которые стоят вдоль перил между букмекерскими
местами и членскими ложами, записывая ставки, которые делают члены клуба и
знакомые им люди. Они посылают им еженедельный расчет с выигрышем или
проигрышем. Билл не делал крупных ставок и считал, что играть через
тотализатор не так увлекательно.

Лодж разглядывал три билета фирмы "Л. С. Перт". Круглый почерк Билла был
ясным и разборчивым. Я взял первый билет и прочел вслух: "Перипатетик, 7
ноября. Десять фунтов из расчета одиннадцать к десяти". То есть,
Перипатетик шел в таких высоких шансах, что Билл рассчитывал выиграть на
свою ставку одиннадцать фунтов. Я раскрыл справочник и нашел отчет о 7
ноября.

- Перипатетик,- сказал я,- проиграл двухмильную скачку с препятствиями в
Сандауне, отстав на четыре корпуса. Скакал Джо Нантвич. Стартовая цена была
одиннадцать к десяти - она показывала безусловного фаворита. "Л. С. Перт"
должна была получить грандиозный барыш, предлагая одиннадцать к десяти.

Я взял второй билет и прочел: "Сакбэт, 10 октября. Пять фунтов из расчета
шесть к одному". Я открыл программу на этот день. Сакбэт остался без
платного места в Ньюберри, и скакал на нем Джо Нантвич. Лучшая цена,
предложенная вообще, была пять к одному, а перед стартом - семь к двум.

Я положил билет Сакбэта на стол и взял третий. "Малабар, 2 декабря. Восемь
фунтов из расчета пятнадцать к восьми". Я положил билет и открыл справочник
на 2 декабря. Малабар пришел четвертым в Бирмингеме. Скакал Джо Нантвич.
Стартовая цена была шесть к четырем.

Лодж и мой отец молча сверяли билеты со справочником.

- Точно так же я пересмотрел и все остальные,- сказал я. - Все эти лошади
проиграли. И только на одну из этих лошадей он получил лучший расчет, чем
можно было ожидать. Но скакал на ней не Джо, а какой-то аутсайдер, шедший
из ста к шести.

- Как бы я хотел, чтобы ипподромная братия считала целыми числами,- жалобно
сказал Лодж.

- Разве вы не слышали,- сказал я,- как заядлый игрок обучал своего сына
считать? Один, шесть к четырем - два...

Лодж рассмеялся, в уголках его темных глаз сбежались морщинки.

- Я должен переписать все эти цифры с талонов "Л. С. Перт" вместе с данными
из справочника, чтобы все это улеглось у меня в голове,- сказал он,
отвинчивая колпачок вечного пера и принимаясь за работу.

Мой отец уселся рядом с ним и наблюдал, как растет красноречивый список. Я
вернулся на подоконник и ждал.

Наконец Лодж сказал:

- Теперь я понимаю, почему вашему отцу так недостает вас. - Он положил перо
в карман. Я сказал улыбаясь:

- Если вы хотите насладиться действительно потрясающей историей
мошенничества, посмотрите в этом справочнике отчет об ирландских скачках.
Это фантастика.

- В другой раз. На сегодня с меня достаточно,- сказал Лодж, потирая лицо
рукой и сжимая нос большим и указательным пальцами.

- Теперь, как я понимаю, тебе остается только сообщить нам, кто все это
организует,- сказал отец с оттенком иронии, которую я уже давно научился
понимать как одобрение.

- Вот этого, милый па, я и не могу сделать,- сказал я.

Но Лодж сказал серьезно:

- Может, кто-нибудь из тех, кого вы знаете по ипподрому? Ведь это должен
быть человек, который связан со скачками. Как насчет Перта?

- Может быть. Я его не знаю. Хотя, пожалуй, нет никакого Перта. Имя было
продано вместе с фирмой. В следующий раз, когда я буду скакать, я сделаю
ставку у него и посмотрю, что из этого получится.

- Ничего подобного ты не сделаешь,- сказал мне отец.

Нет так нет, я даже не стал спорить, мне было все равно.

- А может, это был жокей, или тренер, или владелец лошадей? - спросил Лодж.

- Уж давайте включайте сюда распорядителей и членов скакового комитета,-
сказал я иронически. - Ведь они первыми узнали о том, что я обнаружил
проволоку и взялся расследовать это дело. И это тут же стало известно
человеку, которого мы выслеживаем. Может быть, он - это они? Я сказал, что
подозреваю тут нечто большее, чем просто несчастный случай, считанным лицам
и мало с кем заговаривал на эту тему вообще, перед тем как со мной
случилось это в лошадином фургоне.

- Из людей, которых вы знаете... - сказал Лодж раздумывая. - Как насчет
Грегори?

- Нет,- сказал я.

- А почему нет? Он живет в Брайтоне, достаточно близко для утренних звонков
в контору "Такси Маркони".

- Он не рискнул бы покалечить Билла или Адмирала,- сказал я.

- Откуда у вас такая уверенность? - спросил Лодж. - Люди не всегда
оказываются такими, как кажутся, и убийцы очень часто любят животных. Пока
эти животные не встали у них на пути. Недавно судили парня, который ночью
убил сторожа. Он не проявлял ни малейших признаков раскаяния, пока ему не
напомнили, что он раскроил голову и собаке заодно. Тогда он разрыдался.

- Трогательно,- сказал я,- но здесь не тот случай. Это не Пит.

- Вера или доказательства? - настаивал Лодж.

- Вера,- сказал я сердито, потому что был совершенно убежден в том, что
говорю.

- Жокеи? - допытывался Лодж.

- Я не могу себе представить, чтобы жокей мог оказаться типом, которого мы
ищем,- сказал я,- и еще вы забываете, что скачки были вторым номером в
программе и за них принялись только потому, что над конторой "Такси
Маркони" оказалась дышащая на ладан букмекерская фирма. Одно это могло
навести хозяина таксомоторов на мысль о скачках.

- Что ж, возможно, вы правы,- согласился Лодж. Мой отец сказал:

- А может быть, первоначальный владелец "Такси Маркони" решил пуститься во
все тяжкие и фальсифицировал продажу, чтобы замести следы?

- Клиффорд Тюдор, вы его имеете в виду? - спросил Лодж с интересом.

Отец кивнул, и Лодж обернулся ко мне.

- Тюдор здесь так и лезет изо всех щелей,- сказал я. - Он знал Билла, и у
Билла записан на клочке бумаги его адрес.

Я сунул руку в карман пиджака. Я вынул конверт и еще раз посмотрел на него.

- Тюдор говорил мне, что просил Билла скакать на его лошади.

- Когда? - спросил Лодж. - Когда он сказал вам это?

- Я вез его в Брайтон с Пламптонского ипподрома через четыре дня после
смерти Билла. Мы говорили с ним о Билле.

- Что-нибудь еще? - спросил Лодж.

- На лошадях Тюдора до самого последнего времени ездил наш подкупленный
друг Джо Нантвич. Это на его лошади, на Болингброке, Джо однажды выиграл
скачку, когда ему было предписано проиграть... Но на скачках в Челтенхэме
он просидел сзади, и Тюдор устроил ему за это головомойку.

- Камуфляж,- предположил мой отец. Я прислонился к окну раскалывавшейся на
куски головой и сказал:

- Не думаю, чтобы это был Тюдор.

- Почему? - спросил Лодж. - Но почему? У него есть организаторские
способности, он живет в Брайтоне, он владеет такси, он нанимал Джо Нантвича
и он знал майора Дэвидсона. Пока он представляется мне наиболее подходящей
кандидатурой.

- Нет,- сказал я устало. - Самая крепкая ниточка у нас - это шоферы фирмы
"Такси Маркони". Тот, кто послал их с лошадиным фургоном, никак не
предполагал, что я их узнаю. Но кто-кто, а Клиффорд Тюдор мог быть уверен,
что я их узнаю. Он стоял рядом со мной во время драки шоферов и прекрасно
понимал, что у меня было достаточно времени разглядеть их.

- И все-таки я не снимаю с него подозрений,- сказал Лодж, собирая бумаги и
укладывая их обратно в портфель. - Преступникам свойственно делать
глупейшие ошибки.

Я сказал:

- Если мы когда-нибудь найдем вашего Клода Тивериджа, я думаю, он окажется
человеком, которого я в глаза не видел и о котором не слышал даже. Кто-то
со стороны. Это куда вероятней.

Я сам жаждал этому верить.

Мне не хотелось представить себе другую возможность, от которой я мысленно
отказывался, не решаясь даже намекать о ней Лоджу.

Кто, кроме Тюдора, знал до инцидента с фургоном о том, что я собираюсь
мстить за смерть Билла? Кэт. А кому она об этом говорила? Дяде Джорджу, у
которого, как я подозревал, в его жирном теле благодушного толстяка под
прикрытием бесстрастного выражения лица скрывалась убогая и алчная душа.

Дядя Джордж ни с того, ни с сего купил своей племяннице лошадь. Зачем?
"Чтобы расширить круг ее интересов",- сказал он. Но от Кэт он мог узнать
многое о том, что творится на скачках.

И дядя Джордж не нашел для Поднебесного другой конюшни, кроме той, где
стояла лошадь Билла. Совпадение или... начало интриги, оборвавшейся
неожиданно смертью Билла.

Все это было туманно и неубедительно. Все покоилось только на
предположениях, а не на фактах и подтверждалось только выражением страшного
испуга на лице дяди Джорджа, когда Кэт рассказала ему о нашем посещении
"Голубого утенка". "Несварение желудка",- сказал он тогда. Что ж, все могло
быть.

И это оружие в его кабинете, предметы ритуала дикарей, скальп... Были это
игрушки человека, получающего наслаждение от жестокостей? Или человека,
который не выносит жестокости? Или, может быть, человека, соединяющего в
себе и то и другое?

Сцилпа вошла в гостиную, неся медную вазу с нарциссами. Она поставила ее на
низенький столик около меня, и весеннее солнце внезапно осветило золотые
венчики, так что они вдруг засияли звездами, отражающими золотой свет на ее
склоненном к ним лице, пока пальцы ее перебирали их, приводя в порядок.

Она бросила на меня проницательный взгляд и повернулась к отцу и инспектору
Лоджу.

- Аллан выглядит очень усталым,- сказала она. - Чем вы тут занимались?

- Болтали,- сказал я, улыбаясь ей.

- Ты попадешь обратно в больницу, если будешь утомляться,- мягко упрекнула
она меня и без всякого . перехода предложила Лоджу и отцу кофе.

Я был рад перерыву в разговоре, мне бы не хотелось сейчас обсуждать с ними
меры, которые предстоит принять для поимки мистера Клода Тивериджа. Каждое
мое небольшое продвижение в этом направлении сопровождалось возмездием, это
верно. Но зато в каждой встречной его акции я находил улику. Моя
заблудившаяся память все еще прятала от меня нечто важное, за что я
заплатил падением в Бристоле, но это не уменьшало моей решимости довести
дело до конца.

Я подойду к Тивериджу ближе. Он нанесет удар и тем самым подскажет мне мой
следующий шаг, подобно тому как выстрел в темноте подсказывает
местонахождение снайпера.

14

Джо Нантвич нашел снайпера первым.

Через восемь дней после визита Лоджа я поехал на скачки в Западном
Суссексе, предварительно заглянув в свою лондонскую контору. Синяки
побледнели и сошли, ребра и ключица не беспокоили меня больше, и даже
постоянная головная боль стала постепенно проходить. Я, насвистывая, вошел
в раздевалку и передал Клему свой новый шлем, который я этим утром купил за
три гинеи у Бейтса на Джермин-стрит.

Весовая была пуста, и отдаленный гул, доносившийся сюда, указывал, что
первая скачка в разгаре. Клем, прибиравший раздевалку после бури, которой
обычно сопровождается переодевание жокеев в цвета скачек, их выход на весы
и в паддок, встретил меня тепло и пожал мне руку.

- Рад, что вы вернулись, сэр,- сказал он, взяв шлем.

Он написал мое имя шариковой ручкой на кусочке лейкопластыря и приклеил его
к блестящей поверхности шлема. - Надеюсь, вам не скоро понадобится новый. -
Он прижал пластырь покрепче большим пальцем,

- Завтра я начинаю работать, Клем,- сказал я,- Можете принести мое
снаряжение? Большое седло. Проблемы веса не существует - я скачу на
Адмирале.

- Наилегчайший вес,- сказал Клем покорно. - И куча свинца, к которому
Адмирал не привык. Майор Дэвидсон вряд ли когда-нибудь нуждался в этом. -
Клем искоса бросил на меня оценивающий взгляд и добавил: - Вы потеряли
фунта три-четыре, по-моему.

- Это к лучшему! - сказал я весело, поворачиваясь к двери.

- Да, одну минуту, сэр,- сказал Клем. - Джо Нантвич просил передать, что он
хочет сообщить вам что-то важное.

- Да? - сказал я.

- Он спрашивал вас в субботу в Ливерпуле, но я сказал, что вы, может быть,
приедете сюда, поскольку мистер Грегори упоминал на прошлой неделе, что
завтра вы будете скакать на Адмирале. - Клем рассеянно поднял седло и
разглаживал его рукою.

- А Джо не говорил, что именно? - спросил я.

- Да, говорил. Он хочет показать вам кусок коричневой оберточной бумаги, на
котором что-то написано. Он сказал, что это вас заинтересует, хотя я не
вижу в этом ничего интересного. Про какой-то курятник, если я правильно
понял. Он вытащил эту бумажку в раздевалке в Ливерпуле, расправил ее на
скамейке, аккуратно сложил и сунул во внутренний карман пиджака. И при этом
хихикал. По-моему, он немножко выпил тогда, но ведь это было после
Национальных скачек, тогда все выпили. Он сказал, что там на бумажке
сплошная тарабарщина, но что это может оказаться уликой, почем знать? Я
спросил, уликой против чего? Он не хотел сказать, да и я сам был слишком
занят, чтобы возиться с этим.

- Я его увижу и все выясню,- сказал я. - Бумажка при нем, ты не знаешь?

- При нем. Он только что похлопывал себя по карману, спрашивая, здесь ли
вы, и я слышал, как бумажка там шуршала.

- Спасибо, Клем,- сказал я.

Скачка кончилась, победителя повели расседлывать, и от трибун сюда, к
весовой, устремились сотни возбужденных болельщиков. Я стоял у двери,
ожидая Джо, и прислушивался к разговорам. Я узнал, что Ливерпуль всех
.разочаровал, а для человека, который рассказывал, явился чистейшим
убытком. Я там не был, я был слишком занят, нарабатывая собственные
плечевые мускулы с целью вернуть утраченную силу.

Сэнди на ходу похлопал меня по спине и сказал, что чертовски рад опять
видеть на горизонте мою физиономию и что я похож на плохого актера,
играющего Человека, Который Смеется.

- Ты видел Джо? - продолжал он. - Он тут все пищал, что ты ему нужен.

- Да, мне передали,- сказал я. - Я его как раз жду.

Двое журналистов кинулись расспрашивать меня о моих планах и об Адмирале
для утреннего выпуска газет. Сэр Кресвелл Стампе удостоил меня кивком своей
изящной головы и характерным оттопыриванием верхней губы, что у него
обозначало улыбку.

Удовольствие, которое я испытывал, снова окунувшись в родную стихию, было
несколько испорчено Дэном, шагавшим по лужайке с потрясающе красивой
девушкой. Он без умолку что-то рассказывал ей, а она доверчиво поднимала к
нему лицо и смеялась. Это была Кэт.

Увидев меня, они ускорили шаг и подошли ко мне улыбаясь.

Это была удивительно красивая пара, оба черноволосые и грациозные,-
все-таки они необычайно подходили друг другу.

Кэт, уже привыкшая к моему шраму, который она хорошо разглядела во время
ленча несколько дней назад, приветствовала меня коротким: "Кого я вижу!" В
тоне ее - увы! - не было и намека на любовь и тоску. Она взяла меня под
руку и попросила пройтись с ней и Дэном вдоль скаковой дорожки, она хотела
наблюдать за следующей скачкой у рва с водой.

Я взглянул на Дэна. Он чуть улыбнулся, но его темные глаза смотрели на меня
непроницаемо и неприветливо. Мои собственные мускулы тоже ведь невольно
напряглись, когда я увидел его с Кэт. В данный момент я понимал его
чувства.

Поэтому моя следующая фраза была продиктована не только желанием настичь
Клода Тивериджа, но и беспокойством за судьбу нашей дружбы с Дэном.

- Я не могу,- сказал я. - Я должен найти Джо Нантвича. Может быть, после...
если вам наскучит там гулять.

- Хорошо, Аллан,- сказала она. - А может быть, мы потом вместе выпьем чаю?
- Она повернулась, чтобы идти, и сказала мне через плечо: - Еще увидимся. -
В этих словах и сопровождавшей их улыбке мне была ясно видна насмешка над
ревностью, которую она во мне возбуждала.

Наблюдая за ними издали, я забыл о Джо и теперь пошел искать его. Ни в
весовой, ни в раздевалке его не было.

Пит вырос надо мной, как башня, когда я вернулся на свой пост у дверей. Он
приветствовал меня, как давно потерянного друга. Шляпа на его большой
голове была сдвинута на затылок, широким плечам было тесно в пиджаке. Он
добродушно оглядел мое лицо.

- А они неплохо тебя сшили, знаешь? В последний раз, когда я тебя видел, ты
был весь залит кровью,- сказал он. - Ты, наверно, так и не помнишь, что с
тобой произошло?

- Нет,- сказал я с сожалением. - Иногда мне кажется, что... но я не могу
удержать мысль.

- Может, это и к лучшему,- сказал он, желая меня утешить, и поправил
тесђмку скаковых очков, готовясь идти в весовую.

- Пит,- сказал я. - Ты не видел Джо? Он, говорят, искал меня.

- Да, искал,- сказал он. - Он в Ливерпуле тоже искал тебя. Он очень хотел
тебе что-то показать, адрес какой-то, что ли, написанный на коричневой
бумаге.

- Ты видел эту бумагу? - спросил я.

- Вообще-то видел, но Джо меня раздражает, и я не стал с ним задерживаться.
Кажется, там было написано "Чичестер".

- Ты не знаешь, где найти Джо? - спросил я. Губы Пита презрительно
скривились.

- Я видел, как этот нахал зашел в бар минут десять назад.

- Уже! - воскликнул я.

- Жалкий пьянчужка,- сказал он без всякого сочувствия. - Я бы не позволил
ему сесть на свою лошадь, если б даже, кроме него, на свете не осталось ни
одного жокея.

- В какой бар он пошел? - спросил я.

- Что за открытыми трибунами, рядом с тотализатором. Он и еще один человек,
для кого он скачет, как его, Тюдор, что ли? Они вдвоем вошли, нет, за ними
еще один плелся.

Я разинул рот.

- Но Тюдор же порвал с Джо в Челтенхэме! И очень решительно.

Пит пожал плечами.

- Тюдор вошел в бар с Джо и другим парнем, тот шел за ними по пятам. А
может, он и не с ними, не знаю.

- Ладно, спасибо тебе,- сказал я.

До бара за углом, куда направился Джо, было всего сто ярдов. Это был
длинный деревянный барак, примыкавший к высокому забору, отделяющему
скаковую дорожку от шоссе. Я не терял времени, но, когда я вошел и
протолкался сквозь толпу одетых в пальто, пьющих пиво посетителей, Джо там
уже не было. Клиффорда Тюдора тоже.

Я вышел к трибунам. Приближалось время второй скачки, и длинные волнующиеся
очереди стояли у тотализатора, здесь же, рядом с баром, люди нетерпеливо
посматривали на часы и тут же на программы, зажав в кулаке приготовленные к
уплате деньги. Мужчины бежали по траве к трибунам, фалды фраков болтались
по ветру. В здании тотализатора громко трещали звонки, и люди в очередях,
сбившись в кучу, стремились просунуть деньги сквозь маленькие окошечки,
прежде чем их захлопнут.

Я нерешительно топтался на месте. Нигде не было и намека на Джо, и я решил
пойти в жокейскую ложу на трибунах и поискать его там. Я сунул голову в
бар, чтобы проверить в последний раз, нет ли его там, но бар был пусть,
если не считать трех особ не первой молодости, вытиравших залитую пивом
стойку.

Я нашел Джо вообще только потому, что двигался медленно.

Благодаря изгибу дороги здания тотализатора и бара стояли не на прямой.
Пространство между ними узкое, почти щель, дюймов восемнадцати по фасаду,
затем расширялось, так что у самого забора бар и тотализатор отстояли один
от другого фута на четыре, а то и на пять.

Я поглядел, проходя, в эту щель и увидел Джо. Но я не сразу и узнал его,
только когда подошел ближе.

Сначала я просто увидел человека на земле в углу, образованном стеной
тотализатора, и подумал, что он, может быть, болен или пьян, и подошел
узнать, не нужна ли ему помощь.

Человек лежал в тени, но что-то в очертаниях его тела и в тряпичной его
неподвижности заставило меня узнать его.

Он был жив, но уже едва дышал. Ярко-красная пенистая кровь текла из носа и
из уголка рта, щека тонула в дуже крови на заросшем травой гравии. Его
круглое лицо, как ни странно, сохранило выражение капризного недовольства,
как будто он не понимал, что все случившееся с ним было нечто большее, чем
временное неудобство.

Черная толстая рукоятка ножа нелепо торчала из рубашки Джо в желтую и белую
клетку, чуть наклоненная вниз от грудной кости,- удар пришелся в солнечное
сплетение. Вокруг этого места запеклось немного крови, нож вошел всем
лезвием.

Глаза Джо были открыты, но взгляд блуждал и ужа стекленел.

Я настойчиво позвал его:

- Джо!

Он повернул ко мне глаза, они остановились на моем лице, и я понял, что он
узнал меня. На щеке его дрогнул мускул, губы раскрылись. Он делал огромное
усилие,