечер. Но не поблекшая красота вечера смущала меня. Без
солнца нельзя будет пользоваться ручными часами как компасом. Мне придется
быть очень осторожным, чтобы не заблудиться. Впереди, справа от меня,
заросший травой холм круто вздымал свою маленькую круглую вершину, и сосны
колыхались вокруг него, как море вокруг утеса. Я уже отъехал от больших
деревьев и рысью шел через посадки молодых, чуть выше моей головы, перистых
сосенок, и холмик был мне виден очень ясно. Мужчина, темный силуэт которого
я заметил издали, стоял на вершине, размахивая руками.

Я никак не связывал его со своими преследователями, я думал, что обманул
их, и поэтому то, что случилось, было для меня ударом, неожиданной
катастрофой.

С тропинки напротив, которой я еще не достиг и которой не мог видеть,
выкатилась черная машина и остановилась, загородив мне дорогу. Это был
"вулзи".

Посадки по обе стороны узкой просеки были слишком густы, чтобы можно было
повернуть туда Адмирала. Я посмотрел через плечо. Черное такси нагоняло
меня сзади.

Я был так близко к "вулзи", что видел, как один из мужчин выглядывает из
заднего окошка со злорадной ухмылкой. И я решил тогда, что, если даже мне
придется сломать шею Адмиралу и свою собственную, я не сдамся им без боя.

Колени сами сжали бока лошади.

Я не думал, что Адмирал сможет это сделать. Лошадь способна на риск только
до известного предела, не более. К тому же Адмиралу выдался тяжелый день.
Пусть он даже лучший скакун Англии, и все-таки... Эти мысли пронеслись и
исчезли. Я весь сосредоточился на том, чтобы заставить Адмирала сделать
прыжок.

Он почти не колебался. Он сделал один короткий бросок вперед и один
длинный, собрал воедино всю невероятную силу своих задних ног и взвился в
воздух. Его не смутили даже открывавшиеся дверцы я угрожающие крики людей,
выскакивавших из "вулзи", он прыгнул прямо через блестящий капот машины, не
поцарапав даже краски.

Я едва удержался, когда он приземлился. Он споткнулся, и я соскользнул с
попоны и вцепился из последних сил в кожаный валик одной рукой и в его
заплетенную гриву другой. Поводья опасно висели, и я боялся, что он
наступит на них и упадет. Я почти сполз с него, одной ногой наполовину
удерживаясь на крупе лошади, и дюйм за дюймом пытался подтянуться и сесть
Адмиралу на спину. Боль в плече подсказала, что на только что залеченную
ключицу еще нельзя было очень-то полагаться, но я все-таки сумел подхватить
поводья и собрать их, и под конец мне удалось умерить бешеный галоп
Адмирала.

Когда я перевел дыхание и обернулся, "вулзи" был так далеко позади, что я
не мог даже разглядеть, движется он или стоит на месте. У меня не было
времени останавливаться и выяснять это.

Я понял, что недооценил фирму "Такси Маркони" и до сих пор жив только
благодаря удивительной отваге Адмирала. У них было то преимущество, что они
знали местность и использовали этот холмик как наблюдательный пункт.
Очевидно, с его вершины была видна вся округа, и, как только я въехал в
молодые посадки, я оказался у них как на ладони.

Судя по всему, они разгадали мой план и кружили впереди меня. Возможно, они
знали также, что я направляюсь к конюшням Пита. Если я немедленно не приму
решение, я наткнусь на них снова, но, может быть, теперь уж совсем
неожиданно и с меньшим шансом на спасение.

Я оставил позади холм и повернул вправо к роще более высоких деревьев.
Адмирал неутомимо шел вперед, но ведь и его силы не бесконечны. Мне нужно
было немедленно искать убежище от глаз человека там, на вершине холма,
только это спасло бы меня от опасности внезапно попасть в засаду на одной
из открытых просек.

"Как только мы будем среди больших деревьев, ты отдохнешь",- "обещал я
Адмиралу.

Под высокими соснами царил полумрак. Они стояли тесно одна к другой, все
устремленные ввысь, к солнцу, и кроны наверху, сплетаясь, образовали густой
кров, почти затенявший дневной свет. Я был рад темноте. Я приостановил
Адмирала и соскочил на землю, как только мы въехали в тень деревьев, и
повел его в чащу как можно глубже. Это было похоже на блуждание в лесу из
телеграфных столбов. Каковыми они, возможно, в свое время и станут, подумал
я мельком.

В лесу я чувствовал себя дома, хотя он и не был похож на леса моего
детства. Было очень тихо и темно. Птиц совсем не было слышно. Животных
тоже. Мы двигались, не производя шума, по подстилке из густой хвои и
полагаясь на интуицию, указывающую нам правильный курс.

Я не находил ситуацию ободряющей. В каком бы направлении я ни двигался, я
все равно в конце концов выйду на дорогу, и в радиусе трех-четырех
квадратных миль мои преследователи точно знали, где я. Им надо было только
окружить меня, как стае гончих, ожидающих, чтобы лиса покинула убежище, и
травля начнется снова.

Впереди была тропинка. Совсем узкая. Я привязал Адмирала к дереву и пошел
вперед один. Там, где она кончалась, я остановился и, медленно поворачивая
голову, внимательно огляделся. Здесь было светлее благодаря просвету между
кронами деревьев, и я ясно видел все на несколько сот ярдов вперед. Ни ду